25
С обратной стороны десятков, сотен старых зеркал на Селесту смотрело вовсе не собственное отражение и даже не потускневшая, потерявшая все величие с годами зеркальная бальная зала. По ту сторону виднелся неясный темный силуэт, и она шагнула в сторону ближайшего зеркала.
Приглушенно вскрикнула от страха, наступив на осколки, прижала руки к груди, но все-таки не остановилась. Безжалостно топтала ногами удивительную роспись, не в силах опустить взгляд и разглядеть ту как следует. Что толку в чудных произведениях искусства, когда ее жизнь перевернулась с ног на голову? И не слышно больше ни четкого голоса господа, ни приглушенного гомона беспорядочных мыслей Тристана. Таких ярких, таких родных.
Не слышно ничего, кроме звенящей тишины и хруста осколков зеркал под ногами. Селеста подошла к одному из них — высокому зеркалу во всю стену — и пристально вгляделась в неясный силуэт, пока тот не приобрел знакомые черты. Парадный черный сюртук, замысловато повязанный шейный платок и брошь с крупным рубином — со знаменитым «кровавым сердцем». Тристан смотрел на нее с потускневшей зеркальной поверхности, и лицо его вновь утопало в тени — не видно было ни тонких черт, ставших родными за прошедшие четыре месяца, ни горящих карих глаз.
Он напоминал бледную тень самого себя, как и все поместье.
Неужели вот такой он на самом деле? И все, что видела и чувствовала Селеста в поместье Альварес — всего лишь иллюзия? Тепло его тела и жар взгляда, мягкость отливающих рыжиной волос и яркость чувств? А способность создавать иллюзии даровал ему Дьявол, как и ведьмам в прошлом.
Мысль об этом отозвалась в душе неприятной болью, пронзила насквозь и без того ноющее сердце.
— Ты говорил, что никакой залы больше нет, — сказала Селеста невпопад и горько усмехнулась. Перемазанными в пыли и грязи руками утерла слезы, оставляя неприглядные следы на лице.
— Я солгал, пташка, — ответил Тристан и приложил ладонь к гладкой поверхности зеркала.
— И обо всем остальном — тоже? Господь, я же поверила тебе! Впустила тебя в свое сердце! А все это время ты водил меня за нос! И ради чего? Чтобы выбраться отсюда? Ты хотел, чтобы я вытащила тебя из поместья, а потом намеревался покончить со мной?
В памяти всплыла старая записка, найденная в кабинете. Боже, теперь-то все действительно встало на свои места! Королева Анна Первая написала ее в те времена, когда герцог Альварес еще ходил у нее в фаворитах, она попросту предупреждала, что с ней такой фокус не пройдет. Потому что и она тоже отмеченная дьяволом ведьма, не иначе.
Тело сотрясла дрожь, Селеста осела на колени перед зеркалом и прикрыла голову руками. До чего безумно все это звучало! Неужели господь мог допустить, чтобы по его земле свободно бродили ведьмы и колдуны, даже сейчас, когда их время давно ушло? На главной площади Бримстоуна уже несколько веков не сжигали ведьм, за ними не гонялись по всему королевству.
А королева и Тристан до сих пор здесь, до сих пор сражаются друг другом за возможность жить вечно.
Абсурд! Горячие слезы побежали по щекам, оставляя светлые дорожки на измазанной пылью коже, но вытирать их Селеста не спешила. Какая уж теперь разница, как она выглядит? Кому какое дело?
— Да. Я следил за тобой долгие годы, прежде чем открыться тебе, пташка. И помню, как впервые увидел тебя по ту сторону зеркала — совсем еще девочкой, тебе тогда было не больше пяти, пташка, и ты горько плакала из-за мальчишки-лакея. Ты была прекрасна уже тогда.
И когда ты выросла и сама сумела пробиться ко мне, я хотел все сделать правильно. Да, я заманил тебя в поместье, потому что не мог тебя оставить. Не мог хотя бы не попробовать. За последний век ты единственная, кто мне доверился. Ты одна, пташка, верила в нашу связь сильнее, чем когда-либо верил в связь я. И ты явилась ко мне, не раздумывая, согласилась искать способ выбраться отсюда, хотя понятия не имела, в чем он заключается. Да и до сих пор не имеешь, честно говоря.
— За что? Что я тебе сделала?! — крикнула Селеста. — Я правда хотела тебе помочь! Ты был... ты...
Голос ее потонул в череде сдавленных всхлипов.
— Ты даже не представляешь, что сделала, пташка.
— Я привязалась к тебе!
Она вскочила на ноги и едва не ударила по зеркалу в сердцах, остановившись лишь в последний момент, и стыдливо отвела взгляд в сторону. Длинные рыжие волосы перепутались и упали на лицо, заколка давно выпала и потерялась где-то на пути в залу, а когда-то шикарное платье все в пыли.
Да поможет им обоим господь. Господь — единственный, кто может судить таких людей, как Тристан.
— И ты бы убил меня? — Селеста попыталась заглянуть ему в глаза, но увидела лишь густую черную тень, подобную карнавальной маске. — Как и сказала королева? Как долго ты живешь на свете?
— А как ты думаешь, пташка? — спросил Тристан с усмешкой, но в голосе его отчетливо слышалась мрачная печаль. Да и тон совсем не походил на тот, каким он привык общаться. Надменности как не бывало, уверенности — и подавно.
— Ответь на мой вопрос, Тристан. Ты бы убил меня? Или скажешь, будто у тебя снова нет права? Как тогда, во сне? Не прячься от меня за этим зеркалом, я же знаю, что ты где-то здесь!
Но Тристан молчал, ладонь его спускалась все ниже по поверхности зеркала, а широкие плечи едва заметно подрагивали. Тень за длинными каштановыми волосами стала только гуще, и Селеста уже не надеялась разглядеть хоть что-нибудь, кроме тускло поблескивающей броши.
Зеркало пошло мелкими трещинами от правого угла. Их становилось больше, словно тонкая паутина, они покрывали блестящую гладь и тянулись все ближе к Тристану. А тот и не шелохнулся.
— Ты так и не поняла, правда? — От его усмешки мурашки по коже. — Я здесь, пташка. И обречен навсегда здесь остаться — в комнате с сотней зеркал, какую так любил в прошлом. И только там, где есть хоть одно зеркало, я могу ненадолго проявить себя. Это мое проклятье, пташка.
Трещины заполнили собой всю поверхность, и зеркало разлетелось на тысячи мелких осколков, дождем осыпалось на пол. Селеста в ужасе отскочила в сторону, едва не споткнувшись о другие, более крупные осколки. Проглотила слезы и подбежала к другому зеркалу, — еще целому — чтобы увидеть такой же расплывчатый и нечеткий силуэт Тристана.
Господь не мог так с ним поступить. Что бы ни сотворил в своей жизни Тристан, наказание оказалось слишком жестоким — разве хоть кто-то заслуживал вечность скитаться между зеркалами в старом поместье? Не удивительно, что их здесь сотни. Селеста видела маленькое зеркало даже над входной дверью и у самых ворот. Так, наверное, она впервые и увидела Тристана, когда со всех ног мчалась к поместью Альварес с городской площади. Так и сумела взглянуть на мрачный сад его глазами.
— Сколько тебе лет? — шепнула она едва слышно.
— Какая разница, пташка?
— Сколько?
— Около пары веков. Едва ли тебе стало от этого легче.
Боже милостивый! Селеста отступила на несколько шагов назад и в неверии качнула головой. Почувствовала, как изменилось настроение Тристана — как злость уступила место печали, и вздрогнула, натолкнувшись спиной на что-то твердое. Прямо позади нее стоял Себастьян в форменном синем сюртуке, и его серо-голубые глаза поблескивали в полумраке зеркальной залы.
— Арседен, — со злостью выплюнул Тристан. — Пришел насладиться триумфом?
— Пойдем, Селеста, — сказал он, не обратив на Тристана внимания. Взял ее за плечи и подтолкнул к дверям. — Тебе нечего здесь делать. Не переживай, Ее Величество не причинит тебе вреда.
— Нет. — Она вырывалась, но сил в уставшем теле практически не осталось. Себастьяну ничего не стоило ее удержать. — Я... Я еще так много не спросила.
— Селеста, он убийца, ты разве не слышала? И убьет тебя, не моргнув глазом, если ты здесь задержишься.
— Тогда почему он не убил меня раньше?! С чего бы Тристану делать это сейчас? Почему он не покончил со мной, пока ты бежал по моим следам?
— Откуда мне знать, что творится у него в голове, черт побери?! Пойдем.
Себастьян, не спрашивая разрешения, потащил Селесту к дверям, но она беспрерывно оборачивалась. Сердце у нее было не на месте, а из головы никак не выходила всепоглощающая, удивительная печаль. Такая совсем не вязалась с хладнокровным и жестоким убийцей.
Однако Тристан сам сказал, что заманил ее в поместье. Потому-то и не признавался, что зовут его вовсе не Себастьян. Подарил ей чудесный кулон-ключ и рассказал с десяток небылиц про старое поместье Альварес.
Это была просто игра.
Только поверить в это Селеста не смогла.
— Береги себя, пташка, — тихо сказал Тристан напоследок. Его силуэт тускнел с каждым шагом.
Словно в забытье она брела по коридору, чувствуя, как Себастьян утягивал ее за руку все дальше. Вот проплыли мимо знакомые портреты, а вот и пришедшая в запустение столовая. Запах сырости и затхлости забился в нос, вытеснил воспоминания об ароматах с кухни, о вечно стоящем повсюду запахе дыма и чудесном блеске зеркал.
Нет. Все должно быть не так.
Лишь у собственных покоев ей наконец удалось выбраться из цепкой хватки Себастьяна. Селеста кинулась к дверям и забежала в до боли знакомую комнату. Покрывало на пышной кровати покрылось плесенью, полог давно истлел, а от натертого до блеска паркета осталось одно название. Комната все такая же, но теперь совсем чужая.
Без Тристана поместье само на себя не походило.
— Селеста! — Себастьян зашел в комнату вслед за ней, и бежать отсюда было уже некуда. На его лице читалась мрачная решимость, а пристегнутый к поясу под сюртуком пистолет угрожающе подрагивал в такт шагам. — Прекрати убегать, прошу тебя. Я не могу тебя здесь бросить, даже если ты сошла с ума и хочешь остаться в этом богом забытом месте.
— Ты же такой же, как они, Себастьян, — горько усмехнулась она. — А смеешь говорить о боге. Тристан хотя бы был честен с самим собой и говорил, что в бога никогда не верил.
— Я понимаю, он свел тебя с ума, но это не повод к нему прислушиваться. Ее Величество не будет ждать нас вечно, если мы не выберемся отсюда, то через несколько часов она попросту сожжет поместье дотла. Теперь, когда магия Тристана уже не может ее удержать, ее ничто не остановит, поверь мне.
— Господь, она намерена его убить?!
За такие слова Селесту могли бы казнить на главной городской площади, но королева Анна Третья — жестокая женщина, настоящая убийца. Быть может, между ней и Тристаном и впрямь произошло недопонимание в прошлом. Быть может, они оба творили ужасные вещи, но разве можно обречь кого-то на вечные страдания? Или мало того, что она вымолила у Дьявола такое наказание, как существование не где-нибудь, а с обратной стороны зеркала?
Есть ли у королевы сердце? В которой раз за вечер у Селесты закружилась голова, потертые и разваливающиеся деревянные панели на стенах покачнулись и померкли, будто еще немного, и она свалится без сознания.
— Но так нельзя! Он не заслужил такой участи!
— Не говори ерунды, Селеста. Ты разве не слышала? Он убивал девушек, связанных с ним, чтобы оставаться молодым. Жить вечно! Господь, если тебе так угодно, преподносил ему чудо на блюдечке, и не раз, а он расплачивался с ним убийством.
— А Ее Величество? Она тоже убивала мужчин?
— Ее Величество казнила неверных.
— Судить об этом только господу! Не может быть, чтобы все ее истинные были неверными. Господь не ошибается.
Селеста отступила от него на несколько шагов и скрестила руки на груди, в глазах ее стояли не только слезы, но и откровенная злость. Пусть, пусть все они были связаны с Дьяволом и шли у него на поводу, но как можно прикрывать свои деяния праведностью? Господь должен был покарать их еще в первые мгновения.
Но Себастьян стоит перед ней целый и невредимый, а королева злорадствует где-то за стенами поместья.
Лишь Тристан оказался обречен на жалкое существование среди потрескавшихся зеркал. Тристан — единственный, кто показался Селесте по-настоящему великодушным, добрым человеком! Каким бы ни было его прошлое, сейчас он совсем не походил ни на Себастьяна, ни на королеву.
А ведь Ее Величество строила грандиозные планы по уничтожению Тристана и старого поместья Альварес. И все ради чего? Отомстить за несчастную любовь? Или за то, что когда-то Тристан посмел поднять на нее руку, посчитав ее такой же неверной, как она — своих любовников?
С губ Селесты сорвался мрачный смешок, и из-за слез он казался до смешного глупым.
— А ты, Себастьян? Ты ведь и есть тот самый лорд Арседен, которого королева Анна Первая привела на бал много лет назад. И ты все такой же молодой, точно как Ее Величество и Тристан. Связанные с тобой тоже были неверными? Или когда их убивает капитан королевской гвардии, то смерть не считается смертью?
— Селеста, я не...
— Ты ничуть не лучше! Ты обманывал меня точно так же. И убил бы, будь мы с тобой связаны.
— Я хотел тебя спасти, черт побери! — перешел на крик он. Взмахнул руками и вдруг схватил Селесту за плечи, склонился и заглянул в ее зеленые глаза. Вокруг него тоже плясали мелкие искры. — Как ты не поймешь? Я хотел уберечь тебя от этого ада, Селеста! Ты могла выйти за меня, и ничего этого не случилось бы. Черт, да я даже попросил Ее Величество заткнуть проклятого Альвареса ненадолго, лишь бы он не испортил все, явившись тебе во сне или промелькнув в зеркале.
Знаешь, как сложно уговорить королеву на что-то подобное? Я мог лишиться головы. И все-таки я рискнул. Ради тебя, Селеста. Ради того, чтобы ты стала моей женой и забыла о чертовом Альваресе. Я видел твои сияющие глаза в церкви в тот день, и пусть мне нужно было лишь притвориться Альваресом, сыграть его роль в этом глупом спектакле, я уже тогда понял — отпустить тебя значит предать самого себя. А с Ее Величеством мы бы так или иначе разобрались бы. Если кому ты и должна была быть предназначена, так это мне, Селеста. Понимаешь?
Ничего она не понимала. Смотрела на Себастьяна, сведя брови к переносице, и дергалась в его тесных объятиях. Вот, значит, какой он ее видел? Настоящей возлюбленной? Но ведь он знал, что отношений на лжи не построишь. Знал, что действует по приказу королевы и, быть может, забудет о Селесте в то же мгновение, когда господь вновь дарует ему чудо связи. Когда найдется девушка, скрепленная с ним узами крепче брачных.
Девушка, которую он убьет. По коже пробежал холодок.
— Отпусти меня, Себастьян, — сказала Селеста тихо, но уверенно. Сердце в груди стучало как ненормальное, от страха подрагивали колени, но сдаваться она не собиралась. — Что бы ты делал, если бы я вышла за тебя? Если бы Тристан вновь вернулся в мои сны и раскрыл твой обман?
— Рано или поздно у него кончились бы силы, Селеста. Долго он бы не продержался. Довольно и того, что поместье простояло почти сто лет. Не будь его собственная магия так сильна, Ее Величество давно уже все здесь разнесла.
— А если бы господь даровал тебе связь с другой леди? Что тогда?
— Я бы разобрался с ней, Селеста. Ради тебя.
Будь у нее свободны руки, она залепила бы ему пощечину. Но Селеста лишь активнее дернулась, наконец наступила на ногу Себастьяна каблуком и отскочила в сторону. Пусть господь дарует ему покой и разум, раз уж он настолько безумен. Как можно было подумать о чем-то настолько отвратительном? Убить кого-то во имя любви!
Это даже хуже дуэлей. В дуэлях была хоть капля чести.
— Не смей так даже говорить! И ты еще называешь Тристана убийцей!
— А кто он, Селеста? Агнец божий?
— Господь, довольно! — крикнула она, а потом все-таки подняла руку и отвесила Себастьяну звонкую пощечину. На бледной щеке остался ярко-красный след ладони. — Пусть после этого меня бросят гнить в тюрьме или казнят, господин капитан королевской гвардии, но я отказываюсь слушать оскорбления в адрес Тристана и уж тем более Господа. Хватит и того, что ты мне рассказал.
Себастьян стоял как громом пораженный, снова и снова касался пальцами щеки и нервно посмеивался.
— Ну и дикое же у тебя сердце, Селеста. Потому он и ослаб. Он просто не смог думать о тебе как о глупой девице, которой можно воспользоваться и забыть. Черт побери, Селеста, ты забралась в самую душу даже проклятому Альваресу.
— Прошу прощения, но не тебе об этом судить, Себастьян. Я не собираюсь идти на поводу ни у тебя, ни у него, ни даже у Ее Величества.
На несколько мгновений на спальня погрузилась в тишину. Себастьян так и стоял, поглаживая раскрасневшуюся щеку, а Селеста медленно двинулась к двери. Она прекрасно знала, куда ей нужно пойти: сейчас, когда вокруг творилось неизвестно что, ей как никогда необходимо было обратиться к Богу. И маленькая часовня в глубине сада, пусть даже пыльная и заброшенная, как и все остальное поместье, подойдет лучше всего.
Там никто не оборвет ее молитву на полуслове. Разве что Себастьян решит последовать за ней и туда.
— И что же ты будешь делать? — криво ухмыльнулся он, обернувшись. — Ее Величество не оставит поместье. И тебя тоже.
— Молиться. И пусть нас рассудит господь, как и должен. Он не просто так связал меня с Тристаном.
С удивительно противоречивым Тристаном Альваресом, который запросто признался Селесте во всем, но так и не ответил, сумел бы убить ее или нет. Все и так очевидно, не правда ли? Она мрачно усмехнулась себе под нос.
Сердце сжалось и заныло от боли. Дело далеко не только в вере, и Селеста об этом знала.
— У тебя не будет на это времени. Ее Величество может явиться сюда уже сегодня и лично поджечь зеркальную бальную залу, чтобы от Альвареса и его проклятия остались лишь угли да осколки. Она церемониться не станет.
— И то, что я осталась здесь, ее не остановит?
— Конечно нет.
— А тебя, Себастьян?
Селеста бросила на него продолжительный взгляд и потянулась к почерневшей от времени дверной ручке. Тяжелая дубовая дверь с трудом поддалась, оставив на паркете четкий след и несколько глубоких царапин. Она давно уже рассохлась и едва ли вписывалась в проем.
— У тебя будет ночь, Селеста, если повезет. Но не больше.
— Тогда я буду молиться со всей праведностью. И за твою душу тоже, Себастьян.
Дверь с грохотом захлопнулась, и Селеста побежала по пыльному коридору в сторону опустевшего холла, чтобы в следующее мгновение вылететь на улицу и увидеть над головой темное небо. Звезды сверкали на нем, как алмазы на черном бархате платья. Поглубже вдохнув свежий ночной воздух, на мгновение почувствовав себя свободной, она бросилась в сад и по узкой, выложенной выщербленным уже камнем дорожке и поспешила к часовне.
У господа есть ответы на все вопросы. Даже если некоторые так отчаянно отрицают его. Но едва ли господь ответит на главный вопрос Селесты: действительно ли Тристан не собирался ее убивать? Ответ на этот вопрос она должна найти сама.
В их тесной и все такой же сильной связи. В их чувствах.