24
Небольшую часовню при поместье Селеста обнаружила лишь на второй месяц своего пребывания в поместье Альварес и теперь заглядывала туда каждое утро. Вставала на колени перед небольшим алтарем и поднимала глаза на распятого на кресте Христа, складывала ладони в молитвенном жесте и день за днем обращалась к господу. В компании небольших каменных скамеек и наполовину прогоревших свечей Селеста просила всевышнего дать им с Тристаном сил справиться с выпавшими на их долю испытаниями.
И пусть на дорогих чулках оставалась пыль и едва заметная каменная крошка каждый раз, едва Селеста поднималась на ноги и вставала перед высоким, украшенным драгоценными камнями распятием во весь рост. Пусть господь не отзывался на ее молитвы и не наставлял ее ни знаком, ни мудрым словом. Ей так или иначе было прекрасно известно: господь слышит своих детей и не позволит кому-то вмешиваться в их дела. Ни другим людям, ни даже Дьяволу.
Но иногда она позволяла себе маленькую слабость. Крепко зажмурившись, Селеста просила господа позаботиться о родителях, даровать им здравие и благополучие, а вместе с ними — мудрость. Себастьян не должен обвести их вокруг пальца и настроить против дочери. Думать так — настоящее преступление, но, быть может, руку королевы сейчас направлял сам Дьявол. Строил козни против господа, что посмел даровать чудо связи потомку герцога Альвареса.
Посмел даровать ему любовь.
Неужели злость в королеве была настолько сильна? Неужели Дьявол мог склонить на свою сторону даже таких людей, как королева Анна Третья? Селеста покачала головой и на прощание едва ощутимо коснулась искаженного мукой лика Христа пальцами. Он страдал за каждого из детей господних, и если Селеста могла хоть чем-то помочь господу и его сыну, то ни за что и никогда не сдастся. Уж точно не теперь, когда Тристан открылся ей. Когда показал, что и впрямь желает ей только добра, когда впустил глубже в свои мысли.
В последний раз Селеста вдохнула запах свечного воска и ладана, прикрыла глаза на мгновение, а затем развернулась и вышла из часовни в сад. Над поместьем нависали все такие же черные и неприветливые небеса, но в полумраке легко можно было различить длинную каменную дорожку и кусты настурций, гортензий и роз повсюду. Высокие деревья покачивались на легком ветру, а яркие цветы тянулись вверх, словно желая достать до верхушек пушистых тополей. Вот с кого стоило брать пример, право слово.
Она улыбнулась себе под нос и приоткрыла парадные двери, проскользнула в до боли знакомый холл и почувствовала себя почти как дома. Селеста провела в поместье без малого четыре месяца, и за это время привыкла ко всему: и к отсутствию слуг, и к пышным платьям, и к королевским ужинам. Но еще сильнее она прикипела к Тристану. Временами надменному и своевольному, презирающему манеры, но в то же время ведущему себя как король. К доброму и понимающему на первый взгляд, но скрывающему глубоко внутри настоящий омут.
Будь ее воля, Селеста нырнула бы в него с головой, но вместо этого могла уловить лишь обрывки мыслей и отголоски настроения. И ей показалось, будто сейчас Тристан не на шутку встревожен.
Позади раздался пронзительный скрип проржавевших от времени ворот поместья, послышался стук каблуков по каменной дорожке, и парадные двери настежь распахнулись. Резная ручка в виде волчьей пасти ударилась о деревянную панель, оставила на стене уродливую вмятину, но за такими мелочами Селеста уже не следила.
Приоткрыв рот от удивления, она уставилась на показавшуюся в дверях женщину: пышное красное платье с кринолином, украшенное кружевом, меховое боа, небрежно накинутое на плечи и светлые волосы, собранные в высокую прическу, украшенную жемчугом и рубинами. Господь, это же сама королева Анна Третья! Селеста неуклюже присела в реверансе и почтительно склонила голову.
Потрясение оказалось столь сильно, что она не сразу вспомнила — сам господь не позволял никому проникнуть в поместье Альварес. И он же не выпускал их с Тристаном отсюда. Отчего же разрешил королеве сюда явиться?
— Не стоит, дорогая моя, — елейным голосом сказала королева и взмахнула закованной в атласную перчатку рукой, показывая, что Селеста может расслабиться. В воздухе вдруг вспыхнули едва заметные искры. — Ты Селеста Хагнифорд, не так ли? Та самая девушка, которой не повезло связаться с Тристаном. Бедняжка, бедняжка.
Ее Величество театрально вздохнула и прошла дальше в холл, с гордо выпрямленной спиной продефилировала мимо Селесты и остановилась у подножья парадной лестницы. Задумчиво взглянула наверх и скривила в улыбке пухлые розоватые губы. Лицо ее казалось бледным в ярком свете ламп, но на коже не было и следа популярной в последние годы цинковой пудры.
— Да, Ваше Величество, — выдохнула Селеста, не решившись и шагу ступить. — Удивительно, что вам известно мое имя. Это большая честь.
— Селеста! — донесся со стороны дверей знакомый голос, и стоило только обернуться, как перед глазами выросла фигура Себастьяна.
На нем был все тот же плотный синий форменный сюртук, какой она однажды видела в зеркале, светлые локоны обрамляли лицо, а некоторыми чертами он и впрямь подозрительно напоминал Тристана. Разве что не такой изящный.
— Прости, мы никак не могли явиться за тобой раньше. Ты даже не представляешь, как...
— Отойдите от меня! — закричала Селеста, позабыв о манерах, едва Себастьян приблизился к ней на несколько шагов. — Мне прекрасно известно, что вы задумали, лорд Арседен! И кто вы на самом деле такой. Не смейте даже прикасаться ко мне после всего, что вы натворили.
Спрятавшись за высокой статуей атланта у дверей, она качнула головой и, залившись краской, вновь обратилась к королеве:
— Прошу простить мне мои манеры, Ваше Величество. Я ни в коем случае не хотела вас оскорбить.
Но Ее Величество Анна Третья в сторону Селесты даже не смотрела. Сосредоточив взгляд на зеркале на втором этаже, она будто и не переживала, о чем беседовал капитан королевской гвардии с молодой леди Хагнифорд. Господь, отец и матушка высекли бы Селесту, услышь они, что она позволила себе повысить голос в присутствии самой королевы, а Ее Величество манеры, судя по всему, не заботили вовсе.
Боже, храни королеву. И пусть ее помыслы окажутся чисты.
— Тристан, к чему разыгрывать этот спектакль? Я же знаю, что ты здесь, — сказала наконец королева. — Спускайся, и мы поговорим как люди. В ином случае я побеседую с леди Хагнифорд один на один, и я уверена, что результат не придется тебе по вкусу.
— Селеста, все не так, как ты думаешь, — тем временем оправдывался Себастьян. И тоже напрочь забыл о манерах — где это видано, чтобы к леди так запросто обращались по имени? — Ты даже не представляешь, что происходит на самом деле.
Прислушиваться к его болтовне не хотелось, и Селеста как завороженная смотрела на парадную лестницу. Всего несколько мгновений спустя на верхних ступеньках показался Тристан — появился будто бы из ниоткуда, выступив из густых темных теней. Такой же спокойный и величественный, как и всегда. Длинные волосы спадали на лицо и плечи, темный сюртук сидел точно по фигуре, а сапоги были начищены до блеска. Вот только взгляд у него беспредельно мрачный, а губы сомкнуты в такую тонкую полоску, что почти незаметны на лице. И Селеста чувствовала его боль, гнев и ярость, его всепоглощающее сожаление.
Эмоции накрыли ее с головой, она покачнулась и едва не потеряла сознание. На ногах устояла лишь благодаря Себастьяну — тот в последний момент обхватил ее за талию. Селеста, кашляя, ударила его по рукам и отшатнулась в сторону.
— Какая честь, сам герцог Альварес почтил нас своим присутствием! — воскликнула королева, хлопнув в ладоши. — Что за уютное у вас гнездышко. Но разве так должно выглядеть поместье спустя добрую сотню лет? Уверена, без слуг оно давно зачахло и превратилось в жалкое подобие самого себя. Не так ли?
И лицо ее ожесточилось, а после одного звонкого щелчка пальцами вся роскошь поместья Альварес рассыпалась в прах. Блестящие деревянные панели потускнели и пошли трещинами, покрылся паутиной потолок, помутнели зеркала и погасли десятки свечей в канделябрах. Огромная хрустальная люстра покрылась толстым слоем пыли, в ней не хватало десятков элементов, да и не горела она больше.
Они — все четверо — вдруг оказались в темном поместье прямиком из кошмаров Селесты. Она вскрикнула и отскочила теперь не только от Себастьяна, но и от осыпающейся статуи атланта, несмотря на легкое головокружение.
Господь, да что же здесь творилось?
— Ты совсем не изменилась с годами, Анна, — произнес Тристан, но в голосе его было ни высокомерия, ни привычной уверенности. — Снова ворвалась в мой дом и привела с собой Арседена. Мне казалось, кто-кто, а он уж точно никогда не пересечет порог поместья.
— В самом деле? — Королева на мгновение обернулась к Себастьяну и ослепительно улыбнулась. Тот в ответ выпрямился и отошел поближе к дверям, искоса взглянув на Селесту. — Я никогда и не привела бы его сюда, если бы ты не ослабел, Тристан. Четыре месяца прошло с тех пор, как ты привел девчонку к себе в дом, и вместо того, чтобы набраться сил, ты устроил себе уютное гнездышко и развлекаешься с ней наедине?
Заливистый смех Ее Величества напоминал пение птиц, но что-то с ним все-таки было не так. Красивый, вежливый даже, он казался на удивление холодным, от него мурашки бежали по коже.
И у Тристана наверняка тоже. Потому что Селеста не понимала, трясет ее от собственного страха или все-таки от чужого.
— И что же ты наплел ей, Тристан? Рассказал, что ты несчастный потомок несправедливо обвиненного герцога Альвареса? Что тебя преследует королевский двор, а ты, бедняга, заперт в старом поместье и никак не можешь выбраться? До чего же душещипательная, должно быть, история, раз девчонка до сих пор не сбежала! Но недостаточно, не так ли? Раз ты до сих пор сидишь здесь, раз мне ничего не стоило ворваться в твое поместье вместе с Себастьяном, значит, своего ты не добился.
Более того, ты стал похож на бледную тень самого себя. Держать меня в стороне сотню лет, а теперь позволить ворваться сюда, как к себе домой. И ради чего? Ради девчонки?
Королева окинула Селесту полным презрения взглядом, словно та не стоила и грязи на ее туфлях. Взмахнула рукой, и в воздухе повисло ощутимое напряжение — казалось, еще мгновение, и стены поместья осыпятся. Господь, что же это такое?
Себастьян вновь подошел к Селесте, но на этот раз она не обратила на него внимания. Ей было не понять, о чем говорила королева и отчего в глазах Тристана отражалась боль. Не понять, почему он так мрачно улыбнулся, когда спустился по пыльной лестнице на несколько ступенек. Не понять, из-за чего его переполняла холодная решимость пополам с яростной неприязнью.
И тепло. Странное, удивительное тепло.
— Хватит. Не впутывай сюда пташку, она этого не заслужила, — едва не выплюнул он в лицо королеве. От напускной вежливости не осталось и следа.
Тени вокруг него отступили в сторону, холл наполнило удивительное красноватое свечение.
— Ты боишься, Тристан? Боишься, что она все узнает? Отчего же тогда не рассказал ей сам? — В голосе Ее Величества проступила злость, она стиснула пальцами блестящую даже в полумраке ткань пышного платья и сверкнула серыми глазами. Красное свечение быстро потухло. — О том, что никакой ты не предок герцога Альвареса. Ты сидишь здесь уже почти сотню лет, в гордом одиночестве, потому что проклят на веки вечные! Ты лгун и убийца, сколько на твоей совести юных девушек, Тристан? Скольких ты обманул в прошлом и хочешь обмануть в будущем? А как насчет рассказать пташке, — ну и имечко ты ей придумал! — что это ты создал для нее уютный мирок в поместье? Или о том, как ты попытался обмануть саму королеву ради того, чтобы продлить свою жалкую жизнь?
Голова пошла кругом, и на этот раз Селеста и впрямь осела на пол. Лгун и убийца? Почти сотню лет? Нет, не может быть. Тристану всего двадцать три, будь он старше, возраст давно уже отразился бы на лице, а у него ни единой морщины, ни одного седого волоска. Да и разве господь позволил бы кому-то жить так долго?
Себастьян бросился к ней и обхватил за плечи, опустившись на грязный мраморный пол неподалеку. И на этот раз оттолкнуть его она не сумела. Все смотрела и смотрела на мрачного и печального Тристана в отблесках удивительного красноватого света. Он скривил губы и отвел взгляд, будто не в силах был посмотреть ей в глаза.
Неужели в словах королевы была доля правды? Неужели?..
— Хватит, Анна. Мы оба знаем, что ты явилась сюда не спектакль разыграть. Или напомнить тебе, что ты и сама была не прочь отнять у меня жизнь?
— Твою грязную жизнь не отнимет даже Дьявол, Тристан. Ты останешься здесь навсегда, и сколько бы ни пытался ломать комедию и притворяться ангелом во плоти, ни одна девушка никогда тебе не поверит. А кто ты без них? Всего лишь жалкая тень самого себя. Запертый навсегда в четырех стенах. Бесполезный. Слабый. Лишенный былого могущества.
В голове Селесты один за другим вспыхнули яркие образы: пышная бальная зала, со всех сторон окруженная зеркалами, красное платье королевы Анны Первой — тогда совсем молодой, как две капли воды похожей на нынешнюю королеву, — ее громкий смех в опустевшей зале. Тот же смех, что Селеста слышала наяву, от которого пыталась избавиться, закрыв уши ладонями.
Тристан назвал ее просто Анной. Тристан назвал Ее Величество по имени. Господь милостивый, помоги. Не существовало на земле магии, способной противиться его священной воле. Не мог Дьявол осквернить своими фокусами такое чудо, как связь.
А свою связь с Тристаном Селеста ощущала как никогда ярко.
— Селеста, стой!.. — воскликнул Себастьян, когда она бросилась вперед, но остановить ее не успел.
Мгновение, и Селеста уже стояла между королевой и Тристаном. Воздух здесь казался напряженным, как натянутая струна, и дышать выходило с трудом.
— Прошу вас, Ваше Величество, — задыхаясь, прошептала она, — не казните Тристана. Он не должен отвечать за грехи прошлого, пусть даже своего. Господь даровал ему связь не просто так — господь уверен, что он способен искупить вину. И я помогу ему в этом.
— Ох, дорогая, именно этого я и опасаюсь, — поджала губы королева. — И провалиться мне в преисподнюю, если Господь хоть раз обращал взгляд в сторону Тристана. Ему повезло родиться могущественным колдуном, вот и все. Как и мне. Вот почему мы раз за разом притягиваем связь, вот почему однажды магия связала нас воедино. К счастью, мне хватило ума отказаться от этой глупости раньше, чем она меня погубила.
Тебя, увы, природа умом обделила.
— Ни колдуны и ведьмы — игрушки Дьявола, Ваше Величество. И если...
— Не испытывай мое терпение, пташка, — королева умышленно выделила прозвище Селесты голосом, и из ее уст оно прозвучало просто отвратительно. — Иначе я запру тебя здесь вместе с ним. Навсегда. Как думаешь, ради чего он заманил тебя в поместье? Чего от тебя хотел? Ты должна была вытащить его отсюда, чтобы он снова стал человеком и мог рано или поздно тебя уничтожить. Понимаешь, идиотка? Его сердце такое же кровавое, как рубин на его шее. Тристан доводит до изнеможения всех, кто с ним связан, чтобы бесконечно продлевать себе жизнь.
— А ты, Анна? — усмехнулся Тристан, крепко сжав ладонь в кулак. Старая хрустальная люстра разлетелась вдребезги, осыпав Себастьяна мелкими осколками. Просто чудо, что он сумел отскочить в сторону. — Скольких мужчин ты погубила, чтобы оставаться молодой на протяжение уже пары веков? Сколько из них знали, что, погибая, передают тебе остаток своей жизни? Я был заперт здесь почти сотню лет, благодаря твоему проклятью время пока надо мной не властно, но ты? Ты все это время жила полной жизнью. Правила королевством, притворяясь собственной дочерью, а потом и внучкой. Сколько имен ты сменила? А наш дружок Арседен? Он тоже ничуть не изменился за эти годы.
Селеста прижала ладони к губам, перед глазами у нее потемнело. Господь, не может быть, чтобы все это было правдой. Тристан — тот самый герцог Альварес, исчезнувший почти сто лет назад? Королева Анна Третья на самом деле Первая? Себастьян — лорд Арседен, фаворит королевы Анны Первой? И все они погубили десятки людей, чтобы жить вечно?
Господи помоги.
— Все в порядке, пташка, — печально сказал Тристан, приобняв ее за талию. Удивительно, он не дал ей упасть. Она могла бы сломать шею, скатившись вниз по лестнице. — Веришь ты или нет, я не собирался причинять тебе вред. Я ведь говорил однажды, что ты удивительная, помнишь? И твоя вера чудесна. Не отпускай ее. Никогда, пташка.
— Как трогательно, — иронично вздохнула королева. — Себастьян, уведи отсюда нашу «пташку», пока я не передумала. Ты же знаешь, как мне хочется переломить ее тонкую шейку.
— Не впутывай ее, Анна. Ты пришла за мной.
— Да. Но ты, в отличие от нее, никогда отсюда не выйдешь, Тристан. А она, раз уж так нравится Себастьяну, пусть остается жить.
Себастьян подбежал к лестнице и схватил Селесту за руку. Осколки хрусталя хрустели под подошвами его сапог. Потерянная и не способная мыслить здраво, она едва ли понимала, что происходит. Собственное смятение смешалось с мрачной решимостью Тристана, его глубокой печалью и злостью. Господь, где ее чувства, а где — его?
До последнего Селеста сжимала руку возлюбленного в своей, не желая отступать.
Лгун. Убийца. Колдун. И пальцы ослабели, а перед глазами встала пелена. Вот почему она никогда не видела слуг. Вот почему иногда вместо роскошного поместья ей мерещилось давно заброшенное здание. Господь, да где же она прожила все эти четыре месяца?
Себастьян все тянул и тянул ее на себя, но Селеста не поддавалась.
— Прощай, Тристан, — раздался голос королевы вдалеке. — Уверена, что, едва твоя пташка откажется от связи, ты снова будешь чувствовать себя в старом поместье как дома. Тебе ведь нравится прятаться в отражениях? Бродить среди зеркал? И никогда уже ты не выйдешь за пределы поместья. А рано или поздно разучишься выходить и сюда. Слабак.
На мгновение поместье Альварес вновь посветлело, и Селеста в последний раз обернулась к Тристану. В карих глазах его грел праведный огонь, и никогда она не подумала бы, что такой человек мог оказаться колдуном.
И все-таки господь связал Селесту именно с Тристаном. Он даровал ему этот дар, несмотря ни на что. Он позволил ей привязаться к нему, полюбить его — кем бы Тристан на самом деле ни был.
Стоило королеве щелкнуть пальцами вновь, как свет и жизнь в поместье окончательно потухли, а силуэт Тристана на вершине парадной лестницы будто растворился в густых тенях и исчез. Осталось лишь отражение в мутном зеркале. Мрачное и печальное, но и оно вскоре пропало.
Нет. Так не должно быть. Не может быть.
Но Себастьян тянул ее за собой, не останавливаясь ни на мгновение. Послышался стук каблуков по пыльному мрамору, Селеста почувствовала яркий аромат цветочных духов королевы и стойкий запах пыли и сырости, но где-то между ними с трудом пробивался такой знакомый аромат амбры и мускуса. Дым только-только потухшего камина и кислинка дорогого вина.
Нет!
В последний момент Селеста вырвалась из цепкой хватки Себастьяна и бросилась вглубь поместья. И пусть оно совсем не походило на шикарное имение, в котором она прожила последние месяцы, пусть потемнело и опустело, за четыре месяца она изучила длинные коридоры вдоль и поперек.
— Селеста! — кричал Себастьян ей вслед. — Селеста, подожди!
— Вытащи ее из этого дома, Себастьян. Но помни, я не собираюсь ждать тебя вечно. Ее жизнь меня не волнует, а ты... Ты справишься, правда?
Вскоре их голоса затихли, лишь торопливые шаги эхом отдавались в затянутых паутиной коридорах правого крыла. Селеста мчалась все дальше и дальше, не разбирая дороги. Свернула в столовую и пробежала мимо разбросанных по комнате и кое-где поломанных стульев и даже не обратила внимания, что юбки тащатся по грязному полу. Что волосы давно растрепались и спадали на лицо, лезли в глаза.
Как можно быстрее. Как можно дальше. В библиотеку, а оттуда в другой коридор, может быть, даже в левое крыло. Селеста не остановилась, пока шаги вдалеке окончательно не стихли.
Перед ней предстали десятки мутных и даже разбитых зеркал, а под ногами виднелись искусные полотна лучших художников прошлого, затянутые многолетним слоем грязи и пыли.