17
К ужину Селеста спустилась лишь через несколько дней.
Все эти дни она размышляла о связи и о том, как выбраться из жутковатого поместья, окруженного невидимой стеной. Со всех ли сторон? Действительно ли это дело рук господа? Но ответить на эти вопросы самостоятельно ей было не суждено. Нужно заручиться помощью Тристана, выяснить, знал ли он что-нибудь, нет ли какой-нибудь информации в книгах. Наверняка в поместье огромная библиотека.
Удивительно, но Тристан не морил ее голодом, пока она сидела у себя. Каждый день в ее покои приносили завтраки и ужины — несколько тарелок на серебряном подносе неизменно оказывались на туалетном столике, хотя Селеста ни разу не видела слуг. Кто и когда их уносил, она тоже не знала, да и не пыталась узнать.
Сейчас же, когда она шагала в столовую вдоль длинного увешанного портретами коридора, свет в поместье казался более тусклым. Будто пламя свечей и масляных ламп чуть притушили. Но вместо того, чтобы наслаждаться удивительной красотой старого дома, Селеста вновь размышляла об одном и том же.
Могла ли она хоть немного доверять Тристану? Да, быть может, они и встречались во сне, да и лжи она в нем не чувствовала, но это ровным счетом ничего не значило. Когда-то он запросто читал ее мысли, а она могла лишь проникать в его сны — и это еще неизвестно, не затаскивал ли он ее туда насильно, — возможно, ей и сейчас попросту не хватало сил.
Но поток размышлений легко прервал ударивший в нос запах еды — стоило только войти в столовую, как желудок скрутило от голода. Господь, у нее же с утра маковой росинки во рту не было — от завтрака Селеста отказалась, а когда спохватилась, серебряный поднос с цветочным орнаментом уже исчез из спальни. Тем сложнее было смотреть на тонко нарезанные овощи на столе, на большое блюдо с пудингом, на жареную баранину с запеченным картофелем и сиротливо стоящий посреди тарелок заварочный чайник.
Селеста шумно сглотнула и скромно устроилась за столом, стараясь не смотреть ни на еду, ни на Тристана. В его огромном доме точно не обойтись без слуг, но пока она бродила по правому крылу первого этажа, ей так никто и не встретился.
— Не бойся, она не отравлена, — улыбнулся Тристан и занял место во главе стола. Не мгновение он поднял глаза на небольшое настенное зеркало, а затем принялся за пудинг.
— Я об этом даже не думала! Если бы вы хотели меня убить, то сделали бы это сразу, или еще во сне. Или отравили бы ту еду, что приносили мне в покои. В конце концов, позволили бы мне свалиться с вашего забора и сломать шею.
Господь, матушка бы отхлестала ее веером по рукам за такой тон в разговоре с возможным потомком герцога. Но успокоиться Селеста так и не сумела. Она то и дело касалась покоящегося чуть пониже ключиц кулона и медленно, с осторожностью отправляла в рот одну за другой ложку картофельного пюре с бараниной.
Кто бы ни служил поваром в поместье, готовил он просто замечательно!
Впервые за последние дни волнения отошли на второй план, и на несколько минут Селеста забыла обо всем: о том, что не сумела выбраться за пределы сада, что не спросила, отчего Себастьян лгал ей. А на те вопросы, что она задала, Тристан так и не ответил.
Вот он, в отличие от нее, не забыл ни о чем, даже о манерах. Держался за столом ровно, пользовался несколькими вилками и аккуратно промокнул губы салфеткой, едва отложив приборы в сторону. Каштановые волосы свободно спадали на лицо и плечи, но на этот раз никакая тень была не в состоянии скрыть его глаз. Они сверкали в отблесках пламени стоящих на столе свечей.
Откуда взялось вино, Селеста не поняла. Мгновение назад на столе ничего подобного не было, а вот Тристаном уже стоит бутылка из темного стекла и бокал на высокой ножке. Господь, она так много переживала в последние дни, что скоро и слона у себя перед носом не заметит.
— Вы сказали, что были знакомы с Себастьяном. Как это произошло? Что вас связывает? — поинтересовалась Селеста спустя несколько минут.
Тарелка перед ней давно опустела, к чаю она так и не притронулась — стоило голоду отступить, как в голову снова полезли вопросы. За окном царила непроглядная темень, хуже самой черной ночи, и теперь-то Селеста понимала, что там может стоять та же стена, что и за забором. Вот почему в поместье не шел дождь, когда ей довелось побывать здесь в прошлом. Вот почему за окном никогда не светило солнце.
— Всему свое время, пташка.
— Я имею право знать! Он был добр ко мне все это время, он и сам был уверен, что мы с ним связаны на веки, а вы...
— Отчего же он так и не сказал тебе, что никогда не видел тебя во сне? И с чего решил называть пташкой, а не по имени? — Тристан адресовал Селесте ее собственные вопросы, но едва ли она могла ответить хоть на один из них. — Твой драгоценный Сильвестр хотел только одного — передать тебе свое имя, чтобы ты никогда не очутилась в стенах моего поместья.
— Но зачем?
— Я же сказал, всему свое время.
Селеста с шумом отодвинулась на стуле подальше от стола, но так и не вскочила на ноги, как хотела. Лишь скрестила руки на груди и исподлобья посмотрела на Тристана. Всему свое время, надо же! Теперь, когда она оказалась заперта здесь, когда они наконец встретились наяву, можно было рассказать ей хоть что-нибудь.
Что дало бы ей имя Себастьяна? Теперь и не узнать, правду ли он говорил. Быть может, лгал он не только об отце и о том, что видел Селесту во сне, но и об имени. Быть может, Тристан не шутки ради называет его Сильвестром.
Одна только мысль об этом отдавалась противной горечью в сердце, в него будто всадили десятки иголок, как в швейную подушечку. Господь, а ведь она стремилась спасти его несколько дней назад!
Да и до сих пор. В глубине души Селеста не верила, что все это правда. Возможно, она поскользнулась неподалеку от поместья, упала и ударилась головой. И лежит сейчас посреди улицы без сознания, истекает кровью, пока королевские гвардейцы разыскивают ее возлюбленного. Но поверить в подобную небылицу оказалось даже сложнее, чем в рассказ Тристана.
— Я же могу просто уйти. Раз ключ у меня, ничто не мешает мне вернуться к отцу или навестить преподобного Марта. Его Преподобие наверняка выяснит, лгал ли мне Себастьян.
— Нет, не можешь, пташка. — Тристан встал из-за стола и подошел к Селесте. Встал позади, опустил ладони на спинку стула и склонился к ней поближе, чтобы прошептать: — Мы с тобой заперты тут на долгие годы.
Вдоль позвоночника побежали мурашки, Селеста нервно сглотнула и обернулась к Тристану так резко, что их лица оказались в полудюйме друг от друга. Дыхание обжигало кожу, и на мгновение она так и замерла, едва не утонув в его карих глазах.
Господь, он снова ее гипнотизировал, прямо как во сне!
Отвернулась Селеста с большим трудом. Щеки ее заливал непрошеный румянец.
— Вы, должно быть, шутите. Королева лично сообщила, что через полгода поместье сравняют с землей, если к ней не приведут выживших Альваресов.
— Это всего лишь значит, что мы никогда отсюда не выберемся, — сказал он просто, словно для него это сущий пустяк. — И проведем вечность вместе. Ты разве не об этом мечтала, пташка? Сбежать от отца и матери, обрести настоящую свободу? Здесь не будет ни чинных чаепитий с лордами и леди, ни уж тем более брака. Или теперь ты уже не боишься?
Не иначе как он смеялся над ней! Но еще раз заглянуть Тристану в глаза Селеста не решилась. Смяла пальцами изорванный подол платья и взглянула на опустевшую тарелку, будто та была в состоянии ей помочь.
— Но я же попала сюда. Да и вы... — Она запнулась, вспомнив, как запросто обращалась к Тристану во сне, а теперь они снова были друг другу чужими людьми. До чего же неловко. — Разве вы никуда не выходите?
— Пока нет. Но если нам повезет, пташка, мы все исправим раньше, чем королева уничтожит остатки моего дома.
— Как я должна что-то исправить, если вы отказываетесь даже рассказать мне, что происходит? — Селеста повысила голос и наконец поднялась на ноги. Растрепанная, но в роскошном платье, на полторы головы ниже статного Тристана, она выглядела как воробей, решивший повздорить с котом. — Как так вышло, что я не сумела выйти из сада? Не существует никаких невидимых стен! И магии, как бы ни хотелось миссис Кобблпот обратного, — тоже. Где все ваши слуги? Почему за окном всегда темно, но никогда не видно звезд? Да и кто вы сам такой? Разве остались у герцога Альвареса родственники? О них в старых новостных брошюрах ни слова!
Она так раскричалась, что у нее перехватило дыхание. Закашлявшись, Селеста стыдливо отвела взгляд и как можно глубже спрятала собственную неловкость. Накричала на лорда, вот так запросто! Еще и в таком виде. На что только не пойдешь, чтобы выбраться из поместья.
Действительно ли это оно? В надежде увидеть что-то другое, она вновь бросила взгляд на окно, но там стояла все та же темень — как и ожидалось, ничего не изменилось. И не изменится еще долго, если миссис Кобблпот была права. Может быть, господь действительно наказал герцога Альвареса и королеву Анну Первую за то, что они отказались от связи, и теперь их потомки обречены прозябать в отрезанном от мира поместье или искать друг друга.
До чего, должно быть, грустная история. Если только правдивая.
Но Тристан отвечать не торопился. С ног до головы окинул Селесту взглядом, прищурил удивительно красивые карие глаза и скрестил руки на груди. Бархатная ткань сюртука натянулась, и под тканью проступил силуэт его поджарой фигуры. Надо же, а на первый взгляд он казался таким жилистым и изящным.
Господь, ну что за мысли такие!
— Рано или поздно ты все поймешь, пташка. Ты не думала, что и я впервые увидел тебя наяву? Ты не представляешь, сколько лет я тебя ждал — предназначенную мне девушку, способную коснуться моей души. И что же случилось, когда я наконец увидел тебя во сне? — Он склонился к Селесте и приподнял ее лицо за подбородок. — Ты тут же упорхнула в объятия Арседена, да еще и называла меня его именем десятки ночей кряду. Разве тебе не показалось, что он не такой, каким был я? Разве ты не заметила разницы, когда я наконец достучался до тебя спустя полтора месяца тишины?
— Я не...
— А теперь, когда ты наконец явилась ко мне, то только и делаешь, что хочешь сбежать — рвешься через забор, осыпаешь меня вопросами, то и дело вспоминаешь этого жалкого червяка. Как, думаешь, это повлияет на наши отношения, пташка? — Его губы едва не касались ее собственных. — Смогу ли я вновь читать тебе Шекспира, когда твои мысли заняты другим?
— Господь, я вовсе не это имела в виду!
— Я далек от господа, пташка, но для тебя могу быть кем угодно.
Селеста отступила в сторону раньше, чем Тристан позволил себе лишнего. Не хватало еще, чтобы их перепалка закончилась поцелуем! Во снах — одно дело, но наяву... Да и не могла она думать ни о каких поцелуях, хотя сердце билось предательски быстро и грозилось вот-вот пробить грудную клетку.
Никогда она не чувствовала себя так неловко, даже когда призналась в любви молодому лакею, когда ей было всего-то лет пять. Но тогда Селеста едва ли что-то соображала, а сейчас она уже взрослая девушка. Всего один месяц, и ей исполнится восемнадцать. Подумать только, свой день рождения она встретит не где-нибудь, а в стенах поместья Альварес.
Но на душе от этого так же неспокойно, как и от вспыхнувшего в глазах Тристана огня.
— Я не смогу вернуться домой? — спросила она тихо, опустив взгляд на изящные кожаные туфли. — Мне хотелось бы поговорить с отцом, он тоже подозревал Себастьяна...
— Нет, пташка, просто так покинуть поместье ты не сможешь. Ты явилась сюда по своей воле, потому что хотела спасти меня — последнего Альвареса, до которого королева еще не дотянулась, — пусть и называла другим именем. И это чистое, искреннее желание, твоя удивительная привязанность привели тебя ко мне.
— А как же ключ? — Селеста вытянула кулон из-под платья. Все такой же холодный. — Разве не он привел меня?
— Он всего лишь открыл перед тобой двери. Не будь при тебе этой безделушки, ты не прошла бы и через ворота.
Безделушки! Она поспешно спрятала серебряную цепочку с рубином обратно под одежду. Услышь отец, с каким пренебрежением Тристан отзывался о столь дорогом подарке, его хватил бы удар. Или же он сошел бы с ума от счастья. Его дочь предназначена не какому-то сыну купца, а потомку герцога Бримстоунского. Быть может, полноправному герцогу.
У нее же от этой мысли голова шла кругом.
— Тогда что я должна сделать, чтобы выбраться? Как я могу помочь вам? Ладно, — поспешно добавила Селеста и едва заметно прикусила нижнюю губу. Та отозвалась тупой болью. — Как я могу помочь тебе, Тристан?
Каждый раз, когда она смотрела на него, в груди у нее ворочалось незнакомое теплое чувство. Это уж точно не привязанность и не любовь, но ничего подобного она в жизни не ощущала. Да, она обязательно поищет выход сама. Может быть, тот забор — всего лишь замысловатая иллюзия, и на самом деле достаточно перебраться через него с другой стороны сада.
Но ведь должен быть и другой выход?
Не просто так на душе Тристана камнем лежал какой-то груз. Селеста понятия не имела, что это и отчего — она лишь чувствовала, как он давил на него подобно безжалостному и беспощадному фабричному прессу.
— Ничего особенного, пташка. Просто доверься мне, разве это сложно?
Сложно настолько, что в голове Селесты не было ни одной здравой мысли. Она не представляла, что делать и как поверить человеку, какого она впервые увидела несколько дней назад. Человеку, который лгал ей.
Но сердце часто-часто билось в груди и сладостно екало, стоило только подумать, что сам господь бог запер их в этом поместье. Дал их связи — удивительной, странной, неожиданной — второй шанс после того, как Селеста едва не смирилась с мыслью о том, что выйдет замуж за другого.
Быть может, ей судьбой было уготовано спасти их с Тристаном от жуткой участи. Но как это сделать? Как отсюда выбраться? Как смириться с тем, что предназначен ей именно Тристан?
Всему свое время.
Тем страшнее, что осталось у них всего полгода.