18
В стенах поместья Альварес Селесте снились не знакомые длинные коридоры и богато украшенная гостиная или столовая, где тут и там стояли зеленые пальмы, а настоящие кошмары. Ночь за ночью она оказывалась среди потускневших зеркал, видела длинные темные силуэты и чувствовала, как на нее давили стены. Казалось, кто-то наслал на нее проклятие и не желал, чтобы она хоть на мгновение задумалась, что же происходит.
Просыпалась она зачастую в холодном поту и с трудом переводила дыхание, ощущая, как оглушительно билось в груди сердце. Или едва-едва разрывала оковы сна, будто нечто затягивало ее внутрь подобно зыбучим пескам.
Но сегодняшняя ночь была особенной даже по сравнению с остальными.
— Убирайся отсюда, — звучал среди бесконечных зеркал смутно знакомый женский голос. Казалось, однажды Селеста его уже слышала, но вспомнить, где именно, она не сумела.
В отражении мелькнул силуэт, поодаль раздался голос совсем другой — бархатистый баритон, но отсюда было не разобрать ни слова. Она прикрыла лицо ладонями, в страхе схватилась за кулон и зажалась в угол, словно зеркала и стены могли ее спасти.
— Убирайся! — повторил женский голос, и Селеста широко открыла глаза.
Сон отступил, и перед ней во всей красе выросли уже знакомые покои: задернутый кружевной полог, одеяло в шелковом пододеяльнике с вышивкой, отблески зеркала над туалетным столиком. Она вновь очутилась в величественной спальне, что выделил ей Тристан в поместье Альварес.
Господь, это был всего лишь сон. Но ощущения, как и в прошлый раз, оказались на удивление реальными: Селеста готова была поклясться именем матери, что все происходило наяву. И женский голос, и нечеткие силуэты в зеркалах, и опустевшее, заброшенное помещение, так похожее на знаменитую бальную залу поместья Альварес. Казалось, под толстым слоем пыли на полу можно было разглядеть несколько замысловатых рисунков, однако во сне Селеста едва ли смотрела под ноги.
Во сне ее сковывал такой страх, что она и пошевелиться на могла.
Сердце никак не желало успокаиваться, дыхание только учащалось, и в конце концов Селеста поднялась с постели. Откинула полог в сторону и несколько раз беспокойно прошлась по комнате туда-сюда. За окном ни луны, ни звезд, лишь черное, будто затянутое плотным бархатом, небо. С трудом, но просматривались вдалеке очертания высокого кованого забора и покачивающихся на легком ветру крон деревьев.
Нет, лечь и спокойно заснуть у нее теперь точно не вышло бы. В последнее время у Селесты вошло в привычку бродить по поместью: заглядывать в открытые комнаты, листать книги в библиотеке или гадать, куда время от времени пропадает Тристан, и сейчас ей больше всего хотелось выйти на короткую прогулку.
Проветрить голову и убедиться, что пронзительный, грубый и властный голос — всего лишь порождение ее кошмаров.
Она зажгла свечу, схватила за ручку медный подсвечник и смело выглянула в коридор. Вокруг горели лишь несколько канделябров, и в коридоре царил приятный полумрак — почти такой же, как в ее родном имении по ночам. Господь, как же там поживают матушка и отец? Ищут ли ее по всему Бримстоуну? Селеста провела в поместье уже больше недели, а так и не смирилась с тем, что выход отсюда она найдет, только если привыкнет к обществу Тристана.
Нет, он вовсе не злодей и не подлец, каким показался в первые мгновения, иначе не расхаживать ей по его роскошному дому так запросто, но что творилось у него в душе — загадка даже для нее, его истинной. В его мысли было не заглянуть, его настроение не прочесть, но хватало и глубокой печали на дне карих глаз. Она замечала всякий каждый раз, когда они беседовали по вечерам в гостиной, когда Тристан рассказывал историю старого поместья или наизусть декламировал отрывки из классики.
Пусть он пытался скрыть печаль за надменностью, прятал ее за кривыми усмешками и шутками на грани приличия, Селеста все равно ее чувствовала. Как и его удивительную привязанность: такую странную, будто они были знакомы всю жизнь. Будто Тристан не солгал и впрямь ждал ее долгие годы, а не последние несколько месяцев.
Но такого попросту не могло быть. Разве что он скрывался в тех тенях, какие она замечала в отражении с детства. Но на такое, Селеста была уверена, не способен ни один человек — благословленный связью или нет.
Удивительно, но в коридорах поместья и в едва ли не в каждой комнате, какие довелось ей увидеть, обязательно висело хотя бы одно зеркало. Вытянутые зеркала в полный рост в гардеробе, настенные в замысловатых рамах самых разных форм и размеров — в гостиной, столовой и других жилых комнатах, длинное зеркало, занимающее едва ли не всю стену — в коридоре. Неужели Тристан был так увлечен самолюбованием? Нет, ерунда. За эти дни она ни разу не видела, чтобы он хотя бы взглянул в сторону зеркал.
А однажды Селеста и вовсе заметила, как он с отвращением накинул плотную ткань на высокое зеркало на ножке, стоящее в ее спальне. Должно быть, это всего лишь наследие его предков. Кто знает, любил ли старый герцог Альварес полюбоваться собой на досуге.
Она спустилась по парадной лестнице, мягко ступая по ворсистому ковру. Как и каждый день, вокруг не было ни души — ни Тристана, ни даже слуг. По утрам, сидя в столовой, Селеста снова и снова поражалась количеству поданных к столу блюд и пугающей тишине. Никогда в помещение не заглядывали служанки, чтобы убрать тарелки или сменить чашки, не лились с кухни соблазнительные ароматы стоящего на огне кофе или жареных яиц.
Еда появлялась на столе словно по щелчку пальцев Тристана. Но и он никогда ничего подобного не делал. Сидел с ней рядом, лениво потягивал вино или без особого интереса ковырялся вилкой в тарелке, будто все давно ему наскучило. А иногда и вовсе пропадал, как сквозь землю проваливался.
И это не давало Селесте покоя. Поместье огромно, она и половины еще не видела, но для чего ему прятаться от нее? И куда?
А стоило задать ему этот вопрос, как он неизменно уходил от ответа. Улыбался, как умеет только он — уголками тонких губ, слегка прищурив удивительной красоты карие глаза, — брал ее за руку и переводил тему. Ах, господь, если бы только она умела не поддаваться силе его гипнотического взгляда!
Селесте до жути хотелось считать Тристана лжецом и злодеем, но это оказалось выше ее сил. Тристан был с ней обходителен и ласков, а она никак не могла забыть все те ночи, что они провели вместе во снах. И пусть тогда он вел нечестную игру и представился чужим именем, она была уверена, что влюблена в него. Хоть немного.
И Тристан с тех пор ни капли не изменился, а вот она не знала, что и думать.
Разве что...
Спустившись на первый этаж, повернув в левое крыло и заглянув в первую попавшуюся открытую комнату, Селеста остановилась на мгновение и поставила подсвечник на подвернувшуюся под руку тумбочку. Набрала полную грудь воздуха и прикрыла глаза, сосредоточившись на желании проникнуть в мысли Тристана. Видеть его глазами, пусть и недолго, она уже научилась, почему бы и не попробовать?
И ее едва не снесло волной чувств и ощущений. Казалось, будто она свалилась в реку и беспомощно барахталась среди бурных вод, захлебывалась в попытках выбраться на поверхность, только никакой поверхности не было. Вокруг — темнота и десятки неясных силуэтов, не оформившихся образов и хор смутно знакомых голосов. До нее долетали обрывки слов, иногда — на испанском, но разобрать хоть что-то Селеста не сумела.
Языки ей никогда не давались, а уж когда чужие голоса впивались в сознание, как иголки, понять что-то и вовсе было сложно.
Злость. Привязанность. Разочарование.
Ощущения переплетались с голосами, давили на Селесту и в конце концов вынудили ее опуститься на колени и закрыть голову руками. Бурные воды постепенно затихли, и ей показалось, будто на несколько мгновений наступил штиль.
Тоска. Скука. Боль.
Нет, хватит, не стоит больше и пытаться — среди жуткого месива из ощущений Селеста не могла разобрать ни единой мысли. Что бы ни творилось в голове Тристана, для нее это останется секретом.
— Господь, — прошептала она, с трудом переводя дыхание. — Что же тебя на самом деле тревожит?
Лишь спустя долгих несколько минут Селеста оглядела просторное помещение, в котором оказалась. Отполированный до блеска паркет, все те же деревянные панели на стенах — ничего особенного, если не считать массивный дубовый стол и несколько книжных стеллажей. А у окна выделялся в полумраке силуэт массивного рояля.
Видимо, когда-то это был кабинет герцога Альвареса, но сейчас здесь пустовато. На столе ни бумаг, ни письменных принадлежностей, ни даже подсвечника или лампы — только вышитая салфетка да портсигар с геометрическим узором. Желая как можно скорее избавиться от накатившего наваждения и как страшный сон забыть свои попытки забраться Тристану в голову, Селеста бросилась к столу.
Но и в ящиках, и на книжных полках ничего не оказалось — не пряталась среди книг записка от таинственного благодетеля, не выскочил из ящика лепрекон и не пообещал горы золота под радугой. Это был просто безликий кабинет, такой же пустой, как и десятки других комнат в поместье.
— Где, интересно, его покои? — поинтересовалась она вслух, когда с грохотом захлопнула нижний ящик.
Но Селеста не видела спален, когда бродила по поместью, если не считать выделенной ей комнаты на втором этаже. Все они, должно быть, под замком — уж там-то найти что-нибудь труда не составило бы. Она покачала головой и едва не вздрогнула, наткнувшись на отражение собственных глаз в небольшом зеркале над столом.
Да к чему же здесь столько зеркал? Но у нее не было ответа даже на этот вопрос. Поместье Альварес — одна большая загадка, а Тристан — самая интригующая ее часть.
На глаза попался небольшой мятный лист бумаги, наверняка выпавший из стола, когда Селеста проверяла ящики. И как бы ни хотелось просто отбросить бумажку и уйти из кабинета, любопытство взяло верх — она развернула листок и с жадностью вчиталась в текст, написанный размашистым, косым почерком:
«И если ты думал, что когда-нибудь обведешь меня вокруг пальца, то ты здорово ошибся, мой дорогой. Сколько лет мы с тобой знакомы? И ты решил, что сумеешь обставить меня в моей же игре? Приятной тебе вечности, любовь моя. И привет от дорогого друга, поверь мне, я о нем позабочусь».
В кабинете стало так холодно, будто ледяной ветер с улицы ворвался в поместье и проник во все комнаты. Эта записка была адресована Тристану? И если так, то как много людей уже побывало в его поместье?
«При нем город пришел в упадок, да и молодые девушки частенько пропадали. Уж не знаю, что он с ними делал, но наивные красавицы редко возвращались из его огромного поместья», — тут же вспомнились слова Себастьяна.
Господь, неужели все это правда?
Нет, что-то здесь не сходилось. Лорд Альварес, настоящий герцог Бримстоунский, жил добрую сотню лет назад. Может быть, и записка лежала тут с тех времен — вон, как бумага пожелтела, да и чернила бледноваты. Но страх уже запустил склизкие щупальца глубоко в душу Селесты, и избавиться от него будет ой как непросто.
Кое-как запихнув обрывок бумаги обратно в ящик, она бегом бросилась к себе и заперла комнату на замок. Может быть, этим утром она все-таки не явится к завтраку. Может быть, те жуткие злость и разочарование, какие она почувствовала, забравшись в голову Тристана, были направлены на нее.
Глупость, сколько раз он мог с ней расправиться! Как легко мог бы погубить!
Однако голос разума был не в состоянии перебить отчаянное желание Селесты спрятаться. Провалиться в сон и никогда больше не просыпаться.