VIII часть.
Астрид Дэвис
Не заблевать его салон. Не… заблевать… его… салон.
Единственная мысль, что вертелась в голове недолгую поездку.
Ричардсон затормозил у коттеджа, отстегнул ремень безопасности, вышел из машины и открыл передо мной дверь. Я уставилась на свои ноги, мысленно приказывая им двигаться, но тело будто налилось свинцом, а голова набилась сладкой ватой. Это все пузырьки в пиве…
– Что же с тобой делать, – пробормотал Ричардсон. Он отстегнул ремень и, придерживая за локоть, помог мне дойти до спальни.
В доме было тихо. Соседки либо остались в мужском братстве, либо нашли другое место для продолжения вечеринки. Ну и хрен с ними.
– Я заварю чай. От обезвоживания станет хуже. А ты приведи себя в порядок. Умойся, переоденься. Только, умоляю, не ложись спать.
У вас на меня планы, профессор? Но я не рискнула шутить под его суровым взглядом, а коротко кивнула, позабыв и половину инструкции. Сил хватило только на то, чтобы снять обувь.
Несколько минут я лежала на кровати и пялилась в потолок. Привстала на локтях, когда Ричардсон вернулся с двумя керамическими чашками: из них шли облачка пара, а сбоку торчало по нитке с квадратной этикеткой.
– Чай? Мы в гребаной Англии?
– Моя мать выросла в Лондоне, – спокойно ответил Дерек, – в моем доме всегда был чай.
– Поэтому вы таскаете в бумажнике чайные пакетики? Вместо презервативов? – Я засмеялась, закашляла, вытерла рот ладонью.
Профессор поморщился.
– Пожалуйста, Астрид… не дай в тебе разочароваться. Я помогаю деканату с закупкой продуктов. У вас в коттедже есть несколько пачек. Черный? Зеленый?
– Мне все равно.
На тумбочку профессор поставил одну из чашек, от нее исходил приятный травяной аромат. Вторую взял сам и сел на край кровати, недалеко от моих поджатых ног. Молча грел ладони о чашку и чего-то ждал. Я отпила из своей. Горький. Очень горький и горячий темно-коричневый чай. Но вкус смягчился послевкусием благодарности и… уюта? Непривычно испытывать рядом с Дереком Ричардсоном что-то помимо сжигающего желания и испепеляющего стыда.
– Спасибо, что забрали меня с вечеринки. И спасли от… кого-то там.
– Да, могло бы кончиться стандартно – в ближайшем туалете. Не хотел бы я тебе такой участи.
– Ага, первый раз в туалете. Не очень романтично. Спасибо.
Я поморщилась. Представить страшно, что было бы, не окажись его поблизости.
– Первый раз? – Он напрягся, а я поняла: сказала больше, чем когда-либо на трезвую голову.
Вместо ответа я отпила жижу в чашке.
– Впрочем, неважно. – Дерек встал. – Мне нужно вернуться. Аманда – староста четвертого курса, но я не планировал надолго ее оставлять. Нужно заканчивать ту вечеринку.
– Аманда вам нравится? – Я пропустила мимо ушей все, кроме ее имени. – Потому что мне кажется, что вы ей – да.
Секунду он медлил. Поставил чашку на стол и лаконично ответил:
– Не в моем вкусе.
– А кто в вашем?
Ричардсон уставился на меня, словно не верил, что я осмелилась спросить. О, конечно, чего я ожидала? Клише в стиле: «Ты, Астрид». Но тишина приобретала оттенок неловкости, и я сменила тему:
– Ох, больше никогда не буду пить! А вы часто пьете?
– Никогда. – Он забрал у меня чашку и монотонно перечислил: – Не пью, не курю, не принимаю наркотики.
– Ого, да вы святой, профессор Ричардсон. Или скучный?
Сарказм ему не понравился. Дерек цокнул языком и отвернулся.
– Простите. – В голове взрывались салюты, стоило огромных усилий, но я смогла встать с кровати, сипло добавила: – Не хотела вас задеть. Это странно в современном мире. Большинство проводят субботние вечера в барах.
Но в глубине души я радовалась. Пьяных людей я ненавидела, и сейчас была противна себе как никогда раньше.
– Из-за алкоголя люди теряют контроль. – Ричардсон повернулся, глядя на меня исподлобья. – А мне контроль терять никак нельзя.
– Как же вы расслабляетесь?
– Занимаюсь спортом, – его глаза на миг потемнели.
Зрительный контакт, от которого все внутри заледенело. Профессор точно имел в виду спорт? Бег? Бокс? Или что-то другое?.. Выясню позже.
Я приподнялась на носочки и, под грохот своего сердца, потянулась к манящим губам: хороший момент обозначить свою позицию и узнать, ждет ли меня что-то…
– Астрид, я хотел поговорить с тобой.
Что-то… Что?
Дерек отстранился, а я так и осталась стоять на цыпочках. Пришлось сесть на кровать, чтобы не потерять равновесие. Смущение активно рвалось на свободу сквозь алкогольную дымку. Я тихо застонала. Ричардсон не обратил внимания. Он убрал руку в карман.
– Вот, – достал связку из трех железных ключей.
– Что это?
– Ты можешь приходить ко мне домой, когда захочется. Голдман проболтался, где я живу? – Дерек добродушно усмехнулся. – Опередив вопросы, скажу: не собираюсь спать с тобой. – Пауза после этих слов, чтобы добавить «пока что»? – Узнаем друг друга лучше, Астрид. Здесь я появляться не могу, – легкий кивок в сторону двери, – по понятным причинам.
Я уставилась на ключи.
Очередная проверка? Испытание? Какое решение будет верным? Нужно задать правильный вопрос или дать верный ответ.
– С Лорел было так же? – вырвалось у меня. – Вы дали ей ключи, она приходила к вам, а потом исчезла? – Язык мой – враг мой, алкоголь – второй враг. Но я не собиралась извиняться за любопытство.
Имею право знать.
Челюсть Дерека напряглась. Брови соединились на переносице. Он сжал руку, в которой были ключи. Костяшки пальцев побелели, и я шумно сглотнула, будто только осознала, что мы одни в коттедже. Но тревога перетекла в предвкушение. Если он и собирался причинить мне боль, инстинкт самосохранения не сопротивлялся. Дерек взял меня за запястье и разжал кулак. Нагретый металл упал в мою ладонь. Ричардсон закрыл мои пальцы, спрятав в них ключи. Все это время он не отводил взгляд, словно ему нечего скрывать. Я положила ключи в карман платья.
– Где она? – получилось шепотом. – Где Лорел?
Мне нужно знать.
Он нехотя ответил:
– С Лорел кое-что случилось… Не буду врать, я причастен, но я не смог ей помочь. Когда-нибудь расскажу тебе о Лорел. Но сейчас… – Он совсем близко. – Мне не хочется о ней вспоминать. Единственное, что тебе стоит знать: она ушла из Берроуза по собственной воле. Я ничего не знал.
Версия Кармен не противоречила его словам. А когда Ричардсон дотронулся пальцами до моего подбородка, я и вовсе забыла исчезнувшую студентку. Профессор очертил мою скулу, осторожно, но ощутимо сжал щеки. Было в его движении что-то хищное, что-то доминирующее.
Он подался вперед, и я вцепилась в его запястье, не осознавая, хочу оттолкнуть или попросить стать ближе. Несколько секунд Дерек смотрел на меня с любопытством. Он тоже что-то почувствовал.
И когда резко опустил глаза на мои губы, я поняла…
– Простите.
Меня тошнит.
Я вырвалась и убежала в ванную. Пиво давно просилось наружу, а когда эмоции от близости накрыли с головой, меня замутило. Умывшись, я вернулась в комнату. Профессор был там: он стоял у письменного стола и изучал фотокарточки на толстой веревке.
– Еще раз спасибо, что помогли добраться до комнаты. – Момент был разрушен, усталость и опьянение сыграли со мной злую шутку.
Ричардсон не обернулся, рассматривая полароидные снимки.
– Я поступил как хороший человек. Любишь фотографировать?
– А как поступил бы плохой человек?
Дерек пару раз ударил пальцами по фото и сказал:
– Плохой человек воспользовался бы тобой, милая Астрид.
– Мне казалось, вы называли себя нехорошим человеком.
– Все верно. – Он сдернул одну из фотографий, положил снимок в карман брюк и холодно добавил: – Поверь, ты не хочешь обсуждать мой моральный компас.
– Может быть. Но я пьяна, а вы не ушли. Так все же? – Меня отпустило, и я запрыгнула на кровать, призывно дергая ногами. – Почему бы вам не воспользоваться мной? Мы уже несколько недель ходим вокруг да около.
– Потому что ты не моя, – ответил он просто. Говорил так, будто эта фраза должна стать ключом ко всем вопросам. Но звучало запутанно. Я открыла рот для ответа, профессор меня опередил: – Если бы ты была моей, – он медленно пересек периметр комнаты, – я бы не привез тебя в комнату, не заварил чай… – Его руки на кровати, с двух сторон от моего тела. Его губы напротив моих. Он выдохнул: – Я бы наказал тебя.
Выпрямившись, Дерек направился к выходу из комнаты.
– А как… – Мне стало страшно. Не только возбуждающе страшно, но и по-настоящему, когда от липкого ужаса мокрые ладони и сердце будто бы у самого горла. Я осмелилась крикнуть: – Вы бы ударили меня?!
Ричардсон остановился, сжимая дверной косяк.
Попыталась представить его за чем-то более страшным, чем непристойные предложения. Например, насилие… Не смогла. Он все-таки профессор. У них должно быть впаяно вместе с программой по предмету понятие нравственности.
Или нет?
– Спи, Астрид. – По его тону я поняла, что даже опьянение – не повод для дальнейших расспросов. Больше он ничего не скажет.
– Вы останетесь со мной?
– Не хотелось бы.
– Пожалуйста. Пока я не засну.
Он обернулся, на его губах мелькнула улыбка.
– Обещаю, профессор, никаких вопросов.
Он подошел и поцеловал меня в висок. Жест нежности – золото в уязвленный момент, когда в моем горле привкус рвоты, а мозг катается на сумасшедшей карусели. Нет. Не может Дерек Ричардсон причинить мне боль. Я заснула почти сразу, а его губы мягко ощущались на моей коже.
Утро наступило – вот что я осознала по яркому солнцу и сухому кашлю. Первым делом выпила стакан воды и подошла к веревке с полароидными снимками. Какую фотографию он забрал? Я знала и любила каждую фотокарточку: они маленькие ниточки с лучшими моментами моей жизни. Быстро нашла одинокую прищепку на веревке. Дерек забрал фото, на котором была только я. Снимок сделала мама на мой шестнадцатый день рождения. Я сижу на траве в парке и читаю «Великого Гэтсби». Мама обожала фотографировать. Наверное, Дерек посчитал меня талантливой, но фотографии – пейзажи, птицы в небе, люди на улочках Луксона – мамины работы.
Я достала из ящика полароид. Сэм хвалила каждый снимок: когда мы готовили репортажи, я старалась изо всех сил. Сейчас я поднесла полароид к лицу и сфотографировала веревку со снимками. Мамин талант передался и мне?
– Щелк!
Из полароида вылезла моментальная фотография. Я сразу, как учила мама, приложила снимок к ладони, чтобы спрятать от света: так фото проявится лучше. Через пару секунд я помахала сделанной карточкой и посмотрела на результат. Неплохо. Солнечные блики играли на ламинированных снимках, веревка слегка смазалась, была в движении от осеннего ветерка. Занавески на окне чуть подергивались. Красиво. Что-то в этом есть.
Я повесила карточку на место фото, которое унес профессор. Низ живота приятно стрельнуло. Что он будет делать с моим портретом?
Он коллекционировал фото Лорел?
После того как я увидела ее, живую, улыбчивую, на экране телефона Кармен, лицо Лорел не выходило у меня из мыслей. Куда же она пропала?
Открыв ноутбук, я села за стол и ввела в браузере: «Лорел Гуидзи», «Берроуз», «студентка». Знакомое предвкушение от неразгаданных тайн согревало кровь. Но разочарование быстро осело в желудке камнем. Ничего нового. Все статьи датированы трехлетней давностью, когда Лорел исчезла. Ее социальные сети заброшены. Я пролистала страничку Lorel_G. Она красавица: блондинка с голубыми глазами и стройной фигурой. На фото Лорел на кровати с полароидом в руках – снимает что-то вне кадра. Следующее фото: Лорел в компании Кармен и другой студентки, чернокожей брюнетки. Они сидят во дворе, недалеко от кофейни, и беспечно улыбаются в камеру. Другие фото: селфи на фоне американского флага, архитектура Берроуза, бродячие кошки. Ничего необычного, абсолютно. Ни намека на связь с профессором зарубежной литературы.
Я закрыла ноутбук и уставилась в окно. Неужели Лорел уехала без всякой причины? Бросила друзей, родных, любимого человека? Перестала даже постить глупые селфи?
Кармен не верила, что ее лучшая подруга начала новую жизнь. Вдруг все куда опаснее? В наше время легко заставить человека исчезнуть, а других – поверить в то, что он жив. Были бы финансы и дар убеждения.
«С Лорел кое-что случилось… Не буду врать, я причастен, но я не смог ей помочь», – пьяным воспоминаниям не следует верить, но я отчетливо помнила то, что услышала от Дерека Ричардсона вчера ночью. Осталось решить, чего я боюсь больше: не узнать правду или исчезнуть так же.
– Как твое самочувствие? – искренность в его тоне подкупала. Я заулыбалась. – Голова сильно болит?
Перевернувшись на бок, я посмотрела в окно. Сквозь жалюзи в комнату проникал лунный свет, а ветки деревьев стучали в стекло. Электронные часы на тумбочке показывали десять вечера.
– Мне уже лучше. Теперь понимаю, почему вечеринки устраивают в конце недели. Я не смогла бы пойти сегодня на занятия.
Дерек хрипло рассмеялся.
– А если бы сегодня была моя лекция? Не люблю, когда студенты прогуливают.
Отвечать я не стала и не думаю, что он всерьез ждал, что я буду ему льстить. Казалось, Ричардсон не тот человек, которому нужны сладкие речи. Он сторонник действий. Но разговоры нужны мне: время шло, а план стать его девушкой – пусть даже тайной – едва ли приблизился к цели.
– Поговорите со мной, профессор… Если не спешите.
– Астрид, запомни, для тебя я никогда не спешу.
Беззвучно взвизгнув в одеяло, я села на кровати. О чем же спросить? Но сильнее всего меня волновал один вопрос:
– Почему вы были уверены, что я соглашусь? Не откажу и не сдам вас?
– Потому что ты хорошая девочка.
В груди все затрепетало от комплимента.
– Безотказная, слабая, – добавил он, а улыбка медленно сползла с моего лица. – Ты так боишься разозлить меня, кого угодно разозлить, что пойдешь на все, только бы заслужить одобрение. Вот поэтому я был уверен.
Секунду я молчала, сминая одеяло в кулаке.
– Пошел ты, Ричардсон! Ты ничего обо мне не знаешь.
Я хотела отразить выпад, но меня остановил его обезоруживающий, самоуверенный голос:
– Позволь узнать тебя, Астрид. Убеди, что я неправ.
– Таким образом я не ищу одобрения?
– Разве сдаться лучше?
– Ладно. Поговорим начистоту. – Я помассировала веки. Мысли разбегались врассыпную, и я вновь спросила то, что беспокоило сильнее всего: – Вы дали мне ключи… Вы серьезно? Зачем? Я могу приходить к вам домой, и мы… Что мы будем делать? Пить чай? – Надеюсь, последний вопрос звучал саркастически. Но я бросила взгляд на пустую чашку на тумбочке. Днем я налила черный чай, выпила горький напиток и вспомнила вчерашнюю доброту. Он поступил так, потому что отвечал за студентов на вечеринке? Или потому что в беду попала именно я? – Для вас происходящее – забавное приключение, Дерек. – Я замолчала, смакуя его имя. Будто на краткое мгновение стерла границу между нами. – Но студентка бросила учебу после отношений с вами, и это пугает. Университет – мой единственный шанс изменить жизнь. Вы мне нравитесь, но я не могу рисковать всем. Рисковать и даже не знать, ради чего рискую.
Ричардсон помолчал несколько секунд.
– Думаю, я поторопился. Теперь сам кажусь себе маньяком. – Его голос начал отдаляться, словно он хотел повесить трубку.
Все закончится вот так? Пальцы, сжимавшие телефон, взмокли.
– Нет, подождите. Я хочу узнать вас. Понять. – Что же придумать? Вдруг я выпалила: – Сыграем в «правду или действие»? Чтобы узнать друг друга ближе. – Я посмотрела на свое отражение в зеркале, и оно будто кричало: какого черта ты делаешь, Астрид?! Но я отвернулась и сосредоточилась на веревке с фотографиями. – Сыграем прямо сейчас.
Дерек засмеялся, но в бархатном смехе не слышалось издевки. Хотелось бы мне сыграть с ним вживую, в одной комнате, задать самые каверзные вопросы под бутылку крепкого вина. Но Дерек Ричардсон не пьет, а я труслива, чтобы предложить ему остаться наедине.
– Хорошо, согласен, – ответил он. – Это будет любопытно. Итак, Астрид, что ты хочешь узнать?
– Выбираете правду?
– Всегда выбираю правду, в мире слишком много лжи. Спрашивай.
Я поняла: не знаю, что у него спросить. Вернее, хочу спросить слишком многое: узнать любимый цвет, планы на будущее, хобби, а также самые грязные желания и причины исчезновения Лорел Гуидзи.
– Сколько девушек у вас было? Студенток.
– Ты – третья. – Ричардсон задумчиво добавил: – Для многих народов «три» – магическая цифра, в ней заключена могущественная сила… Да-да, прости, иногда забываю оставить за порогом профессора.
Ему не удалось переключить мое внимание.
– Лорел была первой?
– Это уже второй вопрос.
– Точно. – Я потерла покрасневшие щеки. – Теперь вы.
– Правда или действие?
– Правда. Если честно, не знаю, как выполнять действия по телефону.
– Не волнуйся, я что-нибудь придумаю. Хм, почему тебе нравится изучать журналистику и психологию?
Я рассмеялась.
– Профессор! Суть игры задавать каверзные вопросы, а об этом вы могли спросить и в обычной жизни.
– Я о чем угодно могу спросить тебя в обычной жизни, Астрид.
Он определенно был прав. Обладая силой убеждения или темным обаянием, он заставил меня делать вещи и похуже. А при желании заставит сделать снова. Я внутренне содрогнулась и поспешила ответить:
– Не знаю, почему выбрала как основные предметы журналистику и психологию. Я хотела бы разбираться в людях, потому что часто не понимаю их поступков. И… боюсь. – Из груди вырвался истерический смешок, пластырь для моей уязвимости. – Вот, блин, наверное я сказала лишнее.
– Разве суть игры не в том, чтобы заставить собеседника сказать лишнее? – парировал Дерек. – Боишься людей? Почему? Мужчин?
– Я не знаю. – В горле пересохло. Нет, я знала. Этот кошмар не имел ничего общего с невинными унижениями по телефону. – Эй, много вопросов. Вы нарушаете правила!
Он не отреагировал на мой протест:
– А меня ты боишься, Астрид?
Я вздрогнула. Пальцы нашли край одеяла, и я сжала ткань. Если бы я могла облечь в слова то, что испытывала… тягу к мужчине, впервые. Недоверие, неопытность.
– Астрид?
– Когда вы напористы – да, вы меня пугаете.
Он молчал, а я пыталась восстановить дыхание. Разговор натянулся словно струна и ушел совсем не в том направлении: я планировала узнать, как Дерек Ричардсон жил до Берроуза, услышать пару постыдных и забавных историй из его жизни или выяснить, как он проводит время вне стен университета. Но почувствовала себя хуже чем голой. Хуже, чем униженной в кабинке туалета. Выглядела в его глазах слабой, закомплексованной девчонкой. Со мной сложно, а ему не нужны проблемы.
– Прости, Астрид. Не хотел тебя расстроить, – мягко сказал Дерек.
Глаза наполнились слезами. Убрав телефон от уха, я всхлипнула. При нем наверняка разрыдалась бы, уткнувшись в крепкое плечо. Стала бы той, кем меньше всего планировала: зависимой от мужчины-спасителя. Но Дерек уже никогда не станет «развлечением». Либо я отдам ему свою душу и он примет ее, как искушенный дьявол, либо растопчет меня.
– Прежде чем мы продолжим, Астрид, мне нужно понять. Нравится ли тебе бояться меня? Испытываешь ли ты… возбуждение?
– Что?
– Когда я убедил тебя кончить, ты получила любопытный опыт. Он тебе понравился. Готова ли ты к чему-то новому?
Я ошарашенно молчала. Дерек прокашлялся и сказал:
– Не стоило давить, извини. Забудь. Иногда я бываю несдержан.
Ага, идеальный момент надавить на него. Упрекнуть за то, что говорит загадками. Попросить объясниться. Узнать, какого черта ему от меня нужно. Но я ощутила себя измотанной, клонило в сон. Всего за десять минут телефонного разговора он вывел меня из равновесия.
– Спокойной ночи, профессор. Спасибо за беспокойство о моем самочувствии.
– Для тебя я Дерек. Спокойной ночи.
Пальцы потяжелели, я убрала телефон на тумбочку и накрыла голову одеялом. Свернулась калачиком на мягких простынях, задрала рукав кофты и долго смотрела на бледную кожу. Тело помнило все.
Нравится ли тебе бояться меня? Кто в здравом уме задаст такой вопрос? Кем нужно быть, чтобы захотеть услышать «да»?