Побочный эффект

Самый главный страх настал так быстро, она смотрит на мужчину перед собой и чувствует, насколько же сомнения быстро прокрадываются. Обычный приём стал чем-то болезненным, нереальным. В голове не укладывается, что именно она сейчас сидит на привычном жёлтом кресле, отвечает на банальные вопросы психолога. Возможно ситуация одна из самых обыденных для такого человека, как она. Прошла уже много терапии, тогда и бояться нечего.

А она все равно волнуется, будто собирается рассказывать какую-то великую тайну предков, о которой знать никто не должен был. Вспоминает слова Киры, старается опираться лишь на них. И даже несмотря на то, что с тех времен прошёл уже месяц, не считала, что поздно взялась. В любом случае бы сделала это.

В лёгкие воздуха побольше набирает, а в горле ком застоялся. Пока в кабинете тишина и мужчина быстро записывает что-то себе в блокнотик. Виолетта же питается хоть немного продлить время перед тем, как начать говорить о более сложных и важных вещах.

— Я так и не смогла рассказать важную вещь, но думаю, что сейчас буду готова, — наконец возвращает к себе внимание Степана Леонидовича, который тут же защелкивает ручку, в знак того, что вполне готов к дальнейшим словам.

Ви была уверена, что тот и сам все понимал. За этих полгода смогла подметить, что психолог достаточно хороший и видит в ней намного больше, чем то, что она рассказывала каждый раз. Просто не вмешивался, давал возможность самой сделать выводы и переступать свои страхи, дабы после обговорить уже на приёме.

— М, даже не знаю, с чего бы начать, — глупая улыбка скрывает её самочувствие.

Она вновь прячет себя через нелепые смешки и яркую мимику, хоть на деле редко в жизни вообще была эмоциональной. Это начинало раздражать даже саму Виолетту, могла ведь не идти по привычной схеме улыбнуться и закрыть глаза на проблему. Могла, но не делала этого.

Возможно и сказать тоже с легкостью могла, она уже и не была уверена в том, что мысли её скудные были обоснованными.

— Это связано с твоим самочувствием? — решает помочь преодолеть себя и взять за основу хоть что-то.

Просто фальстарт, зато и вправду смог уложить немного мысли в голове, прежде чем задуматься. А что ей вообще хотелось рассказать? Ведь было так много всего, но так мало того, о чем она вообще разговаривала.

Только с Кирой делилась многим, это даже слегка удивляло, ведь у той получалось вытянуть информацию. И не сказать, что Кира делала это специально, своими действиями просто располагала и внушала доверие.

Воспоминания о блондинке заставили Виолетту показать уже более мягкую и натуральную улыбку, а в груди что-то мимолетно екнуть, прежде чем она перевела обратно взгляд на психолога и пришла к выводу, что теперь вполне готова.

— Да, не могу больше спать нормально. Знаете. голоса в голове, их очень много, они словно повсюду. У меня нет совсем сил, нет желания двигаться дальше. Мне кажется, что таблетки больше совсем не помогают. Я бы даже сказала, что несколько раз думала прекратить их приём, они просили перестать убивать их, — появилось приятное облегчение.

Она словно выкинула за борт ненужные вещи, освободила пространство в своей голове. А ведь для этого хватило всего лишь рассказать об этом в слух, как нелепо.

Даже когда зазвучало неприятное пищание в ушах, она продолжала ликовать про себя, уже и не особо задумываясь о последствиях.

— Как давно подобное у тебя? — тут же звучит щелчок ручки, а Степан Леонидович готовиться к тому, чтобы начать записывать всю дальнейшую информацию.

— С сентября. Мне кажется, что это связано с моим переездом в Питер, — если честно признаться, то уже давно заметила закономерность.

Не было ведь в родном городе последний год подобных симптомов. Могла лишь изредка видеть что-то непонятно или же меньше чувствовать эмоций, однако дальше не заходило. Препараты прекрасно справлялись и давали возможность ей и вправду перестать бояться следующего дня или же наступления ночи. Теперь же страх вернулся, Виолетта начинала все больше ненавидеть каждую ночь, при которой не удавалось даже на минуту прикрыть глаза, дабы не услышать чего-то в свою сторону.

Кажется страх уже стал единственным, что она могла вообще ощутить каждый раз, когда открывала глаза по утрам. Университет больше не был просто учебным учреждением, скорее её личной мукой, куда ходить ей больше не хотелось. Вот только, даже мысль одна того, что её могут отчислить, пугала не меньше. И даже не потому что ей просто хотелось получить высшее образование, а скорее потому что привыкла вести именно такой образ жизни.

Уже не представляла, как вообще сможет вернуться в свой город и при всем этом оставить здесь то, что у неё было на этот момент. Тем более потерять человека, который даровал ей не то что силы, хотя бы малейшую надежду на радость.

В её голове происходил полный диссонанс, Виолетта кажется уже просто не справлялась с тем, что взвалилось на плечи тяжелым грузом. Сама с собой не справлялась вовсе.

— Ты можешь мне сказать, что тебе говорят «они»?

Откладывает записи, внимательно смотрит на неё, а это пугает только больше. От неё скорее всего ожидают хоть каких-то слов, раз уж она решилась и рассказала настолько серьёзную информацию. Однако Ви не может.

Не может, как бы ей не хотелось поведать хоть всему миру, какой ужас проживает каждый день.

Не может позволить даже просто в слух произнести все то, чего она так сильно боится и избегает.

Об этом знала одна Кира, именно ей доверила и рассказала в порыве обострения. Даже не жалела об этом, знала просто, что та не станет ей упоминать о том случае или же как-то осуждать. Медведева умела говорить именно тогда, когда это было необходимо и молчать, если замечала, что еще не время. Кажется та уже становилась её вторым психологом, если не больше.

И вместе с этим стала чем-то родным, что признать она смогла только сейчас, когда уже несколько раз вспомнила лишь о ней в такой сложный час. Странно осознавать, что даже когда о себе говорит, вспомнить может лишь её. Образ в голове вырисовывается, взгляд этот спокойный и при этом дарующий тепло.

— Извините, но я не могу вам сказать, — мотает головой, чтобы просто поставить точку на этом вопросе.

Мужчина тут же все понимает, показывает легкую улыбку, тем самым успокаивает саму Малышенко, которой уж точно не хватало хоть какого-то знака, что делает она все правильно.

Возможно все же оступилась, но шаг на встречу уже есть, а значит остальное теперь зависело только от слов психолога. Может тот просто даст направление к психиатру, может сразу же попросит заполнить бланки с разрешением поместить её в специальное отделение для душевнобольных.

— Виолетта, спасибо, что ты этим поделилась. Тебе и вправду тяжело и ты очень хорошо держишься, но все же лучше обратись теперь к психотерапевту. Чтобы помочь тебе, я могу сделать только это, ведь только со мной ты нужного результата не добьёшься. Тебе выпишут новое лечение и нужную терапию, — тот поднялся с места и направился к невысокому шкафу, где тут же взял несколько бумажек, дабы их заполнить.

На самом деле, слова его уже и не сильно повлияли на Виолетту, она понимала, что именно так могло произойти. По большей части — это был самый лучший исход из всех, а значит все было и вправду не так уж и плохо.

Значит ещё был шанс как можно быстрее справиться со всем и вновь чувствовать себя живой.

Передаёт тут же направление ей в руки, медленно глазами пробегается только по тексту и прячет в своей сумке. Для неё это была как повестка в глубины страшных мест. И при это главное спасение от туда, где она и так уже находилась.

— На сегодня все, встретимся через неделю, — звучат последние слова, а значит теперь она вновь могла быть свободна.

Не копаться в себе, не стараться о чем-то глубоко задуматься, сейчас её ждала только встреча с Кирой, а после сложный разговор с матерью, которой придётся вновь сообщать о сложившейся ситуации. Однако думать об этом уже просто не было сил, она до самого основания была выжита своим же состоянием и скелетами в шкафу. Виолетту захватили в мертвой хватке, от которой она не могла избавиться уже достаточно долгое время.

И, как бы ей не хотелось все же забыться, она продолжает мучить себя и свое тело постоянными размышлениями: Что же дальше?

— До свидание, — после чего покидает кабинет, особо и не ожидая какого либо ответа на свои слова.

Лишь хватается за телефон, дабы проверить пропущенные сообщения. В груди появляется приятный прилив ощущений того, что не зря все же взглянула, когда увидела пропущенное сообщение от Киры. Она ждала этого, тем более ждала её возле центра помощи и надеялась, что все это не зря.

Чувствует, как ладошки слегка потеют, когда осталось всего лишь открыть дверь и выйти на улицу. Знает уже, кто её будет там ждать. А ещё знает, что хочет сказать этому человеку те слова, которые так и не могли выйти из её уст каждый чёртов день, когда она смотрела на неё и понимала, как же сильно заблуждалась в своих мыслях.

Возможно это было и странно, ведь не могло быть так, чтобы за такой промежуток времени она все же смогла забыть о Севе и понять, что влюбилась. Даже звучало это словно неправильно, будто она предала все то, о чем кричала год подряд. Вот только горло уже просто болело от того, насколько много слов сказала и что в ответ вышло. Ей хотелось забыть и забыться.

Хотелось полюбить ради того, чтобы быть любимой, а не просить о чувствах, тем самым убивая свою гордость.

Виолетте многого хотелось, но это «многое» получить она не могла, как бы не старалась убедить саму себя, что любовь она заслуживает.

Замечает, как блондинка выкидывает окурок в сторону, прежде чем подойти к ней и сказать свои первые слова при встрече. Ей тепло с Кирой, хоть и веет от неё всегда атмосферой холода и пустоты. Все равно огонек имелся, её личный аппарат жизненного обеспечения.

— Меня так и не пустили внутрь, пришлось на улице ждать, — при всем том, обнимает её крепко. Видеть рада, хоть и не сказать по её угрюмому взгляду и монотонному голосу.

А все же рада ее видеть до посинения губ от сильного сжатия. Утром даже столкнуться не успели, в разное время пары были. От того соскучилась настолько, что и словами передать было бы слишком сложно. Кире уже было просто невыносимо весь день находится одной, даже когда была в кругу одногруппников или знакомых. Она начинала дышать лишь одним человеком, что, явно, было не самым здоровым признаком. И все же плохого не может увидеть, ведь глаза зелёные очаровывают одним своим изумрудный переливом, словно взгляд её — дороже любого золота.

Разве могло быть такое, что только рядом с одним человеком чувствует прилив энергии и счастья?

Это было что-то слишком непривычное, инородное для неё. Биение сердца на уровне скорого взрыва, а она только виду не подает, ведь так все быть просто не могло. Кира понимает, что любовь её становится уже просто чем-то невыносимым, а никак не может отказаться от этого. Не было даже минимального желания прекращать лелеять по девушке, которая подарила ей новый опыт и большое количество новых ощущений.

— За это преступление им будет самое тяжкое наказание, — знает, что Виолетта специально над ней издевается, однако настроение смогла поднять по одному щелчку.

На лице Медведевой тут же появляется довольная улыбка, хоть ещё недавно каждый готов был подметить, что выглядит она не самым лучшим образом. Странно осознавать, что настроение тоже зависело только от Виолетты, она будто и вправду становилась одним целым с ней, без чего жизнь уже не нужна была вовсе.

Вместе двинулись вдоль по улице, заранее договорились дойти до общежития и заодно обсудить некоторые детали. В общем, саму встречу назначила как раз таки Виолетта, которая уверяла, что присутствие Киры будет очень важным. Не против была в любом случае, об этом даже просить особо не стоило. Сама готова была прийти и подождать сколько необходимо, главное рядом быть. Становилась собакой поводырем, которая не могла существовать без своего хозяина.

Редко от людей зависела, для неё не свойственно привязываться вовсе. Однако у Малышенко получилось наложить на неё какие-то необычные чары. То ли улыбка завораживает слишком сильно, то ли её необычные черты характера.

— Как сеанс прошёл? — невзначай спросить решает.

— Степан Леонидович выдал направление к психиатру, — делает небольшую паузу, словно ждёт хоть какой-то негативной реакции со стороны подруги, а та особо и не реагирует, даже мускул ни один не дрогнул. — Можно сказать, что это и твоя заслуга тоже. Ты же меня убедила, что стоит рассказать.

— Не льсти, ты же знаешь, что это не так, — похвалу решила отметнуть в сторону.

Виолетта и сама знала, что правильные вещи та говорит, а все же считала, что заслуга не только её. Не скажи ей Кира, которая указала на проблему и показала все её размазанные углы, то уж точно продвижения ближайшие месяца не было бы.

Возможно и говорить бы не стала, натура у неё такая едкая. О своих проблемах признается в самых последний момент, когда спасать уже кажется невыполнимой задачей. С её то принципами не удивительно, что все её прошлые психологи в скором времени просили мать Виолетты записать её к кому-то другому. С её принципами только и жить во всей этой грязи, в которой она купалась каждый день, а после убеждала каждого, что все равно счастлива.

Было ли оно так? Однозначно нет, этот ответ может честно сказать только Кире, которая уже давно изучила все её скелеты в шкафу и которую не пугала даже самая ужасающая новость. Иногда такое впечатление, словно для Медведевой вовсе не существовало страхов, раз она по сей день продолжала так же хорошо относиться к Ви, как и раньше.

— Не будь такой колючей, — цокает только на её высказывания.

А Кире это в радость, ей нравится, когда Виолетта с чем-то не согласна. Она в такие моменты кажется по-особенному смешной. Как бы не хотела, однако всегда после этого соглашалась, приходя к выводу, что отстаивать свои слова не смысла.

Вспоминает их ночные разговоры и понимает, что Малышенко может и не зря так думает. В последнее время они зачастую общались на эту тему, тем более Кире было важно знать, как та себя чувствует. Кире она была просто важна, во всех спектрах и направлениях. Хоть выделяй отдельную категорию в памяти, где будут записаны каждые слова Виолетты, которые та сказала ей во время курения на подоконнике.

— Это я ещё не кололась, — тут же взгляды их встречаются.

После чего обе со смеху сгибаются пополам, осознав, как же звучит эта фраза со стороны. Ведь сказала глупость, грустно было только от того, что до истины недалеко. Однако Виолетта знать не знала, поэтому искренне смеялась с этого, казалось бы, совсем случайного высказывания, которое никак не может вязаться с истинной.

Нравится ей юмор такой, ведь никогда в жизни не предположит, что в тот же момент Кира понадеялась, что после этого у неё не удастся прочесть все по глазам. Специально в сторону отводит, будто просто рассматривает улицу и старается отдышаться, а ведь чувствуется внутри некое беспокойство.

— Вил, ты кстати уже придумала, как маме скажешь? — Кира вновь это делает.

Ведь ей всегда проще просто перевести тему в другое русло, чем посмотреть правде в глаза и признать самой себе, что даже от неудачных слов появилось жуткое волнение. Медведевой было проще не обращать внимание и жить своим чередом, тем самым не признавать в себе того, что ничего хорошего уже и не было.

Теперь же только всплыл момент диалога с Верой, который она тут же отметнула в сторону, словно это был ненужный фрагмент её жизни. Важный, но абсолютно не значащий ничего. Ведь Кира взрослая, как она твердит постоянно, когда ей старается хоть кто-то помочь.

Взрослая, а значит сама знает, что правильно и как лучше, даже если появлялось постоянное желание попробовать вкус таблеточек во всей красе, после чего нашли бы её уже без пульса.

Многого хочется, но только ей хватает взглянуть на Виолетту, как понимает, что ради неё сильной стоит быть.

Держаться будет только ради того, чтобы не причинять боль тому, кто и так в жизни радости особо не видит. Она ведь заботится о шатенке.

— Еще не думала над этим, ей навряд ли понравится новость, — в голове воспоминания всплывают, как мать закатывала глаза и начинала тихо нашептывать, какая же Виолетта проблемная.

Виолетта и вправду была всегда главной проблемой. Приносила в дом эту бумажку с направлением, после чего чувствовала на себе разочарованный взгляд, ведь она вновь не справилась. Приносила в дом крики и скандалы, потому что не может совладать с собой. Решить проблемы так просто не получается, как хотелось бы.

Виолетта считалась полным разочарованием, зато внешность не плохая. Мать ей всегда говорила, что одной внешностью возможно в мире существовать и сможет, ведь ничего другого Ви просто не имела. Кажется, в какой-то момент даже была уверена в том, что личности в ней нет, раз помимо внутреннего голоса разговаривает ещё несколько.

Это пугает, но уже не так сильно как раньше. Ведь вместе с этим помнит последний разговор с мамой, которая уверяла, что все их недопонимая в прошлом. О чем говорить, если та смогла принять другую ориентацию своего ребёнка и спокойно отпустить Ви непонятно куда, не создавая при этом очередного скандала.

— Уже давно нужно было привыкнуть. Это — основа твоей жизни, — подбадривает, хоть и знает, что Виолетта и так прекрасно все знает.

Благодаря Кире больше не относилась к себе, как к неадекватной. Не прикрывалась тем, что она просто больная шизофреничка. Рядом с Кирой Виолетта стала человеком, хоть кем-то значимым. Ведь Медведевой она была важна, это она знала и принимала.

— Ладно, Кир, ты знаешь, что мы не для этого встретились, — ловит на себе взгляд якобы «для чего же тогда?»

А ей до безумия хочется отвести взгляд и больше ни за что не смотреть на неё в ответ. Сбежать куда-нибудь, от самой себе желательно. В словах своих не сомневается, а все равно что-то останавливает постоянно.

Возможно Виолетта просто сама по себе настолько не уверенная, что не может принять даже тот факт, что к ней может кто-то испытывать чувства и она имеет право подарить такие же чувства взамен. Хоть и сомнений не было, а ведь мнется до сих пор.

И смотрит на неё незаметно, дабы сама Кира не смогла все понять в такой момент. Хотелось самой произнести и посмотреть, какая же реакция у блондинки будет на её слова.

Хотелось, чтобы Кира ей просто поверила.

— Тогда не молчи, — прерывают их внутреннюю дискуссию, ведь думать больше над тем, что же ей собираются говорить, Кире не хотелось.

Она уже устала на это тратить силы и время, пусть уж говорит как есть. Кажется, что той скажи даже самую страшную новость, она только пожмёт плечами и пойдёт дальше, словно для неё в жизни нет ничего важнее себя.

Раньше, в каком-то плане, так и было.

Раньше Кира любила только себя и чхала на окружающих.

Раньше Медведева могла прийти в общежитие и обрадоваться пустой комнате, а теперь так не было. А значит и утверждать о том, что любит только себя — чушь несусветная.

Виолетта дыхание переводит, улыбка на губах уже начинает давить на щеки и лицо слегка болело. Сколько уже можно лгать, что сейчас она не волнуется так, словно от слов её зависит будущее.

А после понимает, что зависит. И вправду, от неё зависело все то, что могло произойти далее, это не утешало ни на миг.

Ещё пару шагов, после чего резко останавливается посреди дороги, чтобы сказать было легче. Хоть и не станет все проще только от того, что она в лишний раз заставит Медведеву взглянуть на неё в ожидании хоть чего-то.

— Я долго думала, насчёт твоего признания. Не хотела говорить, но этим была забита моя голова на протяжении всего времени, хоть я и старалась не думать обо всем. Я так не могу, Кир. Потому что ты была со мной честна, а я с тобой — нет, — к чему та клонит не понять было Кире от слова совсем.

Сейчас или ждало её что-то ужасное, или же признание в ответ. И, что из этого выберет сказать шатенка предугадать было невозможно. Как бы не умела считывать многое с людей, Виолетта на это просто не поддавалась. Ведь она смотрела чётко в глаза, хоть в такие моменты стоило бы наоборот смутиться.

— Ладно, я вновь тебя ввожу в заблуждения. Я подумала над твоими словами и решила, — делает глубокий вдох, все же волнение не отпускает. — Просто, давай встречаться?

Просто?

Сейчас хотелось бы засмеяться или же закричать, а вместе с этим Кира просто стоит и смотрит на неё пристально, будто не расслышав слов. Внутри буря, а на яву вновь спокойствие и ни единого намека на то, что она по истине рада слышать.

Она уже просто не ждала чего-либо, для неё было привычным жить наедине со своими чувствами внутри, а оказывается все было не так просто. Видимо Виолетту она смогла зацепить, хоть и были на это сомнения. Ведь не сказала ей того, чего она больше всего хотела бы услышать, даже если никогда чёртовым романтиком не была.

Однако вскоре все же прекращает быть сучкой, которая не может хотя бы как-то показать человеку, что слова эти важны были, как глоток свежего воздуха. Поэтому показывает мягкую улыбку и после прижимает к себе, тут же решив в голове, что теперь она Малышенко не отпустит.

Пусть та думает что угодно, однако Кира ни за что не позволит ей чувствовать себя плохо или одиноко. Для неё слова эти работали как разрешение на то, чтобы проявлять заботу в открытую, чего она в принципе никогда не делает.

— Ты правда хочешь? А как же Сева? — не до конца верит.

Виолетта тоже понять может, ведь в подобное и самой верится сложно. Но что-то ей подсказывает, что решение она сделала вполне себе правильное. Кира уже стала чем-то настолько родным, что оставлять её наедине с переживаниями и с несбывшимися ожиданиями было бы просто бесчеловечно.

А ещё она верит и чувствует, что не просто так сказать решила. Ведь в груди тепло, а в голове играет та самая песня, которая строчками своими напоминает: «это любовь».

— Я сама думала, как возможно то, что еще недавно я убивалась по Севе, а после осознала, что забыла её окончательно. И, знаешь, все же что-то я поняла. Ты была мне важна все это время, а Сева лишь определённый период. Потом она стала просто моей привычкой, Кир. Ты же стала большим, чем просто привычка, — проводить по холодной щеке рукой мягко, стоят все ещё придерживая друг друга руками, нет какого-то желания отстраниться.

Кира совсем другая — это Ви всегда будет подмечать. Она словно айсберг. Имеет что-то поверхностно, но внутри скрывает более интересные вещи, которые просто не подвластны другим. Не подпускает к себе, но Виолетту подпустила, за что та сильно ей благодарна.

Ведь узнать Киру было возможно лучшим, что она испытывала за все это время. Даже если ещё не сказала того, что ей до безумия нравится все, что связано с Медведевой. Ещё скажет, обязательно скажет.

***

По комнате носится с одного угла в другой, на телефоне зачитывает в очередной раз контакт оппонента «Маман», а палец все никак не позволяет нажать на звонок. Давно уже стоило изменить это название, которым она записала свою маму много лет назад, когда отношения у них были на уровне «проживи хоть один день в спокойствии».

Кира находится как всегда рядом, заняла место на стуле возле рабочего места и только поглядывает за ней в пол оборота. Ждет, когда сил наберётся и решится наконец набрать номер, чтобы уже сказать и забыть, как страшный сон.

А вот Виолетта все медлит и никак не решается, стараясь в очередной раз откинуть все плохие мысли и прийти к выводу, что так или иначе это важно. Она же обещала одним вечером, что постарается, а значит сдержит свои слова и сделает все возможное, чтобы в ней не разочаровались.

— Кис, ты так не хочешь ей звонить? — прерывает её метания, подходя ближе и нежно беря за свободную руку.

Особо и не стоило ничего делать, чтобы Виолетта тут же почувствовала приятное ощущение в районе груди, а вместе с этим рой бабочек, которые поселились в её животе как что-то лишнее.

К черту все, она сделает это.

Всего одно действие Киры, и теперь по комнате звучат длительные гудки, которые повествуют о том, что мама все ещё не подняла трубку, а значит время на раздумия у неё есть. Может и несколько секунд, но ей этого хватает, дабы покрепче взяться за протянутую руку и взглянуть в карие глаза перед собой.

Кира улыбается, значит все будет хорошо.

— Алло, Виолетта? — тут же вздрагивает от слов матери, ведь так быстро не ожидала.

И чувствует, что ей все ещё страшно, даже если пути назад нет. Расслабляет только человек рядом, который мягко поглаживает ладонь большим пальцем в знак поддержки. Так нравится, когда Кира безмолвно просто есть рядом. Словно дарит ей самый большой букет уверенности в себе.

— Да, как у тебя дела? — из далека начинает, чтобы та не думала, что позвонила лишь по делу.

Хотя, по сути, так оно и было. Ви никогда не звонит ей просто так, только когда что-то ей надо или есть какие-то новости. Елена и сама это прекрасно знает, они никогда не общались настолько близко, дабы позвонить друг другу, чтобы просто поинтересоваться, как прошёл день.

У них правило такое — общаться только на важные темы. Но разве это правило не было нарушено зимой, когда мать чётко дала понять Виолетте, что теперь в жизнях их что-то да поменялось.

— Всё хорошо, только с работы пришла. Ты что-то хотела?

Прикрывает глаза, дабы сделать небольшую паузу, ведь попала чётко в цель. Она вновь ищет поддержку в глазах, цвета ночи и находит достаточно быстро.

— Да, мам. Мне вновь направили к психиатру на обследование, — новость эта женщине явно не понравилась.

Слышит по тяжёлому вздоху и такому же долгому молчанию. Виолетта словно видит картину, как мать вновь закатывает глаза и уже в мыслях напоминает ей, что та вновь не справилась, хотя обещала, что все будет хорошо.

Каждый раз это ей обещает, вот только всегда это было в пустую. Потому что Ви не может управлять своей шизофренией, та возвращается всегда и везде, как бы ей самой не хотелось, чтобы болезнь эта исчезла с потрохами.

Не исчезнет, диагноз то на всю жизнь.

— Ты таблетки пила? — строже стала, точно разочарована всей.

Хоть и больно это осознавать, а все же привыкла к тому, что всегда была разочарованием.

У неё уже принцип по жизни такой, всегда огорчать мать, даже если не хочет этого.

— Пила, но они перестали помогать, мне должны назначить новое лечение.

— Ну сколько можно, Виолетта? Ты же ещё недавно приезжала, все с тобой было в порядке, — не хочет ей верить, даже если прекрасно знает, что на данный момент перекладывать на кого-то вину смысла абсолютно нет.

Даже если знает, все равно ответственность перекладывает на одну Виолетту, которая в очередной раз не смогла сама разобраться в своих проблемах.

Её и самую это не радует, ведь в любом случае страдать от этого только ей одной. От мамы зависит лишь то, будет ли её лечение оплачено и сможет ли получить необходимую помощь.

— Мам, я тоже не рада, но ничего не могу с этим сделать. Я старалась держаться.

— Значит плохо старалась, — повышает слегка голос, а после видимо осознает, что вновь не те слова сказать должна. — Ладно, я перечислю тебе деньги.

В горле образуется противный ком, когда Елена сбрасывает трубку и оставляет свою дочь теперь уже с мыслями о том, что она доставляет хлопоты.

Всю ответственность перекладывать на плечи того, кто каждый год мечтает почувствовать себя лучше, а никак не может.

И глаза её, до этого спокойные и безразличные, достаточно быстро наполняется слезами, пока Кира молча наблюдает за этим и понять не может, как родной человек может такое говорить, а Виолетта просто принимать и не отстаивать себя. Скажи ей такое кто-то, она бы не позволила даже выплюнуть в свою сторону подобное вновь.

Хочет что-то сказать, но Виолетта сама просто прижимается вновь к груди Медведевой покрепче, потому что слова её уже больше не спасут. Ей хочется тепла, а значит она его получит.

Ведь Кира не оттолкнет.

Кира просто примет действия за должное и ухватится за её талию, потому что Виолетту она больше одну не оставит.