Лживая Истина

(Д): Да держи ты ровно!
(А): Блять, я держу как могу!
(Д): Плохо держишь.
(А): Может сам тогда будешь-
(Д): Вот-вот-вот, так!

Мастерская выглядит как настоящий хаос, наполненный повсюду разбросанными инструментами, деталями и комплектующими материалами. Столы заставлены разными мелочами – гаечными ключами, отвертками, ржавыми шестернями, пружинами и проводками. На стенах висят полки, переполненные старыми коробками, банками с краской и смазкой, а под ногами лежат мотки кабелей и куски металла.
В углу стоит старый слесарный станок, покрытый слоем пыли и масла, рядом разбитая лампа на гибкой ножке с мерцающей лампочкой, едва освещающая рабочее место. По полу разбросаны тряпки и газеты с чертежами. Воздух наполнен запахом машинного масла, металла и старой древесины.

Парни сосредоточенно работают над сложным большим механизмом, стоящим на полу. Они переговариваются, тихо обмениваются инструментами и поочередно подают друг другу детали. Оба покрыты пятнами масла и пыли, их руки быстро и уверенно двигаются, пытаясь привести в порядок сложный агрегат в окружении полного творческого беспорядка.

Честно говоря, Альфедов практически ничего не понимал во всей этой кучей сов, что ему рассказывал Джаст. Большую часть он даже пропустил мимо ушей отвлекаясь на другие механизмы, что стоят в разных частях комнаты.
Здесь ему было не уютно, он сам по себе не сильно разбирается в редстоуне, в рабочих схемах и других механических махинациях, что уж говорить о том, что находиться в гигантской комнате захламленной разными инструментами, большим количеством пыли, летающей в глаза от работающих вентиляторов. Было вовсе неприятно.
В комнате лишь пара вентиляций которые были по разные стороны стен у потолка. Также не было окон. Альфедов предполагает что-то это чтобы при работе искусственный свет не переме́шивался с солнечным, не отблескивал и не нагревал какие-то металлические части.

(А): Как ты вообще раньше справлялся с этим пиздец?
(Д): Ну, мне тоже помогали.
(А): А что это вообще?
(Д): Вчера после того, как все разбежались, мы с Фарадеем перекинулись парочкой слов. И он попросил накидать небольшую схематику механизма, работающий на турбулентности и-
(А): А.... Можно как-то для малознающих описать это?
(Д): М-да.. Он попросил накидать механизм для фермы.
(А): Коту-гению-инженеру нужен совет?
(Д): Он просто видел, у меня раньше была подобная ферма и захотел оптимизировать.
(А): Блять!

Громкий писк, обозначающий начало работы механизма, раздался от левого уха снеговика. Он был очень громкий, режущий, неприятный. Словно когтями по доске.

(Д): Опа, все работает.
(А): Я оглох!
(Д): Это случайный эффект, извиняюсь.
(А): Вот пожалуйста.
(Д); Ну, я не знал, что такое случится... Как твое самочувствие?
(А): Только что я чуть ли инвалидом на одно ухо не стал, как ты думаешь?
(Д): Я.... Про вчерашнее.

Пока разговор еще шел спокойно и не наступила разрушающая тишины Джаст решил, не теряя времени, поднять эту тему. Он чувствовал на себе некую ответственность. В его доме живет человек способный впасть в сильную паническую атаку, а Джаст, на минутку — не доктор. И, мягко говоря, даже не знает какие действия нужно предпринимать, если тот упадет в конвульсиях и начнет биться о пол. Как тогда такое контролировать?  В своем доме не хотелось бы хоронить кого-то и, в противном случае, становиться подозреваемым в его смерти.

(А): Вчера хорошо прогулялся, поговорили с ребятами, расслабился, поэтому все хорошо.
(Д): Чувствовал гллюцинации может? Или там учащение сердцебиения?
(А): Ну, галлюцинации вижу, но это из-за того, что я проклятый.
(Д): А-а.. ты же тоже не спишь.
(А): Да, есть такое.
(Д): Может, лучше в твоем случае будет отдохнуть? Можно к Ники сходить за супом.
(А): Чтоб снова отравиться? Честно, я не вижу в этом никакой надобности. Мне ночь не мешает, в особенности когда фантонов нет.
(Д): Это да. Клан... Культ.. Ну здание света одно из лучших идей.
(А): А ты же, по-моему, тоже был проклят, не?
(Д): Был, но ромашковым чаем я исцелился.
(А):Нет, просто ты типичный грифер, вот и все.
(Д): Не понимаю, о чем ты.

Альфедов стоял в стороне, держал в руках пару металлических и медных плит, изредка подавая их черту, который протягивал к ним руку.
Обстановка была бушующая и шумная. Летающая в воздухе атмосфера была напряженной. Нет, не из-за того, что между ними были, возможно, недоговоренности,  из-за "ювелирных работ", которые проводил Джаст по отношению к механизму. Тот даже с некой задержкой отвечал собеседнику, так как был сильно сосредоточенный.

Джаст всегда был сосредоточенным. Он разбирался во многих вещах, где казалось бы, невозможно что-то понять. Все считали словно он родился с внедреннными знаниями каких-то отдаленных наук. Конечно, среди людей были и те, кто равнялся с ним и даже шагал на одну ступень выше, но все же таких были единицы.
Джаст, которого Альфедова помнил, часто просил его помочь с постройкой механизма или же с перетаскиванием ресурсов. Лишь один вопрос от снеговика: "зачем это и что он будет делать" черт мог читать часовые лекции о том, как, что и где будет работать, что к чему подключается, что друг друга толкает, где в итоге будут происходить изменения.  Показывал он это все с интересом, с какой-то детской радостью. С живым голосом. В особенности для Джаста, чтобы был немногословен, это было очень.... Милым. Он порой забывал о том что делал, тащя  под ручку собеседника к столу с чертежами, показывая на почти каждую мелкую деталь с объяснением ее важности. Для него постройка механизма и работа с редстоуном — дело души и сердца. Он часто разделял свои задумки, консультировался по постройке с другими любителями копаться в красной пыли. Для него это было как.. Можно сказать, хобби.
В голове и на бумаге было куча идей, которые реализовывать с каждым разом становилось все сложнее, а время на их создание всегда куда-то утекало. Как только он брался за новую задумку, так сразу находились  тысячи сложностей, которые он не продумывал. Но, не смотря на все трудности, он часто изящно выходил из таких ситуаций.
Несколько зданий построенные на острове организовывал сам Джаст. И сам снеговик тоже просил черта об услуге: старый неработающий маяк, стоящий на острове Уединения, был спроектирован также соседом, но в отличие, от других построек, вовсе не желал включаться. Это было странно, даже аномально странно. Но зачастую все вопросы сходили на то, что рядом находится зона. А сам остров пропитан смертью и настороженностью.

Из-за спины послышался голос. Джаст, каким-то образом, ускользнул от взгляда Альфедова и уже переместился вдругую часть комнаты. Он и вправду был тихим и быстрым человеком.

(А): Когда ты вчера пришел на ивент?

Подойдя к сидящему на корточках Джасту он тоже опустился на пол. Тот перебирал что-то между мелкими гвоздями, винтиками. Разбирал одинаковые шурупы. Иногда он прокручивал их между пальцами, пристально в них смотрел. Искал на них какую-то надпись. Ненужные же просто выкидывал за спину.

(Д): Подошел, когда уже правила рассказали.
(А): Я тебя не видел..
(Д): Ну, вы там с Санчезом сладко болтали.
(А): Мы не болтали, а рассуждали.
(Д): Да что ты?
(А): Он описал себя как "уголь".
(Д): Даже не знаю, комплимент ли это.
(А): А потом назвал животным.
(Д): Вот это, конечно....Это уже повод.
(А): На что?
(Д): Тыку дать в подзатыльник.
(А): У-у-у, физического насилие
Осуждаю!
(Д): Ну, не в прямом же смысле.
(А): А в каком тогда?

Джаст полностью облокотился на пол, разминная ступу ног, которые затекли сидеть в одном положении. Альфедов также разминал пальцы рук, на которых виднелась ржавая и блестящая серая пыль от держащих в руках пластин.

(Д): Ну, может... Все его льдины будут заменены на какой-нибудь.. Обсидиан?
(А): Я бы не отказался от такого приобретения ресурсов. Вместо потери их.
(Д): Ты думаешь я рад, что потратил четыре часа своей личной жизни на то, чтобы прятать их?
(А): Ебать. Прятать? А негромко ли это сказано? За порталом буквально в паре блоков.
(Д): Обязательно в следующий раз учту, что их нужно прятать лучше.
(А): Так ну, я надеюсь, до этого не дойдет.
(Д): Посмотрим на твое поведение.
(А): А ты давай злодея не отыгрывай, это роль же СекБи занял.
(Д): О нет, как же так?

Альфедов оглядывал шурупы, раскиданные на полу. Что-то спрашивал, говорил. Но Джаст уже не слышал.

Парень невольно задерживает взгляд на белой коже и светлых волосах друга. Он словно заворожен необычной чистотой и мягкостью этих черт — кожа кажется почти фарфоровой, а волосы, словно будто сияют в приглушенном свете, создавая вокруг друга ауру особой хрупкости и светлоты. В этот момент он осознает, насколько это красиво и необычно, словно белизна придает образу друга некую неземную, почти сказочную притягательность. Внутренне он ловит себя на мысли, что эта красота — нечто большее, чем просто внешность, это отражение чего-то глубокого и искреннего, что хочется хранить и уважать.

Он понимает, что профиль снеговика выглядит вправду заворожительно. Этот чисто белый холст ожил на его глазах. Музейная скульптура сейчас была перед ним живой. Будто с картинки. Сказки.
Такие люди — с невообразимой особенностью в красоте обычно выглядят не так, как все. Не в плане, без того понятно почему,  вычеэурной внешности. А в плане их жизни — они вели себя так, как будто бы они не живые. У них все идеально и даже если есть проблемы каким-то чудом они решаются, у них очень быстро. А ведут себя они как искусственные.

Но если все были искусственные, Джаст считал, что Альфедов — был искусством.

Снеговик был человеком другого формата. Он и выглядел изящно: белый цвет, в котором было покрыто все тело, выглядел очень роскошно и заманчиво. Любимый костюм, который он носил практически всегда:  обволакивающий черный, подчеркивал контраст. Словно держал белую чистую душу в своей оболочке, хвастаясь этой красотой. 
Сегодняшняя одежда выглядит по-домашнему. На нем серая, в каких-то местах порванная, кофта которую ему одолжил Джаст на сегодняшнюю помощь. Коричневые шорты, что были испачканы в разных цветах, в основном блеклыхпятнах. В похожей одежде сидел и Джаст.

В отличие от Альфедова ему эта одежда даже больше шла. Эти пятна, дырки, замазки на всей одежде жаже подходили  черту и подчеркивали его индивидуальность.  Подчеркивали цвет его грифельной кожи.

В руках все так же между пальцами и проскальзывала металлическая вкладка отдаленно формой напоминающий лепесток. Неосознанно Джаст вставил его в волосы на макушке Альфедова. Тот даже этого не почувствовал и продолжал, что-то говорить рассматривая раскиданные на полу вещи.

Парень смотрит на друга-альбиноса и снова заворожен его необычной внешностью. Белоснежная кожа, почти светящаяся в полумраке, и серебристые волосы создают образ, который невозможно забыть — даже если память предаст. Эта красота настолько необычна и тонка, что она остается в душе навсегда, словно отпечаток, не стираемый временем.
В этот момент голос друга звучит для него как загадочная песня сирены — мелодия, которую невозможно понять до конца, но от которой невозможно оторваться. Он слышит непонятные слова, но интонации и ритм погружают в особое состояние, вызывая желание слушать бесконечно, забывая все вокруг. Этот голос, как и внешность друга, западает глубоко и навсегда.
Металлическая вклад на волосах Альфедова была значительно темнее чем он сам.
В какой-то момент оказалось, что тот похож на снежную сову: весь растрепанный, с усталым видом, иссушеный от помощи. А металлическая вкладина была как взъешенным перышком.
Улыбка на лице сама проявилась. Неконтролируемая. Невольная. Искренняя. Он даже усмехнулся от схожести самого их схожести.

(А): Ало блять? Ты вообще слушаешь?
(Д): А? Да, все верно.

Сдерживая почему-то появившийся смех Джаст отвел взгляд в левую сторону, пытаясь найти в далеко валяющемся молотке что-то интересное.

(А): Что смешного?
(Д): Нет-нет. Я согласен.
(А): Ну, тогда чего сидишь?
(Д): В смысле?
(А): Иди подавай Пугоду заявление на выход из ГНДР.
(Д): А. Нет-нет-нет, мы так не договаривались. Какой бред, ужас.
(А): Где ты вообще был когда я разговаривал с тобой?

Наклонив голову задавая вопрос с волос, падает металлический предмет. И по бетонному полу слышится глухой звук. Обращая на это внимание, он взял его в руки. А после я посмотрел на собеседника.

(А): Джуст?

....
Что?

Он застыл, сердце екнуло, когда услышал свое имя  в том самом звучании, которое могло принадлежать только человеку, который когда-то знал его по-настоящему. В этом одном слове — целая история, целая жизнь, наполненная эмоциями, радостью и болью. Казалось, время на мгновение остановилось, и вместе с этим простым словом вернулась надежда. А может, несмотря на все, осталась связь, которую нельзя просто так порвать. Это был тихий, почти невысказанный крик души, который цеплял так глубоко, что душа встрепенулась, а глаза невольно наполнились бликами — настоящими, искренними, от воспоминаний В этот момент стало ясно: даже если пути разошлись, память и чувства живы, и ни один удар судьбы не способен полностью их убить. Он слышал как Альфедов произнес имя так. Он  сказал это случайно. Сказал так случайно.
В сердце воткнули иглы. В голове невольно воспроизвелся старый разговор.

***
Б

ыл вечер. Вся компания еще не построила свои дома и не заприватила территории. Все "жили" в центре тогдашнего мира и пользовались всеобщими ресурсами. Они тогда не были знакомы. Точнее: были, но тесно не общались.
Альфедов первый подошел.

(А): Джуст, у тебя есть аметисты?
(Д): Ты кому?
(А): А-э... Я тебя спрашиваю.
(Д): Джуст?
(А): Ну да. Тебя не так разве зовут? (Д): Я — Джаст. Как ты вообще с спутала эти две буквы?
(А): А, бля-я. Извиняюсь, у меня просто... Это сложно описать.
(Д): Ты даже заинтриговал.
(А): Мне сложно выговаривать произношение некоторых буквенных сочетаний. Это типа как... Ну вот, смотри: Ты — Джуст, а я говорю Джу-...

Альфедов застыл, жестикулируя руками. Он пытался понять, где ошибся, ведь в голове у него определенно было "Джаст".

(Д): Альфедов, Джаст. Ты не выговариваешь букву "а"?
(А): Нет, это немного другое...Это как картавость.
(Д): Какая вообще схожесть?
(А): Блять, ну блять. Хочу сказать одно, но получается другое.
(Д): Ты, наверное, к специалисту обратись. Это выглядит, ну мягко говоря, не нормально.
(А): Нихуя себе предложениею. А я думаю зачем мучаюсь. Я же, ебать, точно не прохожу сейчас курсы!
(Д): Смотри, не путай больше.
(А): Да-да, Джуст!

Он развернулся и забрав лежащие на столе аметисты гордо ушел от него. Джаст  не успел и слова сказать. Последнее озвучивание его имени прозвучало нахально и специально.

Он долго старался запомнить и выговорить "Джаст". Но когда начал тоска по "Джуст" колола сердце.

***

Казалось разница в одной букве, а сколько воспоминаний в ней. 

Серые глаза уставились на снеговика, что недовольно рассматривал железку в руках, кидая иногда недовольные взгляды на него. Спокойное и ровное дыхание в миг перешло в глубокие и прерывистое.
Альфедов давно не называл его так, даже больше — он избавился от своей проблематики произношения. Он и забыл, что раньше его так называли.

(Д): Как.. ты-..

Запнулся. Сомневается. Молчит.

(А): Что я? Как нашел?

Неважно. Сейчас это не важно. Слаботрясущиеся серые зрачки смотрели на недопонимающего Алфедова. Их сейчас разговор далеко не сойдет на душевные темы. Не та атмосфера. Не тот момент. Все не то.
Джатс для Альфедова тоже не тот.
Он отбрасывает в сторону терпкие воспоминания.

(Д): Да.. Как нашел..
(А): Да от Камаза просто прям несло порохом.
(Д): Ты серьезно построил его копию?
(А): А я его не построил, прибежал к хозяину, что его любит. Не к тому же, кто его палкой ебашил.
(Д): Это было лучшее развлечение на планете.
(А): Подожди, а ты разве не видел его?
(Д): Ну у тебя же там стоит табличка, что мне нельзя заходить.
(А): А блять... А-.. Откуда ты знаешь?

Влип. Очень влип. Его и так подозревают в содействии с СекБи, хоть оно так и есть, но раскрывать карты так рано будет очень... Глупо.

(Д): Да я ж.. Когда пугал тебя стойками там она уже стояла.

Он отвел взгляд влево. Снова.

(А): Разве она тогда была так подписана?

Скорее самому себе снеговик задает этот вопрос, но почему-то пристально смотрит на Джаста. По нему не скажешь, что тот как-то волнуется, но привычка же была. Точнее привычка Джаста. Привычка отстранять взгляд влево при вранье. Но сидящий пред ним тоже, отчасти, Джаст.

(Д): Да-да, была.

Черт закрыл глаза, делая вид, что зевает и помахал рукой перед лицом, мол: "сейчас это уже не важно".

(А): Подожди.. Разве?

Сейчас не получилось проследить за спрятанныеии глазами. Сам Альфедов не помнил когда менял написание таблички. Это и сыграло на руки Джасту. Легкая забывчивость снеговика его спасла.
Раздумья соседа прервал хлопок в ладоши от черта.

(Д): Так, давай вернемся к механизму. Уже почти третий час так-то.
(А): Третий? Бля, подожди.

Снеговик подскочил с места, бросая протертую железку в кучу других мелочей.

(Д): Ты чего?
(А): Да ромашку полить надо.
(Д): Но мы еще не закончили.
(А): Ну блять, щас я вернусь. Пару минут.
(Д): Добро, жду.

Альфедов быстрым шагом вышел из комнаты, направляясь к себе. Он шел в другую сторону от кухни,  видимо в комнате стоит что-то готовое и на туда он не заскочит.
Джаст так же встал с грязного пола, положив в карман шорт шурупы. Оттряхивая заднюю часть одежды и потягиваясь, разминая застывшие суставы, он вернулся к столу с чертежами. Джаст взял карандаш и начал зачеркивать, даже замалевывать некоторые надписи, закрашивать разными пунктирами области рисунков, а где-то подписал пару слов.
Под одним из документов завибрировал телефон. Под плотной бумагой синого и белого цвета не видно было включенного экрана от сплывшего уведомления. Пришлось поискать телефон среди гор лишних бумаг.

Niki:

>Я тебе у входа в тарелку положила итоги ивента.
>Там бочка стоит. Ты говорил сюда вроде...

Да, да, спасибо.

>Как тебе вообще идея?

Не плохая задумка, мне зашла. Даже хорошо, что для первого раза выбрали более спокойных ребят.

>Блс, Жираф, Санчез.... Спокойные? Мне интересно какие ты слова им подобрал даже.

А вы не читаете?

>Барси итоги пишет, я просто разношу.

Доброооо.

Отвлекаясь на сообщения он решил все же забрать итоги сразу. Кинув телефон в карман шорт он полпелся к выходу.

Белая ромашка, лишенная двух лепестков, когда-то была завядшей, но сейчас выглядит гордо и уверенно. Несмотря на утрату части своей естественной формы, она сохраняет свою хрупкую красоту и свежесть. Лепестки, которые остались, чисто белые, словно сияют на фоне ярко-оранжевого центра, придавая цветку особую изящную простоту. Ее стебель теперь более прямой и крепкий, что подчеркивает возрождение и жизненную силу.
Мокрая почва и яркий свет солнца питали ее энергией.

(А): Ну, хоть живая.

Альфедов тоже был собой горд. Все же, с учетом своей частой провальной памяти, он смог восстановить хотя бы часть того, что было от цвета, а именно — его красотку.
Развернувшись он пошел к выходу, ибо и так задержался. А Джаст ждал.
Всплыло уведомление.

Sanhez.

>Ты дома?

Неа, а что?

>Думал забежать печку юзануть.

Ну зубеги, в чем проблемссс?

>Та думал с тобой побазарю че то.
>Свободен завтра?

Ваще хотел отдохнуть по полной.

>Во тож.
>А отдыхать надо с размаху.

Соглы.

Прошла практически минута. Оба друг другу ничего не писали. Санчез то стирал, то заново печатал. Альфедов нажимал на кнопки лифта к первому этажу.

Как твой потоп?

>Да пизда ващеее.
>У меня короче один из пиков прожгло нахуй.

Ого, эт чем?

>Да железо блять стояло, поставил и на секунду отвернулся.

Ээээээ?

>Ну там типо..
>Я сам не понял, честно.

А вот: лед — зло.

>Я бля ваще не пойму тебя. Ты ж буквально снеговик. А от снега и льда кипятком ссышься.

Но-но-но!

>Пиздец.

Переписка скоротала время. Зайдя в рабочую комнату, где недавно было куча шума и поднявшийся поток пыли, Альфедов не нашел там Джаста. Он сказал, что будет ждать, чего это он не дождался? Прошло же не час-пол, а минут семь от силы.
В чате высветилось еще одно сообщение, но снеговик его не заметил.

Just_S.

А ты где?

Пройдя по комнате с мыслями, что упомянутый мог засесть на полу или в углу, Альфедов начал засматриваться за габаритные механизмы. Но кроме шума, гор жестянок и грязи здесь никого не было. Ответ не заставил его ждать.

>В главной комнате.

Главной комнатой Джаст называл просторную гостиную, что так же была на первом этаже. К нему редко кто заходил "на чай", поэтому и сама комната пустовала, не обладала своей гостеприимностью. Поэтому и назвать ее гостевой тоже не подходящее слово. На самом деле табличка, висевшая на входной двери, была подписана как "приемочная", но это уже более отталкивающее название.

В комнате был черный диван, перед ним стоял бордовый стол со следами дна кружки. Видимо стол давно не мыли или кружка стоит так долго, что пятна от кофе или чая впечатались как татуировки. По краям стали пара стульев такого же черного цвета. Сама комната оформлена бордовыми досками вперемешку с бордовым деревом. Обводка у каждого угла были из сланца и так же его разных разрезаных видов. Комнату освещали розоватые квампы, бледно светящие в паре метров друг от друга.
Она отдаленно напоминала их дом в болоте. Точнее то, каким он мог быть. На удивление для Альфедова Джаст выбрал именно такое сочетание цветов и само оформление очень походило на то, что выбирал в прошлый раз сам Альфедов.

(А): Ебать, а где береза?

Джаст слегка подскочил от неожиданного голоса соседа. Повернув к тому голову, а после оглядывая кругом комнату тот вернулся к своему делу.

(Д): Я... Этой комнатой не пользуюсь вообще. Что первым под руку попалось, как говорится.
(А): А автору дизайна комнаты будет респект? Ну или хотя бы призент?
(Д): Автор комнаты — я. Если тебе она что-то напоминает, то боюсь разочаровать, но это случайность.

Джаст соврал. На самом деле он, проявляя уважение к их давней дружбе и бывшему сожительству, сознательно выделил  персональную комнату в том стиле и цветовой гамме, которые были аналогичны с работой самого Альфедова раньше. Это был тонкий жест признания и почтения, который Джаст решил скрыть за легендой о случайности, чтобы не указывать напрямую на свое уважение и сохранить непринужденность в общении. Таким образом, ложь служила маскировкой искреннего знака внимания и памяти о важной связи между ними. Тем более признавать, что это выглядит не плохо — он не хотел.
Никто и не знал об этой комнате кроме него самого. Ну теперь уже знает и снеговик. А может и СекБи видел ее, хотя тот бы давно опросил его по этому поводу. Он не хотел сюда впускать кого-нибудь, тот же Нео мог напомнить о первоначальном борделе, который они построили. Точнее не они, а Альфедов. Но Нео бы это не слушал, говоря:

(Н): Вы тут вдвоем, значит и все здесь у вас — общее.

(А): Че делаешь?

Альфедов подошел к единственной мебели в комнате и сел рядом с Джастом. Конечно, внимание привлекли лежащие пару листовок с подписями имен. Он сразу сообразил, что это итоги ивента. Взяв пару листовок без разрешения он начал их разглядывать.

(А): О, а мне еще не пришло.
(Д): Лох получается.
(А): Получается ты. Угадай: кто тебя так назвал?

Парень шуршал листом водя его в разные стороны, привлекая внимание Джаста.

(Д): Ну точно не Санчез. Я же "уголь".

Джаст повторил действия соседа прямо показывая как вышеупомянутый кривым подчерком выписал свое имя и после само слово на обратной стороне.

(А): Погоди, он реально написал так?
(Д): Прикинь. А "лох" наверняка от Блса.
(А): Очевидно.
(Д): Хах, угадай что написал Жираф.

Джаст откинулся на спинку дивана полностью расслабляясь и уставившись на Альфедова. Его спокойствие и усмешка намекали на что-то максимально базовое, но при этом не настолько очевидное.

(А): Демон?
(Д): Нет.
(А): Черный?
(Д):  Я не черный..
(А): Там рандомное слово?
(Д): Теорети-и-ически... Да.
(А): Ну не тяни.
(Д): Орео.

Лицо Альфедова актерски выразило отвращение: забавно высунул язык, оголил пару клыков зубов. Брови съежились домиком, а взгляд прищурил.
Джаст прокашлял в кулак, то ли от забавной неловкости, то ли пытаясь не засмеяться от реакции.

(А): Ну печенье, да. Печенье определенно.
(Д): Да-а, согласен.
(А): О, а вот мое. Читал уже?
(Д): Нет. А ну-ка давай.

Джаст протянул руку за листком, Альфедов же не дал тому его схватит и отвел свою руку подальше от черта.

(А): Не будем меня позорить.
(Д): А я хочу!

Он снова сделал рывок рукой. Безуспешно. Теперь желанный листок, на одной из сторон которого вычерталось легким и простым подчерком имя сидящего напротив, находилось в ладони у полностью вытянутой руки от Джаста.
Черные глаза выглядели очень хитро, втора рука опиралась о диван в готовности помочь встать и убежать, само тело было нагнуто вперед, показывая: еще одна попытка и  будут догонялки.
Джаст это понял и все же принял новую попытку.
Правую руку положил на ладонь Альфедова на диване, упираясь в нее почти всем весом, не давая сделать рывка. Втора рука полезла за далеко держащим листом бумаги.

В тот момент, когда между Джастом и Альфедовым завязалась тихая, но упорная борьба за листок бумаги, атмосфера в комнате наполнилась теплым напряжением. Альфедов с легкой улыбкой упрямо держал ладони вокруг листка, не желая так просто отдавать его Джасту. Джаст, склонившись, пытался мягко, но настойчиво вырвать листок из рук, не подозревая, насколько близко они окажутся друг к другу.
Внезапно его попытка сорвать листок оказалась неудачной — Джаст потерял равновесие и инстинктивно упал вперед, оказываясь сверху.
Они упали на диван.
Его тело мягко, почти пушисто прижало Альфедова спиной к дивану — их лица оказались на расстоянии вытянутой руки, а между ними повисло мгновение тишины и неожиданной близости. Сердце Джаста в последнее время часто пропускало удары: затихало когда был риск новой панички снеговика, затихало когда заходил разговор о его злодеяниях СекБи, затихало когда просто засмотрелся на него. А взгляд Альфедова блеснул тонкой игрой эмоций — удивления, легкой неловкости. На скулах появился малозаметный холодный румянец. Возможно это частички иния плотно друг к другу стыкуются в перемешку с влажностью, создавая очертания голубого льда. А возможно это смущение. Кто же знает?

Пальцы Джаста немощно касались листка, но внимание уже переключилось на приятный холод, исходящий от тела под ним, и на ледяной аромат, который всегда виделся ему особенно знакомым и приятным. Почему-то он был даже не ледяной.... Теплый. Это случайное падение вдруг  переместило их и они оказались словно в облаке, где мир перестал существовать, оставив только их двоих в нежном, почти романтическом объятии.

Джаст почувствовал, как его сердце бьется все сильнее, а дыхание словно замерло на мгновение. Его глаза встретились с глазами Альфедова — глубокими, мягкими и чуть удивленными одновременно.

В этом моменте была какая-то тихая сила, которая словно говорила без слов: «Мы здесь в этот момент. Вместе».

Альфедов не пытался вырваться, напротив — его пальцы слегка расслабились от сокрушимой неожиданности.

Листок выпал из перекрещенных рук плавно плывя вниз и совсем тихо подавая звук шелеста. Даже такой шум смог прервать их ступор.
Джасту будто щелкнули в голове и он отпрыгнул от Альфедова. Старался скрыть свое смущение и встать более естественно. Он сомневается, что у него получится. И он был прав. Это выглядело больше как резкий вскок.

Сам Альфедов ничего не сказал, даже не пискнул. Так же молча встал с дивана, почесывая свои волосы пытаясь привести их взъерошенный вид в порядок. Достав телефон в руки он пошел к двери.
Перед выходом Джаст мельком взглянул на него.

(А): Так.. Э, механизм.

Взгляд был таким же прищуренным. Но ощущался по-другому. Брезгливо.

Что-то вновь задело сердце Джаста. Какое-то обидное чувство и упущение. Разочарования.

(Д): Тц... Да что ж это!?..

Пытаясь позабыть о только что случившимся и выкинуть из головы отчужденное лицо Альфедова, что вгрызлось в сердце, упивая спокойствие, он так же пошел к двери.
Обходя бок дивана он поднял бумажку которую снеговик не хотел отдавать.

В сердце словно воткнули нож.

"Спасибо."

Заметив замулеванные места́ он поднял листок вверх в сторону светящейся камеры. Слабо, но хоть как-то разборчиво.

"Друг. Память."

Из сердца нож вынули.