Охотник за сновидениями

С той памятной ночи прошло семь лет. К своему четырнадцатилетию Януш овладел уже всеми секретами мастерства, всеми хитростями и уловками, которые могли ему понадобиться в его непростом ремесле. Он уже не раз бывал в долине кошмаров и даже научился ловить черных, пугающих чудовищ, но такая возможность выпадала ему нечасто. Отец брал его в долину крайне неохотно, справедливо полагая, что такие походы еще совсем юному Янушу пользы не принесут. Однако Януш мог видеть сны наяву, поэтому временами был незаменим, и отцу ничего не оставалось, как, скрепя сердце, изредка позволять ему следовать с остальными.

Нынешней ночью вся община снова собиралась в долину кошмаров. Солнце неумолимо клонилась к закату, и Януш, проверяя свою походную сумку, с нетерпением ждал приближения темноты. В отличие от других ловцов он не боялся долины. Каждый раз, отправляясь в это опасное место, он чувствовал будоражащее кровь предвкушение, и от этого волнующего чувства сердце начинало биться чаще. Каждый раз следуя в долину, он бросал быстрые взгляды на лица ловцов, в каждом из них неизменно видел затаенный страх и украдкой посмеивался над их, как ему тогда казалось, пустыми тревогами.

Лишь только зашло солнце, ловцы покинули свои дома и двинулись в путь. Они двигались молча. Лишь изредка, чтобы разрядить висящее в воздухе напряжение, перебрасывались парой коротких фраз, но в царящем вокруг тревожном беспокойстве разговор не клеился, и они почти тут же замолкали, позволяя вновь воцариться тягостному безмолвию.

Прибыв на место, ловцы рассыпались по долине, и, не зажигая огня, начали расставлять ловушки и сети. Чтобы не спугнуть кошмаров и не обнаружить своего присутствия, никто не произносил ни звука. Вокруг висела все та же звенящая тишина, лишь изредка прерываемая слабым шорохом сетей.

Работа была почти закончена, когда внезапно ночную тишину разорвал отчаянный крик. Ловцы вздрогнули и разом повернули головы. Посреди поляны, совсем недалеко от булькающей черной лавой ямы, тараща красные немигающие глаза, сидел кошмар. Прямо перед ним, сжимая в трясущихся руках так и не расставленную сеть, стоял оцепеневший от страха ловец. По поляне пробежал испуганный шепот. В панике ловцы схватились за топоры, но кошмар даже не шелохнулся. Красные глаза смотрели спокойно и безжалостно, и было совершенно ясно, что чудовище уже выбрало свою жертву и теперь ни за что от нее отступится.

Какое-то время кошмар не двигался. Лишь внимательно рассматривал мертвенно-бледное лицо стоявшего перед ним ловца. Внезапно молниеносным движением он выбросил вперед сухую, костлявую руку и острыми когтями на длинных скрюченных пальцах вцепился ему в ногу. Потеряв равновесие, тот упал, и тотчас черное дымящееся чудовище, вонзая когти в землю, поволокло его к зияющей в темноте яме.

В ночной темноте раздался надрывный крик.

— Помогите! – Голос ловца сорвался на сиплый шепот. — Хоть кто-нибудь!

Но никто не сдвинулся с места. Сжимая в руках топоры, ловцы замерли, разом застыв в тяжелом, немом оцепенении.

— Вацлав! - отец Януша рванулся вперед. — Держись!

— Якуб! Не делай этого! – донесся до него настороженный окрик. Но он не обратил на него никакого внимания и бросился к ползущему к яме чудовищу.

Настигнув его у самого края пропасти, он взмахнул топором и резко опустил его на сухую, морщинистую руку. Кошмар взвыл, пронзительно заверещал и выпустил свою добычу. Полуживой от страха Вацлав высвободился из цепкой хватки, вскочил на ноги и, что есть силы, бросился бежать.

Стоя на краю ямы, отец Януша проводил его взглядом и посмотрел на побежденного кошмара. Оглашая ночную темноту истошным визгом, тот валялся по земле, разбрызгивая в стороны летящие из раны огненные искры. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что все остальные в порядке, отец уже собрался было вернуться к своим, но вдруг почувствовал резкий захват на своей лодыжке. Он опустил глаза и обмер. Из темной, булькающей черной ямы к нему тянулось несколько сухих, сморщенных рук. Они приближались медленно и неторопливо, словно заранее зная, что уж эту добычу они не выпустят ни за что и никогда. Отец тряхнул ногой, пытаясь спихнуть схватившее его чудовище, но вдруг почувствовал, что до него дотянулась еще одна рука. И еще одна. И еще. Вокруг его ног сжимались, сдавливая их, словно стальными тисками, корявые пальцы, и он с ужасом и обреченностью ощущал, что их становится все больше и больше. На несколько мгновений корявые клешни замерли, затихли, будто перед последним рывком, и внезапно рванулись вниз, увлекая отца за собой в дымящуюся пропасть. Отец вскрикнул, плашмя упал вперед и заскользил по траве, отчаянно шаря по земле руками в поисках опоры. Но опоры не было. Все, что он смог, это в последний момент, когда уже почти перелетел через край, ухватиться за край ямы.

Увидев отца, повисшего над черной пропастью, Януш вскрикнул. Молниеносно перекинув веревку вокруг ствола стоящего рядом дерева, он привязал ее к ноге и бросился к отцу. Упав на землю, он наклонился над пропастью и схватил отца за руки чуть выше локтей. Набрав в грудь побольше воздуха, он рывком потянул его наверх, пытаясь вытащить на поверхность, но не смог. Отец для него был слишком тяжел. В отчаянной попытке его спасти Януш еще раз рванул руки на себя, но снова безуспешно. В глазах закипели слезы страха, отчаяния и беспомощности. Януш всхлипнул, напрягся и рванулся еще раз. Снова безрезультатно. Выбившись из сил, он тяжело дышал, с каждой секундой сильнее осознавая, что все, что ему остается, это не отпускать руки. По крайней мере, пока не кончатся силы.

А силы заканчивались слишком быстро. Не в силах удержать непосильный для себя вес, Януш все больше ослаблял хватку, и отец неумолимо сползал вниз к черной булькающей лаве. Вспотевшие от страха ладони предательски скользили, и, чтобы окончательно не сорваться в дымящуюся черным дымом пропасть, отец обхватил Януша за запястья. Все еще борясь за жизнь, упираясь в стены ямы ногами, он отчаянно тянулся вверх в безуспешной попытке выбраться наружу.

Внезапно внизу пропасти почувствовалось какое-то движение. Отец оглянулся и через плечо бросил взгляд вниз. Из клубов черного дыма вверх тянулись сотни скрюченных, корявых рук с длинными, уродливыми пальцами. Повсюду сверкали красные немигающие глаза, и все они были устремлены на Януша. Отец вздрогнул и перевел испуганный взгляд на сына. Не сводя с Януша сверкающих жадным огнем глаз, кошмары шипели и разевали пасти, скаля острые, словно заточенные кинжалы, зубы. Внезапно черная масса всколыхнулась, и кошмары двинулись вверх. Вонзая острые когти в стены ямы, они, словно к лакомой приманке, ползли к Янушу, уставившись на него красными, горящими в темноте глазами.

Подобравшись к ногам отца, даже не заметив возникшую на их пути преграду, кошмары вонзили в него острые когти и продолжили путь. Якуб вскрикнул, попытался скинуть с себя повисших на нем чудовищ, но они лишь сильнее впились в него своими заточенными когтями. Не сводя с Януша красных пугающих глаз, они неудержимо ползли вверх. В попытке защитить сына отец забился еще сильнее, пытаясь скинуть висящих на нем тварей. Но они лишь глубже впились в него когтями, словно решив во что бы то ни стало добраться до своей добычи.

Отец снова оглянулся, бросил взгляд на кишащих вокруг чудовищ и внезапно затих. Еще секунду назад искаженное от страха лицо вдруг стало спокойным и уверенным. Он выглядел так, будто только что принял непростое, но необходимое и единственно верное решение.

Якуб поднял голову и взглянул на сына.

— Януш, ты должен мне кое-что пообещать, - торопливо проговорил он. Понимая, что времени у него почти не осталось, он говорил быстро, но его голос звучал спокойно и уверенно.

Януш вскинул на него быстрый взгляд и поразился произошедшей с отцом перемене. От этого спокойного, невозмутимого выражения лица веяло чем-то безысходным, и Януша охватил безотчетный, мучительный страх.

— Что я должен пообещать? – помертвевшими губами прошептал он. — Что ты задумал? - И вдруг пугающая догадка обожгла его сознание. Глаза Януша широко распахнулись. Он, испуганно взглянул на отца и отрицательно замотал головой. — Нет! Не делай этого! Ты не можешь этого сделать!

Януш попытался дернуться и схватить отца за руки, но тот лишь сильнее сжал его запястья, лишая возможности двигаться.

— Обещай мне, Януш! – отец порывисто оглянулся на висящих у него на спине чудовищ. — Обещай, что ты проживешь достойную жизнь.

Голос Януша сорвался на крик.

— Нет! – Из глаз Януша брызнули слезы. — Ты не можешь оставить меня! Пожалуйста!

Отец не ответил. Он лишь тихо улыбнулся, взглянул на сына долгим, прощальным взглядом и медленно разжал руки.

С губ Януша слетел отчаянный крик.

— Нет! - но отец уже летел в пропасть, увлекая за собой повисших на нем чудовищ.

Глазами полными слез и отчаянья Януш смотрел, как падает в проклятую яму его единственный, самый дорогой на земле человек, и чем глубже отец погружался в дымящуюся черным дымом пучину, тем сильнее росла внутри Януша гулкая, ноющая пустота. Она заполонила собой все его естество, поглотила все звуки, оставив внутри лишь тонкий, тоскливый звон, словно внутри Януша сейчас рушилось и разбивалось на хрупкие осколки то, что еще вчера казалось непоколебимым и незыблемым.

Отец уже давно скрылся в черной пучине, а Януш все никак не мог отвести глаз от колыхающейся внизу вязкой тягучей массы. Не шевелясь, он пристально всматривался в перекатывающиеся внизу черные сгустки, словно ждал, что среди них вдруг мелькнет лицо отца.

Наконец, он устало закрыл глаза и уронил голову на руки. Из-под ресниц потекли горькие, беззвучные слезы. Растворившись в своем горе, Януш не заметил, как от густой черноты отделилось несколько дымящихся струй, которые приподнялись над пузырящейся лавой, неподвижно замерли, будто рассматривая Януша, и, наконец, медленно и осторожно двинулись вверх. Причудливо извиваясь, они поднимались к Янушу, пока целиком не окутали его черным дымящимся облаком. Замерев на мгновение, черные струи обвились вокруг его запястий и, словно ядовитые змеи, опутывая своими кольцами, заскользили по рукам, подобрались к лицу и скрылись в глубине ярких синих глаз.

Януш не помнил, сколько пролежал у ямы. Время будто остановилось, навсегда запечатывая в памяти день, навсегда разделивший его жизнь на «до» и «после». Наконец, очнувшись от тяжкого забытья, он с трудом поднялся, повернулся к столпившимся ловцам и обвел их помутившимся взглядом. В свете горящих факелов несколько десятков глаз, не мигая, уставились на Януша. Он стоял, пошатываясь, тяжело дышал и не сводил с ловцов сверкающих глаз.

Толпа в ужасе отшатнулась. По ней пробежал испуганный ропот:

— Смотрите! Это же проклятый ловец!

— В него вселились кошмары!

— Он стал проклятым ловцом!

Только сейчас Януш почувствовал, что все его тело жжет огнем, словно кто-то поместил внутрь пылающие угли. Согнувшись от боли, он упал на колени и горячим шепотом пробормотал:

— Воды! Пожалуйста, дайте воды.

Но никто не сдвинулся с места. Сохраняя дистанцию и держась на безопасном расстоянии, ловцы в немом безмолвии опасливо косились на Януша и не решались сделать не единого шага. Наконец, какой-то смельчак носком ботинка, как взбесившейся собаке, к которой опасно приближаться, подтолкнул к нему бутылку воды. Осушив ее до дна, Януш тяжело поднялся и шагнул вперед. Толпа разом отступила. Пошатываясь, он сделал еще пару шагов. Толпа отодвинулась еще дальше.

Кто-то выкрикнул:

— Стой на месте! Не приближайся!

Но Януш продолжал идти. Толпа пришла в смятение. Кто-то размахнулся и бросил в Януша факел. Януш в нерешительности остановился, медленно наклонился, поднял упавший к его ногам факел и поднял его над головой. Огонь озарил бледное, измученное лицо. В отблесках пламени на ловцов смотрели сверкающие черные, как ночь, глаза. Толпа охнула, отшатнулась и, выкрикивая проклятия, в панике бросилась врассыпную.

Януш застыл на месте. Оглядываясь по сторонам, он растерянно смотрел, как от него, как от прокаженного разбегаются те, кто еще вчера были его друзьями и соратниками. Теперь он был совсем один. Рядом не осталось ни единой живой души, которая могла бы ему помочь и облегчить боль. Корчась от палящего внутри жара, он нетвердыми шагами двинулся к дому. Добравшись до него только к рассвету, он с трудом открыл дверь и, теряя сознание, бессильно упал на руки ждавшего его на пороге Матеуша.