Глава 3
Когда часы приблизились к полудню, Нори стояла у ворот старого замка снова. Тот же ветер, те же серые стены, тот же знакомый скрип калитки, но всё воспринималось иначе. Словно за одну ночь она стала частью его истории. Больше не просто гостьей, она стала чем-то глубже. Она не могла перестать думать о взгляде, о прикосновении, о поцелуе в лоб, что жёг до сих пор, будто метка.
Тэхён ждал её на внутреннем дворе. Он суетился, раздавал указания стажёрам и проверял оборудование — всё в нём казалось слишком обычным на фоне того, что она теперь знала об этом месте.
— Слава богу, ты пришла, — сказал он, улыбаясь. — Я бы сам справился, конечно, но не так вежливо, как ты.
— Постараюсь быть достойной представительницей замка, — улыбнулась Нори, стараясь скрыть напряжение в голосе.
— Группа туристов из колледжа, около двадцати человек. Любят делать селфи и трогать экспонаты. Тебе достанется центральное крыло, ладно?
Нори кивнула, взяла список точек и короткий план экскурсии, и вскоре уже шагала по гулким залам, ведя за собой шумную, вальяжную группу.
— Этот замок был построен в XV веке, первоначально как резиденция аристократа, позднее он неоднократно перестраивался, а сейчас служит музеем, — звучал её спокойный голос.
Они проходили мимо арок, восхищались росписями на потолке, останавливались у витрин со старинными украшениями и костюмами. Нори рассказывала о балах и дуэлях, о семейных трагах и странных исчезновениях. Пока она говорила, её голос будто жил отдельно от неё. Она механически вела экскурсию, но мысли её блуждали где-то в глубине каменных стен, в зале, куда она не должна была возвращаться.
Когда группа приблизилась к западному крылу, где начинались более тёмные залы, Нори поймала себя на том, что сердце её снова колотится слишком быстро. Она старалась не показывать волнения, но что-то в воздухе вновь стало гуще. Словно её звали. Словно он знал, что она здесь. Группа замедлила шаг у узкой арки, ведущей в один из наименее посещаемых залов замка. Тот, где всегда царила особенно плотная тишина, словно стены там хранили не просто пыль веков, а чужие мысли и взгляды.
Нори шла чуть сзади, позволяя туристам двигаться вперёд, и вдруг... остановилась. Словно что-то в воздухе окликнуло её без слов.
В проёме между массивных колон, прямо у открытой двери, ведущей в запретный зал, она заметила тень.Тонкую, почти неуловимую, но слишком человеческую, чтобы быть игрой света. Силуэт будто скользнул за колонну, мгновение, и исчез. Сердце Нори сбилось с ритма. Она не была уверена, что это он, но нутро кричало об обратном.
Сделав шаг назад, она повернулась к Тэхёну, который как раз подводил группу к следующей витрине.
— Мне нужно немного отдохнуть, — тихо сказала она, подходя ближе, — Пульс скачет, кажется, перегрелась. Можешь сам довести их до выхода?
Тэхён посмотрел на неё с лёгкой тревогой, — Конечно. Посиди во внутреннем дворике, там прохладно. Я быстро закончу.
Нори кивнула с благодарной улыбкой и отошла, пока никто не задал лишних вопросов. Она слышала, как голоса затихают за поворотом, как ступени гулко отдаются под ногами группы, и, наконец, как тишина снова обняла замок.
Словно по зову, словно во сне, Нори вернулась к той самой двери. Она была распахнута, чёрный прямоугольник за ней звал, как бездна. Она сделала шаг внутрь. Зал с картиной встретил её всё той же сырой прохладой, запахом старой каменной пыли и чего-то железного, почти неуловимого, но настойчивого.
Свет пробивался сквозь витражи, окрашивая пол в красно-багряные оттенки. Картина висела на своём месте. Треснутое стекло, бледное лицо, вечный взгляд, впивающийся прямо в сердце.
Нори стояла в тени колонны и дышала так, будто вновь оказалась на границе реальности и чего-то иного. Словно сама становилась частью легенды, в которую уже не могла не верить. Нори подошла ближе к картине. Её взгляд скользнул по тусклой поверхности стекла, по трещине, словно шраму, что будто жил своей жизнью, впитывая каждый луч света, каждую её эмоцию.
Тишина в зале была вязкой. Словно воздух сам сдерживал дыхание, ждал вместе с ней.
— Эй, — тихо сказала она, почти не узнавая свой голос. — Я знаю, что ты здесь. — Слова прозвучали храбро, но пальцы Нори непроизвольно сжались. — Хан... — чуть громче, отчётливее, почти вызывающе. — Ты ведь слышишь меня, не прячься.
Ответа не последовало. Ни звука, ни тени, ни движения. Лишь неестественная тишина и тяжелое готическое величие зала, будто сам замок решил отступить в сторону и наблюдать. Она ждала мгновение, другое, третье... Пульс всё громче отдавался в висках от напряжения и... от разочарования.
Нори сделала шаг назад. Развернулась, бросив последний взгляд на картину. Глупо. Он ведь не обязан приходить по первому её зову. Что она себе вообще возомнила? Она уже собралась выйти, уже перешагнула границу между светом и тенью, как вдруг...
— Уходишь, миледи?
Голос глубокий, обволакивающий. Словно капля красного вина на белом шелке. Он появился откуда-то из тьмы, как эхо, которому не нужен источник. Нори замерла, медленно повернулась, а внутри всё взорвалось.
— А я только начал скучать, — продолжил голос, ещё ближе, ещё ниже, пробираясь прямо под кожу.
Нори резко развернулась. Сердце забилось ещё сильнее, теперь уже от возбуждённого страха. Глаза метнулись по залу, цепляясь за каждый столб, каждую тень, но никого не было. Она сделала шаг вперёд, затем ещё один, вглядываясь в темноту между колоннами.
— Где ты? — выдохнула она, сами слова дрожали в воздухе, словно боялись раствориться в пустоте. Молчание.
Нори прищурилась, пытаясь различить силуэт, но зал оставался пугающе безжизненным. Только звук её шагов нарушал ровное дыхание старинных стен.
— Великолепно, — пробормотала она, раздражённо убрав со лба прядь волос. — Я схожу с ума. Отлично! Разговариваю с пустотой, с тенью, с голосом в голове.
Она уже обернулась, готовясь покинуть зал, как вдруг позади, из-за ближайшей колонны, плавно, будто растворяясь из воздуха, вышел он. Спокойный, словно это был его мир, его сцена — а она всего лишь зритель, осмелившийся остаться дольше положенного.
— А ведь безумие – это начало истины, — сказал он мягко, и в его голосе была усмешка. — Разве нет?
Нори застыла. Дыхание застряло где-то между горлом и грудью. Он был так же красив, как в ту ночь, а может даже больше. Глаза блестели, как ртуть в полумраке, и взгляд его был направлен только на неё.
Она не ответила сразу. Голос застрял в груди, словно её собственные мысли испугались пронзительности этого момента. Он подошёл ближе, с тем хищным, завораживающим спокойствием, в котором угадывалось древнее терпение и древняя власть.
— Ты всё же вернулась, — произнёс он, рассматривая её так, словно считывал не черты лица, а узоры на душе. — Что же ты надеялась найти? Ответы? Или... саму себя?
Нори сглотнула. Она чувствовала, как бьётся сердце. Каждый удар будто становился эхом в зале. Звук, который слышал только он.
— Я... не знаю, — выдохнула она наконец. — Просто почувствовала, что должна. Что не могу иначе.
Хан кивнул, почти с одобрением. Он сделал шаг, и ещё один. Теперь между ними оставалось не больше пары вдохов. — Бывает, судьба не кричит, она шепчет. Через сны, через прикосновения к стеклу. Через кровь, что случайно попадает туда, где ей давно суждено было быть. Ты слышала этот шёпот.
Он поднял руку, осторожно коснувшись пряди её волос, перекинул её за ухо. Движение было почти невесомым, но в нём ощущалось нечто тревожное, словно он боролся с желанием сделать больше. — Ты боишься меня? — спросил он вдруг.
— Нет, — прошептала она, не сразу осознав, что сказала. — Или...
— ...боишься того, что тянет тебя ко мне? — договорил он за неё. — Потому что это чувство... не из этой жизни.
Она вздрогнула. Как он это сказал — будто бы он уже знал. Уже чувствовал это.
— Ты сказала, не знаешь, зачем пришла. Но я знаю, зачем ты вернулась.
Хан подошёл ближе, ещё ближе. Теперь он мог бы коснуться её губ, но не коснулся. Он смотрел на неё с такой тоской, что время будто дрогнуло. Прежде чем Нори успела что-то сказать — в дверях раздался голос, обрывающий воздух.
— Нори?! — Она резко обернулась. В проёме стоял Тэхён, в замешательстве озираясь. — Ты куда пропала? Всё в порядке? — Она оглянулась через плечо, как и в ту ночь, Хан исчез. Словно растворился в собственной легенде.
Весь оставшийся день прошёл в каком-то неясном тумане. Даже когда она смеялась над чьей-то шуткой в коридоре музея или помогала Тэхёну расставлять экспонаты, мысли Нори упрямо возвращались к одному — к тому залу, к картине, к нему. Всё внутри неё противоречило логике: страх и влечение, любопытство и тревога, как две волны, сталкивались и разбивались в груди. Она не могла просто так отпустить это, не могла притвориться, что ничего не было.