Глава 15
Мы вернулись в дом уже за полночь, когда Тео с Миной разбрелись по комнатам и видели десятый сон. Барда сидела у пылающего камина, укутанная в одеяло, и пила горячий чай, наблюдая за игривым танцем пламенных язычков. Мирное потрескивание дров убаюкивало и лелеяло уставшее тело, отчаянно жаждущее отдыха. Несмотря на сонливость, уходить в свою комнату я не спешила – мне нужны ответы прямо сейчас, да и Барда явно ждала нас, иначе не потягивала бы горячий напиток в час ночи.
Мои догадки оправдались. Стоило нам переступить порог гостиной, как хозяйка указала рукой на софу, стоявшую рядом с креслом.
--Присаживайтесь, голубки. Ну, рассказывайте, с чем пришли.
Алек ободряюще сжал мою холодную ладонь, и его тепло моментально разлилось приятной волной по всему телу. Он молчит, давая возможность вести диалог мне.
--Вы алхимик? – задаю первый и самый простецкий вопрос из внушительного опросника, который уже мысленно успела составить для Барды.
--Да, -- снисходительная улыбка тронула ее губы. – И вета, обладающая Даром Третьего Глаза.
Я вздрагиваю, огорошенная поразительной новостью.
--Якшаешься с инквизиторами, Алек?
Мои слова прозвучали слишком резко и контрастно, по сравнению с недавним нашим разговором. Капитан сокрушенно покачал головой.
--Понимаю твою нелюбовь к инквизиторам...
--Нелюбовь? – мрачно отозвалась я, не дав Барде закончить. –Из-за них я потеряла свой дом, семью! Они ворвались в мою комнату, выбив дверь ручным тараном, и повязали как какую-то преступницу на глазах у пятилетнего брата. Но больше обыкновенных инквизиторских солдат я ненавижу вет, которые предают своих же сородичей.
--Я, как и десятки других вет, просто не имела выбора. Моя служба пришлась на время Великой Смуты, поэтому альтернатива Инквизиции была только смерть. Тогда еще не были изобретены магические блокаторы, способные... запечатывать магию в ветах.
--Хах, вы хотели сказать «обезвредить» вет, не так ли? Мне уже один малум популярно объяснил логику гуманных инквизиторов. Действительно, что может быть прекраснее найденного компромисса между простыми людьми и теми, кто владеет магией? Либо вета оставляет себе дар, но до конца дней служит правительству, не имея права даже отнять у себя жизнь, либо вету лишают дара, блокируют его и позволяют жить дальше, ни в чем себе не отказывая. Все счастливы, все в безопасности. Только веты мрут как мухи после блокаторов, но кого это волнует.
--Но тем не менее, ты от дара не отказалась.
--Он закрыт, --ледяным тоном отрезала я. Разговор пошел не по плану: я запыхалась и раскраснелась от злости и обиды, параллельно с тем Барда излучала убийственное умиротворение.
Она поднялась с кресла.
--Подойти, дитя.
Нехотя волочу к ней ноги, проклиная собственную вспыльчивость. Оскорбить гостеприимную хозяйку, которая накормила тебя и дала кров! Блестящая идиотка, Марджори, слов нет!
Барда обращает ко мне свой взор и мягко кладет руку на мою тяжело вздымающуюся грудь. Пару секунд ничего не происходит, но постепенно нарастает страшная боль, словно сердце начинает перекачивать стекло, которое разбивается на тысячу осколков и расходится по телу, разрезая вены и выступая на коже ярко-желтым свечением.
Сквозь стиснутые зубы прорывается долгий надрывный стон, но я продолжаю стоять подле Барды, хоть из-за густой пелены брызнувших слез не видно ни зги.
Наконец-то она одергивает руку, однако тело продолжает пульсировать, а легкие корчиться в судорогах. Ноги ватные, поэтому начинаю падать, точно сломанная марионетка, лишенная опоры. Алек, как всегда вовремя, подхватывает меня и усаживает на мягкий диван, протягивая носовой платок.
--Занятно, -- взволнованно пробормотала Барда, опираясь руками на каминную полку. –Ты говоришь, что Инквизиция ворвалась в твой дом. Как они узнали о тебе?
Капитан наливает мне чай, и я жадно выпиваю напиток, невоспитанно прихлебывая от торопливости.
--Тысячу раз задавалась этим вопросом. Родители всегда мечтали, чтобы я поступила в Академию и выбилась в люди, поэтому сдав экзамен на лечебное дело, мне оставалось только ждать письма о зачислении в адепты. За день до общих сборов мне пришла повестка, гласившая, что при въезде на территорию Вэйда нас будет проверять Инквизиция на наличие дара. Однако не прошло и дня, как солдаты «вежливо» постучались в мои двери.
--Ты знала о даре до всех этих событий?
Отрицательно мотаю головой. Понятия не имела. Моя семья была самая обычная: мама – швея, папа – скотовод. Родители продали все самое ценное ради оплаты моего обучения в графской школе, чтобы я вырвалась из Тель-Гайя и добилась всего, о чем только могла мечтать девочка-подросток. Днями и ночами корпела над книгами в школьной библиотеке, заучивала названия лекарственных трав, теряла волосы и здоровье от вечного стресса и недосыпа... Если бы тогда я знала, что в Академию попаду просто потому, что я вета, то вряд ли стала бы так напрягаться.
--К нам даже Инквизиция никогда не приходила, хотя рейды в Тель-Гайе проводились ежегодно.
Барда удивленно обернулась.
--Немыслимо! Никогда не слышала, чтобы инквизиторы обходили стороной чей-то дом.
Алек прокашлялся, привлекая к себе внимание.
--Есть гипотеза. Но я озвучу ее только после того, как ты, Барда, дашь заключение.
Хозяйка всплеснула руками.
--Бесспорно, Марджори владеет магией, и сила довольно огромная для столь юной девушки. Но я не вижу, что это за дар – он скрыт.
Меня пробирает резкий, неестественный смех, но, вспомнив о спящих коллегах, запоздало прикрываю рот.
--Извините, а вы точно вета? Потому что все вышесказанное я и без вас прекрасно знала.
Барда страдальчески возводит глаза к потолку.
--Поражаюсь твоему терпению, Алек. Я бы давно ее уже прибила.
--Все хорошо, Барда, она так общается, -- с легкой улыбкой успокаивает свою подругу Алек.
--Твой дар напугал кого-то весьма могущественного. Возможно, убить невинное дитя не поднялась рука, поэтому силы буквально запечатали в тебе при помощи очень и очень древней магии. И, что самое странное, такое можно сотворить исключительно при помощи Дара Тени.
На этих словах она многозначительно смотрит на Алека, словно требуя объяснений от него лично. Вот бы и мне осмелеть настолько, чтобы передо мной отчитывался капитан Королевской Охраны... Погодите-ка... Дара Тени!?
--Ты!? – взорвалась я. – Это ты! Дар Тени – самородок, единственный в своем роде. Даже не думай отнекиваться и врать, будто кто-то еще владеет этой магией!
--Даже не думал, -- оскорбленно гремит Алек. –Умей выслушивать людей вместо того, чтобы линчевать их. Ты не мировой судья!
Его непривычно резкий тон неожиданно ударил меня под ребра, украв драгоценный воздух из легких. Всегда обходительный и сдержанный капитан сейчас смотрел на меня так, словно я самолично распяла всю его семью.
Он сжал кулаки до побелевших костяшек и бессильно уронил голову на грудь, закрыв черными кудрями лицо.
--Это была ты, -- голос Алека теперь казался безжизненным, выцветшим. – Двадцать лет назад Инквизиция привезла в королевский дворец двухнедельную девочку с ее безутешными родителями. Девочка была слабенькой и истощенной из-за необычайно великой силы. Родители боялись, что их дочь умрет, но еще больший страх вызывала возможная казнь ребенка. Король откровенно испугался ее силы (всего год как закончилась Смута, любой бы забеспокоился), но он не желал смерти невинному ангелу. Инквизиция приняла решение заблокировать девочке дар так, чтобы никакое воздействие его никогда не открыло. На это способен Дар Тени, которым владел только я, и Инквизиция знала об этом. Мне тогда было семь, я мало, что понимал. Разъяснили алгоритм действий, провели обряд. Ребенку стало значительно лучше, поэтому вскоре родители увезли его обратно в свой город. – Алек поднял на меня полный сожаления взгляд и грустно усмехнулся: --Синеглазка. Вот почему тебя обходила Инквизиция – они были осведомлены о блокировке твоего дара. Прознав, что ты зачислена в адепты, они решили опередить систему и самолично привезти тебя в Академию, дабы на границе с Вэйдом не поднимать шумиху, ведь любая вета с Даром Третьего Глаза почувствует темную энергию, исходящую от тебя.
С минуту я молчу, пожираемая зубастыми и кровожадными акулами растерянности. Какого черта... Король, родители, Алек... Что происходит, я ничего не понимаю, господи! Родители знали... С самого детства они врали мне, утаивали, скрывали... Почему? Почему не рассказали, когда узнали о моем поступлении в Академию? Что это за магия такая, которой испугалось правительство? Как с этим связан капитан? Неужели Инквизиция следила за мной с самого рождения?
--Алек...Если ты запечатал мою магию, то можешь и вернуть ее?
--Нет, Марджори, нет. Говорю же, я тогда сам был ребенком, который только-только открыл свой дар. Если бы не мама... --Он запнулся и резко одернул взгляд от моего кулона.
--Что такое, Алек? – я нетерпеливо заерзала на месте, ожидая очередной порции старых секретов, готовых меня убить.
--Откуда у тебя этот кулон?
Невольно начинаю разглядывать украшение – прекрасный лебедь с жемчужным брюшком расправил крылья, словно закрывал собой мою грудь от стрел, как когда-то Священный Лебедь спас Великого Катала от смерти.
--Мама отдала на мое пятнадцатилетие. Говорила, что во время Великой Смуты она помогла одной женщине, и та в знак благодарности подарила маме кулон.
--На задней стороне должна быть гравировка в виде буквы «А».
Я настороженно, трясущимися от волнения руками переворачиваю кулон и не сдерживаю отчаянного восклицания, когда действительно натыкаюсь на чьи-то инициалы.
Алек роняет лицо на ладони и тихо вздыхает:
--Папа заказал этот кулон маме на годовщину их свадьбы, а позже, после моего рождения, мама внесла свои коррективы, добавив на задней стороне первую букву имени сына.
Какого... Да как же... Вот почему он постоянно мрачнел, глядя на то, как я кощунственно теребила украшение его матери...Подкатывает желчь, смешенная с проглоченными солеными слезами, и, если бы не эликсир Барды, меня бы снова стошнило. Вместо этого в горле застревает большой шерстяной комок из тех, которые кошки обычно срыгивают. У меня нет такой возможности, поэтому остается только проглотить противный гадкий жевок.
Медленно тянусь к застежке кулона, но крупная дрожь путает пальцы рук в тугие узлы. Начинаю нервничать, внутри уже бурлит вулкан самых противоречивых чувств. Я носила украшение его матери, носила на шее кулон с его инициалами, а теперь он сидит передо мной: впервые за короткое время нашего знакомства вижу его растерянным, глубоко несчастным.
Алек, видя жалкие потуги отдать ему кулон, накрывает большой горячей ладонью мои трясущиеся руки:
--Нет, он твой, Марджори. Все хорошо, тише.
И он обнял меня, как обнимают заблудшего, потерянного ребенка – бережно, мягко, тепло. С наслаждением вдыхаю аромат холодной свежести зимнего леса, утыкаюсь носом в грудь и жесткой хваткой цепляюсь за края черного камзола Алека. Я словно лежу в тесном гробу, под самую крышку наполненном тухлой водой, захлебываюсь, плююсь, бью руками по крышке гроба, но та все никак не поддается... Пока Алек не достает топор и не начинает рубить доски, которые, к всеобщему удивлению, оказываются давно прогнившими. Что ж, по крайней мере теперь по моему лицу скользнул тонкий луч света. Я придумаю, что с этим сделать. Я справлюсь.