#НенавистьЛюбовь

Даня вернулся спустя час, когда на улице совсем стемнело, а я пыталась заниматься японской грамматикой.

– Даш, – появился он в рабочей зоне, где я находилась, сидя в кресле перед столом. – Слушай, это не то, о чем ты подумала и…

– Ты о чем? – поинтересовалась я, захлопывая учебник по японскому.

– О том, что ты видела. Даш, понимаешь…

– Ты собрался оправдываться за то, что успокаивал Серебрякову? – уточнила я, почему-то снова начиная злиться.

– Я хочу объяснить тебе, что произошло.

– Зачем? Я не хочу ничего слышать. И нет, не потому, что я плохая эгоистичная девочка. А потому, что ты волен делать с Серебряковой все, что считаешь нужным. Хоть раздевать ее прямо на улице, – сказала я и повела плечами.

– Даша, пойми, Каролина позвонила мне и…

– Матвеев ты не мог бы помолчать? – несколько грубовато прервала его я. – Я вообще-то занимаюсь.

– А ты не могла меня хотя бы раз выслушать?! – вскипел он. Чувствуя его злость, я сама все больше начинала распаляться.

– Зачем?

– Чтобы не делать глупых выводов, как ты это любишь.

Я вскочила.

– Глупых выводов? – переспросила я яростно. – Какие выводы, о чем ты, милый? Я же сказала – можешь делать со своей Каролиной все, что угодно. И не оправдываться. Знаешь, как это жалко выглядит? «Я должен оправдаться перед своей бывшей за то, что целуюсь со своей новой девушкой».

– Мы не целовались. Не утрируй, Сергеева, – нахмурился Матвеев.

– Правда? Ах да, я видела вас, когда ты подрабатывал жилеткой на полставки, - усмехнулась я. – Вы, наверное, прощались. Малышка Каролина уезжала к злобной мамочке, оставляя тебя одного. Бедняжка, – посочувствовала я делано, – боится оставлять тебя одного, Матвеев. Знает ведь, что пару-другую юбок ты не пропустишь. И не хочет оказаться на моем месте!

– Замолчи, – хрипло велел Даня. Его глаза пылали холодным огнем.

– А если не замолчу? Что ты мне сделаешь? – спросила я. От ярости, охватившей меня, горело сердце. – Закроешь мне рот?

– Пока что рот мне закрываешь только ты.

Мы стояли друг напротив друга – так близко, что дух захватывало. Атмосфера незримо накалялась. Напряжение, витающее между нами, нарастало – даже дыхание сбилось. Мне хотелось сделать этому человеку больно – так же больно, как сделал мне он, несмотря на всю его помощь. Но как, я не знала.

– Какой же ты мерзкий, – вырвалось у меня против воли, хотя мне казалось, что сейчас он безумно красив. – Ненавижу тебя.

Матвеев вдруг ударил кулаком в стену, сбивая не зажившие после драки с Владом костяшки. Я вздрогнула.

– Ничего не сделаю, – тихо сказал он вдруг. – Тебе – никогда и ничего не сделаю.

– Как же я тебя ненавижу, – шепотом повторила я, но не знала, кого в этот момент я ненавижу больше: его – за предательство, или себя – за ненормальное желание схватить его и поцеловать. Крепко и больно. Кусая губы и оставляя царапины.

Матвеев не стал меня слушать дальше. Просто ушел – я слышала, как хлопнула дверь. Он вернулся, когда я уже была в кровати, и эту ночь провел в гостиной зоне на диване.

И ночь была длинной и темной.

Я с трудом проснулась по будильнику в половине шестого и столкнулась с Матвеевым в кухонной зоне, когда решила приготовить себе кофе в кофемашине. Мы оба делали вид, что не замечаем друг друга, хотя наши злость и ярость спали. Мы не сказали друг другу ни единого слова, хотя я безумно нервничала. И лишь когда я случайно налетела на него из-за угла, то проронила что-то не слишком приличное, заставив его тихо хмыкнуть.

В шесть к нам приехала целая толпа – фотограф, оператор, визажист и парикмахер. Первые два снимали мои сборы, а вторые – непосредственно собирали, делая прическу и макияж. И если фотограф с оператором были в курсе постановочной свадьбы, то парикмахер и визажист – нет. Они обе были чрезвычайно милы, пожелали счастливой совместной жизни и пытались поддерживать со мной непринужденную беседу.

– А в каком ресторане у вас будет свадьба проходить? – дружелюбно спросила парикмахер, работая с моими волосами – их должны были уложить в красивые локоны.

– Э-э-э, – задумалась я и широко улыбнулась: – Я не помню. Понимаете, такой мандраж… В голове все перепуталось.

– Понимаю-понимаю, – закивала девушка. Видимо, она насмотрелась на всяких невест. – Вы не нервничайте так, Даша. Все хорошо пройдет! А где ваши гости? – спохватилась она, не видя ни родственников, ни подружек невесты.

– У нас почти никого не будет, – сообщила я. – Только самые близкие в загс приедут.

– Как интересно! А в какой загс вы поедете?

– Э-э-э… Надо у Дан… Максима спросить…

– Центральный, – услышала я его голос за спиной и от неожиданности дернулась. Сколько времени он торчит рядом, наблюдая за моими сборами?

– Очень красивый загс. А во сколько церемония начнется? – не отставала парикмахер, ловко работая с волосами.

– Надо у Максима спросить, – вздохнула я, краем глаза замечая, что сборы снимают на камеру. – Я все забыла…

– В двенадцать, – любезно подсказал Матвеев и пошел открывать дверь – привезли цветы и бутоньерку.

– Жених – супер, – сообщила визажист, когда пришла ее очередь работать с моим лицом. Даню она видела мельком – он слонялся по квартире с недовольным выражением лица, которое наверняка считал холодным и отстраненным. У меня, впрочем, выражение было не лучше. Совершенно не праздничное. Я все еще злилась на Матвеева и, кроме того, волновалась. Раздражения добавляли фотограф и оператор, снующие по комнате. Как они умудрялись не мешать друг другу, понятия не имею.

– Ну да, неплохой, – вяло согласилась я.

– Я бы сказала шикарный! Такой торс, такие плечики, – хихикнула визажист.

Я хмыкнула про себя. Матвеев в своем репертуаре – на него все пялятся.

– Вам повезло, – продолжала она. – Посмотрите вверх, пожалуйста. А теперь вправо…

– Цветы положу на подоконник, – появился Матвеев, и на него тотчас напали оператор и фотограф – стали снимать букет, а следом за ним туфли и кольца на подушечке.

Я надеялась, что он уйдет, но Даня не собирался этого делать. Решил ошиваться рядом.

– У вас так много всего, – сказал он визажисту, задумчиво глядя на раскрытый бьюти-кейс с косметикой. – Для чего?

Кажется, все эти помады, туши, крема, кисти, палитры теней, румян и пудр приводили его в недоумение. И если бы у меня было хорошее настроение, я бы шутливо подколола его или прочитала бы ему лекцию про праймер, консилер, хайлайтер, бронзер, шиммер и базу под макияж – чтобы знал, как нелегко нам, девушкам, живется в своем стремлении быть прекрасными.

– Для того чтобы сделать вашу милую невесту красивой, – весело отозвалась визажист, склонившись ко мне близко-близко. – И не только вашу. Все девушки индивидуальны, вот и приходится таскать такую сумку – на все случаи жизни.

– Принято. А почему макияж делается так долго? – не отставал он. – Я понимаю – волосы почти три часа, а лицо?..

– Макияж – это искусство, – заметила визажист. – А искусство не терпит спешки. Вот сами увидите, Максим, какой прекрасной станет ваша будущая жена.

– Она и так прекрасна, – усмехнулся он, явно ожидая от меня какой-то реакции, но я продолжала молчать. Говорить с ним не хотелось. Слушать – тоже. Матвеев, кажется, понял это и куда-то ушел, на ходу доставая телефон. Наверное, Каролина написала.

– Вы очень красивая пара, Даша! Кстати, мейк у вас получится классный, хоть мы и без пробного делаем – очень нежный! Можно, я вас потом сфотографирую для своей личной коллекции? Посмотрите влево…

Я только кивнула, погрузившись в волнительные мысли.

Матвеева я увидела только тогда, когда надела свадебное платье – белоснежное и воздушное. Он смотрел на меня и улыбался. А я ненавидела свет в его глазах.

Даня ушел на балкон, где прохладный воздух приятно холодил кожу. И потянулся к старой пачке сигарет, которую никак не мог выкурить, – нервничал. Он даже чиркнул зажигалкой, однако так и не закурил. Резко отбросил сигарету на столик, решив, что от него не должно пахнуть никотином в этот день.

Свадьба.

Нет, серьезно, свадьба.

У него. На последнем курсе университета. С девушкой, которая…

Думать о Дашке было мучительно больно.

Даня оперся руками о перила и опустил голову, прикрывая уставшие глаза – этой ночью он почти не спал.

Она не замечала его. Не замечала его взглядов, слов, попыток что-то объяснить – как и почти всегда. Сначала Даню это ужасно злило, и напоминанием этой злости была легкая саднящая боль в костяшках. Потом он сумел успокоиться – правда, не сразу.

Даша должна была его выслушать. Он был готов рассказать ей все. Все, что, черт побери, произошло! Набрался смелости, словно какой-то нашкодивший сопляк, боящийся, что его накажут. Однако она послала его – даже рот не дала открыть. Ей не нужна была его правда. У нее правда была своя. Но чья правда сильнее, Даня не знал.

Снова пришло сообщение. И снова от Каролины.

«Спасибо, – было написано на экране. – Я тебя очень люблю, несмотря ни на что».

«Люби себя, – напечатал Даня в ответ. – И найди хорошего парня».

«Смогу ли?.. – тут же ответила Каролина. И ее ответ заставил Даню нахмуриться. – Хотя, какая разница. Самолет в девять. Мне жаль только, что ты не сможешь меня проводить».

Действительно, не сможет.

«Похороны дяди уже завтра. И я до сих пор не могу поверить. Спасибо, что был со мной в этот момент, друг», – прилетело новое сообщение.

«Это просто нужно пережить».

Он всегда говорил себе это.

Просто. Пережить. Переждать. Перетерпеть.

«Если хочешь… Я буду в «Айриш» днем, с двух до четырех. Приходи».

«Прости, не смогу».

«Ничего страшного, не переживай, Дан. И помни, что ты лучший!»

На этом их переписка завершилась. Даня спрятал телефон в карман джинсов, в которых ходил по дому, совершенно не чувствуя себя женихом – фальшивая свадьба казалась ему огромной глупостью. Однако именно эта глупость, прихоть Стаса, дала ему возможность получить от Чернова не только деньги, а то, что он так искал. То, о чем хотел рассказать Сергеевой.

Даня оглянулся и через стекло стал разглядывать сидящую в комнате Дашку. Девушка так и не замечала его, а он не мог оторвать от нее взгляда. Он наблюдал, как Дашка смешно смотрит то в одну сторону, то в другую, пока красят ее глаза. Смотрел на вырез ее нарядного алого халатика из атласа – и откуда только она его взяла? Любовался ею, зная, что хотя бы это ему не запрещено.

Она действительно ненавидит его?

Должно быть, так и есть. Вот идиот. Он отчаянно добивался этого, а теперь бесится. Что ж, это его выбор. И он должен принять последствия.

Все же он идиот.

Только почему ему так больно? Почему он чувствует себя так фигово?

Когда Дашка появилась перед ним – с макияжем, красивыми локонами, в белоснежном платье с пышной юбкой и обнаженными плечами, то он не смог сдержать улыбку, полную проклятой нежности, которую никак не получилось в себе уничтожить.

Смотрел на Дашку и улыбался, как конченый урод.

Она была прекрасна в этом своем чудесном платье. Как куколка.

Даня и не думал, что невесты могут быть такими красивыми – раньше ему было плевать на все эти свадебные дела. И он не думал, что эти платья созданы не только для того, чтобы любоваться ими, но и для того, чтобы срывать их.

– Ну как? – сердито спросила Даша.

– Нормально, – пожал плечами Даня, мысленно говоря себе: «Тише, придурок, тише, не переборщи. Не кинься на нее, мать твою».

Он так хотел быть с ней, что не мог быть ни с кем другим. И это еще раз подтверждает его исключительную тупость.

Дыхание слегка участилось, когда он представил, как снимает с нее это платье. И снова мысленно себя оборвал, зная, что этот образ станет личным маст хэв его фантазий. Очередной образ.

Он усмехнулся. Сергеева явно поняла его усмешку не так и моментально нахмурилась. Она вообще часто все не так понимала.

– А по-моему, Дашенька прекрасна, – заявила визажист, которая помогала Сергеевой надеть платье. Дане было жаль, что помогал не он. – И вообще – вы чудесная пара.

– Я знаю, спасибо, – ответил он с улыбкой.

Но больше ничего не сказал – слишком злым стал взгляд Дашки. Он просто пошел одеваться. Темно-синий костюм-тройка из какой-то там коллекции, белоснежная рубашка, блестящие ботинки…

С галстуком пришлось повозиться – их Даня не носил и, как следствие, завязывать умел плохо. Кроме того, он нервничал, хоть и пытался оставаться спокойным.

– Долго ты еще копаться будешь? – раздался за дверям гардеробной недовольный голос Дашки.

– Нет.

– Что ты делаешь? Спать лег? Нам уже ехать пора.

– Галстук завязываю.

– Ты же не в трусах? – зачем-то спросила Дашка и заглянула в гардеробную. – Убери руки. Я сама, – решила она.

В ее пальцах галстук был послушным. Полминуты – и Даша аккуратно его завязала. А пока она это делала, он почти не дышал, твердя себе, что не должен ее касаться. Не должен. Не имеет права.

Она его ненавидит.

– Где научилась? – ревниво поинтересовался Даня. Кому, интересно, она завязывала галстуки? Савицкому, что ли?

При одном только воспоминании об этом уродце, его мышцы напряглись. Ярость никуда не ушла – навсегда осталась в Матвееве. И сейчас ее сдерживала только близость Дашки. От нее знакомо и приятно пахло клубникой.

Сердце застучало быстрее. И в какое-то мгновение он понял, что не может оторвать взгляд от ее губ.

– Папа научил. В школе с Ленкой завязывали для одного спектакля, – отозвалась девушка. – Идем. Не хочу опоздать.

И они пошли – в машине Дашка сменила гнев на милость и даже стала разговаривать с ним. Только все равно они опаздывали – попали в какую-то жуткую пробку. Правда, неожиданно им помогли полицейские – дотащили на хвосте до самого загса, за что получили от Дани шампанское. Только вот из-за мигалки на них обернулись все, кто находился в радиусе тридцати метров от загса, но Даня стоически это пережил. Дашка, кажется, тоже.

Почти сразу к ним прилип нетрезвый мужик с чей-то свадьбы – мать всегда называла таких «типичный дядя Слава». И Даня был ему благодарен – Дашка окончательно оттаяла. Даже погладила его по плечу и стала шутить. Правда, когда он потребовал детей, сразу вспомнила Каролину.

Каролина. Дашка всегда ее не любила. И Даня искренне не понимал почему. Догадываться стал только сейчас.

До начала церемонии оставалась еще четверть часа.

Когда они подходили к крыльцу, зазвонил Данин телефон. Если бы это был не Димка, а кто-то другой, он бы и не подумал отвечать. Но ему не ответить не мог.

– Лиза сегодня домой, – сказал Димка, едва Даня поднес мобильник к уху. Слышно его было плохо из-за шума вокруг.

– Хорошо. Как она, лучше?

– Лучше. Заяву в полицию так и не написали – они же пугать начали. Чтобы мы не рыпались, – с горечью сказал Дима.

– Стас решит этот вопрос.

– Не верю, что решит. Но теперь уже плевать. А Даша как? Вы так и…

– Да, – перебил его Даня, заставляя себя говорить ровным голосом, хотя внутри снова все закипело.

– Хорошо. Ты правильно поступил, не думай. Даже если я тебе сначала предъявлял обратное. Прости, Дан, я не в себе был.

– Знаю.

– Это ты деньги перевел? – спросил неожиданно друг.

– Какие деньги? – глаза Матвеева не отрывались от Дашки. Его взгляд был слишком жадным, а сердце стучало слишком быстро.

– Да не прикидывайся. Ты. Больше некому. Спасибо.

– Чувак, о чем ты?

– Нет, правда, спасибо. Я заработаю – отдам. Понял? И да, прости меня. Я сначала злился на тебя. Но ведь мы оба не виноваты. Просто делали, что нам сказали. Спасибо, Дан. И еще… Я на Лизе женюсь, – вдруг сказал Дима, – когда она поправится.

– Хорошее решение. У вас все настолько серьезно?

– Настолько. – В голосе друга была уверенность.

– Передавай ей привет. Мне пора, – отозвался Даня, и они попрощались.

Одна проблема была почти решена.

Он вернулся к Дашке, решив, что Стас, наверное, уже в загсе вместе с фотографом и оператором, которые выехали за полчаса до них на отдельной машине, и нужно заходить внутрь.

Какие-то девчонки засмотрелись на него и стали улыбаться. Даня вернул им улыбки, мимоходом оценив и решив, что Дашка – лучше.

– Наверное, они думают, что я заставила тебя жениться под дулом пистолета. Угрозами, – вдруг сказала Сергеева и нервно улыбнулась.

– Люди всегда рассуждают в понятной им системе координат, – ответил он.

– В смысле?..

– В прямом. Ты глупая, Дашка, всегда была глупой, оставаясь при этом умной, – сказал Даня, чувствуя прилив нежности, которую с трудом контролировал. И вдруг сказал, сам от себя не ожидая: – А еще сегодня ты красивая. Очень красивая. Поэтому я тебя прощаю.

Не сдержав себя, он провел пальцем по ее лицу – от скулы до уголков губ, разглядывая блестящие зеленые глаза.

– Что? – нахмурилась Даша. – Руки об меня вытираешь?

– Какая подозрительная. Вообще-то, я пытаюсь быть нежным, – отозвался Даня. – Как-никак, я твой жених. И совсем скоро стану мужем. Кстати, если хочешь, у тебя есть шанс смыться.

Он говорил это искренне. В конце концов, он не может ее заставлять.

– Дурак. – Сверкнули ее глаза. – Обещала – значит выполню.

– Ты же меня ненавидишь.

– Это не означает, что я бросаю слова на ветер.

– Тогда заключаем временное перемирие?

– Заключаем.

Как в детстве они подняли руки, и их сжатые кулаки легонько ударились друг об друга.

– И об этом не должна узнать ни одна живая душа, – заявила Дашка.

– Я что, псих – рассказывать о таком? – отозвался он.

– Ах да, Каролиночка не переживет, – в ее голосе был неприкрытый яд.

Опять Сергеева говорит о ней. Ей так больно из-за Каролины? Хотя… Он сказал, что спал с ней. Что он теперь хочет? Чтобы она смеялась при упоминании о его подруге?

Однако развивать эту тему дальше ему не хотелось. И не хотелось, чтобы ей было больно. Хватит уже.

– Нас уже ждут. Идем, – тихо сказал Даня.

– Кольца у тебя? – спохватилась девушка, явно занервничав.

– Да.

Уже перед самой дверью, которую Даня открыл перед Дашей, она вдруг оглянулась на небо и спросила тихо-тихо:

– Скажи… А я правда красивая?

– Правда. – Он был искренен. – Идем, Пипетка. Исполнишь мечту детства. Станешь моей рабыней.

Даша взяла его под локоть, и они вошли в загс.

Почти сразу они увидели Стаса, который был не просто в компании с оператором и фотографом – рядом с ним находилась целая толпа, в которой Даня моментально узнал Руслану. Девушка была так напряжена, что даже улыбаться не могла, да и Стас выглядел странно – его улыбка была слишком натянутой Поэтому Даня сразу понял – что-то пошло не так. Однако проанализировать ситуацию не успел.

– А вот и наши жених с невестой! – радостно известил всю толпу Стас. – Макс! Братишка! Дай я тебя обниму! – бросился он к изумленному Дане и крепко сжал в своих объятиях.

– Что происходит? – только и спросил Даня.

– Это Люциферов с семейкой, – прошипел Стас, – приперся на свадьбу, хрыч старый. Делай что хочешь, но сыграй моего брата. Дашенька, моя дорогая невестка! Как же я рад тебя видеть!

И он крепко обнял Сергееву.