3D

Чонгук всегда считал себя разумным, ответственным, прагматичным и сдержанным. Эти качества в его резюме были вынесены на первый план, а потом уже шли креативность и стрессоустойчивость.

Он всю свою жизнь рос в окружении дикарей, что играли в людей, натягивая человечность, как маску, на волчью морду, затягивая потуже галстуки на белых рубашках, сидя в офисах с девяти до шести, даже заключая браки.

Такое поведение казалось ему ещё тем лицемерием, но не из-за того, что маскироваться и притворяться было не к чему, а из-за того, что, по его мнению, являться просто человеком можно было и без маски.

Что такого сложного в рациональном подходе к общению, отношениям, сексу? Чонгук думал, что отлично себя контролировал в таких вещах. Да его самоконтроль запросто можно было записывать в преимущества, сразу за сдержанностью. Он был богом самоконтроля. Реально святым в этом плане.

А потом Сэин искусила его, и продолжала искушать, когда он уже сказал себе, что дальше двигаться сегодня никак нельзя — чревато последствиями.

— Пожалуйста, не крутись, мне и так непросто, — Чонгук пыхтел, сжимая её кисти по очереди и продевая её руки в рукава большой белой футболки. — Вот так...

— Ты надел шиворот-навыворот, — заметила Сэин, разражаясь милым хохотом на всю квартиру.

— Серьёзно? — со стоном спросил Чонгук, быстро ощупывая её плечи в поисках вывернутых наружу швов. — Ты меня обманываешь.

— А вот и нет, — она покачала головой, заставляя длинные тёмно-каштановые волосы трястись, рассыпаясь по плечам и спине. — Ты надел свою пижаму шиворот-навыворот.

Чонгук перекинулся на свои плечи, таки нащупывая швы на клетчатой рубашке без пуговиц.

— Чёрт, — выдохнул он. — Из-за тебя я не в своём уме.

— Из-за тебя я не в своём уме, — сказала Сэин, падая на подушки и блаженно выдыхая при наблюдении за тем, как альфа переодевается, становясь боком и красуясь широченными плечами, напряжённой грудью и рельефным животом.

Всего полчаса назад она была уверена, что получит всё это, но после того, как Чонгук её встряхнул и довёл, — в этот раз до оргазма, а не до белого каления, к счастью, — замотал обратно в полотенца и заставил пить чай, имея наглость шутить, что это была демо-версия, а полную она получит только когда протрезвеет.

Проблема заключалась в том, что Сэин не хотелось трезветь. Пока разум был немного затуманен, Чонгук не казался ей угрозой. Он очаровательно улыбался и внимательно слушал, был адски горячим, но в то же время ангельски милым, вызывал у неё столько приятных чувств, что ей и не снилось, и при этом она точно знала, что завтра так не будет.

— Ты милее, когда не в своём уме, — прервал её размышления Чонгук. — Заставляешь думать, что у меня есть шансы.

Закончив с пижамной рубашкой, он выключил свет, оставляя включённой только скрученную гирлянду в стеклянной банке, что стояла на полу у кровати. В её бело-голубоватом свете мелькали тени, повторяя каждое движение Сэин и Чонгука, пока они оба укладывались. Она под одеяло, он на одеяло — придерживаясь нейтральной дистанции, что должна была как-то уберечь от возможного срыва.

— У тебя есть шансы, — тихо, словно это был большой секрет, подтвердила Сэин.

Чонгук всё ещё был возбуждён и взволнован, но эти чувства быстро заместило приятное покалывание в груди после того, как омега перекатилась со своей подушки на его. Её пальцы коснулись его щеки, нежно поглаживая перед тем, как подняться выше, к густым ресницам. Она изучала на ощупь очень осторожно, до щекочущего ощущения не только на коже, но и во всём теле.

Чонгук никогда не чувствовал себя лучше.

— Тебе следует поспать перед съёмками, — пробормотал он, на самом деле не желая, чтобы её руки исчезали с его лица.

— Не могу уснуть. Ты же напоил меня кофе, — вопреки своим утверждениям Сэин зевнула. — И не рассказал мне ни одной стыдной истории, хотя обещал.

— Твоя история была совсем не стыдной. Вот когда ты расскажешь что-нибудь по-настоящему позорное, я смогу рассказать позорное в ответ... Ай!

Сэин совсем нешуточно ущипнула Чонгука за щёку. Открыв глаза, он даже в темноте разглядел её упрекающий взгляд.

— Ладно-ладно, — он сдался, начиная ёрзать на подушке и явно нарочно гладиться об её ладонь. — Изначально я очень хотел попасть на стажировку в «Herald» и писать статьи о бизнесе. Был приглашён на собеседование благодаря куратору, прошёл два из трёх туров, а на последнем остался один на один с их редактором. Поскольку я хотел его впечатлить, распинался о том, какой я сообразительный и начитанный, и зачем-то, когда он спросил, нравятся ли мне книги Мечисуши Раменатори, я сказал, что очень.

— Его книги тебе не нравятся на самом деле? — спросила Сэин.

— Нет, дело не в том, что не нравятся. Дело в том, что я их никогда не читал. Но из-за моего ответа редактор очень воодушевился, стал пересказывать некоторые сюжеты, спрашивать, что я о них думаю, а я всё слепо восхвалял. Причём до такой степени, что в конце невозможно было удержаться от смеха. Я тоже хохотал, думая, как хорошо справился, — Чонгук прервался на преувеличенно тяжёлый вздох. — Я получил отказ по смс тем же вечером, и тогда же узнал, что никакого Мечисуши Раменатори не существует.

Сэин в который раз за вечер хохотнула. Её смех был причиной гордости и радости Чонгука. Наконец-то и он ей мог поднять настроение своим существованием.

— Тебе следовало догадаться, он же дал тебе подсказку через «суши» и «рамен», — она зарылась пальцами в его волосы, легонько оттягивая шелковистые пряди. — Так этот случай отучил тебя лгать о прочитанном?

— Определённо. Больше мне не стыдно признавать, что я что-то не читал. Гораздо стыднее то, что прошло уже четыре года, а я всё ещё обхожу офис «Herald» стороной и боюсь однажды по работе столкнуться с тем редактором. Искренне надеюсь, что он давно забыл моё имя и не читает мои статьи с сомнением, потому что вдруг я не читал то, о чём пишу?

То, что делала Сэин рукой, было приятно до мурашек, и Чонгук боялся лишний раз выдыхать, чтобы не спугнуть её.

— Ещё есть стыдные истории? — спросила она.

— Разве сейчас не твоя очередь?

— Что-нибудь со съёмок подойдёт?

— Конечно. Мне подойдёт всё, что о тебе.

— Хм-м, — она задумалась, тщательно обдумывая, что ему можно рассказать. — Во время съёмок «Лунного дождя» мы с Юнги сильно выматывались. Съёмки были тяжёлыми, большую часть дня мы ходили в скафандрах и шлемах, и пока один по десять раз повторял одну и ту же фразу, второй мог уйти в себя, мысленно прогоняя свои реплики и так далее... Но во время той сцены, где мы якобы находимся на тёмной стороне Луны, а Юнги рассказывает о том, какой наша любовь будет по возвращении на Землю, я на самом деле сплю. По-настоящему. Стоя. И даже соплю. Поэтому голова так смешно двигается в кадрах, где мы вдвоём. Меня разбудили только на досъёмках крупным планом, и те моменты, где я дремлю, попали в фильм. Мы с Юнги умирали со смеху из-за этого на премьере.

Чонгук обязан был посмеяться, потому что ситуация была как минимум забавной, но он отчего-то нахмурился.

— Насколько вы близки с Юнги? — поинтересовался он, всячески сдерживая ревность. Сэин она могла бы показаться неуместной, и он потерял бы с таким трудом заработанные очки. — Общаетесь неформально между съёмками, репетируете поцелуи наедине...

— Это наш третий проект вместе, поэтому мы не просто коллеги, мы почти друзья.

— Несмотря на то, что он альфа? — обида проскальзывала в его голосе. — Он не высокомерный? Не мудак? И зачем вообще репетировать поцелуи?..

Чонгук так мило ворчал, что у Сэин губы сами по себе растягивались в улыбке.

— Немного высокомерный, но не мудак, — ответила она. — Любит поучать, но не потому что считает, что знает лучше, а потому что перфекционист. Отсюда и необходимость репетировать каждую фразу и поцелуи.

— Какое счастье, что с его ролью в дораме покончено. Но теперь я должен переживать за того другого актёра... У вас ведь тоже будут сцены поцелуев?

Это и правда очень беспокоило его, хотя раньше он не считал себя ревнивым. Раньше ему было практически плевать на других альф.

В ответ Сэин пожала плечами. Ей, наконец, надоело щупать и гладить, и она спрятала руки под одеяло, дрыгаясь под ним как гусеница, чтобы подлечь вплотную к Чонгуку и наверняка оставить свой запах на его постели и вещах.

— Расскажи что-нибудь и ты, — попросила она.

— У меня много дурацких историй, но почему-то, когда ими нужно делиться, ничего не приходит на ум, — он умолк на некоторое время, понемногу поднимая архивы постыдного, но не слишком. — О, есть одна. Про Хосока. И частично про редактора Кима. Ты его видела, когда приходила ругаться... Такой шкаф в рубашках в мелкую клетку. И с очками в нагрудном кармане. Помнишь? Сэин?

Она тихонько выдыхала, никак не реагируя на его вопросы. Даже не вздрогнула, когда он потянулся к ней, чтобы убрать её волосы за ушко.

— А говорила, что из-за кофе не можешь уснуть, — выпалил он беззлобно, поправляя одеяло, чтобы она была полностью укрыта.

Только после того, как убедился, что она не замёрзнет, а под рукой на всякий случай лежит ещё одна пара тёплых носков и свитер, Чонгук выдернул гирлянду из розетки.

Он одновременно ждал с нетерпением и боялся наступления утра.

Вот бы Сэин была такой же, как в этот вечер. Вот бы не отдалялась от него.

✫✫✫

Чонгук проснулся за две минуты до будильника, но в комнате было так же темно, как ночью.

Ближе к зиме закаты всегда наступали слишком рано, а рассветы опаздывали, обманывая тех, кто боялся пошелохнуться и посмотреть, который час, лёжа в надежде, что ещё только середина ночи.

Надежда Чонгука в это утро жила от силы десять секунд — до тех пор, пока он не повернулся на правый бок и не начал ощупывать соседнюю подушку и скомканное одеяло.

Пусто.

Гу Сэин в постели не было.

И на каких дофаминах он фантазировал о том, что приготовит для неё завтрак? Он окажется счастливчиком, если она хотя бы записку перед уходом оставила.

От досады он застонал и перекатился на её половину кровати, обхватывая руками её подушку и сжимая в крепких объятиях. Он был так обижен на неё, что норовил придушить каждую бабочку, что смела запорхать в животе из-за испытываемых чувств.

Эта любовь когда-нибудь уймётся? Обязательно так настырно учащать его пульс и занимать все его мысли Сэин?

Он был настолько погружён в свои любовные страдания, что никак не отреагировал на звон будильника, и даже не сразу заметил, как включился свет в спальне, так и продолжая утыкаться носом в подушку, вдыхать розовый перец и кататься по постели.

— Чонгук, ты что делаешь? — голос Сэин заставил его замереть.

Подняв голову, он устремил на неё удивлённый взгляд, бегло осматривая её собранные и проткнутые металлической палочкой для еды волосы, голубой свитер с небольшим декольте, джинсы и белые носки, в которых она буквально скользила по полу, а не шла.

Она переоделась из его одежды, но не сбежала. Не бросила его.

— Э-э, — Чонгук замялся, — э-это зарядка? Утренняя зарядка. Кхм. Да. Определённо зарядка.

Он выпустил подушку из рук, садясь в постели и глядя на Сэин так, словно она была восьмым чудом света.

— Почему ты здесь? — спросил он.

— Готовлю завтрак, — она обернулась, указывая рукой в сторону кухни. — А ты надеялся, что я уйду?

Чонгук быстро замотал головой, сотрясая там и так туго работающий мозг.

Он был так счастлив из-за того, что она осталась!

Пододвинувшись к краю кровати, он спрыгнул на пол и на радостях бросился к Сэин.

Предотвращая удушающие объятия и тем более поцелуи, она вытянула руки.

— У меня совсем мало времени до приезда Даён, — сообщила она. — Скорее умывайся и приходи на кухню.

Чонгук послушно кивнул, чтобы приспать бдительность Сэин, а когда она расслабилась и опустила руки, приблизился буквально на полшага, чтобы чмокнуть её в лоб.

— Спасибо, — сказал он, расплываясь в улыбке.

Сэин считала, что для благодарностей пока рано. Он даже не попробовал, что она приготовила.

Из-за загруженного графика и присутствия в её жизни идеального менеджера она редко стояла у плиты сама. У неё сердце сжималось от волнения из-за готовки по рецептам из интернета и невозможности чувствовать вкус таким, каким он был. Но ещё больше из-за Чонгука.

Утром она действительно хотела уйти.

Голова болела с похмелья, чувство, что они слишком поспешили, не отпускало, как и жгучий стыд.

Они не просто переспали в его постели, он её вылизал. Стоя перед ней на коленях на кухне. На той самой кухне, на которой она в итоге готовила завтрак.

Разве не сумасшествие?

— М-м, это суп? — придя из ванной, Чонгуку оставалось только сесть за стол, потому что Сэин уже даже накрыла. — И яичница!

Зазвенев столовыми приборами, он воткнул палочки в рис, а ложку в густой красный суп. Он пробовал всё подряд, в том числе и закуски, мыча от удовольствия и тем самым позволяя Сэин выдохнуть с облегчением.

— Ты уже знаешь, в котором часу сегодня освободишься? — спросил Чонгук между делом.

— Поздно, наверное. Сегодня съёмки в два этапа, поэтому будем снимать ещё вечером.

— Ты, скорее всего, будешь слишком уставшей, чтобы пить со мной чай или кофе после, — он немного приуныл из-за этого.

— Скорее всего, — поддержала она. — Может, попробуем перенести на завтра?

В глазах Чонгука загорелся огонёк, и Сэин это как-то придало уверенности.

Она очень надеялась, что всё, что она ему наговорила в кофейне, не испортило впечатление о ней, и ничуть не уменьшило его заинтересованности. Он мог поддерживать и утешать её просто потому, что она была ему симпатична, — из-за запаха, актёрства или чего угодно, — но в глубине души Сэин верила, что эта её ошибка с Бейлисом и чрезмерной искренностью обернулась для них двоих чем-то хорошим.

— Конечно, после работы я полностью в твоём распоряжении, — он опустил голову, улыбаясь как дурак.

— Рада слышать, — Сэин замолчала, до боли прикусывая нижнюю губу, чтобы не заразиться этой его улыбкой.

Даже с тем, что у них было, она не могла себе позволить детское поведение и быстрое погружение. Она всё ещё чувствовала необходимость приглядываться и делать небольшие и осторожные шаги, чтобы ни в коем случае не оступиться. На кону была не только её карьера, но и сердце.

— Только в этот раз место и напитки выберу я, — сказала она в этой серьёзной манере, чтобы напомнить Чонгуку, как он прокололся. Пусть не со стаканами, но с кофейней, где такой невнимательный бариста.

— Без проблем, — он был согласен на что угодно. — Вообще-то я только за.