Говори громко
— Ты уверен, что хочешь это сделать в прямом эфире?
Голос его помощницы звучал глухо, как из-за стекла.
— Это может закончиться... всем.
Чонгук кивнул.
— Всё уже закончилось, как только я тогда сказал: «Расследование закрыто».
Теперь я просто открываю то, что давно должно было быть открытым.
Он стоял перед зеркалом в гримёрке вещательной студии. За стеклом — свет, камеры, суета. Прямая трансляция должна была начаться через 9 минут. Рука дрожала, но не от страха. От ответственности.
Он знал, что после этого у него больше не будет титулов. Но, может быть, появится шанс вернуть её. Зал был почти пустым — утренний эфир редко вызывал ажиотаж. Но те, кто должен был услышать, будут слушать. Чонгук вышел к микрофону. Глаза в камеру. Лента на мониторе: «Пресс-секретарь администрации делает внеплановое заявление».
Он не ждал вступлений. Не читал текст.
Он просто начал говорить.
— Несколько лет назад я солгал.
Я вышел перед вами и сказал, что исчезновение детей — это совпадение.
Что никакой угрозы нет. Что все доказательства — фейк.
Он сделал паузу. В студии воцарилась абсолютная тишина.
— Но я знал. Я видел имена. Я читал заявления матерей. Я слышал один голос —
впервые, в 2016-м, когда исчезла Юри.
Кто-то в аппаратной попытался выключить микрофон, но он продолжал говорить — в камеру, громко, чётко.
— Этот голос не человек. Не дух. Не технология. Он — отражение.
Он приходит туда, где правда зарыта под страхом и молчанием. Где решения принимают в обмен на комфорт. Где один человек может нажать «удалить» — и сотни потеряют шанс.
Он достал кулон Мины.
— Эта женщина — моя жена по документам. Но на деле... она единственный человек, кто слышал и не отвернулся.
—Сейчас она пропала.
Но я знаю: если говорить правду — можно вернуть её.
Он нажал кнопку. На экране появился фрагмент видеозаписи. Мина. Язык жестов. Подписи.
«Он питается тайным. А правда — это свет. Говори. Даже если боишься. Говори. Даже если уже поздно.»
Трансляция шла. Он видел это по красной лампочке камеры. Но никто не останавливал.
И это было самое странное.
Он вышел из студии. Телефон не умолкал.
SMS от начальства. Звонки. Новости.
Он ожидал крика, увольнения, блокировки.
Но улица была пуста. Слишком пуста.
Словно весь город затаился, слушая не его — его отражение. Он сел в машину. В зеркало заднего вида мелькнула фигура. Чёрная. Узкая. На секунду.
Он обернулся — никого. В ту же секунду раздался звонок. Не на телефон. На громкоговоритель. Через радио машины.
Голос.
— «Ты сказал. А теперь — слушай. Она рядом. Но, чтобы дойти — тебе придётся пройти туда, где ты ушёл первым.»
Сигнал оборвался. Он понял. Это — школа.
Та самая, где он когда-то учился. Где впервые услышал голос Юри. Он развернулся.
Проехал полгорода в почти полной тишине.
Люди на улицах стояли у телефонов, у витрин. Смотрели его речь. И не говорили ни слова. Школа стояла закрытой уже много лет.
Часть здания разрушена. Но подвал цел.
Он вошёл. Там, где был спортзал, теперь — бетонные плиты и стальная дверь.
Старый замок. Но ключ был. У него.
В машине, среди документов Мины.
Ключ, о котором она однажды сказала:
«Это от чего-то, что ты пытался забыть».
Он вставил. Щелчок. Дверь открылась. Темнота. Холод. И она. Мина. В белом.Живая.
Стоит на другой стороне зала. Глядит прямо на него. Он делает шаг вперёд. И тогда слышит:
— «Ты сказал правду. Но не всю. Теперь скажи — перед ней.»
Мина делает шаг к нему. И он слышит её голос — впервые не на записи, не в голове.
Живой. Настоящий.
— Ты слышишь меня?
Он кивает.Слёзы на глазах.
— И ты теперь видишь?
— Да... — шепчет он. — Я вижу.
— Тогда иди. И не молчи больше.
Они стоят друг перед другом. И впервые — никто не прячется. Ни в тени. Ни в молчании.
Ни в лжи.