Часть 8
Мы ещё стояли у стены, и всё происходящее казалось почти абсурдным — но таким живым. Томас, не вставая, продолжал что-то бормотать в сторону ботинка. Минхо сел рядом и положил руку ему на плечо, как старший брат, готовый разделить с ним весь абсурд мира.
— Я думаю... — медленно сказал он, — если бы Гриверы нас сейчас увидели, они бы испугались. Мы ведь непредсказуемые.
— Мы — тайное оружие, — подтвердил Томас, глядя в небо. — Никто не ожидает, что нападёт человек с... философией.
— И с ботинком, — кивнул Минхо.
— Который одобряет наше существование, — торжественно добавил Томас.
— Ну все, хватит, — пробурчал Галли, подходя ближе.
Я тихо засмеялась. Кто-то из ребят сбоку уже сел на траву, не выдержав от хохота. Чак, с огромными глазами, уткнулся в мишку, будто надеясь, что тот всё объяснит.
— Мне кажется, он тоже с ними, — прошептал он, глядя на своего плюшевого друга. — Он что-то знает.
Ньют выдохнул, протянул руку Томасу:
— Поднимайся, герой. Ты сегодня уже спас... ну, как минимум, своё самоуважение.
Томас взялся за руку, поднялся шатко, ухмылнувшись:
— Ботинок говорит, что ты неплохой. Но душноват.
Минхо тоже встал, но покачнулся и ухватился за меня.
— Уф. Всё... земля не двигается, просто наклонена... это... география.
— Это не география, — сказала я, удерживая его. — Это ты.
— А ты — стабильность, — торжественно объявил он, — спасибо, моя почва.
— Пожалуйста, мой локальный катаклизм, — фыркнула я.
⸻
Мы потихоньку двинулись обратно. Кто-то поддерживал Томаса, кто-то подшучивал над Минхо. Всё это выглядело как сцена из какого-то сумасшедшего спектакля. Но... искреннего.
В лагере костёр всё ещё горел. Кто-то подкинул дров, и огонь стал ярче, мягко осветив наши лица. Я устроилась обратно на бревне, рядом с остальными. Минхо тут же бухнулся рядом, Томас лёг на землю, подложив под голову... ботинок Ньюта.
Галли сел, налив себе воды, закатил глаза и сказал:
— В следующий раз я делаю настойку из крапивы. Чтобы не пили — а чесались.
— Новая мера дисциплины? — усмехнулся Ньют.
— Ага. Кто чешется — тот виновен.
Все снова рассмеялись.
И в этом — было всё: мы, с нашей усталостью, с нашей болью, с этим странным чувством дома посреди камня, огня и звёздного неба.
И пусть завтра всё может измениться — сегодня мы были вместе.
Ньют
Томас и Минхо со временем вырубились. Сначала тихо, потом уже без всяких предупреждений — просто откинулись и заснули, прямо у костра. Томас по-прежнему использовал мой ботинок как подушку, прижимая его к себе с каким-то почти священным трепетом.
— Он точно его не отдаст, — тихо сказал я, глядя на это.
Никто не ответил. Всё вокруг начинало стихать.
Ария всё ещё сидела на том же месте. Чак, прижавшись к ней, уже спал, обняв мишку и её за талию. Она не шевелилась, будто боялась что разбудить его. Свет костра мягко ложился на её лицо. Вся усталость дня будто растворилась в этой тишине.
Я остался сидеть напротив. Смотрел на неё. Иногда взгляд просто сам находит то, на чём хочется задержаться. Не потому что что-то особенное, а потому что — по-другому никак.
Она заметила, что я смотрю, — на секунду наши взгляды встретились. Никаких слов. Только это тихое молчание между нами. Понимание.
Я немного улыбнулся. Она ответила еле заметной полуулыбкой — сонной, тёплой.
Всё стало словно мягче. Спокойнее. Даже угли в костре потрескивали тише.
Я подумал — как странно. Что мы здесь. Что мы такие. Что нам дали хоть этот вечер.
И пусть ботинок остался у Томаса. Пусть Минхо обнял свою кружку, как одеяло. Пусть у Галли в голове планы новых "мер наказания"...
А у меня — этот вечер. И она.
⸻
Ария всё-таки уснула — прямо так, не двигаясь. Голова чуть склонилась в сторону, волосы упали на лицо. Чак, свернувшись калачиком у неё на коленях, дышал ровно и спокойно, прижав мишку к груди. Казалось, что им обоим наконец-то стало... по-настоящему спокойно.
Остальные начали понемногу закругляться.
Галли подошёл к Томасу, вздохнул тяжело — и, кряхтя, потащил его под руку.
— Ты ещё за ботинок ответишь, — пробормотал он, пока тот бормотал что-то нечленораздельное.
Алби, уже зевая, поднял Минхо за плечи.
— Ну, вождь духовных чакр, пошли. Спать пора.
— Я... я несу свет, — пробормотал Минхо, не открывая глаз.
— Свет ты уже внёс, пойдем, пока не начал гореть, — усмехнулся Алби и увёл его.
Фрайпан бережно подошёл к Арие, осторожно освободил Чака из её объятий. Тот что-то пробурчал, не просыпаясь, и обнял мишку крепче.
— Всё, малыш, пойдём. Сон — это важно, — шепнул Фрайпан и поднял его на руки. Удивительно нежно.
Я остался сидеть. Несколько секунд просто смотрел на неё. На то, как она тихо спит, как её волосы касаются щеки, как рядом с ней всё словно замирает.
Не хотелось будить. И не хотелось уходить.
Мир потихоньку засыпал. И только мы остались в нём — она, я... и тишина, ставшая вдруг самой настоящей.
⸻
Я поднялся. Тихо, стараясь не спугнуть эту хрупкую тишину, что вдруг возникла между нами. Наклонился, осторожно коснулся её плеча.
— Эй, — шепнул я. — Пойдём.
Она не отозвалась. Щека прижалась к колену, волосы сдвинулись вперёд, почти скрывая лицо.
Я выдохнул. Ну и пусть.
Сел рядом, медленно, как будто сам боялся потревожить.
Пару секунд просто сидел так. А потом всё-таки аккуратно обхватил её за плечи, приподнял.
— Спи, — сказал я уже тише себе, чем ей. — Я отнесу.
Она почти не проснулась — только что-то невнятно пробормотала и инстинктивно прижалась ближе. Я сжал руки чуть крепче. Лёгкая, почти невесомая. Такая тёплая.
Шагнул прочь от костра, туда, где в темноте уже маячили наши гамаки. Где было тихо и немного прохладно. Слышалось только, как под ногами шелестит трава и у костра потрескивает уголь.
Я чувствовал её дыхание, ощущал, как постепенно её тело расслабляется в моих руках.
И в этом было что-то, от чего сжималось внутри. Но не от боли.
От чего-то очень живого.
От того, чего уже не хотелось отпускать.
———
Я подошёл к её гамаку аккуратно положив ее. Остальные уже почти спали — кто-то ворочался, кто-то уже дышал глубоко и ровно. Небо было тёмным, только где-то вдали ещё теплился свет от угасающего костра. Тишина, прерываемая лишь урывками храпа и шелестом травы.
Я стоял рядом, не двигаясь. Она спала. Настоящим, глубоким сном, каким не спят те, кто боится. Голова чуть наклонена, волосы упали на лицо. Тихий вдох. Выдох. Всё.
Я хотел уйти. Правда. Уже делал шаг назад. Но что-то внутри вдруг резко остановилось.
Я снова посмотрел на неё. И понял — не могу.
Медленно опустился на колени. Подтянул одеяло повыше, прикрыл плечи. Аккуратно, как будто каждое движение — на вес золота. Потом протянул руку... замер. Пальцы почти коснулись пряди у её щеки, но я не решался. Это было слишком близко. Слишком смело. Слишком опасно.
Я не должен.
Но всё равно сделал это.
Осторожно убрал волосы с её лица, стараясь не разбудить. Кожа под пальцами была тёплая, мягкая. Она дышала ровно, спокойно. Как будто знала, что рядом — не враг.
Я опустил взгляд. Грудь сжалась.
Потом наклонился. Медленно. Почти останавливая себя в каждом движении.
— Спокойной ночи, — прошептал. Бесшумно. Почти не выговаривая.
И поцеловал её в лоб.
Совсем легко. Быстро. Как будто боялся, что если задержусь хоть на долю секунды — сдамся. Рассыплюсь. Признаюсь.
Она чуть пошевелилась, но не проснулась. Уткнулась в край одеяла, как будто инстинктом, сжалась, спряталась в себя. Я провёл взглядом по её лицу и ещё немного постоял.
А потом всё-таки ушёл.
Лёг в свой гамак. Укутался, но сна не было. Только тёплая дрожь внутри. Непонятная. Глупая. Тихая.
И всё, что не давало мне уснуть, — это то, как сильно я не хотел, чтобы этот момент заканчивался.
Потому что с ней... даже молчание казалось чем-то важным.