Часть 9
Ария
Утро пришло не сразу. Оно словно подкралось — сквозь сон, сквозь остатки чужих голосов, сквозь то тепло, что ещё держалось в воздухе после ночи у костра. Я открыла глаза медленно. Листья над головой еле шевелились, свет пробивался сквозь них тонкими полосками. Гамак раскачивался почти незаметно.
Рядом никого не было. Чак, видимо, уже убежал — как обычно, раньше всех. И мишка с ним.
Я села, протянула руки вверх, потянулась. Мышцы отозвались тёплой болью — работа на плантации даёт о себе знать. Но это была хорошая боль. Такая, после которой чувствуешь себя настоящей.
Я услышала шаги. Медленные. Осторожные. Не сразу обернулась.
— Доброе, — негромко сказал он. Голос всё тот же — чуть хриплый, немного заспанный. До мурашек знакомый.
Я повернулась. Ньют. Мокрые волосы, капли на ключицах, в руке — рубашка. Видимо, умывался у ручья. Был без рубашки — и в утреннем свете это выглядело как-то слишком близко. Я задержала взгляд... и тут же отвела.
— Доброе, — ответила я, голос тоже ещё не проснулся — хрипловатый, тихий.
Он молча надел рубашку. Ткань тут же прилипла к коже, и всё равно видно было, как под ней двигаются мышцы. Он не был из тех, кто выставляет силу наружу, но она чувствовалась — в плечах, в движениях, в том, как уверенно он просто стоял рядом.
Он подошёл ближе. Несколько шагов — и уже почти вплотную. Не глядя прямо, остановился рядом. Помолчал. Словно подбирал слова.
— Ты... — он начал, потом замолчал. Словно перебирал внутри, что сказать. И только через пару секунд добавил:
— Ты уснула у костра.
Я посмотрела на него, чуть нахмурилась.
— Я разве не...
Он кивнул, перебивая мягко, почти шёпотом:
— Да. Я тебя принёс.
Пауза. Он опустил взгляд, затем снова посмотрел — спокойно, чуть в сторону, не в глаза.
— Ты прижалась ко мне во сне... — сказал он, будто случайно, как что-то незначительное. Но в голосе была та тишина, в которой прячутся чувства. — И сказала моё имя.
Я не знала, что сказать. Кажется, даже дышать стало труднее.
Он чуть улыбнулся — еле заметно, будто самому себе.
— Не знаю, снилось тебе что-то... или просто сон. Но это...
Он замолчал, не договорив. Вздохнул, качнул головой.
— Просто подумал, что должен сказать.
Я стояла молча. Сердце било медленно, но как-то тяжело.
Он сделал полшага назад, но не уходил. Смотрел — уже прямо, но мягко.
— И если снова уснёшь там... — сказал он, — я опять тебя принесу.
И чуть тише, почти неслышно:
— Не потому что надо. Потому что хочу.
Он не ждал ответа. Просто задержался на мгновение — и пошёл прочь. Спокойно. Но будто оставил что-то рядом.
А я стояла и смотрела ему вслед.
Несколько секунд — и уже почти не видно. Только лёгкое движение травы, где он прошёл. Тишина опять вернулась — но уже не прежняя. Она будто звенела внутри.
Я сделала шаг вперёд.
— Ньют, — негромко.
Он остановился. Не обернулся — просто застыл, слушая.
— Спасибо, — добавила я уже тише. — Не за то, что принёс. А за то, что... был.
Только тогда он повернул голову — не полностью, едва. Как будто просто удостоверился, что я это правда сказала.
Я не ждала ответа. Просто осталась стоять, позволяя этим словам улечься между нами.
И только тогда повернулась — к ручью. Чтобы умыться. Чтобы немного остыть. Чтобы перестать дрожать — от чего-то тёплого внутри, что, кажется, он оставил с собой.
Я сидела у ручья, глядя, как вода течёт мимо, как отражается небо. Пальцы лениво рисовали круги по поверхности. Мысли плыли, не цепляясь ни за что. Ни покоя, ни ясности — просто... тишина. Такая, в которой легко потеряться.
Шаги приближались сзади. Неторопливые, тяжёлые. Я не обернулась — узнала сразу.
Галли.
Он остановился рядом, чуть в стороне. Посмотрел на воду, потом на меня. Не сел. Не заговорил сразу. Просто стоял, как будто проверяя, пущу ли ближе.
— Ты всегда так молча исчезаешь? — сказал наконец.
Я чуть повернулась к нему, без улыбки, но и не отталкивая:
— Иногда проще молчать.
Он кивнул, будто понял. Поднял с земли плоский камешек, метнул его в воду — круги пошли по зеркалу. Потом снова тишина.
— Они там уже едят, — сказал он. — Минхо опять что-то развёл на подносе, он утверждает, что это "инновационный суп из ничего".
Я тихо выдохнула. Даже не смеялась — просто почувствовала, как что-то внутри дрогнуло. Тепло. Настоящее.
— Пойдём? — спросил он, не глядя.
Я встала, отряхнула ладони о штаны. Не ответила — просто пошла рядом. Он двинулся чуть впереди, но не отдалялся. Не торопил. Не спрашивал.
Просто шагал рядом.
И в этом молчании было то, чего мне сегодня не хватало — простое, незаметное «я рядом».
Когда мы подошли к столу, кто-то уже громко спорил, кто съел последний кусок хлеба. Всё снова было как обычно.
А внутри всё уже было не совсем как раньше.
Мы подошли к столу — почти все уже были на месте. Минхо как раз с деловым видом раскладывал какие-то куски странной еды по металлическим тарелкам.
— Добро пожаловать на дегустацию, — провозгласил он. — Сегодня на завтрак у нас... сюрприз.
— Это угроза? — уточнила я, садясь рядом с Ньютом.
— Это искусство, — парировал Минхо, указывая ложкой на свою тарелку. — Я смешал кашу, остатки вчерашнего супа и... ну, короче, не спрашивай.
— Ты уверен, что этим можно кормить людей? — спросил Ньют, приподняв бровь. — Или ты проводишь эксперимент на выживаемость?
— В отличие от вас, бездарные критики, я двигаю гастрономию вперёд, — надулся Минхо. — И вообще, тебе понравится. Я туда даже соль добавил.
— Это единственное, что там должно было быть, — хмыкнула я, с опаской заглянув в тарелку.
Томас поднёс ложку ко рту, задумался и сказал:
— Знаете, я думал, хуже быть не может... и был неправ.
— Благодарю за поддержку, — сдержанно поклонился Минхо. — В следующий раз вы будете есть мох с дерева. Натурально и без соли.
— Лучше уже с дерева, чем с этого, — буркнул Галли, садясь напротив.
Ньют слегка толкнул меня плечом:
— Если через минуту я упаду лицом в тарелку — знай, я пытался быть вежливым.
— А если я упаду — ты меня вытащишь? — усмехнулась я, подцепляя что-то ложкой.
— Только если пообещаешь, что больше никогда не будешь есть то, что готовит Минхо.
— Эй! — Минхо посмотрел на нас возмущённо. — Да вы просто ничего не понимаете в высокой кухне!
Я посмотрела на свою тарелку и медленно зачерпнула ложку. Вид был... неоднозначный. Консистенция — подозрительная. Запах — тоже.
Я глубоко вздохнула, театрально выпрямилась и сказала самым серьёзным тоном:
— Ммм... божественно.
Минхо моментально обернулся ко мне с сияющими глазами.
— Серьёзно?! Я же говорил! Ты первая, кто это оценил!
— Это... уникально, — подтвердила я, оборачиваясь к Томасу. — Правда?
Томас, уже попробовав, сидел с таким выражением, будто всё ещё пытается договориться со своими внутренними органами. Он кивнул:
— Да. Очень... живо. Как будто поел страх, смешанный с отчаянием и ноткой обугленной палки.
— Палка была для текстуры, — пояснил Минхо с серьёзным видом.
Я посмотрела на Ньюта, который сидел в стороне и наблюдал за всем с лёгким прищуром. Не ел. Просто следил, будто знал, чем всё закончится.
— Что, боишься? — дразня, протянула ему ложку.
Он взглянул на меня, потом на ложку, потом снова на меня. Помедлил — и взял.
Поднёс ко рту. Пауза. Затаили дыхание все. Он понюхал. Поморщился.
— Знаешь... — начал он медленно, глядя в тарелку. — За последнюю неделю я участвовал в ночном патруле, мыл чаны после Фрайпана, и однажды слушал, как Чак объясняет устройство мира по мишке. Но вот это...
Он взглянул на меня, прищурившись:
— Это за гранью.
Он аккуратно поставил ложку обратно.
— Я больше тебе не доверяю, — добавил с серьёзной миной.
— Так ты даже не попробовал, — сказала я, едва сдерживая смех.
— Этого достаточно, — ответил он. — У неё глаза, как у капкана. Вижу, что заманивает.
— Да ладно тебе, — хмыкнул Томас. — В этом есть что-то... дикое. Как лесной пожар в кастрюле.
— Это был перец, — гордо подтвердил Минхо.
Галли не выдержал:
— Если кто-то сейчас скажет, что это вкусно, я начну подозревать заговор.
— Или потерю вкусовых рецепторов, — пробормотал Ньют и склонился ко мне, тише:
— Если ты когда-нибудь решишь открыть свою столовую — я возьму с собой противогаз или вообще не приду.
Я повернулась к нему и шепнула:
— Всё равно придёшь.
Он не ответил, только уголки губ дёрнулись — еле заметно, но точно.
Галли уставился на тарелку с выражением обречённости.
— Ну и что, теперь надо это есть? — пробормотал он, как будто речь шла о жертвоприношении.
— Только если ты готов к последствиям, — вставил Минхо с невинным лицом.
— Я уже жалею, что сел рядом, — пробурчал Ньют, но всё же взял ложку.
— На счёт три? — спросил Галли, поднимая бровь.
— Хочешь умереть в компании? — кивнул Ньют. — Давай.
Они переглянулись, подняли ложки... и одновременно отправили их в рот.
Полсекунды — и оба резко замерли, как будто время остановилось. Их глаза расширились почти синхронно.
— Пфхх!
Они одновременно отшатнулись, выплюнули это обратно в миски, кто-то мимо, кто-то прямо на стол. Галли закашлялся, Ньют в панике хватался за кружку с водой, будто тушил пожар внутри.
— Что это за чертова смесь?! — задохнулся Галли, скашливая.
— Я... я больше не чувствую себя человеком, — прохрипел Ньют, отпивая воду. — Моё тело отвергло это на клеточном уровне.
— У меня будто язык... подал в отставку, — выдохнул Галли. — И ушёл в отпуск. Без возврата.
Я уже смеялась до слёз, держась за живот. Томас рядом тоже согнулся от хохота, даже не пытаясь это скрыть.
— Это не еда. Это форма насилия, — хрипло заключил Ньют, с серьёзностью врача, диагностирующего катастрофу.
— И ты съела ЭТО добровольно? — Галли уставился на меня.
Я улыбнулась, пожала плечами:
— Иногда надо пострадать ради искусства.
— Это не искусство, это... пытка в столовой форме, — пробормотал Ньют, глядя на ложку как на предателя.
Ньют допил остатки воды и выдохнул так, будто проглотил горящую угольную крошку.
— Кто вообще... пустил Минхо на кухню? — прохрипел он.
— Это была диверсия, — буркнул Галли. — Самая подлая из возможных.
— Подожди, — я, еле удерживаясь от смеха, глянула на Томаса. — А почему только наш стол получил вот это?..
— У других нормальная еда, — подхватил Томас. — Фрайпана. Хоть и не ресторан, но не... это.
— У них — пища. У нас — химическая атака, — добавил Ньют.
— У нас — вызов инстинктам самосохранения, — подытожил Галли. — Я серьёзно. Я готов сражаться хоть с Гривером, но не с этим.
— Я... я даже чувствую, как желудок решил взять отпуск, — прошептал Томас.
— Это, походу, предупреждение. Или тонкий намёк, — фыркнула я.
— Эй, алё! — раздался знакомый голос. — Я тут вообще-то стою.
Мы обернулись. Минхо стоял чуть поодаль, с тарелкой в руках и самой наглой улыбкой на лице.
— Ты?! — Ньют кинул в него ложку. — Ты стоял тут всё это время и молча наблюдал?!
— Ну, да, — пожал плечами Минхо. — Хотел увидеть, когда вас начнёт трясти.
— Ты, значит, подал нам это... это... — Галли замолчал, подыскивая слово. — Я даже не знаю, как это назвать, понимаешь?!
— "Блюдо", — невозмутимо сказал Минхо. — Авторское. Только для избранных.
— Избранные для чего?! — простонал Томас. — Для эвакуации?
— У меня идея, — сказала я. — Пусть сам ест.
— Да легко, — Минхо взял ложку, зачерпнул... и в последний момент передумал. — ...но только после Ньюта.
— Ха, умно, — хмыкнул Ньют. — Ага, значит, ты на нас это испытал?
— Не испытал, а... подарил вам утро, которое вы точно не забудете, — с гордостью выдал Минхо.
И ровно в этот момент появился Фрайпан. В руках — поднос с чем-то, что действительно выглядело как еда.
— Доброе утро, — сказал он, и окинул взглядом их страдающие лица. — А чё такие кислые?
— А ты сам как думаешь? — сказал Галли, метнув на Минхо косой взгляд.
Фрайпан нахмурился.
— Сегодня утром у меня кастрюля убежала — Минхо вызвался помочь. Я ему говорю: «Нарежь хлеб». А он куда-то исчез. Потом прихожу — он что-то варит. Говорит: «Секретный рецепт. Надо, чтоб только один стол попробовал. Для элиты».
— Для элиты?! — вскинулся Галли. — Ты хоть пробовал это?!
Фрайпан пожал плечами:
— Ну, я подумал, хуже не будет. Видимо, ошибся?
— Хуже не будет? — простонал Ньют.
— Я не виноват, — Фрайпан развёл руками и усмехнулся
— Да не, — сказал Томас. — Ты — кулинар. Минхо — угроза пищевой безопасности.
— Эй! — Минхо возмутился. — Это был эксперимент!
— Над вкусом? — Галли склонил голову. — Или над нашей психикой?
— Вы хотя бы запомнили завтрак, — подмигнул Минхо и принялся хрустеть нормальной булкой с другого подноса.
Мы переглянулись. Томас рассмеялся. Я тоже не выдержала. Даже Галли скривился, но усмехнулся.
Ньют, всё ещё со следами страдания на лице, хрипло сказал:
— Если я когда-нибудь открою мемуары, эта история попадёт в первую главу.
— С предупреждением? — уточнил Томас.
— С рецептом, — фыркнул Ньют. — Чтобы враги страдали.