Глава 9. «Память внутри песен»
Я проснулась в темноте. Окно было приоткрыто, город шумел где-то вдалеке, как будто мир существовал отдельно от меня. Всё было по-настоящему, но я — нет. После того сна... я чувствовала себя пустой. Он был там. Он смотрел на меня. Он улыбался. Но это был не он. Не тот, кого я знала. Не тот, кто когда-то говорил:
«Тогда приди снова. Скажи мне всё. Даже если это будет сотый раз.»
Я лежала, глядя в потолок, и думала:
А вдруг это и есть конец? Что если его память — как песня, которую однажды удалили, и она больше никогда не вернётся в плейлист? Но потом я вспомнила... Он — артист. Он чувствует музыку сильнее, чем слова. Может, он не помнит меня. Но что, если можно напомнить? Через звук. Через текст. Через атмосферу.
Я вскочила с кровати и подошла к столу. Открыла ноутбук, накинула худи поверх пижамы и начала печатать. Слова приходили быстро — будто не из меня. Словно оттуда. Я написала текст. Он был про сны. Про руки, которые держат даже во сне. Про город, которого нет на карте. Про то, что мы можем забывать лица, но не чувства. Сначала хотела просто сохранить в заметках. Но потом... Решила рискнуть. Я открыла инстаграм. Зашла в директ. @egorkreed. Ноль сообщений. Пустой диалог. Руки дрожали. Я не собиралась писать. Просто... просто вставлю текст.
«Тебе снятся города, которых нет. Ты не помнишь, кто там был с тобой. Но я всё помню. И если ты услышишь этот текст — знай, он для тебя. Не ищи моё имя. Найди себя.»
На следующее утро я снова открыла сторис. Он не выложил ничего. Никаких новых хайлайтов, песен, репостов. Но спустя пару часов... Его ютуб-канал обновился. Короткое видео. Только фортепиано. Название — «Переход» В комментариях уже были сотни сообщений. Все восхищались атмосферой. Кто-то писал, что трек странный, будто личный. А я слушала и не могла дышать. Потому что в середине, на 47-й секунде, он шепчет в микрофон:
«А если ты правда там, найди меня снова.» .
Я начала печатать:
«Ты когда-нибудь просыпался с ощущением, что кого-то потерял во сне?..»
Но в этот момент раздался стук. Я машинально встала. Даже не спросила «кто там?» — глупая привычка. Просто открыла дверь. И в следующий миг — всё исчезло. Двое. Оба — в белых халатах. Мужчины лет сорока, холодные лица, короткие стрижки. Они схватили меня.
— Полина Рожкова? — сухо, быстро.
— Что?! Вы кто?! — я вырвалась, но было поздно.
— Всё в порядке. Мы из центра. Поступила заявка. Вы в остроэмоциональном состоянии. Пожалуйста, спокойно.
— Что?! Нет! Отпустите! — я закричала.
Один из них выхватил телефон с моей руки, второй потащил в сторону лестницы. Я билась, пыталась вырваться, кричала так, что голос сорвался. И тогда — Платок. Что-то влажное. Резкий запах. Горечь в горле. Глаза вросли в небо, которое рухнуло прямо мне на лицо. И всё стало тёмным.
Когда я очнулась — всё было белым. Потолок. Стены. Простыня. Даже лампа. Я лежала в палате, и где-то на соседней койке кто-то монотонно повторял что-то про «синие двери». У меня не было телефона. Ни часов. Ни окон. Психиатрическая клиника. Это была не шутка. Где-то в коридоре послышались знакомые голоса.
— У неё был нервный срыв, — говорил женский голос. — Мы просто боялись, что она может сделать что-то с собой.
Это была Лиза.
— Да. Она вообще оторвалась от реальности. Эти сны, сообщения певцу... Всё зашло слишком далеко. — Даша.
Я закрыла глаза. Не потому что не хотела их видеть. Потому что не могла поверить. Они сдали меня. Они действительно сдали меня.
Следующие дни — как под водой. Уколы. Опросники. Теплые, но стеклянные взгляды. "Вы считаете, что сны реальны?" "Вы часто общаетесь с известными людьми через сны?" "Чувствуете ли вы слежку или преследование?" Я отвечала на всё. Механически. Холодно. Они не слушали. Им не нужна была правда, им нужен был диагноз. А внутри меня — только одна мысль:
Егор, найди меня. Пожалуйста, найди.