Мечта есть мечта

Как и обещал, Матурин перенес Джи к дому Минхо. Вздрогнув от резкой перемены местоположения, парнишка оступился через собственную ногу и едва не свалился в лужу, однако вовремя удержался за уже голый кустик. Руку прожгло болью и он сдавленно зашипел, схватившись за нее. Нельзя, что ли, не причинять дискомфорта хотя бы самому себе?

Хан посмотрел на окна двухэтажного дома и сразу отметил, что в комнате мистера и миссис Ли горит свет. Он прикинул и представил, какой шум они поднимут, если увидят на своем пороге друга их сына в столь ужасном виде. Может, заявится к Минхо было не такой уж хорошей идеей?

«Матурин?» — мысленно позвал он, но черепаха не отозвался. Паренек тяжело вздохнул и поднял голову к окну парня — как и ожидалось, там тоже горел свет. Джи подошел поближе, встав прямо под окном, и вгляделся в темную дорожку, покрытую щебнем. Взяв в руки один маленький камешек, Джи кинул его в окно друга. Тот не отозвался — вероятнее всего решил, что это мелкое хулиганье. Но Хану совсем не хотелось ночевать с бомжами в кустах, да еще и в таком виде, потому он взял еще один камушек. Сжимать их израненными пальцами было больно, но любое дело требует жертв и потому парень бросал щебень в окно до тех пор, пока оно не отворилась под «матовую» речь Ли.

  — Джи? Какого… — изумился он, когда его косматая голова высунулась в открытое окно. Рот был широко открыт от удивления, а глаза распахнуты так, словно он увидел не друга, а что-то совершенно новое. — Подожди, я спущусь!..

Джи кивнул и голова спряталась. Послышался звук закрывающегося окна. Он подошел к двери и стал ждать Минхо. Через дыру на рукаве куртки пробрался осенний ветерок и заставил Хана поежиться от холода. Он обхватил себя руками и почувствовал, как его зубы мелко-мелко выбивают дробь. Парнишка прикрыл глаза и снова представил удивленное лицо Ли, высунувшееся из окна. На губах появилась легкая улыбка. Чудной парень. А ведь он даже не самый лучший его друг. Он, конечно, никогда не выделял кого-либо из своих друзей, но место лучшего вполне заслуженно можно было отдать Хёнджину, с которым Джи всегда проводил время в парке, отказываясь поиграть с котами вместе с Минхо. Он не обижался — он считал, что друг просто хочет как можно раньше сделать уроки, потому как о прогулках с Хваном даже не догадывался. Но узнай он об этом — ревность пятнадцатилетнего пацана выжгла бы все на свете. Хану даже страшно было предполагать, что бы выдал Ли, узнав, ради чего он отказывается от времяпровождения с ним.

Дверь отворилась и Минхо выскочил на порог, хватая за рукав друга и волоча за собой.

   — Разувайся и бегом ко мне наверх! — прошипел он Джи, на что тот согласно кивнул. — Только тихо!

Развязав трясущимися руками липкие от крови шнурки, парнишка схватил кроссовки и бросился по лестнице к комнате Ли. Тот, оглядываясь на дверь родителей, тоже пятился за ним. Наконец, Хан влетел в небольшую комнату друга и облегченно выдохнул, бросив кроссовки в угол. Когда за ним вихрем ворвался Минхо и закрыл дверь, он взглянул на него и громким шепотом затараторил:

  — Откуда ты, блин? Что за хрень с тобой случилась, твою ты мать?

  «Ох, если бы ты только знал, не орал бы так!» — подумал недовольно Джи и замахал на балабола руками, призывая заткнуться. Тот скрестил руки на груди и с взглядом а-ля «я вас слушаю!» умолк.

— Я просто отбивался от голодной своры собак. Долго сидел на дереве и только сейчас удалось отбиться. Можно переночевать у тебя сегодня? Иначе Ликс меня убьет.

  — Я, знаешь ли, тоже не в восторге от того, что ты в таком виде шарахался черт-те где. Но не выгонять же тебя, гуманитарий! — тяжело вздохнул парень. — Давай-ка сейчас осторожненько в ванную мыть руки, а я пока свяжусь с Феликсом — а то он себе, наверное, места не находит!

Джи кивнул и, выйдя из комнаты, на носочках спустился на первый этаж и пробрался в ванную. Взглянув на себя в зеркало, он увидел уже вполне знакомую картину — щеки, измазанные кровью и покрытые пылью, темные синяки под темными глазами, всклокоченные волосы и грязная порванная куртка, которую паренек так и не соизволил снять. На руки он предпочитал не смотреть — все и так понятно, что с ними полная задница. Осторожно повернув кран и поморщившись от боли, Хан опустил их под теплую струю и тут же до боли закусил губу — боль разнеслась от кончиков пальцев и по всему телу, будто по нему пустили разряд тока. Соль на рану оказалось мыло, которое еще сильнее защипало изодранные ладони и костяшки. Из глаз даже стали катиться слезы, но Джи утер их рукавом, размазывая по грязным щекам. Надо бы умыться, но как этими руками вообще хоть что-то можно сделать?..

В ванную осторожно просунулся Минхо и сообщил:

  — Я позвонил Ликсу, но будь уверен, что спокойно он тебя не встретит! — он посмотрел на его влажное от слез лицо и подошел поближе: — Больно? Давай, я тебя умою…

Ли слегка наклонил друга над раковиной и, набрав горсть воды, плеснул ему в лицо. Джи дернулся, но парень приостановил его, кладя руку на талию и нервно сглатывая при этом. У того в животе вспорхнули бабочки и он задышал чаще. Хан, прекращай, ты не можешь любить, ты не должен, пока Джон не уйдет в небытие. С горем пополам умыв парнишку, ребята снова вернулись в комнату и Минхо полез в шкаф с одеждой. Долго перебирая и бормоча что-то себе под нос, он, наконец, повернулся к Джи.

  — Вот, надень. Извини, ничего приличнее не нашел, но они чистые! — сказал он, но Хан с невероятно счастливой улыбкой принял вещи и простучал пальцем по дверце шкафа:

— Нет нечего лучше оверсайз одежды! Спасибо!

— Ну, раз так, — усмехнулся тот. — То пожалуйста. Я за аптечкой, а ты переодевайся!

Минхо вышел. Джи развернул просторную серую футболку и прислонил к своему лицу. Пахло стиральным порошком, но это было до того приятно, что парень готов был вдыхать в себя этот запах вечно. Запах Минхо. Чистого Минхо, потому что после физкультуры от него можно было только шарахаться в сторону, как и от Феликса, и остальных. Удобные спортивные брюки темно-синего цвета были очень приятными на ощупь и теплыми. Натягивать на себя вещи Ли было сплошным удовольствием, но как только Джи успел поправить футболку, тот ворвался в комнату с аптечкой.

— Ну, как? — спросил парень, подходя ближе и ногой отпихивая грязную одежду друга в угол к его же кроссовкам.

Хан показал большой палец вверх и улыбнулся. У него был такой детский вид с его растрепанными волосами и сияющим чистым личиком, что Минхо снисходительно улыбнулся и покачал головой:

— Эх, ты, гуманитарий! Сядь, я тебе помогу!..

  Джи присел на постель Ли и с опаской стал наблюдать за его действиями. Он извлек из ящика бутыль с перекисью и стал лить ее прямо на его руки. «Нет, нет, нет, черт!» — ему хотелось закричать, но, к счастью, не мог и поэтому лишь открыл рот и почувствовал, как из глаз опять текут слезы.

  — Блин, прости, прости! — Минхо осторожно прижал к себе друга, гладя рукой по спине. Его тело мелко тряслось в его объятиях. — Я не хотел сделать тебе больно! Прости!

Врачи бы сейчас обязательно отругали бы за такое неразумное использование медикаментов и неправильное обращение с пострадавшим. Но Хан — не врач, и потому он лишь несколько раз всхлипнул и затих. Прикосновения Минхо быстро заставили боль пройти. Почему-то всегда, когда он касался парнишки, ему становилось легче. Сердце Джи забилось прямо у него на груди, от чего у обоих по коже пробежались табуны мурашек. Органы ухнули куда-то вниз и внутри каждый ощутил тягучую пустоту, которая и их самих куда-то втягивала изнутри. Ли готов был хоть сейчас впиться в искусанные губы паренька, осторожно повалить на кровать и просто обнимать, без каких-либо пошлостей. Но он сдержал себя, считая, что Джи хочет видеть его рядом с собой только в качестве друга. Минхо поспешно отстранился от друга и спросил:

— Ты как? В порядке?

Хан несколько раз кивнул, уставившись на парня, который только что был так близок к нему. Он бы сейчас и сам не отстранялся от него, но его пугало, что Джон что-то сделает с ним.

Но разве монстр не достанет его и без него? Оно проникает в сознание любого и всегда попытается сожрать. Ведь ему не обязательно, чтобы все дети были связаны с ним, чтобы утащить их. Пока Джон ослаблен. И Минхо вместе с остальными предстоит с ними сразиться, или нет. Паренек показался сам себе таким глупым, что захотелось провалиться под землю. У него больше нет сил утверждать, что он любит Ли только как друга. Он слишком долго боролся с собой и сейчас понял, что это бесполезно. Это нужно просто принять как часть самого себя и жить дальше. Борьба с самим собой порой полезна, но не в этом случае. Джи ведь действительно любит его, к чему отрицать это? Конечно, прежде он не знал даже, что такое симпатия, но сейчас просто почувствовал. Мысль пришла к нему сама и внутренний голос, принадлежащий Хану, а не Матурину, уверенно сказал мальчишке — это любовь. Детская и наивная, возможно даже невероятно глупая, но любовь. Первая в его жизни.

За мыслями парнишка даже не заметил, как Минхо закончил перевязывать его руки. Он закрыл ящик с медикаментами и убрал его под кровать, не желая снова куда-то выходить. Парень посмотрел на Джи и, вздохнув, сказал:

— Ляжешь в мою постель — я для себя разложу кресло. Ты же помнишь, что оно раскладывается?

Хан положил руку ему на плечо и указал сначала на себя, а потом на кресло, пытаясь сказать, что ему будет комфортно и так. Ему было неловко выгонять Минхо из его собственной постели и щеки Джи залились румянцем.

— Нет-нет, ты у нас джентльмен, будешь спать с комфортом! — запротестовал Ли.

Паренек нахмурился. Ему не нравилось слово «джентльмен». Оно какое-то слюнявое и противное, как мокрота во рту, которую хотелось с отвращением выплюнуть. Вообще Джи многие слова не нравились, но «джентльмен» раздражало больше всего на свете. Поэтому он постучал пальцем по бортику кровати:

— Не называй меня «джентльмен»! Не люблю это слово!

— Ах да, гуманитарий, я забыл! — усмехнулся Ли, поправляя повязку.

«Ну, уж лучше так!» — решил про себя Хан и полез в свой портфель за небольшой расческой. Он даже удивился, что все это время он был с ним. Парнишка сжал было расческу в руке, но перебинтованную руку потревожила боль и потому предмет с грохотом упал на пол.

Минхо, до этого раскладывавший себе кресло, обернулся на звук. Смерив взглядом друга и расческу, валявшуюся на полу, он закатил глаза и делано-недовольно цокнул языком:

  — Ну, блин, сегодня я, походу, твоя персональная нянька! Давай сюда свою цацку!

  Ли раньше Джи схватил с пола расческу, прямо перед носом опешившего Хана. Он силой усадил его на постель к нему спиной. Как специалист-парикмахер пошевелив пальцами в воздухе, Минхо коснулся расческой спутанных волос друга. Поначалу он дергался от боли, а потом парень приловчился и делал это осторожнее. Он чувствовал себя заботливой мамой маленькой девочки, которой всегда по утрам расчесывают волосы и заплетают косички. Но ведь Джи — не девочка с косичками. Он далеко не девочка. И далеко не обычный мальчик. Да, порой он ранимый и очень слабый, но зачастую показывает себя так, что можно у него поучиться. Хан невероятно сильный духом и очень храбр. «Как Маугли!» — решил для себя Ли. Но именно сейчас он беспомощен и Минхо должен ему помочь. И он помогает. И еще ему так хотелось вновь услышать его голос. Такой родной и уже такой позабытый.

— Слушай, я, конечно, не корыстный человек, но за то что я тебе помог, ты должен мне желание! — вдруг выпалил Минхо.

Парнишка усмехнулся и развернулся к нему лицом. Его глаза с озорным недоумением смотрели на парня, который снова сложил руки на груди. Он возвышался над ним, как скала, хотя даже стоя Джи был ниже его почти на полголовы.

— Ну, и что ты хочешь от меня?  — простучал он пальцем.

«Только не заставляй себя целовать, а то я сгорю со стыда!» — опасливо подумал Хан. — «Ладно еще в школе в щечку, но зная этого — может загадать что-то посерьезнее!». Он безумно хотел коснуться губами его губ, но и опасался того, что Минхо посмеется над его неумелостью и наивностью. Вдруг?..

Минхо сел перед другом на корточки и бережно взял в свои ладони его перебинтованные руки. Это было настолько неожиданно, что Джи даже вздрогнул и выжидающе воззрился на друга. Выражение лица у Ли было серьезным. Это большая редкость. Видимо, он хотел сказать что-то уж очень важное.

  — Поговори со мной, Джи! — сказал он, выдохнув.

Парнишка прикусил губу и замотал головой. Он же знает, что он нем, зачем давит на больное?

— Ты же говорил сам, что если человек действительно чего-то захочет — он это сделает! Так сделай же! Захоти, Джи! — сказал Минхо, не выпуская его рук. Он с такой надеждой заглядывал в глаза Хана, что он почувствовал себя виноватым в том, что не сможет оправдать эту надежду. Он нем и не может говорить. Точка.

   Паренек снова мотнул головой. На его лице не было и тени улыбки, а щеки побледнели еще больше обычного. Он простучал пальцем:

— Я хочу, но не могу!

— Выходит, ты либо врал тогда, либо не хочешь по-настоящему сейчас! — дрогнувшим голосом сказал Минхо. — Но я знаю, что ты честный, ты не мог врать! Захоти по-настоящему! Поговори со мной, черт возьми! — он уже кричал во весь голос, забыв о том, что могут услышать родители.

  Джи отнял у Ли руки и, закрыв ими лицо, помотал головой и отвернулся. Из его глаз сами полились слезы — уже который раз за сегодня. Но сейчас он плакал от собственного бессилия. Он хотел. По-настоящему хотел говорить, но не мог. Черт возьми, не мог. Может, он, действительно, обманул ребят, сказав, что при желании возможно все? Может, он всю жизнь обманывал сам себя?

— Все понятно… — выпалил Минхо и Хан услышал, как хлопнула за ним дверь. Он обернулся и понял, что Ли ушел.

Послышался голос миссис Ли: «Минхо, ты не один? Ты куда-то собрался?». В ответ ей громко и дрожащим голосом парень воскликнул: «Я пьесу школьную репетировал, мам! И я пойду подышать свежим воздухом!». «Ты с ума сошел? На ночь глядя?» — возразила женщина, но сын ее уже не слышал. Джи был уверен, что даже если бы он услышал свою мать, то не вернулся бы. Он громко всхлипнул и подошел к окну.

Минхо вышел на улицу, растирая по щекам слезы. Он убежал потому что не хотел, чтобы Джи видел это. Во-первых, парни не должны плакать, но это правило не в какие рамки не касалось Джисона, а во-вторых, причина была в самом Хане. Он не хотел чтобы он посчитал его слабым, хотя и знал, что он в жизни так не подумает. Он остановился прямо на обочине пустующей дороги, всматриваясь в звездное небо и смаргивая вновь подступающие слезы.

Ли вышел в одной лишь пижаме, не заботясь, что его кто-то увидит. Холод тут-же пробрался под ткань и сковал тело парня. Но тот не обращал внимания. Холод — это мелочи. Ужасно то, что Джи не желает говорить. Он говорит, что не может. Но ведь сам же твердил дохрениллион раз, что если человек очень сильно захочет чего-нибудь, то он сможет это сделать. Выходит, что он врал? Или не хочет по-настоящему? Но это же Хан — он не может врать, он слишком чист для этого. Конечно, иногда приврать для того, чтобы спасти свою задницу — для него святое дело, но в таких серьезных вещах… В таких вещах парнишка никогда не врал. Так почему же он не хочет? Почему не желает говорить? Минхо не мог понять этого, и потому грудь щемило невидимыми щипцами, а к горлу подступил неприятный ком.

Внезапно из-за поворота выскочила машина. Сверкая в темноте громадными фарами-глазами, она ехала прямо по обочине. Она ехала прямо на Минхо. Но тот словно замерз на месте. Он даже не видел и не слышал звук приближающегося транспорта. Он был слишком погружен в себя, чтобы вообще обратить внимание на свет фар. А водитель, который давно должен был догадаться, что парень его не замечает, тоже не видел его в упор — он был уже слегка поддатый после вечера с друзьями в пивной. Какая только муха укусила его сесть за руль в таком состоянии и как его друзья отпустили?

Внезапно из-за спины послышался голос. Голос из недавнего прошлого. Такой до боли знакомый и любимый голос, снившийся по ночам. Такой желанный и прекрасный, от которого дрогнули все фибры души Ли.

  — Минхо, нет!

Парень обернулся и увидел несущегося со всех ног к нему Джи. Не было сомнения — кричал он. Ноги у Минхо подкосились, он рвано выдохнул, но сдвинуться с места не мог и не желал. Свет фар ударил ему в глаза, от чего тот сощурился, но не ушел с пути автомобиля. Еще секунда и…

И Хан оказывается рядом с ним, с силой толкая в сторону и преграждая путь машине. Водитель не успевает вовремя затормозить и слышится глухой удар железа о мальчишечье тело. Ли моментально пришел в себя и приподнялся на содранных локтях. Освещенный фарами, Джи лежал в нескольких шагах от машины, неестественно скрючившись. Волосы его разметались по земле и тело, казалось, совсем не двигалось. Минхо с ужасом подумал, что друг не дышит и тут же мысленно ударил себя за это. Он бросился к Джи и приподнял за плечи.

— Джи! Джи? Очнись же! — кричал он, обнимая парнишку и прижимая к себе. Из груди вырвался протяжный крик и тут же захлебнулся в слезах. Выскочил водитель. Его лицо было абсолютно трезвым — еще бы — и мужчина с ужасом уставился на подростков, валявшихся у его машины.

— Бегите в дом, звоните в скорую, вашу мать! — завопил Ли и водитель, кивнув, побежал к дому Ли, где на пороге уже стояли его родители, выглянувшие на шум.

Минхо прижимал к себе Джи и боялся выпустить из объятий. Ему казалось, что если он его сейчас отпустит — его заберет смерть под свое черное воронье крылышко. Он не мог дать ему умереть. Вместе с Ханом умрет его желание жить, потому что он — его желание, самое большое и заветное. В голове Ли эхом отозвался звонкий голос парня, который он так давно не слышал. Он заговорил, он захотел… И сейчас парень больше всего на свете боялся, что этот раз, когда он слышал голос друга, окажется последним.