Мечта есть мечта

Прошли сутки. Джи прочесал весь город — казалось, заглянул под каждый куст и под каждую выброшенную пачку из-под сигарет. Он корил себя из-за своей глупости — больше никаких мыслей в его голове не гнездилось. Мозг засыпал. Просто выключался. И Хан вспомнил, что его ждут дома и могут объявить в розыск.

И о чем он только думал! Ушел, ничего не сказав, сутки не появлялся дома — не исключено, что его накажут домашним арестом на неделю. Или месяц. Джи все равно — он примет любое наказание. Но он будет думать. Он должен понять, где его младшая сестра. Ее образ не выходил из головы и Хан уже устал плакать. Казалось, он выплакал всю воду из своего организма — все семьдесят процентов. Не удивительно, что ему сейчас хочется пить. И есть. Желудок просто сводило от голода, но долгое время Джи старался не обращать внимания на его возмущенное ворчание. От усталости парнишка едва передвигал ногами и почти падал в обморок.

Вот уже и его цель. Дом Ли на расстоянии от Хана всего в пять метров. Он сжал кулаки, сцепил зубы и, собрав последние силы, дошел до двери и едва смог дотянуться рукой до звонка — силы были на исходе. За дверью послышались знакомые шаги и в дверном проеме показался Феликс. Увидев Джи он сглотнул и выдохнул:

— Джисон…

Паренек прикусил губу, чувствуя, как глаза наливаются слезами и тут же был заключен в объятия. Парень ощупывал руками его волосы, руки, спину, будто пытаясь удостовериться, что это, действительно, его брат. Внезапно тело в руках Феликса обмякло и Джи отключился. Сознание его покинуло. Усталость взяла свое. Тушка безжизненно повисла на руках у Ли. Он слегка встряхнул его и похлопал по грязным щекам:

— Джи? Джи! Что с тобой? Пап! — крикнул он, все еще не выпуская Хана.

Из комнаты вышел мистер Ли. Серый хмурый, будто с него смыли все краски жизни. Однако вел он себя как всегда — будто ничего и не произошло. Но увидев тело Хана в руках сына, подбежал к нему и взял мальчика на руки.

— Господи, что с ним? Он без сознания?

— Наверное! Его не было сутки, он, видно отключился от усталости. — ответил Ликс.

— Черт, только мать забрали, а теперь это… — он провел пальцем по грязной щеке племянника с неким отвращением и понес его в машину. — Предупреди мать, что мы уехали и спускайся к машине.

— Хорошо, пап.

Убедить еще слабую мать в том, что ехать вместе с ними ей не нужно, стоило Феликсу много усилий. Он спустился и, уже сидя в машине, долго выслушивал упреки отца о своей нерасторопности.

Да, смерть Оливии повлияла на всех. Мать накачали успокоительным в городской больнице Сеула, у Ликса голос стала еще ниже, и не только таким, еще и с нотками грусти, а отец стал нервным и очень много кричит на сына. За последние сутки он упрекнул его во всем, чем только можно. И парень терпел. Он понимал, что отцу тяжело. Но ведь и ему тоже тяжело, зачем сыпать соль на рану? Феликс мечется в неизвестности — жива ли его сестра или ее тело лежит где-нибудь, окровавленное и бездыханное? В первое хотелось верить больше. И Ли-младший верил. Слепо и свято верил, что Оливия жива.

Когда Джи убежал, мистер Ли отказался заявлять о нем в полицию — мол, побегает и вернется, ничего с ним не случится. Но Ликс и его друзья тогда даже собирались идти его искать, однако, родители были против. Еще бы — отпускать детей в дождь искать сбежавшего из дому мальчика? Ну нет. Единственный, кто всегда делал по своему и мог нарушить волю родителей — это Минхо. Он ведь остался в доме Ли, поэтому мог спокойно выйти на улицу и пытался искать его там, где он чаще всего бывал, но по «счастливой» случайности ребята разминулись. Тревога давила ему на виски и заставляла оборачиваться на каждый шорох в надежде, что перед ним появится Джи. К вечеру Ли пришлось вернуться домой и ждать звонка Феликса — он обещал позвонить, если Хан заявится сам.

И звонок раздался. Раздался в доме каждого из парней. Ли позвонил из больницы, пока Джи отмывали и проводили осмотр. Каждого из лузеров словно током прошибло от этих слов — «Джи вернулся». Друзья появились быстро. Последним приехал Минхо — от больницы он жил дальше всех.

Увидев в коридоре Феликса, ребята набросились на него с вопросами.

— Как он? — спрашивал Минхо.

— Пока неясно, но, скорее всего, переутомление и стресс. — хмуро сказал лидер лузеров.

— В каком виде он пришел? — спросил Чонин.

Феликс отчетиво помнил каждую деталь. Джи пришел домой почти сухим, но насквозь пропитанный грязью. На щеках его красовались серые потеки и разводы. Волосы, сальные и такие же грязные, в беспорядке торчали в разные стороны, а руки… Руки его были покрыты коркой засохшей крови и земли. Под ногтями смешалась кровь и пыль, образуя нечто серо-красное, жутко неопрятное.

Сообщив об этом ребятам, Ли окинул их взглядом. Чонин нахмурил брови, Хёнджин просто уставился в пол, не представляя, что случилось с Джи. А Минхо. Он сидел, зарывшись пальцами в волосы. Потом встал, засунув руки в карманы. Потом начал ходить из стороны в сторону, скрестив руки на груди. Вскоре это начало раздражать и Хёнджин прикрикнул на друга:

— Минхо, ты не один волнуешься за него! Перестань мельтешить и сядь!

  — Я не могу! — огрызнулся Ли. — Нечего мне указывать!

— Не надо нервничать! — сказал Ликс обоим. — Главное, что он жив. Хотя бы он… Только в нем я и уверен…

Ребята оглянулись на Ли и притихли. На их друга свалилось намного больше, чем на них всех. У него пропала сестра, мать только отошла от успокоительных, сбежавший брат нашлся в черт его пойми каком состоянии. Чонин сел рядом с Феликсом и положил ему руку на плечо:

— Все будет хорошо! Мы с тобой!

— Оливия обязательно найдется! — сказал Хёнджин.

— Мы ее найдем! — с готовностью заявил Минхо, хотя сам на секунду поколебался в своих словах. Он сказал так только ради Ликса. Сам же он мало верил в то, что девочка еще жива. Но убивать в друге надежду — самое низкое, что можно было представить в тот момент.

— Спасибо, ребят! — сказал Феликс, попытавшись улыбнуться. Получилось у него плохо — глуповато и неестественно.

Внезапно из палаты вышел врач, осматривавший Джи. Ребята, все как один, встали и преградили ему путь.

— Ну что, доктор, что с ним? — спросил Чонин.

— С мальчиком все в порядке. Он пока спит — ему необходим покой.

— А можно с ним посидеть? — спросил Ликс. — Мы будем очень тихо. Пожалуйста!

  — Заходите. У вас полчаса. — сказал без энтузиазма врач и пропустил ребят в палату.

Парни тихо подошли к ослепительно-белой постели, на которой едва выделялось лицо Джи. Он словно был посыпан белой известью и выглядел еще бледнее обычного. Влажные волосы разметались по подушке. Одна прядь упала на бледный лоб. Минхо осторожно склонился над ним и убрал прядь с лица друга. Он смотрел на него и понимал, что если бы он пропал так же, как и Оливия, то просто не пережил бы этого. Ли больше не представлял себе жизни, в которой нету Хан Джисона. Возможно, это было уже что-то вроде первой детской любви. Искренней и настоящей, трепетной и заботливой. Минхо перевел взгляд на его руки. Кисти, пальцы и ладони парнишки были забинтованы. Что это значит?

— Что у него с руками? — шепотом спросил Чонин, на что Хёнджин только пожал плечами, а Ликс с Минхо не отреагировали.

Врач, все это время молча стоявший у двери и сжимавший в руках папку с бумагами, наконец подошел и тихо сказал:

— Когда его принесли, кожные покровы были сильно повреждены. Местами стерты до мышц и костей, костяшки на пальцах, выражаясь простым языком, набекрень. Тыльная сторона ладоней обошлась лишь парой царапин. Из ран вытащили несколько заноз и обработали, так что гангрены не предвидится.

Хёнджин нервно сглотнул и посмотрел на друга.

  — Что ж ты ими делал? — вопрос его прозвучал в пустоту.

— Вероятнее всего, вымещал душевную боль, то есть, пытался затмить ее телесной. Ну, в общем, просто бился руками о стену.

  Минхо прикусил губу и едва подавил в себе желание дотронуться до мальчишки. Вдруг он проснется? Парень с сожалением посмотрел на его руки. Глупенький, зачем ты так? Понятно, что тебе было плохо и больно, но зачем так делать? Ли смотрел на худые перебинтованные руки Джи, по цвету ничем не отличающиеся от бинтов, и мечтал прямо сейчас взять их в свои ладони. Минхо бережно поднесет их к своим губам и коснется ими израненных пальцев, покрытых бинтами. Но только в своей богатой фантазии…

— Ладно, ребятки, пора на выход! — сказал врач, на что ребята повернули к нему возмущенные лица.

— Вы же сказали, что у нас пол часа! — сказал Ликс.

— Я передумал. Давайте-ка, выходите! Придете завтра, когда он проснется.

Тяжело вздохнув, хмурые друзья один за другим покинули палату. Минхо немного задержался у дверей и обернулся напоследок, посмотрев на спокойное лицо друга. «Эх ты, принц!» — подумал парень и, поджав губы, вышел.

На следующий день сразу после школы трое лузеров — Ликс все еще болел — отправились в больницу. Они так усиленно крутили педали, что с велосипедов едва не слетала цепь. Каждому не терпелось, наконец, увидеть большие фиолетовые глаза, ставшие настолько родными, услышать такой приятный голос. Минхо подумал о том, что очень счастливым от их встречи Хан выглядеть не будет. Ужасное событие в их семье, вероятно, сильно потрясло его, раз уж он решил бежать из дому на сутки. Он уже представлял, как Джи будут заводить в кабинет психолога и долго беседовать о каких-нибудь неприятных вещах. Психологи ведь очень редко говорят о чем-то хорошем. Ли уже представлял, как обнимет его, прижмет к своей груди его тело, вдохнет аромат его волос, от которого всегда становилось так спокойно и хорошо, будто никакое зло в этом мире его не достанет в этот момент…

Влетев в здание больницы, парни направились к палате Хана. Минхо рванул, как скаковая лошадь, однако Хёнджин его приостановил:

— Прекрати носиться! Это больница, здесь нельзя бегать!

  — На нас и без того уже косо смотрят! — заметил Чонин, поглядывая на людей в белых халатах и пациентов. Многие смотрели на парней как на пятилетних с высоты своего роста. Смотрели снисходительно и почему-то с пренебрежением. Лузеры попытались этого не замечать и пошли дальше.

  Очутившись возле заветной двери, Минхо взялся за ручку двери и остановился, словно собираясь с силами. Он что, волнуется? Неужели за несколько дней настолько уж отвык от Джи, что даже стал пугаться?

— Ну, и чего ты там копаешься? — буркнул на него Чонин и сам потянул дверь на себя.

Джи сидел на постели в больничной длинной рубашке, прижимаясь к сидящему рядом с ним Феликсу. Он гладил его по голове, устремив в стену пустой, поблекший взгляд. Было похоже на то, что его помертвевшие глаза ничего не видят и им просто надо было где-то остановиться. Минхо первым влетел в палату и на шум, созданный им, Ликс и Джи синхронно отстранились друг от друга и повернули к ним голову.

— Ну привет, гуманитарий! — Ли сказал это без улыбки и заключил в объятия подпрыгнувшего к нему навстречу парнишку. Его худые перебинтованные руки обвили его шею, холодный нос его коснулся теплой щеки парня. Он крепко прижал его к себе, положив руки на спину. Он холодный. Всегда был теплым, за исключением рук, а теперь оледенел полностью. Или Минхо так показалось? А еще его волосы не пахнут как обычно — миндалём. В нос ударил непривычный запах простого мыла. Обычно он тоже ощущался, но всегда перебивался миндалем, от чего был почти незаметным. Ли отчетливо услышал его громкий вздох и слегка отстранил от себя, дабы рассмотреть.

Рассмотреть его не удалось — Хан тут же бросился к Хёнджину и Чонину, накрывшим его с обеих сторон. И все это молча. Без имен и восклицаний. Что с ним не так? Наконец, когда Джи высвободился из объятий двоих друзей, Минхо увидел его лицо и внутри него все похолодело. Его глаза, всегда такие сияющие и похожие на два темных аметиста, сейчас были почти черными. Что это значит? Почему? Неужели это правда, что от сильного потрясения глаза человека могут менять цвет? Щеки его уже приобрели более менее прежний цвет — мертвенный, чем вчера, а синяки под глазами стали еще темнее. На скуле по-прежнему был виден продолговатый шрам. И почему он до сих пор молчит?

— Джи, где ты пропадал? — спросил Хёнджин.

Хан поджал губы и, опустив глаза, залился румянцем. Парней это удивило — чего он смущается? Прямо как первую неделю знакомства. Один только Феликс выглядел почти спокойным. Почти — весь его вид был болезненным и слегка неживым. Конечно, частично это от только начинающей проходить болезни, но большую роль, конечно, сыграло исчезновение Оливии. А, может, кое-что еще?..

— Он не ответит, — хмуро сказал парень и, взяв в руки большую толстую тетрадь, подал друзьям. — Вот, что он ответил мне.

Минхо выхватил тетрадь из-под самого носа Хёнджина и прочел несколько строк, написанных его красивым, но размашистым почерком: «Я искал Оливию. И не нашел. Прости». Но почему он просто написал? Ли поднял глаза на Джи и слегка встряхнул его за плечи:

— Но почему ты просто написал? Скажи хоть что-нибудь, Джи! Скажи!

— Отстань от него, Минхо! — резко сказал Ликс и, подойдя к ним, обнял брата за плечи. — Он не может говорить. Джи онемел.

На глаза парнишки навернулись слезы и он указал пальцем на свое горло, помотав отрицательно головой. Он потерял голос. Не может этого быть. Минхо просто не хотел в это верить, не мог. Неужели он так и не услышит его приятный голосок, такой родной и любимый?.. Ли ощутил сильный укол боли в груди и сглотнул подступившие к горлу слезы. Нет, он не будет плакать. Ни за что.

— Вот же блин… — произнес Чонин. — Это что, от шока?

— Врач утверждает, что это от сильного потрясения, — подтвердил Феликс. — Но надолго ли — пока не известно.

— Так он еще сможет заговорить? — спросил Хёнджин.

  — Да. — ответил Ли и почувствовал, как Джи выдирается из его рук.

Хан потянулся за лежавшей на тумбе ручкой, а затем отобрал у Минхо тетрадь. Он перевернул лист и стал быстро что-то писать. Ребята ждали, что же он «скажет». Наконец, парнишка подал им тетрадь. «Я не нашел Оливию, но я обязательно ее найду. Я продолжу поиски и ни за что не сдамся. Честное слово.» — так гласила надпись. Последние слова, видимо, предназначались для Ликса. Парень судорожно выдохнул и уже который раз за день прижал к себе брата.

— Я тоже буду его искать!

— Мы тоже! — сказал Минхо, от чего Хан устремил на него печальный взгляд. — Мы найдем ее, Джи!

До этого безэмоциональное лицо Джи слегка ожило и губы дернулись в подобии улыбки. Парень впервые им улыбнулся. Ему улыбнулся, Минхо. Он тоже слегка вздернул вверх уголки рта и провел рукой по волосам друга. Он чувствовал, что Хан изменился. Скорее всего, дело просто в цвете глаз и немоте парнишки, но Ли понимал, что прежним он уже не будет. И, конечно, друзья будут любить его даже таким, хотя они еще и не знали, насколько изменился и изменился ли вообще Джи, но им все равно. Он — их друг. И они примут его таким, какой он есть. И Минхо тоже. В нем по-прежнему теплилась светлая любовь к этому удивительному мальчику. Все еще будет у них хорошо. Во всяком случае, каждый из ребят на это надеялся.