Эддерия: Темные времена

"Настоящий друг с тобой, когда ты не прав. Когда ты прав, всякий будет с тобой."
Марк Твен

***

Закатное солнце окрасило скалы в багровый цвет, словно кровь, стекающая по каменным изломам. Лелухур сидел на самом краю утёса, свесив ноги в пропасть, где далеко внизу бурлило море, превращаясь в белую пену на острых камнях. Ветер трепал его длинные белые волосы, бросая их на лицо, но он не обращал на это внимания. Его взгляд был устремлён вдаль, туда, где горизонт сливался с небом в единое полотно, расписанное оранжевыми и фиолетовыми мазками уходящего дня.

Здесь, на вершине скалы, вдали от культистского поселения и суеты, он чувствовал себя ближе к своей истинной сущности. Каждый камень, каждая травинка, каждый порыв ветра — всё это было частью его самого, бога-творца природы. Но сегодня даже это не приносило умиротворения. Его пальцы нервно постукивали по каменной поверхности, оставляя едва заметные следы от когтей.

Лелухур глубоко вдохнул, закрыл глаза и замер. Пальцы Лелухура рассеянно поглаживали мох, растущий на камне. Под его прикосновением тот становился ярче, пышнее, словно впитывал силу самой жизни. Вокруг бога кружили мелкие духи — крошечные создания из света и тени, невидимые для смертных глаз. Они шептались между собой, создавая мелодию, похожую на шелест листвы.

— Я знаю, что ты здесь, — произнёс он, не оборачиваясь. Его голос, глубокий и раскатистый, как далёкий гром, эхом разнёсся вокруг. — Покажись, сестра.

Тишина была ему ответом, но Лелухур терпеливо ждал. Уголки его губ дрогнули в лёгкой улыбке, когда он почувствовал лёгкое колебание воздуха за спиной. Воздух задрожал, словно марево над раскалённым камнем, и постепенно начал сгущаться, принимая очертания женской фигуры.

— Ты всегда был чувствителен к моему присутствию, брат, — голос, мелодичный и текучий, как горный ручей, раздался за его спиной. — Даже когда я не желаю быть обнаруженной.

Фолия материализовалась полностью — высокая, стройная женщина с кожей цвета сирени и волосами, напоминающими лиловый млечный путь. Её глаза, фиолетово-белесые с серебристыми искрами, казалось, содержали в себе все тайны вселенной. Длинное платье из материи, похожей на жидкий металл, струилось вокруг её фигуры, словно живое существо. На её запястьях и шее мерцали символы древней магии, меняющие форму и цвет при каждом движении. Рог посреди её лба переливался магией.

Лелухур не обернулся, но его плечи заметно расслабились.

— Я пришла только поговорить, — добавила Фолия, делая шаг вперёд. Её движения были плавными, почти неземными, а следы её копыт оставляли на камне мерцающие следы, которые медленно таяли.

— Присядь рядом, — Лелухур наконец повернул голову и посмотрел на сестру. Его взгляд смягчился, морщинки в уголках глаз стали заметнее. — Давно мы не говорили наедине.

Фолия помедлила, её лицо на мгновение отразило внутреннюю борьбу. Затем она грациозно опустилась рядом с братом, аккуратно расправив своё живое платье. От неё исходил аромат грозы и древних манускриптов.

— Ты выглядишь уставшим, — заметила она, внимательно изучая его лицо. — Тяжело быть посредником между двумя мирами?

Лелухур усмехнулся, но в его усмешке не было веселья.

— Тяжело быть посредником между двумя сёстрами, — ответил он, и его взгляд на мгновение затуманился. — Особенно когда одна из них — твоя жена и сестра, а другая — любимая младшая сестрёнка.

Фолия вздохнула, и вместе с её дыханием в воздухе появились крошечные искорки магии, которые медленно растаяли в сумерках.

— Ты должен остановить Ибею, — произнесла она, и её голос стал жёстче. — Пока не началась война. Пока не стало слишком поздно.

Лицо Лелухура напряглось, желваки заходили под кожей. Он сорвал травинку, выросшую между камней, и начал её рассматривать, словно в ней заключались все ответы на вопросы вселенной.

— Не вмешивайся, Фолия, — его голос стал тише, но в нём появились стальные нотки. — Я люблю вас обеих и всеми силами пытаюсь придумать что-то, чтобы избежать кровопролития. Но Ибея... — он запнулся, подбирая слова, — она настроена решительно.

Фолия подняла руку, и над её ладонью возникло маленькое изображение — миниатюрная проекция мира смертных. Города, леса, моря — всё было видно в мельчайших деталях.

— Если начнётся война между богами, то на мир смертных также падёт тень, — произнесла она, и в её голосе звучала неподдельная тревога. Изображение над её ладонью потемнело, города начали рушиться, леса — гореть. — Ты знаешь это не хуже меня.

Лелухур протянул руку и коснулся проекции. Под его пальцами разрушения остановились, но не исчезли полностью.

— Я знаю, — тяжело произнёс он. — Поверь, я знаю это лучше, чем кто-либо другой.

Его взгляд стал отрешённым, словно он смотрел сквозь время и пространство. Морщина между бровями стала глубже, а в глазах отразилась боль тысячелетий.

— У меня есть план, — наконец произнёс Лелухур, и его голос стал едва слышным шёпотом. — Но он требует, чтобы конкретный человек прошёл через ряд терзаний.

Фолия напряглась, её глаза прищурились в недоверии.

— Ты говоришь о смертном? — в её голосе звучало недоверие. — Ты возлагаешь судьбу богов на плечи смертного?

Лелухур повернулся к сестре, смеряя её серьёзным, тяжёлым взглядом.

— Иногда самые маленькие существа способны изменить ход истории, — ответил он. — Разве не ты учила меня этому, сестра?

Фолия отвела взгляд, её пальцы нервно теребили край платья. Магические символы на её коже пульсировали в такт её беспокойству.

— Кто этот смертный? — спросила она после долгой паузы.

Лелухур поднял руку, и в воздухе перед ними возникло изображение молодого человека с рыжими волосами и янтарно-зелёными глазами. Его лицо выражало беспокойство, он что-то беззвучно говорил.

— Его зовут Фредерик Вокс, — произнёс Лелухур. — Паладин богини Руанг. Нашей матери.

Фолия резко вдохнула, её глаза расширились от удивления.

— Ты выбрал последователя матери? — её голос дрожал от смеси шока и восхищения. — Это... смело. Она заметит.

— Скорее всего, уже заметила. Но это необходимо, — твёрдо ответил Лелухур. — Он обладает чистым сердцем и непоколебимой верой. Но главное — он связан с обоими мирами сильнее, чем сам это осознаёт.

Изображение Фредерика растаяло, и Лелухур снова посмотрел на закат. Солнце почти скрылось за горизонтом, оставляя после себя лишь тонкую полоску света.

— Что ты собираешься с ним сделать? — тихо спросила Фолия, и в её голосе звучала тревога.

Лелухур долго молчал, словно взвешивая, стоит ли делиться своими планами даже с сестрой. Наконец, он глубоко вздохнул.

— Я собираюсь показать ему истину, — ответил он. — Истину о нём самом. И это будет больно.

Фолия покачала головой, её волосы заколыхались, как звёздное небо в ветреную ночь.

— Ты играешь с огнём, брат, — предупредила она. — Смертные хрупки.

— У меня нет выбора, — голос Лелухура звучал устало, но решительно. — Ибея уже привела в движение свои планы. Ты видела, что случилось с Голден Пайком.

Фолия вздрогнула, её лицо исказилось гримасой отвращения.

— Это было... жестоко, — прошептала она. — Даже для неё.

— Это было предупреждение, — мрачно ответил Лелухур. — И следующее будет ещё страшнее, если мы не остановим её.

Он поднял руку, и в его ладони возник маленький зелёный росток, который быстро рос, превращаясь в цветок невиданной красоты. Лепестки переливались всеми оттенками зелёного и золотого, словно были сотканы из самой жизни.

— Я создавал этот мир вместе с вами, сестра, — тихо произнёс Лелухур, протягивая цветок сестре. — И я не позволю ему погибнуть из-за наших разногласий.

Фолия приняла цветок, и её пальцы на мгновение соприкоснулись с пальцами брата. По её руке пробежала волна магии, встречаясь с природной силой Лелухура, создавая мимолётную вспышку света.

— Я боюсь за тебя, — призналась она, и в её глазах блеснула печаль, пока её пальцы с нежностью касались цветка. — Ибея не остановится ни перед чем, чтобы достичь своей цели. Думаю, даже ты не сможешь её остановить, если она вернёт всю полноту своей мощи.

Лелухур улыбнулся, но его улыбка была полна горечи.

— Я знаю, — просто ответил он. — Но я должен попытаться.

Сумерки сгущались, превращая мир вокруг в царство теней. Духи, окружавшие Лелухура, начали светиться ярче, создавая вокруг богов природы и магии мерцающий ореол.

— Когда ты начнёшь? — спросила Фолия, бережно держа подаренный цветок.

— Уже начал, — ответил Лелухур, глядя на первые звёзды, появившиеся на небе. — Фредерик уже на пути к своему испытанию. Он просто ещё не знает об этом.

Фолия поднялась на ноги, её фигура начала становиться прозрачной, словно она готовилась исчезнуть.

— Будь осторожен, брат, — произнесла она. — Моё сердце разобьётся на тысячу осколков, если с тобой что-то случится.

Лелухур кивнул, не оборачиваясь. Он чувствовал, как присутствие сестры постепенно исчезает, растворяясь в вечернем воздухе. Когда он наконец качнул головой в сторону, на скале он был один.

Только цветок, оставленный Фолией, мерцал в темноте, напоминая о её визите. Лелухур поднял его и поднёс к лицу, вдыхая аромат, в котором смешались запах пыльцы и магии.

— Надеюсь, ты простишь меня, Фредерик, — прошептал он в ночь. — За то, что я собираюсь с тобой сделать.

Ветер подхватил его слова и унёс вдаль, туда, где судьба уже начала плести свою сложную паутину вокруг ничего не подозревающего паладина.

***

Крики экзотических птиц, стрекот насекомых и шелест листвы под порывами тёплого ветра сливались в единую мелодию дикой природы. Воздух, насыщенный влагой, обволакивал кожу, словно тёплое одеяло.

— Мы почти пришли, — объявил Бикари, обернувшись к спутникам. Его янтарные глаза сверкнули в полумраке джунглей. — Ещё немного, и вы сможете отдохнуть.

Фредерик ехал верхом сразу за проводником, внимательно осматривая окружающую местность. Его рука то и дело ложилась на рукоять меча, готовая в любой момент выхватить оружие. Паладин был напряжён, словно ожидал нападения из-за каждого куста.

— Расслабься, Фред, — Макария легонько ударила его в плечо, говоря с ним из-за его спины, сидя в седле прямо за ним. — Почти пришли же.

— Предпочитаю быть готовым ко всему, — ответил Фредерик, но всё же немного расслабил плечи. — Эти джунгли... в них есть что-то странное, чего я не ощущал ранее по дороге. Я чувствую... присутствие.

— Духи, — кивнул Бикари, не оборачиваясь. — Джунгли рядом с племенами полны духов. Они наблюдают за нами, оценивают. Это наши предки и покровители, они не желают зла тем, кто не желает зла нам.

Мао, ехавшие на саблезубом льве позади, с интересом осматривали растения вокруг. Их белые волосы, заплетённые в сложную косу, были украшены мелкими цветами, собранными по пути.

— Эти духи... они похожи на фей? — спросили они, беря у сидящей за ними Цинь очередной цветок и вставляя в волосы.

— Не совсем, — Бикари отмахнулся, его полосатый хвост дёрнулся в сторону. — Феи — это существа из плоти и крови, хоть и магические. Духи же... они часть самой земли, воздуха, воды. Они — сама сущность природы, этих мест.

Цинь, которая всё это время держалась за Мао, нетерпеливо ерзая в седле за ним.

— А здесь водится интересная дичь? — спросила она, поглаживая кабуру своего пистоля на бедре. — Для охоты, я имею в виду.

Бикари окинул эльфийку оценивающим взглядом.

— Джунгли полны дичи, — ответил он. — Но охота здесь требует особых навыков и уважения к духам. Это не то же самое, что охота в лесах Ар-Фейниэля, тут требуется определённая ритуальность.

Впереди, сквозь просвет между деревьями, виднелось поселение. Большие круглые хижины, искусно сплетённые из лиан и веток, располагались полукругом вокруг центральной площади. Некоторые из них были построены прямо на деревьях, соединяясь между собой подвесными мостиками. Повсюду горели костры, сновали табакси.

Бикари слез с кхазра и гордо выпрямился, его хвост взметнулся вверх.

— Добро пожаловать в Таиру, — произнёс он с нескрываемой гордостью. — Дом моего племени.

Когда группа вышла из джунглей на открытое пространство перед поселением, их встретила небольшая делегация табакси. Впереди стоял величественный старый тигр с серебристой шерстью и глубокими шрамами на морде. Его мощное тело было украшено ритуальными рисунками, полосками его шерсти и амулетами из костей и перьев. Рядом с ним находился более молодой табакси, облачённый в замысловатые одежды, с ожерельем из разноцветных камней на шее.

— Або, — Бикари почтительно склонил голову перед старым тигром. — Я привёл гостей, как и обещал.

Старый табакси медленно оглядел прибывших, его голубые глаза, казалось, видели насквозь каждого из них.

— Приветствую вас в Таира, — произнёс он глубоким, рокочущим голосом. — Я Або, вождь племени. А это, — он указал на молодого тигра рядом с собой, — Ракша, наш духовный наставник и целитель.

Ракша сделал шаг вперёд, его движения были плавными и грациозными. На его лице играла загадочная улыбка, а глаза, необычного фиолетового цвета, казалось, светились внутренним светом.

— Духи джунглей шептали о вашем прибытии, — произнёс он мелодичным голосом. — Они говорят, что вы несёте с собой перемены.

Фредерик выступил вперёд, положив руку на грудь в знак уважения.

— Благодарим за гостеприимство, — произнёс он. — Я Фредерик Вокс, паладин богини Руанг. Со мной Макария Лиос, Мао Абарт, Цинь Ун, Бора Медвежья Смерть и наши особые гости — Бетти и её служанка Миранда.

При упоминании Бетринны взгляд Ракши остановился на ней, и его улыбка стала шире. Он смотрел на принцессу с каким-то особым интересом, словно видел в ней нечто, скрытое от остальных. Его фиолетовые глаза, казалось, заглядывали прямо в душу девушки, изучая её.

Бетринна невольно выпрямилась под этим пристальным взглядом. Что-то в глазах шамана заставило её сердце биться чаще. Не страх, но странное ощущение, будто он знает о ней то, чего не знает она сама.

— Бетти, хм, — произнёс Ракша, делая шаг к ней. Его голос звучал мягко, почти как шелест листьев. — Духи особенно взволнованы вашим присутствием. Они шепчут мне, что ваша судьба тесно переплетена с судьбой этих земель.

Миранда инстинктивно шагнула ближе к своей госпоже, её рука легла на плечо Бетринны в защитном жесте. Но принцесса лишь слегка наклонила голову, её светлые волосы блеснули в свете факелов.

— Я польщена вниманием духов, — ответила она спокойно, хотя в её глазах мелькнуло беспокойство. — Хотя не совсем понимаю, чем заслужила его.

Ракша продолжал улыбаться, его хвост плавно покачивался из стороны в сторону.

— Не всё, что предначертано, должно быть понятно сразу, — ответил он загадочно. — Время раскроет все тайны.

Або, наблюдавший за этим разговором, слегка кашлянул, привлекая внимание.

— Достаточно загадок на сегодня, Ракша, — произнёс он с лёгким упрёком в голосе. — Наши гости устали с дороги. Бикари, отведи наших гостей в большую гостевую палатку и помоги им расположиться, — распорядился вождь. — Позаботься, чтобы у них было всё необходимое для отдыха.

Он повернулся к Бикари, который всё ещё стоял, почтительно склонив голову.

Бикари выпрямился и кивнул.

— Конечно. Следуйте за мной, — обратился он к группе, делая приглашающий жест.

Ракша напоследок ещё раз взглянул на Бетринну, его глаза на мгновение вспыхнули ярче, а затем он отступил, позволяя гостям пройти.

Бикари повёл группу через поселение племени. Вокруг них кипела жизнь: табакси-тигры разных возрастов занимались своими делами, но все они с любопытством поглядывали на необычных гостей. Особенно привлекали внимание Макария с её рогами и красной кожей, и Бора, возвышающаяся над всеми остальными. Дети-табакси, более смелые, чем взрослые, подбегали ближе, с восторгом разглядывая пришельцев. Мао с улыбкой помахали маленькому тигрёнку, который тут же спрятался за ближайшую хижину, но продолжал выглядывать, его глаза сверкали от любопытства.

Тропинка вела их мимо костров, где готовилась пища, мимо мастерских, где табакси занимались ремёслами, мимо площадки, где молодые воины тренировались в стрельбе из лука. Всё вокруг дышало гармонией и спокойствием, словно время здесь текло иначе. Над входом каждого из домиков висели связки засушенных трав, а по краям крыш раскачивались амулеты из когтей и позолоченных костей. Мужчины с шерстью, выкрашенной охрой и углем тигриных полос, свежевали тушу кабана, их когти, острые как клинки, ловко отделяли мясо от костей. Женщины, чьи шеи украшали ожерелья из камушков, глиняных бусин и косточек птиц, сидели кругами, превращая волокна дикого льна в прочные сети. Их хвосты подрагивали в такт работе и мягкому завыванию песни.

Наконец, они подошли к большой круглой палатке, стоящей немного в стороне от остальных. Она была сплетена из прочных лиан и покрыта шкурами, которые, казалось, были всё ещё свежими.

— Вот наша гостевая палатка, — объявил Бикари, отодвигая полог. — Здесь вы сможете отдохнуть и привести себя в порядок.

Внутри палатка оказалась просторной и уютной. Пол был устлан мягкими коврами и шкурами, а по периметру располагались матрасы, набитые пухом и шкурой. В центре находился небольшой очаг, над которым в крыше было сделано отверстие для дыма. Несколько масляных ламп, подвешенных к потолку, наполняли пространство тёплым, мягким светом.

— Располагайтесь, — Бикари указал на кровати. — Вода для умывания в тех кувшинах, — он показал на глиняные сосуды, стоящие у входа. — Если вам что-то понадобится, просто позовите. Кто-нибудь обязательно услышит.

Группа начала располагаться, выбирая себе места для отдыха. Фредерик и Макария заняли кровати рядом друг с другом, Мао и Цинь устроились по другую сторону очага, а Миранда настояла, чтобы Бетринна взяла самое удобное место в дальнем углу палатки, где было тише всего. Бора же просто свалила свою сумку у входа и, ухнув, опустилась на пол, подгребая его под голову.

— Разбудите, когда будут кормить, — буркнула она.

Фредерик взглянул на Бору. Его взгляд задержался на ней как-то слишком надолго, и Макария боднула его в плечо.

— Не пялься, это некрасиво, — пробубнила она, хитро ухмыляясь. — А то заметит.

Нахмурившись, паладин посмотрел на чародейку пристальным, слегка обиженным взглядом. Макария нахмурилась в ответ.

— На меня тоже не пялься, придурошный.

Когда все немного освоились, Цинь подошла к Бикари, который всё ещё стоял у входа, куря длинную трубку, наблюдая за гостями.

— Бикари, — начала она, её глаза горели от предвкушения. — Ты говорил, что в джунглях много дичи. Я бы очень хотела поохотиться, пока мы здесь. Это возможно?

Бикари задумчиво почесал подбородок, перебирая трубку в лапе.

— Да, это возможно, — ответил он после паузы. — Но, как я уже говорил, охота в наших джунглях требует особых навыков и знаний. Я мог бы сопровождать тебя, показать наши методы, ритуалы. Но давайте тогда завтра, сегодня следует отдохнуть.

Лицо Цинь просияло от радости.

— Правда? Это было бы замечательно! — воскликнула она. — Ооо, давненько я не участвовала в охоте на нормальную дичь, а не на восьмилапых гадин...

Вдруг она повернулась и посмотрела на Бетринну, которая расчёсывала свои длинные светлые волосы, сидя на краю своей лежанки, Миранда помогла ей сделать более комфортную причёску.

— Эй, Бетти, — позвала как-то слишком фамильярно принцессу Цинь, подходя ближе. — А ты не хотела бы присоединиться к нам на охоте? Я могла бы научить тебя стрелять, охотиться. Не лишние навыки для нашего маленького приключения, не так ли?

Миранда, которая закалывала прядь волос Бетринны ей от шеи, тут же выпрямилась, её лицо выражало явное неодобрение.

— Госпожа, это слишком опасно, — произнесла она твёрдо, склоняя лицо к уху принцессы. — Джунгли полны опасностей, и охота — не занятие для...

— Для кого, Миранда? — мягко перебила её Бетринна, откладывая расчёску. В её глазах мелькнул озорной огонёк, и она перешла на шёпот. — Для принцессы? Для женщины?

Миранда заметно напряглась, прищуриваясь на свою подопечную.

— Я лишь беспокоюсь о вашей безопасности, госпожа, — ответила она тише. — Ваша мать, сэр Джерард доверили мне...

— Моя мать доверила тебе сопровождать меня, а не решать за меня, — снова перебила её Бетринна, но в её голосе не было злости, лишь настойчивость. — К тому же, — она кивнула в сторону Цинь, ковыряющейся в ногтях зубами, — я действительно хотела бы научиться стрелять. Это может быть полезным навыком.

Цинь встрепенулась, когда заметила на себе взгляд принцессы, и поспешно вытерла обслюнявленный кончик пальца о штаны. Она вытерла запястьем нос и немного нервно посмотрела в сторону, а затем снова на Бетринну, слегка неловко улыбаясь.

— Я буду рада учиться у тебя стрельбе, Цинь, — кивая, сказала с мягкой улыбкой Бетринна.

Миранда выглядела так, словно хотела что-то возразить, но лишь тяжело вздохнула, признавая поражение.

— Если вы настаиваете, госпожа, — произнесла она. — Но я пойду с вами. И, думаю, стоит взять сэра Вокса с нами. Думаю, нам не помешает защита, если что-то случится.

Бетринна улыбнулась и легонько сжала руку своей служанки.

— Я и не сомневалась, что ты это предложишь, — ответила она тепло. — Хорошо, давайте попросим сэра Вокса присоединиться к нам.

Бикари, наблюдавший за этой сценой, кивнул.

— Я лично прослежу за безопасностью всех участников охоты, — заверил он. — И мы не пойдём слишком далеко от поселения, так, птиц постреляем, если духи позволят нам.

Он оглядел палатку, убеждаясь, что все устроились.

— А теперь отдыхайте, — произнёс он. — Скоро вас позовут на вечернюю трапезу. А завтра, если погода будет благоприятной, мы сможем отправиться на охоту.

С этими словами Бикари поклонился и вышел из палатки, оставив гостей наедине с их мыслями. Фредерик раскладывал себе спальник на матрас, положил на него молебенник. В то же время, Макария вытряхнула содержимое своего рюкзака прямо на матрас, какие-то свёртки, вещи — всё вывалилось в кучку, зафиналив это пачкой листов, исписанной заклинательными формулами.

— Вообще, хорошо бы помыться, — задумчиво произнесла она, раздвинув содержимое кучи и достав свёрток округлой формы. Развернув упаковку, она ткнулась носом в содержимое и вдохнула. Фредерик чуть склонился к ней, принюхиваясь к неожиданно сладкому и знакомому аромату.

— Мыло с лавандой? Откуда у тебя такая дорогая вещица? — удивлённо спросил Фред, взяв Макарию за запястье и сунув нос в свёрток. Та не сопротивлялась, лишь гордо улыбнулась.

— Купила, — продекларировала чародейка. — Я деньги зарабатываю не только для того, чтобы купить себе тряпку на жопу и кусок хлеба, в отличие от тебя.

Паладин насупился и откинул от себя её запястье. В его взгляде промелькнула откровенная, неприкрытая злость.

— Ты в последнее время ведёшь себя, как последняя сука, Макария. Мне это надоело, — резко ответил Фредерик, после чего развернулся на каблуках своих сапог, в два больших шага пересёк помещение палатки и, смахнув тканевое перекрытие входа, вышел вон.

Воздух в палатке резко стал тяжёлым. Цинь ошарашенно смотрела то на Мао, то на Макарию, как ребёнок, ищущий ответ на свой вопрос. Мао, нахмурившись, смотрели на Макарию, сжав в руке ткань спальника, который они разматывали для Цинь. Миранда не обращала внимания на происходящее, вытаскивая из рюкзака принцессы ночную сорочку.

Макария опустошённо смотрела на мыло в своей руке, но было видно, что она поджимала и кусала губы, явно обдумывая что-то.

Бетринна, сидевшая до этого без движения, поднялась. Миранда резко вскинула голову, смотря на свою госпожу, немного хмурясь, будто догадываясь о её намерениях.

— Я поговорю с ним, — произнесла девушка, уходя из палатки за ним. Миранда было кинулась за ней, но тут зашевелилась Бора. Она села, не сводя глаз с Миранды, которую остановил взгляд голубых глаз голиафши.

— Твоя госпожа — дипломатша. Кому, как не ей это решать.

Миранда перевела взгляд на выход из палатки. А затем на Макарию, которая всё ещё смотрела на мыло.

— Ей. Моя госпожа не должна решать проблемы двух малообразованных невежд, которые даже не могут правильно к ней обратиться, — процедила она, после чего метнулась к выходу, вслед за своей госпожой.

Рыжую копну волос было видно издалека. Мужчина стоял у костра, тыкая в него палкой, не то разбирая угли, не то пытаясь разжечь его.

Бетринна подошла ближе, немного нерешительно, и встала к нему плечом к плечу. Какое-то время они стояли в тишине. Она наблюдала за его действиями, за мелкими искорками, вырывавшимися из-под коряги, которую он ковырял.

— Знаете, сэр Фредерик, — чуть склонив голову на плечо, произнесла Бетринна. — У меня тоже есть брат, который трепет мне нервы.

Паладин не спешил с ответом, но его челюсть заёрзала. Он сглотнул, а затем отбросил палку в костёр, складывая руки на груди в защитном жесте.

— Она мне не сестра. Ваше Высочество, если вы не заметили, у неё красная кожа, рога и хвост, — пробурчал он, опустив подбородок к груди. — Мы очень разные. Совсем не как брат с сестрой.

— А я так не считаю, — с лёгким смешком отозвалась принцесса, подвинув золу сапожком поближе к костру. — Очень по-братски цапаетесь.

Её лицо на мгновение стало задумчивым, в глазах промелькнула тень воспоминаний, и её рука потянулась к щеке.

— Мы с Амдаром в детстве постоянно ссорились, — продолжила она, теребя прядь волос. — Как-то раз он подложил лягушку в мою туфельку перед важным приёмом. А я в отместку подсыпала ему в чай порошок, от которого язык становится синим. — Бетринна улыбнулась, вспоминая. — Отец был в ярости, когда Амдар начал приветствовать послов из Северных земель с ярко-синим языком.

Паладин не смог сдержать улыбку, представив эту сцену.

— И сейчас продолжаете? — спросил он.

— О да, — Бетринна кивнула, её глаза заблестели, когда она легонько усмехнулась. — Просто наши шалости стали... изощрённее. В прошлом месяце он подговорил придворного художника нарисовать мой портрет с носом, как у свиньи. А я подкупила его пажа, чтобы тот заменил все его рубашки на размер меньше.

Она вздохнула, и её взгляд стал мягче.

— Но это не отменяет того, что мы любим друг друга, — добавила она тише. — Когда мне было двенадцать, я серьёзно заболела. Конечно, общественности об этом не сообщалось. Амдар не отходил от моей постели три дня, отказывался есть и спать. А когда мне стало лучше, он сделал вид, что просто приходил красть мои конфеты.

Бетринна покачала головой.

— Такой уж он есть. Никогда не покажет своих настоящих чувств. Только не напрямую. Как и ваша подруга Макария. Вы не видите, но... она на вас так смотрит иногда... — произнесла Бетринна, улыбаясь тёплой улыбкой самой себе.

Фредерик смотрел на принцессу слегка напряжённо, переваривая её слова.

— Я надеюсь, вы не намекаете на то, что она меня...

Она достала из складок своего дорожного платья небольшой кинжал в изящных ножнах, украшенных драгоценными камнями. На рукояти был выгравирован герб королевской семьи Ар-Фэйниэля.

— Вы с Макарией прямо как этот кинжал. Вы, сэр Фредерик — рукоять, — она взяла кинжал за ножны, показывая, вертя в тонких пальцах оружие. — Крепкий, даёте на себя положиться, держите в узде всё, чего касаетесь.

Затем она вынула кинжал из ножен, лезвие сверкнуло в огоньках тлеющих углей. Вокс невольно дёрнулся, увидев оголённое оружие.

— А она — лезвие. Острая, нуждается в умелом кузнеце и носителе. И вам друг без друга никак. Лезвие и рукоять создают кинжал, способный разить врагов, резать хлеб, вытачивать фигурки из дерева. Идеальный симбиоз.

— Симби-что? — спросил паладин, чуть нахмурившись.

— Симбиоз. Это такая форма взаимоотношений организмов разных видов, которые идеально подходят друг другу.

Когда Бетринна подняла на него глаза, у него было сложное выражение лица. Густые брови были нахмурены, прядь кудрявых, огненно-рыжих волос спала на лоб. Его янтарные глаза смотрели на принцессу внимательным, пронизывающим взглядом. Его сложенные на груди руки были сильными, натруженными, и крепко лежали на крепкой груди. Его челюсть пару раз ходила ходуном, думая.

Бетринна моргнула несколько раз, почувствовав что-то странное от зрелища задумчивого паладина. Она резко отвела глаза в сторону.

— Наверное, мне стоит оставить вас подумать. Пожалуй, всё-таки попрошу Цинь рассказать мне о стрельбе, — нерешительно произнесла она, убирая кинжал в ножны.

Она взглянула на него, неловко улыбаясь.

— Я пойду. Миранда сверлит мне висок весь наш разговор.

Она оставила паладина стоять у затухшего костра, прокручивая в голове слова принцессы.

— Дипломатша, говорю же... — буркнула Бора стоящей у входа в палатку Миранде и закрыла тканевый вход, вновь заваливаясь головой на рюкзак.

Вечер опустился на поселение Таира, окутав джунгли мягким сумраком. Воздух наполнился ароматами жареного мяса, экзотических специй и сладковатым дымом благовоний, которые шаман Ракша бросал в главный костёр, заставляя пламя на мгновение вспыхивать изумрудными и лиловыми всполохами. Або, восседавший на резном деревянном троне, украшенном черепами хищников и разноцветными перьями, поднял руку, призывая к тишине. Гомон голосов постепенно стих, и только потрескивание огня нарушало воцарившееся молчание.

— Сегодня мы приветствуем гостей из далёких земель, — произнёс вождь, его глубокий голос разносился над площадью. — Пусть духи джунглей благословят нашу трапезу и даруют нам мудрость в беседах.

Ракша выступил вперёд, его фиолетовые глаза мерцали в отблесках пламени. Он воздел руки к звёздному небу, и его голос, мелодичный и гипнотический, зазвучал в ночи.

— Духи предков, духи зверей, духи растений, громовой тигр, отец наш, мы приносим вам дары и просим вашего благословения в ночи. Защитите нас в ночи, даруйте нам силу и мудрость, примите наших гостей как своих детей, и скройте от глаз врагов наших, — он бросил в огонь горсть порошка, и пламя взметнулось вверх, окрашиваясь в синий цвет. По толпе пробежал восхищённый шёпот.

Гости из Ар-Фэйниэля сидели на почётных местах, на мягких подушках из шкур, расположенных полукругом у главного костра. Перед ними на широких листьях были разложены яства: сочное мясо, запечённое с травами, экзотические фрукты, сладкие коренья и лепёшки из неизвестного зерна.

Фредерик сидел рядом с Бетринной и Мирандой, его лицо было задумчивым, а взгляд то и дело устремлялся к звёздам, словно он искал там ответы на какие-то вопросы. Его рыжие волосы в свете костра казались языками пламени, обрамляющими бледное лицо. Он почти не притрагивался к еде, лишь изредка отпивая из деревянной чашки какой-то ароматный горячий напиток.

Макария расположилась по другую сторону костра, рядом с Борой. Тифлинг рассказывала что-то голиафке, её жёлтые глаза сверкали. Она то и дело откидывала с лица непослушную прядь чёрных волос, а её хвост нервно подёргивался, выдавая волнение, которое она пыталась скрыть за показной нормальностью.

Бора слушала её с невозмутимым выражением лица, её массивная фигура казалась просто глыбой посреди этого праздника жизни. Лишь изредка она кивала или тихо фыркала, и тогда её белые дреды слегка покачивались, отражая свет костра, пока она жевала мясо.

Чуть поодаль от основной группы, на небольшом бревне, сидели Мао и Цинь. Они расположились так, чтобы видеть всех остальных, но при этом иметь возможность говорить, не опасаясь быть услышанными. Мао, вернувшиеся к своему истинному облику с белоснежной кожей и серебристыми глазами, задумчиво перебирали цветы в своих волосах, убирая их в небольшую кучку. Цинь, сидевшая рядом, чистила свой пистолет, но её взгляд то и дело обращался к товарищам.

— Странно видеть их так, — тихо произнесла Цинь, кивая в сторону Фредерика и Макарии. — Обычно они неразлучны, даже когда ссорятся.

Мао проследили за её взглядом, их серебристые глаза на мгновение затуманились.

— Я чувствую напряжение, как натянутую струну, — ответили они, их голос был мягким, почти шелестящим. — Оно звенит в воздухе.

Цинь хмыкнула, ловким движением собирая пистолет обратно со звонким щелчком.

— Ты и твои метафоры, — она легонько толкнула Мао плечом. — Но ты прав. Они избегают даже смотреть друг на друга. Давно я такого не видела.

Мао улыбнулись, их глаза на мгновение сверкнули в темноте.

— А ты наблюдательна, — заметили они. — Но посмотри на Макарию внимательнее. Видишь, как она сидит? Напряжённо, словно готова в любой момент вскочить. И как она то и дело бросает взгляды на Фредерика, когда думает, что никто не видит?

Цинь прищурилась, наблюдая за тифлингом. Действительно, Макария, несмотря на беседу с Борой, периодически замирала на полуслове, и её взгляд скользил к противоположной стороне костра, где сидел Фредерик. В эти моменты её лицо становилось уязвимым, почти беззащитным, а потом она словно встряхивалась и возвращалась к разговору с удвоенной энергией.

— Хм, возможно, ты прав, — признала Цинь. — Но что с Фредом? Он выглядит... потерянным.

Мао перевели взгляд на паладина. Фредерик сидел неподвижно, его лицо было бледным и осунувшимся в мерцающем свете костра. Он почти не участвовал в разговоре, который вели Бетринна и Миранда, лишь изредка кивая или отвечая односложно. Его глаза были устремлены в огонь, словно он видел там что-то, недоступное остальным.

— Он борется с чем-то внутри себя, — тихо произнесли Мао. — Я вижу... смятение. Сомнения. Страх. Как актёр тебе это говорю, глянь на мимику. По нему же всё видно.

— Страх? — Цинь удивлённо приподняла бровь. — Фред? Да он самый бесстрашный из нас всех. Ты хоть раз видел его в страхе? Я вот — ни разу.

— Именно поэтому его страх так заметен, — Мао грустно улыбнулись, распутывая одну из кос и вытряхивая оттуда уже поникшие цветы. — Самые сильные страхи — те, что мы скрываем даже от самих себя.

Они замолчали, когда один из табакси подошёл к ним, предлагая деревянное блюдо с фруктами. Мао вежливо поблагодарили и взяли странный фиолетовый плод, похожий на звезду. Цинь выбрала что-то напоминающее маленькую дыню.

Когда табакси отошёл, Цинь наклонилась ближе к Мао.

— Они помирятся?.. — спросила она, кивая в сторону Фредерика и Макарии.

Мао задумчиво посмотрели на цветочек в своей руке, а затем пожали плечами, отбрасывая его.

— Ну куда денутся, — ответили они. — Они уже сколько лет знакомы? Десять? Говорят, что, когда кто-то дружит больше семи лет, то это уже навсегда.

***

Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь высокие витражные окна тренировочного зала гильдии авантюристов, расчерчивали деревянный пол разноцветными полосами. Пылинки танцевали в этих лучах, создавая иллюзию золотистой дымки. Зал, обычно наполненный звоном стали и командами инструкторов, сейчас пустовал — большинство гильдийцев отправились на задание в северную часть герцогства, и лишь редкие голоса персонала доносились из соседних помещений.

Худощавый пятнадцатилетний юноша с непослушными рыжими волосами и россыпью веснушек на бледном лице в третий раз обходил стойки с оружием. Его желтоватые глаза, обычно светящиеся юношеским энтузиазмом, сейчас сузились от раздражения. Он методично проверял каждый стеллаж, заглядывал под скамьи, даже осматривал шкафы в раздевалке, задрав голову, но его тренировочный комплект — кожаный потрёпанный нагрудник, наручи и деревянный учебный меч — словно испарился.

— Да где же... — пробормотал он, проводя рукой по задней части шеи. Его щёки покраснели от досады, а на виске пульсировала жилка — верный признак его раздражения.

Тихий смешок, донесшийся откуда-то сверху, заставил его резко вскинуть голову. На широкой балке под потолком, свесив ноги в потрёпанных сапогах, сидела Макария. Шестнадцатилетняя тифлинг с ярко-красной кожей и небольшими, только начавшими формироваться рогами, наблюдала за его метаниями с нескрываемым удовольствием. Её жёлтые глаза с вертикальными зрачками искрились озорством, а на губах играла самодовольная улыбка.

— Что-то потерял, Веснушка? — спросила она, покачивая ногой. Её хвост, тонкий и гибкий, обвивал балку, помогая удерживать равновесие.

Фредерик стиснул зубы так, что на скулах заходили желваки. Это прозвище, которым Макария наградила его в первый же день появления в гильдии, неизменно выводило его из себя.

— Ты прекрасно знаешь, что, — процедил он, стараясь говорить спокойно, хотя внутри всё уже бурлило от подступающего гнева. — Верни моё снаряжение. Сейчас же.

Макария театрально приложила палец к губам, изображая глубокую задумчивость. Её чёрные волосы, собранные в небрежный хвост, свесились вниз, почти касаясь плеча Фредерика.

— Снаряжение? — протянула она с наигранным удивлением. А затем указала куда-то за спину, в дальний угол зала, где на крюке для щитов, под потолком, висел мешок, из которого торчала рукоять деревянного меча.

Фредерик сжал кулаки так, что побелели костяшки. Это была уже четвёртая выходка Макарии за неделю. Сначала она подсыпала соль в его воду, потом намазала рукоять его меча смолой, вчера спрятала его сапоги в бочке с дождевой водой. И вот теперь это.

— Почему? — выдавил он, чувствуя, как дрожит голос. — Почему ты постоянно издеваешься надо мной?

Макария спрыгнула с балки, приземлившись с кошачьей грацией. Её движения были плавными, почти текучими.

— Потому что это весело, — пожала она плечами, подходя ближе. Её глаза, жёлтые, как янтарь, более яркие, чем у Фредерика, изучали его лицо с каким-то странным интересом. — И потому что ты такой... правильный. Всегда по расписанию, всегда по правилам. "Да, мастер Элдрин", "Конечно, мастер Элдрин", — передразнила она его голос, делая комичный поклон и хихикая.

Что-то внутри Фредерика, натянутое до предела, наконец лопнуло. Всё накопившееся за месяцы розыгрышей раздражение, усталость от постоянных насмешек, тоска по комфорту дома, который он покинул ради обучения, — всё это вырвалось наружу.

— Ты! — выкрикнул он, делая шаг к ней. Его лицо исказилось от ярости, глаза потемнели, став почти оранжевыми. — Ты уже достала меня! Ты думаешь, это смешно?! Думаешь, я пришёл сюда, чтобы терпеть твои идиотские выходки?! Я пришёл учиться! Понимаешь? У-ЧИ-ТЬ-СЯ! А не быть мишенью для твоих дурацких шуток!

Его голос эхом разнёсся по пустому залу. Фредерик никогда раньше не кричал так — ни на кого за всю его ещё пока недолгую жизнь. Но сейчас все барьеры рухнули, и он, доведённый до белого каления, пыхтя, сверлил взглядом девушку.

Макария застыла, её самоуверенная улыбка растаяла. Что-то мелькнуло в её глазах — удивление? Обида? Она отступила на шаг, её хвост беспокойно дёрнулся.

— Эй, полегче, Веснушка, — произнесла она, но в её голосе уже не было прежней насмешки. — Это просто шутка.

— Шутка?! — Фредерик горько рассмеялся. — Для тебя, может, и шутка. А для меня — нет! Знаешь, что будет, если я не буду показывать результаты, достойные гильдии? Мастер Элдрин отправит меня домой! Скажет, что я недостоин быть ни авантюристом, ни паладином. Что я подвёл его! Не оправдал вложенного времени, усилий! И это всё из-за тебя, потому что ты просто невыносима!

Он резко развернулся и направился к своему снаряжению, чувствуя, как горят щёки от стыда и гнева. Ему пришлось подпрыгнуть пару раз, чтобы снять мешок с крючка. Достав оттуда нагрудник и надев его через голову, он откинул мешок на пол, из-за чего оставшееся его содержимое деревянно брякнуло, и принялся яростно затягивать ремни на талии, не обращая внимания на Макарию, которая стояла, непривычно притихшая, посреди зала.

Фредерик закончил с нагрудником, вытащил меч и наручи из лежащего на полу мешка и, не говоря ни слова, вышел из зала, громко хлопнув тяжёлой дубовой дверью.

Остаток дня прошёл в тумане. Он тренировался с особым остервенением, вкладывая всю свою злость в каждый удар. Мастер Элдвин даже похвалил его за "боевой дух", не подозревая о настоящей причине такого рвения. К вечеру, когда солнце начало клониться к закату, окрашивая стены гильдии в тёплые оранжевые тона, Фредерик, измотанный физически и эмоционально, сидел на каменной скамье во внутреннем дворике, теребя в руках листок бумаги, отрывая от него мелкие кусочки по одному. Небольшая горка ошмётков уже лежала между его ногами на земле, как будто именно рядом с ним выпал снег.

Это было его любимое место — тихий уголок, скрытый от посторонних глаз раскидистым вязом над головой. Здесь он мог спокойно подумать, помедитировать или просто отдохнуть от шумной гильдейской жизни.

Он не заметил, как Макария подошла сзади. Она двигалась бесшумно, как всегда. Первым признаком её присутствия стала тень, упавшая на камень рядом с ним. Фредерик напрягся, но не обернулся. Его плечи, ещё недавно поникшие от усталости, снова стали жёсткими, словно деревянными. Макария молча обошла скамью и села рядом, оставив между ними достаточно места, чтобы не вторгаться в его личное пространство.

Несколько долгих минут они сидели в тишине. Фредерик упрямо смотрел себе под ноги, опустив голову, отказываясь признавать её присутствие. Макария теребила кожаный браслетик на её руке, её обычно уверенные пальцы сейчас двигались неловко, выдавая волнение. Наконец, она запустила руку в карман своей юбки. Помедлив, девушка достала из кармана своей припылённой юбки небольшой камушек и положила его между ними. Это был обычный речной камушек, на первый взгляд, отполированный водой до гладкости. Но, если присмотреться, он переливался всеми оттенками жёлтого — точь-в-точь как глаза Фредерика.

Парнишка скосил взгляд на подношение, но не шевельнулся. Его лицо оставалось непроницаемым, только желваки на скулах выдавали внутреннее напряжение. Он продолжал методично рвать бумажку в своих руках.

Макария вздохнула, её плечи поникли. Она никогда не умела извиняться — просто не знала, как это делается. Ей всегда казалось, что извинения были проявлением слабости. А в слабости она никогда не признавалась — даже самой себе.

***

И вот, опять. Как одиннадцать лет назад.

Они сидели на брёвнышке, он рвал своими загрубевшими от обращения с мечом пальцами большой лист папоротника. Его зелёные кусочки сворачивались в завитки, лежа у его больших сапог. На нём были кожаный лёгкий доспех, Бикари сказал ему, когда пришёл на рассвете, что ближе к полудню может быть так невыносимо жарко, что паладин просто сварится внутри своих лат, как курица в кастрюле.

Фредерик вздохнул, вытирая нос тыльной стороной ладони — детская привычка, от которой он никак не мог избавиться.

— Дура, — произнёс он, но в этом слове не было злобы, скорее — странная нежность.

Макария повернулась к нему, и на её губах появилась слабая улыбка — не насмешливая, как обычно, а настоящая, немного неуверенная.

— Я знаю, — ответила она просто.

Они сидели рядом, как будто ничего не изменилось с тех пор, когда они были подростками. Два больших маленьких авантюриста.