Грифелем по белоснежной бумаге

Проснулся я весь мокрый, со съехавшим на пол одеялом. Перед сном явно нужно было меньше думать о том, через что мне предстояло пройти на этой неделе. 

Индикатор пропущенного вызова на телефоне мигал будто в три раза чаще обычного. Почему-то я сразу подумал, что звонила мама. Кто еще может не спать в такую рань, кроме моей мамы, которая встает до шести утра сколько она себя помнит? 

На другом конце послышалось сначала какое-то шуршание, а потом бодрый мамин голос. 

— Я просто хотела убедиться, что ты уже встал. 

 — Встал, встал, — я сел на кровати и начал тереть глаза, — Тебе тоже доброе утро. — Поздно вчера лег, да? 

— Сегодня, — усмехнулся я. Вчера идея отметить день рожденья друга в шумном клубе не казалась мне такой уж плохой. Рука потянулась к прикроватной тумбе за бутылкой воды. 

— Илья, ну как ты можешь так наплевательски относиться к своим обязанностям? Я же не так часто у тебя что-то прошу! — Я все никак не мог открутить тугую пластмассовую крышку. — Илья! Ты меня слышишь? 

 — Слышу, мам. Не кричи так, а то всех соседок по палате распугаешь. — Я выпил пол бутылки за пять больших глотков. — Как там соседки у тебя, кстати? Подселили кого-то? 

 — Поселили такую женщину приятную, — мама встрепенулась, — Ириной зовут. Всю свою жизнь на предприятии проработала, так завод их на прошлой неделе закрыли, а она сразу бац — и инсульт, представляешь? А еще... 

 — Мам, давай ты расскажешь мне, когда я приеду? — выслушивать истории про ее новых знакомых совсем не хотелось, да еще и предстояло погладить хоть какую-нибудь рубашку.       

— Хорошо, хорошо! Только ты в аптеку заехать не забудь. 

 — Не забуду. 

 — Есть на чем записать? 

 — Скинь смс-кой, мам. 

 — Что, ты не хочешь записать? 

 — Смс-кой, пожалуйста. 

 — Илья, не заставляй меня вставать за очками и печатать тебе на этих маленьких буковках. Имей совесть, возьми ручку и запиши. 

 Я на секунду почувствовал себя нашкодившим мальцом, а потом понял, что сопротивление бесполезно, поставил маму на громкую и записал под ее диктовку длинные названия лекарств и дозировки в заметки на телефоне. 

 Через четверть часа из шкафа на меня укоризненно смотрел десяток футболок, надеть которые сегодня я никак не мог себе позволить. Измятые рубашки валялись где-то в самом дальнем углу, изрядно выцвев с последнего раза, когда им выпал шанс быть ношенными. Найдя в этом беспорядке хоть какую-то более или менее приличную светлую сорочку, я поспешил как попало отутюжить измятую ткань, быстро оделся и на ходу, уже в подъезде, натягивая куртку, вылетел из дома. 

 Моя старенькая машина встретила меня по-декабрьски холодным салоном и не заводящимся с первого раза двигателем. Когда мотор все-таки заурчал, я, потирая ладони, чтобы совсем не окоченеть, включил радио. 

 «Метеорологи предвещают сильные похолодания к концу недели. Мощный антициклон движется на весь регион с берегов северного океана, обещая сильные осадки в виде снега и ураганные ветры. Бригады дорожных рабочих уже начали подготовку к приближающимся снегопадам, во второй половине недели для очищения дорог в город будет выведено несколько десятков тысяч специализированной снегоуборочной техники. Городская администрация настоятельно рекомендует набраться терпения и выезжать немного раньше обычного, чтобы не опаздывать из-за затрудненного движения.» 

 — Зашибись, — изо рта поднялось облачко пара, быстро рассеявшегося в ледяном воздухе. 

 В только что открывшейся за углом аптеке сонная кассирша продала мне целый пакет разных таблеток и ампул, о назначении которых я предпочитал не знать. Отдав ей почти все содержимое своего кошелька, я вернулся в уже немножко согретую машину и поехал по направлению к больнице.

 Маму забрали еще в пятницу вечером на «скорой», на вызове которой настоял я сам. Во время нашего привычного пятничного семейного ужина (не знаю, на сколько его можно было считать семейным, потому что семья у нас состоит только из меня и мамы) она жаловалась на учащенный пульс и затруднения дыхания, а потом и вовсе потеряла сознание. 

 Пока я, метаясь в шоке по кухне, искал свой телефон, мама пришла в себя и начала уверять меня, что все в порядке и что такое у нее бывает, когда она перенервничает в школе. Конечно, когда я услышал, что это еще и не первый раз, она уже не смогла меня переубедить, я вызвал врачей и ее отвезли в больницу с подозрением на микроинсульт. При первом же осмотре у нее обнаружили закупоренные сосуды и еще целый список недугов, который я предпочел не запоминать. Как сказал доктор в забавном белом колпаке, похожий на повара, остаться ей пришлось хотя бы на неделю для наблюдения. 

 К счастью, на повара, то есть, врача, никакие уговоры не действовали и после часа пререканий, она все-таки согласилась остаться. Но только с одним условием. Что я выйду в школу вместо нее, потому что в четверг у ее выпускников полугодовая контрольная работа по математике. 

 Вот здесь я и совершил ошибку. Так как я был в тот момент согласен на все, только чтобы все решилось с маминым здоровьем, я бросил необдуманное «да», а вот трагичность всей ситуации осознал только когда в субботу меня разбудила мама, чтобы два часа инструктировать меня на тему того, как нужно преподавать ее классу, что им нужно подтянуть и как проводить сам тест. Тут я и понял, что отвертеться уже никак не получится. 

 — Ну они — хорошие дети, — уверяла она меня, — ты с ними найдешь контакт. Вы, так сказать, на одной молодежной волне. — Она махнула рукой мол, пропащее поколение. 

Серое здание больницы неумолимо вырастало перед глазами, по пустующей парковке ветер гонял снежную крупу. Наполовину сонная тетенька в приемной поинтересовался, куда я намылился в такую рань. 

 — К Сибирской, Оксане Владимировне, — отчитался я. 

 — Молодой человек, у нас приемные часы с восьми начинаются. До этого никого пускать не положено. Приходите через пол часа, — она уже начала прикрывать свое маленькое окошко, когда я просунул в него ладонь с пятьюстами рублями. 

 — Мне в восемь в школе быть нужно, — я посмотрел на нее умоляющими глазами. Губы за стеклом искривились в ухмылке, рука с ярко-лиловыми длинными ногтями приняла бумажку из моих рук, турникет справа запищал и сменил красную лампочку на зеленую, — Спасибо! — бросил я уже когда скрывался за поворотом, ведущим к лифтам. 

 Когда я вошел в палату, мама непринужденно разговаривала со своей соседкой, кажется, Ириной, работницей завода. 

 — А вот и мой Илюша! — обрадовалась она, но быстро изменилась в лице, когда посмотрела в мою сторону, — Илья! Где твой галстук? 

 — Мама, я не на работу устраиваться, я тебя подменить пару дней в школе иду. — Я передал ей шуршащий пакет лекарств. 

 — Это не значит, что можно одеваться, как попало! Брюк у тебя тоже не оказалось? — Я посмотрел на свои штаны. Очень даже приличные черные джинсы. Спорить с мамой, как показывала практика, было вообще бесполезно. 

 — Мам, я ненадолго, мне в школу надо не опоздать. 

 — Это что, вы даже с нами не посидите? — подала голос Ирина. — А мне ваша мама столько про вас всего рассказывала... 

 — В другой раз. Труба зовет, — я поспешил чмокнуть маму в щеку и выбежать за дверь до того, как кто-то из них успел мне хоть что-то возразить.