5
Со стороны рынок казался праздником. Среди пышущих свежестью ярких красок и взбудораженных голосов раздавалось бренчание гитары, то и дело мимо пробегали дети, весело смеясь и получая вслед ворчание тех, кого они чуть не сбивали с ног. Загорелые продавцы закатывали рукава, открывая вид на закаленные работой мускулистые плечи, нахваливали свой товар звенящими по всей площади выкриками.
Однако прозорливый взгляд сразу подмечал кровавые мозоли на руках, протягивающих желанный фрукт очередному покупателю. Дети, прячась за потными горбатыми спинами, тайком откусывали стащенное с прилавка, дрожа от голода и цепляясь за подол матери, устало высматривающей лучшие цены. Тут и там можно было заметить склонившегося паренька, пытающегося подлатать разваливающуюся кибитку. И где-то между поношенными рубашками, побитыми голодом лицами и трясущимися пальцами, бродили твидовые костюмы и шелковые платья, стремящиеся поскорей схватить самый сочный ананас и спрятаться в прохладе высоких потолков, куда не добирается с улицы звон горстки монет, которые со вздохом пересчитывает мужчина за горами фруктов. Будто бы настоящая жизнь происходит под этими тяжелыми от хрусталя потолками, а все остальное – лишь печальные декорации.
Так и вправду можно было подумать потому, что у людей, не занятых борьбой за свое выживание, есть время на светские скандалы и политические игры. Богатые не хотели и слово слышать о бедных, но бедные знали о богатых все. Слухи выскальзывали из дорого обставленных кабинетов, ползли по трещинам в каменных стенах, застревали на разгоряченных подошвах и прорастали. Они обретали новые ветви, покрывались алыми цветами, гнулись, ломались, тянулись и превращались в мрачные городские легенды.
Одна из них, что гуляла по городу несколько последних дней, зацепилась за слух Рунако, когда тот стоял в тени рядом с рынком, затерявшись в всплеске восковых блесков южных фруктов и ягод. Парень делал вид, что тщательно перебирает грейпфруты, но сам боковым зрением наблюдал за Феланом, скачущим по рынку, как заведенный волчок. Рунако то и дело оборачивался на восхищенные возгласы, когда Ли обнаруживал киоск с папайей или гуавой и начинал расспрашивать продавцов о том, что еще растет на Острове.
– Война начнется, все помрем с голодухи, – сказал один присевший на стул мужчина, обмахиваясь картонкой. – Старшего–то моего всяко заберут. Все уедем.
– Как знать, оно и к лучшему, может, – ответил ему другой, занявший его место за кассой. – Сколько это еще тянуться будет – непонятно. Совсем ведь неслышно ничего. Передохнем здесь, как собаки, а так хоть раз, пулей, и все.
Рунако отвел глаза, засмотревшись на облупившуюся на стене краску. В памяти вспыхнула тесная каморка в подвале, заваленная старой мебелью, в распухшей обивке которой копошились крысы и всякого рода насекомые. Тогда он впервые в жизни оказался сам по себе. Прошло пять лет с тех пор, как он сбежал, однако только оставшись совершенно без помощи и крова, Рунако ощутил себя тем, кем он был на самом деле – беспомощным хлипким мальчишкой, не имеющим будущего. Из маленького окошка под потолком он наблюдал за поблескивающими ботиночками своих ровесников, неохотно переставляющими ноги по пути в школу. Как же он тогда им завидовал! Его прежняя ярость превращалась в тоску, детские отчаянные слезы, которые он слышал на рынке от ребенка, отбившегося в толпе от родителей. Рунако хотелось быть среди них, этих мальчиков с портфелями и чистыми лицами. Засыпая на колючем от твердости бетонном полу, он закрывал глаза и видел себя за партой, усердно выписывающим уравнения в тетради – каким же примерным учеником он был бы! Он бы отвечал на каждый вопрос, получал бы только отличные оценки, никогда не разговаривал на уроках и выполнял домашние задания. Среди учебников он находил бы в своей сумке оставленное мамой яблоко и во весь рот улыбался, а не так, как они – морщился от «чрезмерной заботы». Это была его самая сокровенная мечта.
И тогда, стоя и захлебываясь плачем, смутно видя, как из окна подвальчик безнадежно заливается дождевой водой, он прижал кинжал к своей шее и бедру, чтобы наверняка, чтобы это все уже наконец закончилось, а, может, это все окажется страшным сном, и он проснется в мягкой согретой кровати от маминого тихого голоса. Но это не правда, он никогда не знал и не узнает этого, и реальность такой болью ударялась в грудь, что хотелось вывернуть свои ребра, чтобы это дурацкое, ноющее чувство прекратилось.
Все же, он ведь остался. Рунако пробирался через гудящие тротуары, постоянные зеленеющие синяки от побоев, загаженные до основания уборные, и просто не думал о том, какой же в этом всем смысл, просто двигался, рвался, хватался за каждый оплеванный поручень. Но нигде он не чувствовал себя в такой бесправной и растерянной духоте, как на Острове.
Фелан тряс его за рукав и возбужденно тараторил.
– Рунако, ананас! – гордо прошептал он, словно рассказывая о таинственном мировом чуде. – Я никогда не ел ананасы! Пошли, давай, я целую сумку набрал.
Рунако моргнул, возвращаясь из своих мыслей, и осмотрел авоську, набитую до верху пестрящими фруктами.
– С каких пор мы питаемся только растениями? – презрительно сказал парень, перебирая содержимое в поисках того, что действительно нужно было купить. – Ты рыбу-то хоть нашел?
Фелан серьезно закивал и показал пластиковый пакет в другой руке.
– Шанти не ест мясо, нужно было набрать побольше фруктов, – оправдался Ли, когда парни начали пробираться к выходу. – Да уж, не думал, что такое скажу, но даже здесь есть что-то хорошее.
– Особо не привыкай, – сказал Рунако, наконец выбравшись из толпы. – Я слышал, скоро начнется война.
Фелан пожал плечами, опустив голову, будто эти новости совсем его не удивили.
– Все диктаторы так делают, – пробормотал он, замявшись. – Скучно становятся, хотят поиграть в солдатиков.
– Не боишься, что мы тоже станем этими солдатиками?
– Неужели у тебя официальное гражданство? – удивленно спросил Ли.
Рунако нахмурился и кивнул, он попал на Остров по его законам, и получение паспорта было для него неизбежно.
– Ладно, – выдохнул Фелан и протянул Рунако сумку с фруктами, облегченно встряхивая освободившейся рукой, когда парень неохотно взял авоську, – Разберемся.
Было наивно полагать, что они доберутся без происшествий. Стоило им только свернуть за угол, как перед ними выросла тощая фигура Базиля. Его конечности неловко болтались, словно он не знал куда их деть, и даже высокий рост не придавал ему угрожающий вид. Чего нельзя было сказать о двух громилах, стоящих за его спиной с автоматами наготове.
– Как покупочки? – ухмыльнулся Базиль с интонацией хозяина положения. Рунако понимал, что в крайнем случае они смогут только размазать ананас по его лицу, но также помнил обещание Кросиля, поэтому сохранял спокойствие, положив руку на спрятанный в кармане клинок. Фелан немного напрягся, собрался, но особо виду не подавал и выглядел уверенно.
– Прекрасно, – ответил Рунако, улыбаясь. – Отличный урожай в этом месяце, крайне советую.
Базиль ответил ему ироничным наклоном головы, и бандиты сделали шаг вперед.
– В баре вас не было, одна милая женщина сказала нам, что искать вас стоит здесь.
– Мистер Кросиль назначает встречу? – поднял бровь Рунако, стараясь не обращать внимание на утыкающееся ему в плечо дуло.
– Все верно, – ответил Базиль тихо, что должно было быть зловеще. – В час ночи, на том же месте.
Мужчина наклонился ближе, и Рунако почувствовал его прокуренное дыхание на своем ухе.
– Только попробуй убежать в этот раз, шаманенок, мы потеряли к тебе доверие.
– Поздравляю, твои чувства взаимны, – усмехнулся Рунако и оттолкнул от себя Базиля, который улетел бы на асфальт, если бы его не подхватили шестерки.
– Слишком много себе позволяешь, – разъяренно прошипел он, отряхиваясь. – Слишком.
В последний раз недобро зыркнув исподлобья, Базиль выпрямился и зашагал прочь, пока его сопровождающие пятились задом, все еще держа оружие на готове.
– Хорошего дня! – крикнул Рунако вслед уходящим, дожидаясь, пока те скроются из поля зрения.
– Ты и правда поехавший, – дрожащим голосом пробормотал Ли, пока усмешка сползала с его лица, превращаясь в испуганную гримасу.
– Возможно, – сурово сказал Рунако, вытирая ладонь о рубашку, и понизил голос. – Пойдем переулками.
Их своеобразная коммуна держалась не так уж и плохо. Прошло целых три дня, а все были живы, что Рунако считал неоспоримым достижением. Дом не замолкал сутками. По ночам даже сквозь плотные стены доносилось похрапывание Маро, кто-то вечно шаркал тапочками по коридору (обычно, это был Фелан, раздобывший не пойми откуда чудовищную пушистую пару домашних туфель), на кухне каждые пару часов устало щелкал чайник. Двери открывались и закрывались, раздавался смех и раздраженное бурчание, а Рунако, хоть и привыкший делить жилище с толпой чужаков, чувствовал себя странно и не на своем месте. Он все время думал о предстоящей встрече с Кросилем и его вероятных планах, угрюмо расхаживая по дому и не замечая своих новых соседей, которые с тенью страха или же беспокойства провожали его взглядом. Рунако не имел желания ни с кем разговаривать, погруженный в схему, рисующуюся у него в голове, но и заставить себя сидеть смирно в комнате он не мог. Его все тянуло к запаху шампуня, струящегося из ванной комнаты, к шкворчащей на сковородке еде, к стуку переступающих по половицам ног. Парень выходил и бродил по дому перед самым рассветом, когда все крепко спали. Выдохшись, он усаживался за кухонный стол и начинал нервно расчленять несчастный грейпфрут, уставившись на пролетающие в свете лампы пылинки, которых становилось все больше и больше.
В день их с Ли вылазки за продуктами за этим занятием его застала Шанти.
Услышав скрип, Рунако вскинул голову и замер, растерянно распахнув глаза. Девушка с улыбкой прошмыгнула в кухню и уселась на маленьком свободном уголке гарнитуры, включая по пути чайник.
– Не спится? – сонно поинтересовалась она, протирая глаза.
Рунако неторопливо отодвинул в сторону устроенный беспорядок, вытер руки салфеткой и покачал головой.
– Что бы ты там не придумал, это сработает, – чуть слышно сказала Шанти и отвела взгляд.
– Знаю, – прохрипел парень и тут же прокашлялся. Он не нуждался в поддержке и ободрении, и все же от услышанного нарастающая тревога немного улеглась, растворяясь в теплом отзвуке сердца.
Девушка мягко, словно кошка, спустилась на пол и встала около Рунако, положив руку ему на плечо, которое тут же одеревенело.
– Как твоя царапина? – усмехнулась она, поднимая его подбородок, под которым уже не было бинтов, лишь точные стежки Азоро покрывали заживающую рану.
– Нормально, – сипло отозвался Рунако, силясь успокоить мурашки, пробежавшие по его спине. Шанти задержала руку, поворачивая голову, и когда их взгляды встретились, она прочитала в выражении лица парня нечто, заставившее ее нахмуриться и резко отпрянуть, словно ее окатило ледяной водой. Рунако еще раз прокашлялся и принялся обводить кончиком пальца полосочки на древесине.
– Послушай, – негромко начал он, следя за своими движениями, – Ты со всеми себя так ведешь?
Шанти склонила голову на бок и прищурилась, садясь на стол совсем рядом.
– Как так? – негромко поддразнила она, однако ее голос стал тугим и неловким.
– Вот так, – сказал Рунако, медленно приближаясь к ладони Шанти, которая покоилась на столе, еле заметно трепеща. Парень невесомо прикоснулся к ее пальцам, очерчивая линии кисти, как бы задумчиво и невзначай. Он уже справился с собой, отпустил свое тело, только лишь будто издалека ощущая биение пульса, и теперь с усмешкой вглядывался в ее оглушенные глаза. Рунако искренне не понимал, зачем девушка пытается с ним играть, этот фокус с ним уже пытались провернуть не единожды. Однако Шанти, с Шанти у них уже был уговор – хотела ли она убедиться в том, что он точно исполнит обещание, даже если она провалит свою часть сделки? Но вот его ладонь накрыла руку девушки, и парень слегка свел брови, отрываясь от недоуменного, но словно прикованного взгляда.
– Вовсе нет, – смущенно буркнула девушка, только ее рука недвижимо нежно теплела. Нежно? Когда Рунако выучил это слово? – Ты ведь такой же, ты понимаешь. Ты...С тобой... Что-то не так.
Рунако тщетно старался вернуться к привычной бесстрастности и, словно проверяя себя, несильно сжал ладонь.
– Что-то не так, – усмехнулся он себе под нос и резко поднял ее кисть так, чтобы ее осветили первые лучи восходящего солнца, пробравшиеся на кухню. Шрам, чертов длинный уродливый шрам, такой же, какой прятал Рунако на своей левой ладони. – Вот что не так. Сандусиель. О чем-то тебе говорит, да?
Что бы ни плескалось в медовых глазах, оно тут же схлынуло, сменяясь пустым бесцветным стеклом. Где-то раздался щелчок, Шанти выдернула руку и со зловещим спокойствием отошла к чайнику.
– Не твое дело, – огрызнулась она, и ее голос звучал потусторонне незнакомо. Так же, как когда Шанти впервые назвала свое имя.
– Я думаю, очень даже мое, – сказал Рунако, поднимаясь на ноги и переходя в боевой режим. – Они послали тебя за мной, да? Вы и здесь до меня добрались, я правильно понимаю?
Арья замерла и оглянулась. Ее бровь была изогнута в недоумении.
– О чем ты вообще? Зачем бы Сандусиель посылали кого-то за тобой?
Рунако еще секунду сверлил девушку взглядом, затем моргнул и отвернулся.
– Незачем. Забудь.
Маска Шанти развалилась под натиском пробегающего на ее лице осознания.
– Ты тоже оттуда, – ахнула девушка, и Рунако, вдруг почувствовав себя обнаженным, устремился к двери, пока никакие новые глупые идеи и откровения не пришли им обоим в голову. Шанти знала, что такое Сандусиель и что там происходит. Но это было слишком лично, слишком усердно закопано в дальних закромах разума Рунако, он не мог позволить этим стенам раскрошиться, поэтому его вдруг переполнило отвращение и к горлу поднялась желчь. Ему стало душно, он поспешил взметнуться по лестнице к себе в комнату и распахнуть окно.
Шанти не пыталась его остановить. Похоже, на уме у нее было то же самое.
Рунако, вышагивая по брусчатке за Феланом, прокручивал произошедшее в мыслях, как на пленке. Он знал, что ему нужно сосредоточиться на деле, однако жаркие дни имели свойство сбивать с курса, Рунако путался в сплетенной собой же паутине, пытаясь сопоставить мельчайшие детали. Несмотря на то, что секта Сандусиель имела своих последователей по всему миру, Рунако видел ее замкнутым кукольным домиком в своем мозгу, будто бы он сам придумал все случившееся и существовавшее, а сумасшедшие кровожадные фанатики были его собственными демонами. Но появилась Шанти с до ярости знакомым тавро, и, значит, она тоже прошла через этот ад на земле – все было реальностью. Про Сандусиель не знал ни Барон, ни Азоро – детство, проведенное в глуши среди ритуалов, слишком многое рассказывало о Рунако, он нес с собой эту ношу, пронося сквозь тысячи километров траур по самому себе. Все для того, чтобы какая-то девчушка с бронзовой кожей посмотрела в его глаза и сказала: «Я знаю».
При мысли об этом сердце екнуло, и Рунако поежился. Это было странно. Он чувствовал, что все нелепости, появляющиеся между ним и Шанти, случаются сами собой, словно большая величественная рука подталкивает их друг к другу. Разум и сердце начинали вполголоса спорить друг с другом, еще пока только обмениваясь колкими замечаниями. Однако Рунако не знал, сможет ли сила, выходящая из-под его контроля, вторгнутся в его рассудок и переворотить в нем все вверх дном в поисках чего-то хорошего, натыкаясь лишь на нескончаемые вязкие следы, которые никакое время не сможет вывести. За этими маленькими, совсем неважными электрическими разрядами, вытягивалось все остальное, скопленное годами, и Рунако начинал вспоминать, что такое страх, всеохватывающая паника, ранее стоявшая незаметно комом в легких.
Красивая убранная улица, сияющая разноцветными фасадами, начинала дряхлеть, дома выглядели все более бедными и ветхими, с балконов пропадали элегантно свисающие стебли, украшенные цветами и виноградом. Появлялось стиранное белье, обломившиеся перила, и даже приятный морской аромат начинал тускнеть, смешиваясь с запахом тротуарной пыли.
Ли прокашлялся и засунул руки в карманы.
– Не расскажешь, почему Шанти смотрит на тебя так, как будто ты в любой момент ее зарежешь? – спросил Фелан, пиная маленький камушек по дороге.
– Ничего необычного, – уклонился Рунако, пропустив размеренный вздох, – Люди всегда так на меня смотрят.
– Да нет, это не то, – поморщился Ли и замедлил шаг, чтобы идти рядом. – Вы когда в одной комнате, всегда подтягиваетесь, что ли, напрягаетесь. И вот эти ваши переглядки, третесь постоянно неподалеку. Единственный раз, когда меня трогала Шанти был тогда, когда она зарядила мне кулаком в глаз в первый день плавания. С тобой же...Ну, ты сам знаешь.
Рунако не поднимал глаз с асфальта, расстегивая верхнюю пуговицу.
– Слушай, – продолжал Фелан, – Я, конечно, не лезу, и все такое, но ты бы был с ней аккуратнее. Я понимаю, что ты весь такой из себя загадка, но у Шанти было очень сложное детство, а все, что было потом – еще хуже. Ей всегда приходилось жертвовать своими убеждениями ради выживания. Знал бы ты, как она ненавидит Остров. Если в тебе действительно есть что-то к ней, то покажи ей, что ты – не то, с чем стоит бороться.
– Меня, – отрезал Рунако, останавливаясь и свирепо вглядываясь в глаза оторопевшего Ли, и неожиданно поднявшийся ветер всколыхнул его волосы. – Нужно уничтожать. Никому этого не удалось, пока что, но это не значит, что мир не перестанет пытаться вытеснить меня за излишком. Фелан, я тебе не подружка-одноклассница, своди своих школьных друзей с кем-нибудь другим, хихикай там по уголкам. Если эти твои псы-бандиты, которые сдали тебя полиции, даже бровью не поведя, были более словоохотливыми и дружелюбными, и здесь тебе что-то не нравится, перебирайся к Кросилю, будешь раскуривать не пойми что по вечерам с Базилем за приятной беседой о дамах. Пожалуйста, я тебя не держу, вали на все четыре стороны!
Фелан стремительно побледнел и попятился.
– Откуда ты...
Окончание фразы Рунако не услышал, потому что уже кинулся вперед по улице, внезапно потускневшей, как и всегда по дороге к трущобам. Но парень не замечал посматривающих на него оборванцев и их родителей, выстроившихся вдоль стен, как маленькая армия. Его зрение мутнело, все вокруг становилось набором прямых линий и кругов, в ушах стучало и звенело. Он сам не понял, как добрался до переулка, распахнул дверь и бросил у входа сумку с фруктами. Плоды шумно застучали по полу, но парень не обратил на это никакого внимания и вбежал в кухню, где сидел немного изумленный его появлением Азоро с чашкой в ладонях.
– Ночью пойду к Кросилю, – уведомил парень, вытаскивая из морозильника бутылку с водой. Потом он замешкался, закрыл холодильник и начал спешно рыться в верхних ящиках.
– Дикеледи, – настороженно позвал Маро, на что ответа не последовало. – Что произошло?
Рунако вытащил припрятанное виски и, с силой захлопнув дверцу, дрожащими пальцами принялся вытаскивать пробку.
– Я не имел ввиду ничего такого, успокойся, что черт возьми с тобой не так? – рявкнул ворвавшийся Фелан и замер в дверном проеме.
– Дикеледи, – повторил Азоро уже сурово, приподнимаясь со стула, когда парень нечаянно сбил рукой стоящие у раковины стаканы.
– Что за шум? – раздался вечно мягкий, но встревоженный голос Шанти откуда-то из-за спины Ли.
– Да оставьте вы все меня в покое! – крикнул Рунако, со стеклянным дребезжанием ударив по столу. – Я ничем вам всем не обязан, что вы суетесь со своими...
– Рунако, – твердо перебил Азоро, подойдя ближе. Рунако задыхался, но замолчал, сердито смотря на Маро, протянувшего руку, чтобы забрать виски. Парень сделал внушительный глоток, и только тогда отдал бутылку.
– В этом нет никакого чертового смысла, – просипел он. – Хоть убейся, оно все равно до тебя доберется.
Азоро спокойно поставил виски на место и, положив руку на плечо Рунако, вывел того из кухни. Ли и Шанти недоуменно переглянулись, Фелан покачал головой.
– Что случилось? – спросила девушка, подбирая осколки стакана, который разбил Рунако.
– Не знаю, – выдохнул Ли, садясь на стул, – Мы разговаривали, а потом он резко подорвался и устроил скандал. Псих.
Шанти ничего не ответила, лишь только слегка поморщилась, когда кусочек стекла впился в ладонь правой руки.