Вальпургиево проклятие

– Bună seara, cum pot să ajut? – удерживая приоткрытую дверь, проговорила старушка.

Услышав из ее уст местную речь, я окончательно потерял все надежды. Появилась мысль развернуться и уйти обратно в лес. Но отбросив от себя поспешные решения, я в очередной раз решил попытать удачу и, замявшись, спросил.

– Эм... Здравствуйте, вы говорите по-английски? – дрожащим голосом вымолвил я.

Смерив меня суровым, неодобрительным взглядом, хозяйка молча смотрела на меня. Я подумал, что сейчас женщина просто захлопнет передо мной дверь, но на мое удивление она заговорила на идеальнейшем английском. Сложилось впечатление, будто я обратился к своему соотечественнику.

– Да, я говорю по-английски, – надменно проговорила она.

– Вечер добрый, мэм. Думаю, что сперва я должен принести свои извинения за то, что потревожил вас в столь поздний час.

Настроившись на конструктивную и серьезную речь, я продолжил говорить, но местами мой голос предательски вздрагивал:

– Я очень долго находился в пути, а сейчас, по всей видимости, заблудился... Мне бы хотелось отыскать место, где бы я смог переждать ненастную ночь и отдохнуть... Я заплачу вам.

Хозяйка внимательно выслушала мою речь, по-прежнему не спуская с меня своего изучающего взгляда, и уже после некоторых уточнений с ее стороны и моих коротких реплик «да» или «нет», хозяйка согласилась пустить меня в дом. Через секунду парадная дверь была настежь распахнута, а хозяйка любезным жестом приглашала меня войти. Прежде чем переступить высокий порог изящного дома, мне пришлось сильно сощурить глаза, чтобы защитить свое привыкшее к мраку зрение от яркого освещения. Гостиная заливалась лучами золотистого света, исходящего от развешанных повсюду ламп.

***

Не скрываю, что как только я вошел в дом, то тут же поразился его неожиданной изысканности.

Еще никогда в жизни мне не доводилось встречать настолько утонченного интерьера: стены комнаты были увиты веточками античного аканта, создающего впечатление старинной роскоши и богатства. В проходе было сооружено подобие фронтона – оригинального гипсового украшения, отождествляющего сакральный образ какого-то древнегреческого бога, а просторный холл и высокие потолки жилища заставили меня восторженно вздохнуть перед своей необычностью.

Дом этот в неистовой свой полноте лучился согревающим светом, живительным воздухом и преобладанием приятных для глаза цветов. И я нисколько не сомневался, что остальные комнаты ни в коей мере не уступали уже облюбованным мною хоромам.

Ряды развешанных повсюду фотографий сообщали, что приемы гостей являлись обязательным обрядом в этом поместье. На снимках были запечатлены разные люди, счастливые улыбки которых привносили в этот дом еще больше света и гармонии. Вглядываясь в мельчайшие детали богатой фотохроники, я заметил между ними разительный временной контраст. На одних снимках изображались молодые дамы и господа, а на большинстве остававшихся – возрастные и уже далеко не такие юные и беззаботные люди.

При мысли о том, что у хозяйки имелось такое количество друзей, в частности лиц мужского пола, в голове рисовался образ обветшалого крылечка. «Неужели, – подумалось мне, – никто из гостей не замечает этого вопиющего кошмара? Неужели за все эти годы никто так и не предложил даме помощь?»

Раз хоромы этой леди посещают такие беспечные лодыри, то я с радостью предложу старушке свою помощь.

Помимо обширной настенной фотохроники, стены украшали портреты и роскошные картины, от которых было трудно оторвать глаз. В особенности такому человеку, как я – в жизни не знавшему пышности и изобилия. Все портреты были выполнены в шикарном исполнении, и я не удивлюсь, если на сеансы их написания приглашали каких-нибудь знаменитых художников. Хотя чему здесь удивляться? Люди, владеющие таким поместьем, вполне могли позволить себе вышеупомянутый каприз.

Окидывая прихожую комнаты восторженным взглядом, я с удовольствием разглядывал все мельчайшие детали ее королевского интерьера: резная дубовая мебель, старинные мастеровые вазы, разбросанные по лакированному полу шикарные персидские ковры; эксклюзивная бутафория и великое множество арок, за которыми скрываются последующие, еще не открытые моему взору хоромы богатой хозяйки.

Украдкой заглядывая в другие залы, я сталкивался с главной особенностью этого жилища – чрезмерной роскошью. Расставленный повсюду антиквариат, изумительные лепнины, эксклюзивные люстры и гобелены, а также высокие мраморные статуи, подсвеченные теплым, слегка приглушенным светом декоративных светильников.

В отличие от броской, ярко освещаемой прихожей, между помещениями сохранялся приятный контраст: сновавший своей ослепительностью холл и уютные комнатки, которые помимо своей умеренной величественности, так и норовили наделить дом уютом, как для своих постояльцев, так и для новоприбывших гостей.

Увидев, что новоприбывший гость уже несколько минут завороженно осматривает интерьер ее дома, хозяйка осторожно дотронулась рукой до моего плеча и тем самым мгновенно вернула меня в реальность.

– Сердечно извиняюсь, если отвлекла вас от размышлений. Но поймите меня правильно: мое материнское сердце разрывается от вашего измученного и голодного вида. Так уж получается, что ужин в моем доме подают ровно в восемь. А вы, молодой человек, весьма припозднились. – Выждав незначительную паузу, она продолжила: – Я думаю, нет ничего страшного в том, что мне придется разбудить мою кухарку и попросить ее приготовить что-нибудь аппетитное.

– Мэм, я вам очень благодарен, но...– Не дав мне договорить, она дружелюбно протянула мне руку:

– Мисс Эроузи. Но я настаиваю на том, чтобы вы называли меня Роуз. – Губы хозяйки расплылись в приятной улыбке.

– Мистер Шульц, – замешкавшись, проговорил я: – Но для вас Фрэнк.

– Добро пожаловать в мой дом, Фрэнк, – пролепетала Роуз и легонько, как и подобает пожилой даме, приветственно сжала мою ладонь. – Фрэнк, ваша спальня вскоре будет готова, а что касается багажа, то можете смело оставить его внизу.

– Большое спасибо, мисс, – с благоговением произнес я.

Ощутив робкую неловкость за то, что так бесцеремонно напросился в дом к этой очаровательной даме, я почувствовал, что от смущения на моих щеках выступил легкий румянец. Но как ни странно, все это время мисс Роуз мило мне улыбалась. Наверное, в ее глазах я был скромным и несамостоятельным юношей. Ох уж мне эта учтивость пожилых дам! Их, наверное, это чрезмерно забавляет. Я давно понял, что женщины – это удивительнейшие существа, им в любом возрасте нужно о ком-то заботиться.

Не дав мне подняться в спальню, любезная мисс Роуз настояла на том, чтобы провести экскурсию по свободным комнатам своего, как она выразилась, скромного жилища.

Позолоченные комнаты, отточенные уголки, узорчатые дверные ручки – все это было как в настоящей сказке. Поэтому назвать жилище Роуз «скромным» у меня язык не повернется.

Проходя мимо очередного помещения, у меня складывалось приятное впечатление, что прямо сейчас я нахожусь в античном музее самых изящных убранств. Дом хозяйки представлялся мне недоступным дворцом, принадлежащим деспотичным и величественным королям, а окружающая его местность – зачарованным лесом...

Здешний антураж я рассматривал с нескрываемым восторгом под сопровождение увлекательных рассказов Роуз о незапамятных временах, которым она подобрала очень остренькое слово – «золотые».

– Хочу начать с того, мой юный друг, что начало нашему фамильному поместью положил мой далекий предок Айоргу. Еще в давние времена он обосновался на этой земле, где с течением лет выстроил деревянную лачугу с соломенной крышей, куда и перевез всю свою большую семью. Поговаривают, что жить в этом доме было просто невозможно. Лачуга скорее годилась для проживания скота, нежели для большой семьи. Но тем не менее, Айоргу был человеком сурового воспитания. Он не жаловал роскоши и был ярым приверженцем спартанского быта. – На этом она от души расхохоталась и выпалила: – Нет! Только подумать! Мой предок не выносил роскошь! Иронично, не так ли?

Я кивнул, а хозяйка продолжила свой рассказ:

– Думаю, вся его семья была просто вынуждена разделять предпочтения старшего Айоргу и довольствоваться тем, что есть. С годами деревянный домик разрастался, условия жизни мало-помалу улучшались, но до желаемого результата свое жилище он так и не довел.

Не дожив до первой седины, Айоргу скончался от болезни, оставив после себя лишь четверо голодных ртов и недостроенный дом-развалюху... – На этом моменте я перебил хозяйку и ощутил на себе ее слегка обиженный взгляд.

– Получается, что ваши предки были родом из этих земель? – поинтересовался я.

– Да, до шестого колена я осведомлена о происхождении своей родословной. И если мне не изменяет память, то все мои предки были закоренелыми обитателями Карпатских гор. Но сейчас не об этом. Я хочу рассказать то, что имеет отношение к этому дому, потому что нахожу его историю весьма увлекательной. – По выражению лица Роуз было видно, что беспокойство не покидает ее сердца, и она уже на более жалобной ноте спросила меня: – Ох, только, пожалуйста, не разочаровывайте пожилую леди, скажите мне, что вам действительно интересно? Вы готовы слушать дальше, Фрэнк?

– Да, мэм, – уверенно ответил я.

Поблагодарив меня, хозяйка вернулась к своему повествованию.

– После того как несчастный Айоргу отправился к праотцам, дом еще долгое время оставался пустым и необустроенным. Не предпринимая попыток продолжить незаконченное дело отца, дети разъехались, оставив родовое гнездо на произвол судьбы. Почти с десяток лет в доме не появлялось ни одной живой души. Дом превратился в призрак былой надежды, которая умерла вместе с ее создателем. Но все это продолжалось до того момента, пока не подрос его средний сын Иоанн.

Иоанн был художником при церкви и нуждался в своей мастерской, где мог бы в любой час оставаться наедине со своим искусством. Вспомнив об отцовском наследстве, Иоанн загорелся идеей взять дом под свою опеку. Переговорив со своими братьями, он выяснил, что в отчий дом возвращаться никто не собирается, а его идею о создании собственной мастерской охотно поддержали. Недолго думая, юноша приехал в эти края и довел жилище до божеского состояния, после чего и связал свою долгую и счастливую жизнь с этим домом.

Уже через несколько лет дом стал пристанищем для большой семьи: Иоанн женился и обзавелся детьми. Проходили годы, дом продолжал преображаться и дополняться всяческими удобствами, пока, в конце концов, не превратился в знатный особняк, которым после смерти Иоанна завладел его старший сын Грэгом. Что касается Грэгома, то тот был моим кровным прадедушкой. Я не знаю, что поспособствовало его успешной жизни и деловому статусу в нашей стране, но я точно знаю, что всю свою жизнь Грэгом посвятил государственной службе.

Если говорить о дальнейшей судьбе этого дома, то после смерти моего прадедушки жизнь предков проходила статично и непринужденно: дом переходил от одного владельца к другому и с каждым годом разрастался в своем изяществе и размерах. Пока, в конечном итоге, не перешел в руки к моему отцу, которого местные знали уже как человека благородного происхождения...

Я безумно увлекся рассказом. Воображение разыгралось не на шутку: в мыслях вырисовывались старинные образы, великолепные виды и серьезнейшие метаморфозы, охватывающие дом на протяжении долгих столетий. Мой дух всегда оказывался в плену, как только подобные истории достигали моих ушей.

Роуз, по всей видимости, здорово подстегивала моя заинтересованность, ее предательски выдавала расползшаяся по лицу ухмылка.

Я бы и дальше витал где-то за гранью реальности, вырисовывая в своем воображении эфирные образы и изящные исторические рельефы, если бы мои чувствительные пазухи не обожгла волна тошнотворного смрада.

Мне еще никогда не доводилось встречать в помещениях такого омерзительно-спертого воздуха.

Отвратительное зловоние, казалось, отравляло весь имеющийся кислород в этом доме. Не прошло и нескольких секунд с момента обнаружения ужасающего запаха, как к горлу подступил комок.

Не желая быть невеждой, я тут же обратил взгляд на хозяйку: на ее лице не отражалось ни капли смущения; не жалея времени и красноречивых слов, она продолжала вести свое красочное повествование, будто совсем не замечала видных изменений.

Продолжая продвигаться по коридору вслед за хозяйкой, я изо всех сил старался не подавать виду, надеясь, что мою искривившуюся физиономию не застанут врасплох.

Разрезая просторы длинного извилистого коридора, я с тревогой оглядывался по сторонам. Через некоторое время мне на глаза попался объект, который определенно выбивался из кропотливо составленной композиции: старая дверь, сильно отличавшаяся от других своих деревянных собратьев. Ее поверхность была чудовищно обшарпана, краски на ней почти не осталось, а потемневший от времени материал ярко контрастировал с опрятными и светлыми стенами.

Но то, что привлекло мое внимание особенно – это отсутствие ручки.

Было ясно, что дверь не открывали очень давно, и я сомневаюсь, что в ближайшее время ее вообще собирались открывать.

Чем ближе мы подходили к злосчастной двери, тем отчетливее проявлялось зловоние, преследовавшее меня с того момента, как только я оказался на верхнем этаже и ступил в этот треклятый коридор. Я был абсолютно уверен, что из этой комнаты и доносилась слезоточивая, смердящая вонь.

Это были вязкие запахи гнилой древесины и сырости, а также чего-то еще, абсолютно неразличимого для человеческого обоняния.

Мне было страшно предположить, но протухший «букет» наводил меня на ассоциацию органических разложений. Пройдя еще немного, мы поравнялись с уродливой дверью, и вот тогда-то запах стал совсем несносным. Мои глаза в мгновение покрылись едкой пеленой слез, и я изо всех сил сдерживался, чтобы не убежать прочь – подальше от этого гадливого места. Я не мог сделать ни вдоха. Богом клянусь, смрад исходил прямиком из этой комнаты.

Мы резко остановились, глубокое молчание воцарилось во всем доме. Я слышал свое тяжелое дыхание и тиканье старинных часов, находившихся где-то позади меня.

Я старался не показывать своего недоумения, но заметив, как искоса хозяйка поглядывает на злосчастную дверь, с трудом сглотнул вставший в горле ком. Казалось, что время остановилось навсегда.

Не знаю, что произошло в тот момент, разделяющий тонкие грани моих болезненных ощущений и восприятия происходящего, но в атмосфере дома что-то резко изменилось, и хозяйка как ни в чем не бывало продолжила свое размеренное повествование.

Роуз продолжала свой рассказ, а я намеренно перестал вникать в смысл ее слов. Все мои мысли были окутаны страшной тайной, которая по воле злого рока судьбы обрушилась на мою юную голову.

«Кто знает, – подумал я, пытаясь всячески усмирить свой разбушевавшийся не на шутку страх, – быть может, эта комната является старинной семейной реликвией, реставрация которой будет приравнена к кощунству».

Но как бы то ни было, мне хотелось скорее закончить разговор и ретироваться в спальню, чтобы наутро скоротечно покинуть владения. Ситуация с дверью и таинственное поведение старухи развеяли мои мечты о сказках и добрых волшебниках. В тот момент я понял, что не очень-то приятно иметь дело с человеком, скрывающим за дверью «скелетов».

Только я осмелился сообщить хозяйке о сильной усталости и желании как можно скорее отправиться ко сну, как вдруг она схватила мое запястье своей костлявой холодной рукой и взволнованно проговорила:

– Фрэнк, дорогой! Куда вы так торопитесь? – Выдержав незначительную паузу, она с улыбкой добавила: – У нас впереди еще долгая ночь...

В горле опять образовался мерзкий ком.

И на этот раз я тоже не смог ей отказать; гипнотический голос старухи и фантастический блеск в глазах фатально затуманили мое сознание.