Вальпургиево проклятие

На выходе из кабака ко мне обратился типичный пьяница, явно жаждущий поговорить по душам. Это был молодой мужчина, по виду примерно одного со мной возраста. Не сказать, что он был слишком пьян, скорее, о его пристрастии к выпивке говорили отекшее лицо и своеобразное амбре, превратившееся в неотъемлемую часть его имиджа.

– Salut! – громко поприветствовал меня незнакомец. Я отсалютовал ему в ответ, и он вновь задал мне вопрос, на котором я тут же растерялся:

– Ce faceți? – Не дождавшись моего ответа, мужчина выдержал незначительную паузу и дополнил свое обращение следующей фразой, которая еще больше заставила меня смутиться: – Stii sa vorbesti romaneste?

Ярко выраженное недоумение безошибочно читалось на моем лице, поэтому единственное, что мне оставалось – это попытать судьбу и ответить по-английски, в надежде, что он сможет меня понять.

– Я вас не понимаю, – вполголоса пробормотал я.

– Ах вот оно как, – на чистейшем английском ответил мне незнакомец. На удивление, очень четко и внятно. – Дай-ка угадаю, американец?

– Так точно, – ошарашенно ответил я.

Подойдя ближе, незнакомец протянул ко мне руку и представился:

– Сэм Гейт. – Наши руки слились в крепком рукопожатии, а на моих губах выступила радостная улыбка.

– Фрэнк Шульц.

– Приятно познакомиться, Фрэнк. – Рукопожатие Сэма было очень крепкое и располагающее к себе, а его ладонь, на удивление, оказалась влажной и очень холодной. – Так что же привело тебя в наши края, дружище?

– В Румынию – работа, конкретно сюда – голод.

– И как тебе стряпня малышки Хлои? Понравилось? – Произнеся последнее, Сэм похлопал меня по плечу и залился глубоким, громогласным смехом.

– Вполне сносно. Как я понимаю, это единственный бар в округе?

– Все так. Этот город – настоящая дыра, тут нет ничего, кроме этого захудалого кабака, трех тучных проституток и вонючей рыбы. Даже девчонок нормальных здесь не водится.

С минуту Сэм буравил меня изучающим взглядом, и на какой-то миг я даже ощутил неловкость, но по этому парню было видно, что тот тоже не жаловал подобных ситуаций, поэтому снова заговорил.

– Рыбак рыбака видит издалека, Фрэнк. Я из Нью-Йорка, родился и вырос в Бруклине. В Румынии живу уже три с половиной года, находясь в бессрочной командировке. – Задумавшись, он добавил: – Ненавижу этот город, все его жители – кучка суеверных психов и торгашей.

– Так почему же не уедешь?

– Хорошие деньги и стабильная работа, – взмахнув рукой, Сэм отвел глаза в сторону и прочертил в воздухе что-то близко напоминающее окружность, – я моряк.

Закатав короткий рукав своей футболки, он оголил накачанный бицепс, гордо продемонстрировав мне корявую, выцветшую татуировку, где изображалась какая-то морская символика. Задержав на ней свой недолгий взгляд, я ответил безмолвным кивком. Тем временем Сэм продолжил.

– Понимаешь, Фрэнк, – пробормотал мой собеседник, – я всем сердцем люблю свою работу, но на континенте... Вот скажи мне, что там хорошего? Всю жизнь работать на дядю, получая за это плевок в рожу и несколько грошей? – Сплюнув густую слюну, Сэм продолжил: – Пускай здесь одни придурки и шизики, зато хорошо платят и относятся к тебе по-человечески.

– Тебе виднее, – пожимая плечами, ответил я.

По парню было видно, что эта тема – одна из его самых горячо любимых. Хоть я и не имел никакого отношения к морскому делу, мне было интересно его послушать. Было в этом человеке что-то притягательное, манера его речи или же факт того, что я уже несколько дней ни с кем не общался. Со временем мои неоднозначные кивки и короткие реплики между произносимых им строк сошли на нет, перерастая в полноценный диалог. Сэм еще полчаса продолжал увлеченно трепаться о своей работе, и лишь под конец нашего разговора мы смогли переменить тему.

И так мы проговорили около часа. Взглянув на часы, я ужаснулся и извиняющимся тоном пробормотал:

– Дружище, прости, что вот так тебя перебиваю, но время поджимает со всех сторон. Боюсь, что прямо сейчас мне бы не мешало отыскать какого-нибудь водителя и продолжить свой путь.

– Ладно, не оправдывайся, – бодро заявил он, – я все понимаю. Стоянка находится в пяти минутах ходьбы. Если хочешь, могу проводить.

– Было бы замечательно, – с улыбкой отозвался я.

Наш путь пролегал через узкую лесную тропу, по которой с трудом мог передвигаться взрослый человек. Частые преграждавшие путь ветки приходилось отодвигать руками в сторону, а сама тропка была очень размытая и глинистая. Но, как и пообещал мне Сэм, идти было совсем недолго. Буквально через несколько минут мы вышли на размашистое плато, которое и было стоянкой. Со слов моего компаньона, в этом месте каждый вечер собираются таксисты в надежде, что смогут выручить деньги с какого-нибудь вывалившегося из бара пьянчуги. И правда: сейчас на стоянке я мог видеть как минимум шесть-семь простаивавших автомобилей.

Я поблагодарил своего нового приятеля за беседу и оказанную помощь, и наши руки в последний раз слились в крепком рукопожатии.

– Удачи тебе, Фрэнк, – сказал он, поморщив лоб, – я надеюсь, что тебе удастся отыскать нормального водителя и добраться до места вовремя.

Я ответил ему улыбкой и вновь поблагодарил. Смерив меня оценивающим взглядом, Сэм неожиданно выпалил:

– Слушай, дружище, ты обратно тем же маршрутом поедешь?

– Думаю, что да, – с изумлением проговорил я, – а что?

– Может, еще увидимся? Заглядывай ко мне в любой день. По будням я работаю в порту, а на выходных всегда дома.

– Обязательно.

Из кармана джинсов Сэм выудил миниатюрную записную книжку и наскоро записал домашний адрес, после чего небрежно вырвал листок и с улыбкой протянул его мне.

Пообещав ему нагрянуть с визитом в ближайшие несколько недель, мы в последний раз пожали друг другу руки, пожелали друг другу удачи и разошлись. Удалившись на достаточное расстояние от тропы, я услышал, как он окликнул меня:

– Эй, Фрэнк!

– Что? – взволнованно отозвался я.

– Сегодня Вальпургиева ночь! – выпятив пальцы в подобие когтистых лап, Сэм смешно оскалился, по всей видимости изображая из себя волка. Увидев мою реакцию, он радушно рассмеялся и, уже не знаю в который раз, неоднозначно взмахнул рукой.

Его фраза заставила меня задуматься. На какой-то миг я даже отвел глаза, чтобы понять, что я не ослышался; но, когда обернулся, чтобы спросить, что все это значит, на прежнем месте его не оказалось. С иронией поразмыслив над сложившейся ситуацией, я усмехнулся и подумал, что этот парень – тот еще чудак.

Но как бы то ни было, тогда я еще не знал, что таинственный силуэт Сэма Гейта навсегда исчез из моей жизни, скрывшись в зарослях густого леса.

Больше я этого человека никогда не видел.

***

Руководствуясь своей интуицией, я подошел к одному из водителей и спросил, не окажет ли он чести доставить меня по прописанному на визитке адресу. К удивлению, я услышал хорошую английскую речь:

– Американец? – с нескрываемым удивлением осведомился водитель.

В его речи проступал грубый местный акцент. Как я уже понял, «забористый» говор был клеймом англоговорящих румынов. Этот мужчина, конечно, говорил гораздо лучше, чем тучная официантка из бара, но как ни крути, их все равно объединял этот нелепый штамп. Шокированный тем, что на моем пути стало попадаться такое количество англоговорящих людей, я не побоялся допустить мысль, что справедливость в этой жизни все-таки есть. Вторая половина сегодняшнего дня явно компенсировала все неудобства, доставленные мне ранее.

– Да, сэр, – ответил я, – Нью-Йорк.

– Ого! – присвистнул водитель. – Редко вас, американцев, в наши края заносит.

Водитель был чуть старше среднего возраста, о чем говорила его рьяно проступающая седина, основная часть которой была упрятана под кепку. Сам по себе он был мужчиной невысоким и полноватым, с крупным носом и добродушными карими глазами. Мы завели с ним диалог, и всякий раз, выказывая свои восторженные эмоции, его густые, кустистые брови вздымались кверху, а большие глаза удивленно выпячивались.

– Я по работе еду, – уточнил я один из его вопросов.

– Это по какой же такой работе, сынок? Да еще в такие далекие края!

Казалось, что абсолютно каждый мой ответ производил на мужчину неописуемое впечатление, даже несмотря на то, что Гензель (как он представил себя минутой раньше) задавал мне предельно простые вопросы, получая на них аналогичные, незамысловатые ответы. Его восторженные эмоции подтверждались подвижной мимикой лица, которая без слов выдавала его с потрохами. Когда я объяснил Гензелю всю сложившуюся ситуацию, он лишь дружелюбно похлопал меня по плечу и сказал:

– Ты уж меня прости, сынок, но в такую даль я сегодня ехать не намерен. На улице темень, а мне еще обратно добираться, – стащив с макушки кепку, он с озадаченным видом почесал седую макушку и сказал: – Могу довезти тебя до скалистого среза, оттуда пешком идти не больше полутора часов.

– А что насчет других водителей?

– Они работают исключительно на доставку местных пьяниц до дома, поэтому дальше города ни за что не поедут.

Уперев руки в бока, я сделал глубокий вдох и понял, что других вариантов у меня нет.

– Ладно, – устало выдавил я, – поехали.

Оказавшись в салоне старого автомобиля, я удивился его ухоженности: отполированные кожаные сиденья, приятный древесный аромат, чистейшие оконные стекла и комфортная температура. За исключением незначительных царапин и потертостей, в машине было очень уютно.

По извилистой дороге мы продвигались медленно, поэтому в целом наш путь занял примерно два с половиной часа.

Местность окутывала непроглядная темнота. Из общей картины мрака и сгустившихся теней я мог различить лишь мерцание ярких звезд на небе и плывущую в облаках полную луну. По обеим сторонам дороги были отчетливо различимы массивы исполинских гор, которые, казалось, так и норовят поглотить заплутавшего путника в вечное царство темноты. Гигантские и величественные, древние и непоколебимые, во всей своей красе, передо мной вырастали Карпатские горы.

Глубоко задумавшись, я и не заметил, как машина внезапно остановилась. К реальности происходящего меня вернул протяжный визг тормозов и глубокий голос водителя.

– Ну что, дружок, вот мы и приехали, – вполголоса пробормотал Гензель.

– Спасибо. И куда дальше?

– Как куда? – волнуясь, вопросил он. – Мы приехали. Я привез тебя к скалистому срезу, как и обещал. Дальше ты сам, вон по той тропе, – вытянув правую руку в направлении леса, он указал в самую тьму, что сгущалась над дремучим лесом и опоясывающими по бокам горами.

Никакой тропы я не увидел.

– Но я ничего не вижу, – возразил я с неожиданной для себя горячностью.

– Ладно, пошли покажу.

Выйдя из автомобиля, Гензель с грохотом захлопнул свою дверцу. И, лениво обойдя свой автомобиль, он двинулся в указанном направлении.

Я, напротив, остался сидеть в машине, потому что только и мог, что ошарашенно наблюдать за безумцем, который на полном серьезе посоветовал мне этот путь.

Осознав, что вслед за ним никто не идет, Гензель тут же обернулся, размашистым жестом руки подзывая меня к себе. Приспустив окно, я высунулся в проем и крикнул: – Говоря о полуторачасовой пешей прогулке, вы на полном серьезе подразумевали этот лес? Это безумие!

Услышав мою переполненную волнением речь, Гензель быстрым и очень неуклюжим шагом направился обратно к машине. Преодолев злосчастные сто метров, запыхавшийся водитель пробормотал:

–Я вас уверяю, здесь нечего бояться. Тропа хоть и пролегает сквозь лес, но путь очень безопасный и ведет прямиком в город.

– Вы действительно говорите мне правду? – не отступая, спрашивал я.

– Поверьте мне.

На лице водителя читалась усталость и сильное желание поскорее сесть за руль и уехать в направлении города.

Смерив водителя презрительным взглядом и выдержав на себе его, я потянул на себя ручку и услышал отворяющий щелчок, после которого я с легкостью распахнул тяжелую дверцу автомобиля.

Опустив на землю затекшие ноги, я в какой-то степени почувствовал облегчение. Не очень-то я люблю автомобильные путешествия, они слишком выматывают. Когда я окончательно выбрался из машины, Гензель оперативно спустил мой саквояж и протянул его мне.

– Пойдемте, сынок. Вам нечего бояться.

Напряженно сглотнув вставший в горле ком, я перенял из его рук свой багаж и, не произнося ни слова, отправился вслед за ним.

Подходя к тропе, водитель вдруг взволнованно забормотал:

– Если не хотите идти через лес ночью, то можете вернуться обратно в город. Дополнительной платы я с вас не возьму.

– Так все-таки это опасно? – в смятении выпалил я.

– Я же сказал вам, что нет, – сосредоточив на мне взгляд, Гензель добавил: – Вдруг вы так сильно испугались, я к этому клоню. Вот и предлагаю.

– Не стоит, – безжизненным тоном ответил я.

– Что ж, счастливого пути.

– И вам.

Провожая Гензеля взглядом, я по-прежнему пребывал в состоянии ужасного смятения. В одиночку мне совершенно не хотелось плестись через лес, да еще и посреди этой кошмарной ночи, но сейчас других вариантов на мою долю не выпадало. Конечно, я запросто мог уехать вместе с ним, но получается, что мое драгоценное время было бы потрачено впустую, да и вряд ли я смог бы обеспечить себе ночлег. Финансы были ограничены, и я никак не мог допустить их бесцельного расточительства.

Внимательное наблюдение за тем, как водитель садится за руль, затем заводит двигатель, включает фары и медленно сдает назад, оказалось до невероятности завораживающим. Провожая трогающийся с места автомобиль, я хотел бросить чемодан и припустить за ним что есть мочи, но самообладание и чувство мужского самоуважения взяли надо мной верх. Негоже, чтобы я показывал себя трусом. Особенно после всего проделанного пути.

Услышав прощальный гудок, я опечаленным взглядом проводил автомобиль и понял: назад пути нет.

Подняв с земли свой увесистый чемодан, я тоскливо огляделся по сторонам, заправил внутрь лацканы пиджака и ступил на тропу.

Сгустившая надо мной тьма не давала увидеть даже звезды, отчего на душе становилось непереносимо жутко. Все небо укутывало плотное одеяло набежавших туч, поэтому я едва-едва мог ориентироваться на тропе. Завывавший ветер перебирал шелестящие кроны деревьев, заставляя меня содрогаться при каждом необычном звуке. Но все же, оставляя позади километры, я неожиданно вышел на развилку тропы.

Пораскинув мозгами, я интуитивно свернул направо. В любом случае идти мне осталось недолго, и в случае, если я упрусь в тупик, я всегда смогу повернуть обратно.

Если я все правильно понимал, то мне очень повезло, и я как раз смог выйти на главную тропу этого нескончаемого леса. Она была единственной и запутанно петляла сквозь чащу злополучного леса.

С первым порывом сильного ветра я тут же пожалел, что отказался от предложения Гензеля уехать с ним обратно. Ночная прогулка через дремучий лес была не самой лучшей идеей, здесь было невыносимо промозгло и страшно. Кто знает, кто бродит здесь по ночам? Одно дикое зверье чего стоит... Ладно, главное не думать сейчас об этом. Только таких мыслей мне для полного счастья не хватало...

С новыми порывами ветра по всему телу пробегал неприятный обжигающий холодок, а желание отыскать теплое пристанище увеличивалось стократ. С тех пор как я вошел в этот лес, прошло по меньшей мере несколько часов.

И похоже, что я заблудился.

Не знаю как, но мне удалось сбиться с тропы.

***

Я сбился со времени с тех пор, как вошел в этот чертов лес. За изнуряющее время моего бесцельного передвижения я превратился в замерзшего и замученного человека. Взглянув на часы, я понял, что к назначенному времени точно не успею прибыть на место. Примерив все возможные перспективы, я решил, что сейчас мне просто необходимо найти ночлег и уже с утра отправляться в дорогу.

Ночь по-прежнему была гадкая и промозглая, говоря иначе – совершенно не подходящая для длительной прогулки в легком костюме. Я старался совершать как можно больше физических движений, чтобы не расставаться с теплом.

Я не знал, удастся ли мне найти себе пристанище или же я на всю ночь обречен шататься по этому лесу.

Спустя еще полчаса моя обувь промокла насквозь, стиснутый в полах пиджак уже не помогал укрываться от ветра, а правая рука, держащая чемодан, превратилась в подобие бесчувственного протеза.

Когда Всевышние силы наконец-таки вняли моей молитве, я обнаружил, что примерно в полукилометре от меня мелькает отблеск яркого, теплого света, отчаянно пробивавшегося сквозь густые ветки забаррикадировавших меня деревьев. И тогда я понял, что по удачному стечению жизненных обстоятельств набрел на чье-то жилище.

Не вдаваясь в длительные размышления, я решил поспешить прямиком туда – к многообещающему источнику света и тепла.

Шел я быстро и с каждым метром становился все ближе к своей цели.

Перед моим взором вырисовывались очертания очень старого дома. По линиям архитектурного стиля я сразу понял, что этому громоздкому жилищу уже как минимум несколько сотен лет: высокие оконные ставни, облицованные камнем стены и красовавшийся на крыше фигурный громоотвод. Я чувствовал, что в этом доме было что-то особенно притягательное: насыщенные тона фасада и разноплановый декор, аккуратно уложенная черепица, внушительного размера панорамные окна с характерными выступами, а также изящная остроугольная крыша.

По декору было видно, что хозяин этого жилища обладал весьма выдающимся вкусом. «Не дом, а сплошная сказочная картинка!» – с благоговейным укором подумалось мне.

Мне он напоминал огромный замок.

Страшно представить, как сказочно богаты его обитатели.

Когда я наконец выбрался из леса и вышел на пустынное плато, находившееся подле шикарного особняка, я вновь содрогнулся от того, что все мое тело обдало очередным порывом холодного, сокрушительного ветра. Черные тучи распластались по ночному небу, закрыв своими массивами единственные светила в этой непроглядной мгле. Отныне окружающий ночной мир не казался мне симпатичным и завораживающим. Было в этой атмосфере что-то пугающее.

В то время пока я подходил к дому все ближе и ближе, на улице значительно похолодало: оставшийся позади лес окутало бархатистое полотно густого белесого тумана.

Подступив к дому еще ближе, я увидел слабое, но очень броское звено здешнего интерьера: старомодная летняя терраса и разваливающееся, по всей видимости от старости, крыльцо.

Если состояние веранды пребывало еще в более-менее приемлемом (не травмоопасном) виде, то крыльцо было практически разрушено. Даже невооруженным взглядом можно было заметить, что на старой древесине проступала откровенная гниль, а ступеньки, будто бы и не скрывая своего почтенного возраста, передавали хозяину послание: «если хочешь и дальше довольствоваться здоровыми ногами, то, пожалуйста, почини нас».

Что касается покосившихся перил, за которые я делал тщетные попытки ухватиться (признаю, это была ужасная идея, потому что еще чуть-чуть, и я бы с тяжелым чемоданом полетел вниз), то ситуацию я находил еще более плачевной.

Наверняка жильцы пользуются каким-то другим входом, потому что совершать визиты через этот – самоубийство.

Изучив близлежащую территорию особняка, я не обнаружил другого входа и, набравшись смелости, все же смог взобраться на крыльцо.

Подойдя вплотную к двери, я выставил перед собой руку и совершил три коротких удара по твердой дверной поверхности.

Тишина.

За дверью не было слышно ни шороха, ни приближающихся шагов, ни малейшего признака жизни. Именно в этот момент я отчетливо ощутил, как все мое нутро сковало оцепенение, а по телу пробежала неприятная, но уже знакомая мне дрожь. А вдруг дома никого нет? Или же хозяева побоятся открывать дверь незнакомцу посреди ночи? В таком случае моей единственной целью до утра станет миссия «не замерзнуть насмерть».

Конечно, стоит признать, что как только я набрел на этот «лесной дворец», у меня тут же появились острые опасения насчет его благополучия, но, как ни крути, сути дела это не меняло.

Уже по пути к дому надо мной нависала опасность, что хозяева отвергнут меня. Но у меня просто не было выбора. Что-то заставило меня набрести на этот дом, что-то поспособствовало моему решению повернуть направо.

Я был одурманен красотой этого старинного дома. Спустя некоторое время я понял, что именно так трепещет нутро человека, когда тот осмеливается заглянуть в глаза своей судьбе. И только спустя долгие годы я понял, что где-то в подкорках нашего сознания находится то, что мы так часто называем шестым чувством, или интуицией. Это чувство всегда помогает определиться на развилке двух дорог.

На развилке двух дорог...

Факт, но наша интуиция обладает превосходным навыком провидения. Внутренний голос заранее оповещает нас о том, на какую тропу повернет жизнь, пытаясь подобным образом отвратить своего обывателя от беды. Но, как бы то ни было, субъективность человеческого мышления никогда не воспринимает подобные сигналы всерьез.

В тот день я особенно игнорировал свое «шестое чувство», о чем жалею и по сей день.

После тщетной попытки ожидания у меня и мысли не проскочило о том, чтобы хоть на шаг отступить от своих намерений и твердого желания попытать судьбу. Уж чего-чего, а твердости в своих намерениях мне не занимать.

Я прочистил горло, поправил костюм и только начал заносить руку для следующего удара, как передо мной отворилась дверь.

В проходе предстал миниатюрный силуэт дамы, чьи годы уже давно распрощались с красотами юности, но даже несмотря на это выглядела хозяйка очень элегантно. Я бы не побоялся сказать, что очень стильно. Женщина была облачена в изящный бордовый костюм, по свободным краям которого тянулась ажурная кружевная полоска. Ее черные как смоль волосы были убраны в тугой пучок на макушке, а ярко-алые губы и бледная кожа придавали ей аристократичность, под стать интерьеру ее особняка.

Завидев на пороге нежданного гостя, хозяйка с ног до головы оросила меня подозрительным, вполне приемлемым для чужака взглядом.

С каждой проходившей секундой неотрывного взгляда мышцы на ее лице все больше кривились в недовольной ухмылке. На какое-то мгновение мне показалось, что в образе старухи мне привиделось что-то отталкивающее. Морщинки вокруг ее глаз напоминали паутинку, обрамляющую логово хищного паука. Темные глаза тщательно изучали меня, словно пытались заглянуть в самые потаенные уголки моего существа. И когда ее голос наконец прозвучал, я вздрогнул от неожиданности. Теперь лицо хозяйки озаряла очаровательная улыбка, заставившая позабыть меня обо всех неуместных предположениях на ее счет.

У меня, знаете ли, просто камень с души упал.

Умеет леди держать ситуацию в напряжении.