Самое время

— Если задуматься, не велика беда, — сказала Настя, игнорируя рыдания сидящей рядом с ней Саши. — Сама посуди: все не настолько ужасно. Восстановишься в следующем году – будешь и дальше осваивать свою ненаглядную юриспруденцию.

«Не мою, а мамину. Мамину "ненаглядную"», — подумала Саша. Они с Настей сидели на диване за столиком кафе — в самом темном его углу, подальше от остальных посетителей.

— М-мама прикончит меня, й-если узнает об отч-числении!  — не успокаивалась Саша.

— Да ну, не прикончит. Разве только немножко морально изнасилует. Жить будешь. — Настя взглянула на подругу и изобразила улыбку. Саша уронила голову ей на плечо и разрыдалась еще сильнее. Настя напряженной рукой погладила ту по спине.

О да, Настя чертовски права! Быть отчисленной из университета — не такая страшная беда. Материнский гнев куда страшнее. Разговор с родительницей еще не состоялся, а Саша уже чувствовала себя раздавленным насекомым. Заранее. Потому что она, тупица, подвела мать, не оправдала ожиданий, не напрягла свои куриные мозги, чтобы закрыть долги за зимнюю сессию. И вообще, какие долги? Все нормальные студенты сдали экзамены и зачеты в срок. А Саша оказалась в одном ряду с неудачниками, с самыми заядлыми двоечниками, которые и двух слов связать не могут. Да и те не дотянули до отчисления и сумели разобраться со своими хвостами. Выходит, Саша — дважды неудачница. Дважды тупица. Мать просто раздавит ее презрением.

— Может, ничего не говорить ей? — прошептала Саша. — Мама ведь не знает, что у меня были долги. Я сказала, что вовремя закрыла сессию.

— Ты соврала маме?! — воскликнула Настя и с напускным ужасом отпрянула от подруги, скинув ее голову с плеча. — А вдруг она узнает? Забыла: «Все тайное становится явным»?

Эту присказку Саша с детства слышала от Настиной мамы, читавшей своей дочери перед сном самые назидательные истории, которые только могла найти в детской литературе. По крайней мере, рассказы Драгунского были веселыми. Но врать матери Саше тоже казалось немыслимым грехом — похлеще отчисления из университета.

В Сашином детстве наказания за ложь граничили с жестокостью: мама на целый день заклеивала ей рот большим медицинским пластырем и не выпускала из дома, чтобы этого не увидели соседи. Отклеивать разрешала только перед едой, а потом свежий пластырь снова налеплялся на распухшие от рыданий детские губы. А если Саша самовольно освобождала рот, когда становилось трудно дышать из-за скопившейся в носу слизи, то получала от матери подзатыльник и отправлялась в ванную высмаркиваться, пока нос снова не начинал дышать. И дальше по кругу.

Сейчас Саше двадцать, и никто уже не заклеит ей рот пластырем. Телесные наказания закончились, когда она сбежала в Питер из родного Нижнего Новгорода: здесь мама не могла дотянуться до нее руками. Зато телефонная связь не отменяла возможности психологического насилия. Саша знала, что еще ей скажет мама: «Вместо того чтобы ночами готовиться к пересдачам, раздвигала ноги перед своим парнем». Да, так она и скажет — Саша не сомневалась.

Мать знала о Глебе из общаги, с которым ее дочь встречалась целый год. Вот только они расстались. Он бросил ее, ушел к поселившейся на его этаже бледной первокурснице. С наклеенными ресницами и тощим задом. Хорошо хоть об этом мать была не в курсе — иначе не упустила бы возможности в порыве гнева использовать это против дочери. Может, даже сказала бы, что Глебу наверняка стало скучно с тупенькой Сашей, вот он и нашел девушку поумнее.

К слову, сессию она завалила из-за него же: они разошлись накануне первого экзамена, что совершенно выбило девушку из колеи. Она застукала его целующимся с первокурсницей. Страстно, взасос: за короткое мгновение Саша разглядела, как его язык проникает в ее рот. Эта картина даже спустя два с половиной месяца стояла у нее перед глазами. После того случая, конечно, последовал неминуемый разрыв.

Саша была в шоке, в полнейшем отчаянии, не могла ни есть, ни спать, не говоря уж о подготовке к сессии. Для нее это были первые длительные и, как она думала, серьезные отношения, так что расставание ранило ее гораздо больнее, чем хотелось бы. Все пошло по одному месту: на первые экзамены она просто не явилась, другие завалила. Еще парочку сдала на «удовлетворительно» и «хорошо», но это не скрасило общую картину. А дальше — следующий семестр, волна новых дисциплин и тонны домашнего задания. В общем, все, как это обычно бывает. Саша не справилась.

А теперь ей предстоял убийственный разговор с матерью. Саша боялась, что, ко всему прочему, ей прикажут вернуться в родной город до следующего учебного года. В таком случае эти месяцы превратятся для нее в ад. Мать морально уничтожит ее в отместку за свое разочарование и напрасно потраченные на обучение деньги. Нет, лучше солгать. Саша не скажет ей об отчислении и осенью вернется заново проходить программу второго курса. И очень постарается больше не допустить подобной истории. Она не вынесет маминого презрения. Если уж пришлось столкнуться с резким осуждением за то, что она окончила школу с четверками и не получила «даже серебряную медаль», то что же будет после позорного отчисления из университета?

— Я все-таки ничего не скажу маме, — сказала она, вытирая слезы, и остывшим кофе запила ком в горле. Собственное решение немного ободрило ее. — Настя, ты тоже молчи. Запомни: я закрыла сессию на одни пятерки и благополучно продолжаю учиться.

— Что?! Ты сказала ей, что сдала сессию на «отлично»? — Подруга изумленно распахнула серые глаза. — Ну, ты бесстрашная женщина! — Судя по интонации, Настя имела в виду «ну ты и дура». — И как ты объяснишь, что два раза училась на втором курсе?

— Потом что-нибудь придумаю, — ответила Саша. Неприятности будущего всегда кажутся слишком далекими, чтобы переживать о них заранее.

Подруга взглянула на нее с явным скепсисом. Ясное дело, Настя осуждала ее. Ну и хрен с ней. Конечно, Настя ни за что бы не решилась на такое. Врать своей маме ей не позволяла совесть — не страх. Но она наверняка не попала бы в подобную ситуацию: слишком уж прилежно училась в своем медицинском вузе. Послушная, покладистая девочка. Всегда такой была. К тому же, с парнями она никогда не встречалась. Робкие и замкнутые девушки, вроде Насти, поздно заводят отношения. А еще она собиралась стать педиатром. Будет лечить детей. Наверное, мама очень ею гордится.

Подруги вышли из кафе и распрощались, дежурно пообещав друг другу вскоре увидеться вновь. Настя нырнула в метро на Садовой, Саша же стала спускаться на Сенной, чтобы добраться до общаги на Парке Победы. Не сказать, что после сегодняшнего диалога она жаждала еще раз встретиться со своей подругой детства, но иными друзьями Саша в этом городе так и не обзавелась. Да, она могла поговорить с соседками по комнате, и они, конечно, посочувствовали бы ей, но через три дня Саша покинет общежитие и после вряд ли созвонится или спишется с ними.

В течение трех дней ей полагалось съехать. Куда — непонятно. Мать в начале каждого месяца присылала Саше деньги на жизнь, чтобы дочь ни в чем не нуждалась, однако на остаток суммы она сможет снять только маленькую комнату в какой-нибудь задрипанной коммуналке, не больше. И не факт, что останется на еду. Нужно в кратчайшие сроки найти не только жилье, но и работу. Желательно в общепите, чтобы первое время не умереть с голоду.

«Фу, трогать руками чьи-то объедки», — поморщилась Саша. — «Вытирать со стола размазанную пищу. Отвратительно. Не думала, что мне когда-нибудь придется таким заниматься».

С этими мыслями Саша бежала вниз по эскалатору. Люди, поднимавшиеся из метро, с любопытством поглядывали на ее заплаканное лицо, но ей было все равно. В голове начала складываться картина ее ближайшего будущего, и это успокаивало: когда есть план, любые сложности перестают казаться неразрешимыми. Задумавшись, Саша не успела притормозить перед последними складывающимися ступенями, споткнулась, по инерции вылетела с эскалатора и грохнулась на каменный пол. Сумка упала и раскрылась, по полу рассыпав содержимое. Вот черт. Только с ней такое могло произойти. Сашу накрыл стыд вперемешку с досадой.

Вдруг кто-то ухватил ее под локти и поднял на ноги.

— Вы как? Стоять можете? — прозвучал над ухом взволнованный мужской голос.

Саша могла. Сильно ушибла бедро — будет здоровенный синяк, — но больше ничего не повредила. Обернувшись, она увидела перед собой обеспокоенное лицо крайне симпатичного парня.

— Спасибо, похоже, я цела, — пробормотала она, чувствуя, что ее и так заплаканные щеки заливает краска.

— Вот это вы навернулись! Никогда не видел более эпичного падения, — весело улыбнулся парень. В зеленых глазах блеснули озорные огоньки.

— Да уж, — фыркнула Саша и принялась складывать разбросанные вещи обратно в сумку. Ну и шоу она здесь устроила. Какой позор... Опустившись на корточки, парень стал ей помогать. На его лицо падали светлые дреды длиной до подбородка. Забавная прическа.

Люди огибали их, покидая эскалатор, переступали через валяющиеся Сашины пожитки, оглядывались. Слишком много внимания она привлекла, слишком много. Это казалось невыносимым, и Саша торопилась как можно скорее убрать маленький хаос, который сама же устроила.

Управившись, она вернула сумку на плечо, еще раз поблагодарила парня, и он поспешил дальше по своим делам. Саша шла, глядя в удаляющуюся спину незнакомца, и думала о том, в каком виде она перед ним предстала: распластавшаяся на полу, с распухшими от слез губами и огромным красным носом. Жалкое зрелище.

Она достала зеркальце, чтобы взглянуть на свое лицо. Губы, и без того полные, теперь были похожи на два розовых пельменя, причем верхний больше нижнего. Кожа на щеках пошла пятнами. В глазах отражалась скорбь всего человечества. Орехового цвета радужки на контрасте с покрасневшими белками больше казались зелеными, чем карими. Красиво ли это? Вряд ли. Ну и ладно, Саша видела этого парня в первый и последний раз. Скорее всего.

Она добралась до своего корпуса в студгородке, проскочила через турникет и шмыгнула на первый этаж к своей комнате, радуясь, что не столкнулась с Глебом или его бледной девицей. Еще не хватало, чтобы они лицезрели ее в таком виде.

В комнате никого не было: вероятно, соседки ушли в гости к подруге из другого корпуса. Тем лучше — не придется объяснять им, что же ее так огорчило. Хотя рано или поздно нужно будет это сделать: через три дня предстоит прощаться. Саша сгребла со своей кровати разбросанную одежду, сгрузила кучей на письменный стол и улеглась вместе с ноутбуком, чтобы заняться поиском жилья.

Но тут в кармане ожил телефон. Мать вызывала ее по видеосвязи. Тело Саши забило мелкой дрожью. Она сбросила звонок и набрала номер через связь обычную.

— Почему без видео? — вместо приветствия спросила мама.

— Я в туалете. Не хочу, чтобы ты видела меня на унитазе, — ответила Саша. Голос слегка дрогнул. Итак, разговор начинался со лжи.

— Ясно. Как дела в универе? Ты в общаге? — продолжила мать. Кажется, она ничего не заметила.

— Да, недавно вернулась. Встречалась с Настей, — сказала Саша. Хоть об этом можно было говорить честно.

— Смотрю, у тебя есть свободное время на встречи с друзьями, — подметила мама. Саша уловила ядовитые нотки в ее голосе. Или показалось? — Полагаю, дела с учебой идут отлично?

Саша проглотила подступивший к горлу ком и, стараясь звучать как можно непринужденнее, сказала:

— Да, мам, все хорошо. — Казалось, сердце вот-вот заглохнет, не выдержав перегрузок. Или телефон выскользнет из влажной трясущейся ладони.

— Вот и славно. Будь умницей, — прощебетала мать внезапно ласковым голосом и тут же принялась рассказывать о своем субботнем шоппинге в Москве.

Она перечисляла распродажи в любимых бутиках и вещи, которые ей удалось купить по невероятно низким для ВИП-сегмента ценам. Но Саша ее не слышала. В своих мыслях она уже вела двойную жизнь, из раза в раз скармливая маме одну и ту же ложь. Видела себя постоялицей прокуренной коммуналки с тараканами и официанткой в дешевой забегаловке. Видела, как в эту забегаловку входит Глеб со своей тощей первокурсницей, и Саша вынуждена терпеть злые насмешки, обслуживая их. Она даже на мгновение почувствовала запах сигарет и фастфуда от своих волос, и у нее моментально возникло желание вымыть голову. Или лучше обрезать эти волосы – длинные, густые темные волосы. А еще сделать пластическую операцию, чтобы никто не узнал Сашу в ее падении.

— ...приедешь летом домой — примеришь, — раздался откуда-то издалека голос.

— Что? — переспросила Саша.

— Ты что, меня не слушаешь? Говорю, купила тебе очень красивую розовую юбку, — повторила мать. — Надеюсь, ты там не растолстела. Приедешь домой — наденешь.

Вот черт, она ждет, что летом дочь вернется домой, как это делают все нормальные студенты. Нужно что-то придумать. Например, «уехать» в Америку на практику. Или на Северный полюс. Лишь бы не возвращаться домой к маме. Никогда не возвращаться. Но об этом можно подумать позже. На дворе конец марта, до лета еще есть время. А пока:

— Да, мама. Спасибо.

***
Саша весь вечер шерстила Интернет в поисках съемного жилья. Нашла несколько относительно дешевых вариантов на окраинах и два — в центре, чуть дороже, но все же по приемлемому ценнику. Утром она обзвонила владельцев комнат. Некоторые из них тотчас согласились устроить показ. Предстоял непростой и насыщенный день: Саша будет мотаться из одного конца города в другой, просматривая потенциальное жилье. Составив план передвижений и надеясь везде успеть к назначенному времени, она вышла из общежития и направилась к метро.

Саша решила начать свой жилищный марафон с двух квартир в Купчино, потом двинуть на метро до Горьковской, далее — на Чернышевскую и в конце по прямой ветке доехать до Девяткино. Получалось целых пять точек на карте. Есть риск, что в последней квартире она рухнет от усталости и будет вынуждена остаться там жить. Эта мысль забавляла.

В Купчино Саша управилась достаточно быстро. Оба варианта она сразу отмела. В первой квартире царили антисанитария и алкоголизм в лице двух мужчин маргинального вида, каждый из которых занимал по комнате. Других жильцов не было. Составить им компанию? Нет уж, спасибо.

Другая квартира по обстановке напоминала музей советского быта. Здесь стоял затхлый дух старости. Хозяйка, глубоко пожилая женщина, занимала одну из комнат. Она сразу обозначила Саше свои странные условия: ночевать только дома, возвращаться до одиннадцати вечера, гостей не водить. По ночам спать, а не бродить по коридору. У девушки возникло ощущение, будто она приехала на каникулы к своей бабуле со скверным характером и теперь все лето вынуждена опасаться сделать неверный шаг. Не самая радужная перспектива. Саша покинула Купчино невероятно усталой и удрученной.

Она выдохнула, очутившись на Горьковской. После смрада купчинских квартир центр города словно облагораживал. На окраине Саша даже не заметила, насколько весенним выдался сегодняшний день; здесь же все дышало предапрельской легкостью и осторожной надеждой на приятно волнующие перемены. Прохожие шагали по сухому асфальту, расслабив плечи и подставив лица солнцу. Дети катались по аллее на роликах и самокатах, весело перекрикиваясь на ходу. Вдалеке, где-то у Балтийского театра, пел под гитару уличный музыкант:

— Мое се-е-ердце а-астановилось...

Глядя в карту на телефоне, Саша двинулась по аллее: маршрут направлял ее как раз на звуки музыки. Она всегда любила Петроградский район и часто начинала свои пешие прогулки именно с Горьковской. Это было ее традицией: в выходной доехать на метро до центра, выскочить на какой-нибудь станции и идти, идти, идти... Она могла часами петлять по улицам без цели, стараясь попадать в незнакомые места, и цеплялась взглядом за неожиданные детали, будь то гротескная скульптура, яркая картина на обшарпанной стене в каком-нибудь дворе или фонарь, обвязанный разноцветными шерстяными нитями. Петербургу всегда было чем ее удивить. Иногда Саша доставала скетчбук и делала зарисовки, коллекционируя образы города, все больше с ним знакомясь.

По пути она зашла в кофейню, взяла американо со сливками и через пару десятков метров поравнялась с музыкантом.

— Ой-ё-и-я-и-ё-о-о... Батаре-ейка!

Из года в год репертуар на улицах и площадях Питера оставался неизменным. Но, как бы ни нудили по этому поводу местные снобы, петербуржцы и приезжие по-прежнему собирались вокруг музыкантов и с удовольствием подпевали даже самым избитым песням. Особенно избитым песням.

До нужного дома на улице Воскова Саша дошла за десять минут и уже стояла у парадной, набирая номер телефона хозяйки. Парадная — это, конечно, громко сказано: простая металлическая дверь с неработающим домофоном, так что любой мог беспрепятственно в нее войти. Внутри был самый обычный подъезд; здесь пахло чьей-то стряпней и кошачьей мочой. Саше объяснили: третий этаж, квартира 8. Она поднялась и постучала. Ей открыла невысокая женщина лет сорока пяти.

— Входите, — добродушно улыбнулась она.

Саша шагнула в просторную прихожую, наполненную мягким желтым светом одинокой лампочки над дверью. Пол был застелен старым, местами протертым линолеумом, облупленные стены покрывал неровный слой темно-бирюзовой пластилиновой краски. Зато под потолком аккуратными рядами тянулась современная проводка, а в комнатных проемах белели новые двери.

— Я затеяла здесь ремонт, — сказала хозяйка, проследив за Сашиным взглядом. — Ваша комната уже готовая и свеженькая. Кстати, меня зовут Елена.

«"Ваша комната", значит», — усмехнулась про себя Саша. — «Уже "моя". Хитрый ход».

— Александра. — Она пожала протянутую руку.

Как и предыдущие квартиры, эта не была типичной коммуналкой — скорее, обычная трешка. Дверь в первую из комнат находилась в прихожей, другие — по одну сторону небольшого коридора, ведущего в кухню. Елена показала Саше общие помещения с непритязательной обстановкой, но достаточно чистые, и провела в «ее» комнату, крайнюю от кухни и напротив туалета.

«Он живет на Петроградской, в коммунальном коридоре, между кухней и уборной, и уборная всегда полным-полна» [1], — запел в голове у Саши Борис Гребенщиков.

Это была совсем крохотная комнатушка, но светлая, вполне уютная, с высокими, как и во всей квартире, потолками. Из мебели — открытая вешалка с рядами «плечиков», узкий шкаф с полками для одежды, у окна — полутороспальная тахта, втиснутая поперек комнаты, как распорка между стенами, и рядом — тумбочка. Спальное место откидывалось на петлях, открывая короб для хранения вещей. Под потолком висела шведская бумажная люстра-шар. Из окна виднелись желтые стены двора-колодца. Саше это даже понравилось: настоящая петербургская атмосфера. В этом простом помещении была одна необычная деталь — выкрашенный белой краской старинный камин с железной дверцей.

— Ого! — Саша удивленно ткнула пальцем в его сторону. — Эта штука действующая?

— Сейчас уже нет, — ответила Елена. — Сосед сверху завалил чем-то дымоход, когда делал ремонт. Но сто лет назад такими каминами отапливали квартиры.

Мысль, что, возможно, она будет жить в комнате с настоящим старинным камином, пусть и не рабочим, привела Сашу в восторг. Она представила, как еще до революции с наступлением холодов жильцы тех времен открывали эту железную дверцу и подбрасывали поленья в живой огонь, чтобы согреться. В Нижнем Новгороде у них тоже был камин — всего лишь дань роскоши, стильный элемент интерьера. Здесь же он представлял собой функциональную часть конструкции дома, используемую еще сотню лет назад. Это добавляло ему таинственного очарования.

Пообещав Елене, что позвонит и даст ответ в течение дня после просмотра остальных квартир, Саша отправилась на выход. Она обувалась в прихожей, когда соседняя от «ее» комнаты дверь открылась и в коридор шагнул — ой-ёй — вчерашний дредастый незнакомец. Саша выпрямилась и, опешив, застыла на месте с одной кроссовкой на ноге, а другой — в руке.

— Ого, вау, — растерянно пробормотал парень и почесал затылок, но мгновенно пришел в себя. — Кажется, мы уже встречались. — Он весело подмигнул Саше и обратился к хозяйке: — Лена, это и есть наша новая соседка?

— Вероятно, — сказала женщина. — Александра сегодня даст ответ. Вы знакомы?

— Хм, ну разве что очень поверхностно. Значит, Саша? — Парень все еще стоял около своей двери, а Саша — в прихожей. — Я Роберт. — Он, улыбаясь, помахал ей.

Еще не до конца придя в себя от потрясения, Саша ответила:

— Очень приятно, Роберт. — Она помахала ему кроссовкой и вдруг вспомнила, что держит ее в руке. — Ой.

Все трое рассмеялись. У Саши не укладывалось в голове, что такие невероятные совпадения случаются в реальной жизни. Она не могла понять, хорошо или плохо то, что свидетель ее вчерашнего позора может стать ее соседом по квартире. Но, похоже, он ее не презирает (а, собственно, за что?), так что они наверняка смогут поладить.

Саша возвращалась к метро в прекрасном расположении духа, несмотря на недавнее смущение, вызванное встречей с Робертом. Все, что так удручало ее еще день или даже час назад, растворилось в весеннем воздухе. На этот раз она не прошла мимо уличного музыканта и на пару минут задержалась в толпе зрителей. Он играл «Три полоски на кедах» группы «Animal Jazz», а Саша пританцовывала, чувствуя себя подростком на рок-концерте, подпевала:

— Ты снова лучше всех, а дачу, маму, билеты мы переживе-о-ом!

Бросив полтинник в разложенный перед гитаристом чехол от инструмента, она собралась идти дальше, но вдруг осознала, что теперь не имеет смысла ехать ни на Чернышевскую, ни в Девяткино. Ведь внутренне она сделала выбор остаться в квартире на улице Воскова, толком не размышляя об этом. Значит, нужно позвонить Елене! Нет, не сейчас. Звонить сразу как-то неловко, она же только что вышла из квартиры. Можно сначала где-нибудь поесть, а потом сообщить хозяйке о своем решении. Тем более, Саша уже проголодалась.

Она дошла до ближайшего кафе и заказала самый скромный бизнес-ланч, экономя деньги перед будущими тратами. Торопливо пообедав, Саша взглянула на часы, решила, что пора, и набрала номер Елены.

— Алло? Извините, перезвоню вам через пару минут, у меня заселение, — раздалось в трубке. — Проходите, располагайтесь... — прозвучало совсем издалека, и связь прервалась.

Сашу будто грубо разбудили, плеснув ледяной воды в лицо. К Елене кто-то заселяется? В ее, Сашину, комнату? Туда, где она уже мысленно жила? Надо было сразу соглашаться! Сразу перевести деньги за первый месяц, сразу забрать ключ, сразу вернуться в общагу за вещами, сразу... Ведь она сразу поняла, что хочет остаться там. Поняла еще до того, как надела вторую кроссовку. Остаться в крошечной светлой комнатке со старинным камином, наполнить и оживить собой это чистое пространство. Возвращаться туда ночевать, а утром выходить на кухню, чтобы сварить кофе, и сталкиваться в коридоре с улыбчивым дредастым Робертом. Но теперь, вместо нее, как в параллельной вселенной, то же самое будет делать другой человек. А Саша наверняка найдет себе место в какой-нибудь неуютной темной квартирке на окраине города, где будет дожидаться сентября. А потом все вернется на круги своя: общага, универ, унылые пары... Горькая досада сдавила грудь.

Саша сидела за столиком перед пустой грязной тарелкой и беспокойно крутила в пальцах телефон, каждую минуту проверяя, сколько времени прошло с момента ее звонка Елене. Вот сейчас хозяйка перезвонит и сообщит, что кто-нибудь раньше Саши дал положительный ответ и заселился в комнату, в которой она мысленно успела разложить свои вещи. Она не сомневалась, что так и будет: это все черная полоса жизни, по которой вереницей одна за другой тянутся неудачи. А обманчивое мартовское солнце ослепило Сашу, заставив поверить, что мрак начал рассеиваться.

Прошло не менее двадцати минут, прежде чем телефон завибрировал. Саша от неожиданности чуть не выронила его из рук и дрожащим пальцем ткнула в экран для ответа.

— Александра? Простите, что долго не перезванивала — общалась с новым жильцом, — зазвучал голос Елены.

«Так я и думала», — вздохнула Саша и приготовилась услышать следующие слова, которые знала заранее.

— Ну что, какое решение вы приняли? — весело спросила женщина.

Саша растерялась. Она ничего не понимала. Какой смысл спрашивать, если в комнату уже заселился другой человек?

— Вообще-то я... э-э-э... — начала она, с трудом подбирая слова. — Но вы же сами только что сказали, что...

— Ой, нет, нет, нет! — затараторила Елена и рассмеялась. — Совсем забыла уточнить: у меня же две квартиры под сдачу! Вы смотрели первую, а человек заселился во вторую. Ну, так что вы решили?

В груди Саши взорвался фейерверк внезапной радости. Надежда, полностью разрушенная пару секунд назад, вдруг, как по волшебству, за мгновение собралась воедино и засияла еще ярче.

— Да! — воскликнула она эмоциональнее, чем хотела, но тут же совладала с собой. — Я решила заселяться к вам, — произнесла она уже спокойнее.

— Отлично! Тогда жду от вас перевода оговоренной суммы, и можете приходить за ключами. Когда вам будет удобно?

— Да хоть сейчас!

— Хм, у меня еще пара дел в городе, прямо сейчас не смогу подъехать, — сообщила Елена. — Но у Роберта есть второй комплект ключей. Так что, если хотите забрать их сразу, я ему позвоню и предупрежу. Но сначала жду от вас перевод. — Саша пообещала, что пришлет деньги через минуту. — Хорошо. Можно по номеру телефона. Справитесь с заселением без меня? Если что, Роберт вам все еще раз покажет.

Саша дала положительный ответ, и разговор завершился. Она ликовала, сердце билось о грудную клетку, сотрясая тело. Через мобильное приложение банка Саша перевела деньги на карту хозяйки и поспешила к своему новому дому.

Через несколько минут телефон оповестил о сообщении:

«Деньги получила. Роберт ждет вас с ключами :)», — написала Елена.

Саша снова стояла перед высокой дверью квартиры номер 8. Попыталась обуздать эмоции и стереть с лица широченную улыбку, чтобы Роберт не принял ее за полоумную, и постучала. Парень открыл, пропуская ее внутрь.

— Привет, это снова я, — сказала Саша, и улыбка предательски расплылась на пол-лица.

— Привет, это снова ты! — ответил Роберт и тоже искренне ей улыбнулся. — Вот ключи. Поздравляю с новым домом! — Он протянул девушке связку. — Эти два ключа от входной двери. — Парень по очереди указывал на каждый. — Этот — от твоей комнаты, а это магнитный ключ, который тебе пока не нужен...

— Потому что домофон не работает, — добавили они в один голос и удивленно рассмеялись.

— Кстати, когда планируешь переезд? — спросил Роберт.

— Думаю, завтра, — ответила Саша.

— Я завтра дома до обеда. Могу помочь поднять в квартиру вещи, если приедешь пораньше. Лифта здесь, к сожалению, нет. Сейчас, подожди секунду. — Парень вдруг метнулся в свою комнату, оставив Сашу в прихожей.

Роберт вернулся с ручкой и клочком бумаги и, распластав листок на стене, что-то в нем накарябал. Саша заметила, что он пишет левой рукой.

— Вот, это мой номер телефона. — Он протянул ей бумажку, на которой неровно, словно пьяные, выстроились цифры. — Позвони, когда подойдешь к дому.

— Спасибо. Но ты мог просто продиктовать номер, а я бы сразу записала его в телефон, — поразилась Саша.

— Я считаю, бумага надежнее, — пожал плечами Роберт. — Потом запишешь.

«Вот чудак», — подумала Саша и убрала клочок бумаги в кошелёк – чтобы не потерять. В любом случае, ей было очень приятно внимание Роберта. К тому же он снова помогал ей.

[1] Строчка из песни «Иванов» группы «Аквариум»