Время не властно

Мама буквально тащила меня в гостиную, волоча за собой, словно мешок картошки. Я не понимала, что с ней такое и почему известие об очередном приступе астмы ее так встревожило. Мы прошли в комнату, в которой преобладали молочные и шоколадные цвета, и присели на старинную софу, обтянутую тканью с вышитыми на ней золотыми ангелочками и завитушками.

В нашем доме много раритетной мебели, которая досталась от предков, проживавших тут на протяжении нескольких столетий. В vieux Paris* сохранились старинные здания, вроде нашего особняка. Он построен в XVI— XVII веках в районе Сен-Жермен, где несколько столетий назад проживала парижская аристократия. Предыдущие поколения нашей семьи как раз имели какие-то титулы. Формально этот особняк принадлежит не нам с мамой, а сестре моего отца, то есть моей тёте, которая не выгнала нас и буквально приютила после папиной смерти.

Папа умер, когда мне было три года. Я была совсем маленькой и практически ничего не соображала, поэтому запомнить его не могла. Его образ есть в моей памяти только благодаря многочисленным фотографиям, которые висят, обрамлённые золотыми рамами, на стенах в некоторых комнатах и коридорах. Он был очень красивым человеком: выступающие скулы, большие карие глаза и густые чёрные, как вороново крыло, волосы. На некоторых фотографиях он стоит в обнимку с мамой, и я вижу, как они были вместе счастливы. На других уже появляется третий маленький человечек — я. И мы счастливы втроем: молодая женщина, молодой мужчина и беззаботный ребёнок, сидящий в родительских руках.

Смотря фотографии, на которых запечатлён отец, я всегда замечала, что унаследовала его янтарные глаза и бледную кожу. Я походила на него гораздо больше, чем на маму. С мамой у нас вообще практически не было общих черт. Разве что волосы похожего оттенка — русые, с медным отливом, — да и то у нее это не натуральный цвет. На самых старых снимках, которые я только могла найти, мама светловолосая, поэтому я считаю, что ее родной цвет — блонд. А факт, что у нее немецкие корни, только укрепляет это предположение.

Причина смерти папы так и не была установлена, хотя прошло уже почти четырнадцать лет. Точнее даже не известно, умер он или нет. Этой теорией пользуются все, потому что её сделали официальной. Он просто пропал, а полиция сколько ни искала, так и не смогла его отыскать. Мама не очень охотно рассказывала о папиной жизни, когда я пыталась что-то разузнать. Она предпочитала отвечать какими-то мутными и непонятными фразами. Наверное, ей было тяжело вспоминать об этом и открывать старые раны в своём сердце.

Так или иначе, у меня есть основания верить, что папа может быть жив. Возможно, он потерял память и живёт сейчас в какой-нибудь глуши, даже не подозревая, что у него есть особняк, пусть запущенный и наполовину разрушенный, но зато там его ждут жена, дочь и сестра. Всякое может быть, ведь жизнь очень жестока и непредсказуема.

— Анаис, ma chérie *, расскажи, что произошло в школе? Только скажи правду, я очень тебя прошу, — взволнованно начала мама, взяв мою руку в свою тёплую ладонь.

— У меня начался сильный приступ астмы, — ответила я, подняв на неё, как мне показалось, затравленный взгляд.

Ей ответ не показался исчерпывающим. Она смотрела, ожидая продолжения, но мой язык будто прирос к нёбу.

Я редко утаивала что-то от мамы, но тот ли это случай, чтобы откровенничать? Может, она подумает, что я все придумала или, ещё хуже, сошла с ума?

— Анаис? — Окликнула мама, вырвав меня из размышлений.

— Мам, что не так с моей астмой? О чем ты говорила в лицее?

— Скажи, что случилось во время приступа, тогда я постараюсь тебе все объяснить, — сдержанно ответила она.

Прозвучало так, будто ей было что-то известно. Будто она уже знала, что у меня случился не обычный приступ, а приступ с исчезновением. Если так, то откуда она могла это знать? Может, мадам Ла Монтанье все видела и потому отошла в сторону, чтобы посекретничать с мамой? Вряд ли. Тогда директриса вела бы себя иначе и не стала бы угрожать нам с Шарлин неприятностями.

— Я... я не знаю, как это объяснить. Мне что-то померещилось... — промямлила я. — Это было странно. Я до сих пор не уверена в том, что видела.

— А что именно ты видела?

— Я будто очутилась в другом измерении, где все было почти таким же, как у нас в лицее, но в то же время несколько другим.

— Будто не из нашей эпохи? — подсказала мама.

— Да, наверное, — неуверенно ответила я, вспоминая одежду девочек, которую в современном мире уж точно не встретишь.

Глаза мамы распахнулись от удивления, она нервно провела ладонями по лицу и выдохнула. У меня возникло чувство, что она понимает, о чем я говорю.

— Мам, ты что-то об этом знаешь? Я ведь не сошла с ума? Может, мне просто привиделось от нехватки воздуха?

От какой ещё нехватки воздуха?! — тут же спросила я себя. — Шарлин, по-твоему, тоже привиделось от нехватки воздуха?! Мы же уже решили, что это было на самом деле.

Ну, может, это была массовая галлюцинация? — попыталась я оправдаться.

Перед кем? Перед самой собой?

Ну точно сошла с ума...

Тут к разговору подключилась мама.

— Тебе это не привиделось, — тяжело сказала она, и мне показалось, что я спорила с собой вслух. — У твоего отца тоже была такая проблема. Это проклятие. По крайней мере, я ничего хорошего в этом не вижу, потому что именно это и погубило Жоэля. Я постараюсь объяснить все подробно, потому что не хочу потерять еще и тебя, — отчаянно произнесла мама и снова вздохнула. — В общем, то, что мы все это время называли астмой, на самом деле нечто другое. Это как предупреждение о том, что ты должна исчезнуть и появиться в другом времени. У каждого путешественника это начинается по-разному. Кто-то чувствует тошноту, кто-то задыхается, как ты, а кому-то повезло больше, и он не чувствует ничего. Я не рассказывала тебе об этом, потому что ген передаётся только мужчинам, и я искренне надеялась, что твои проблемы с дыханием — самая обыкновенная астма.

Мне показалось, я ослышалась.

— Путешественники во времени? Ты думаешь, я путешествовала во времени?

— Я знаю, что это трудно понять. Ты должна научиться с этим жить, потому что ничего другого сделать нельзя. Это невозможно контролировать. Когда почувствуешь, что задыхаешься, либо выходи на улицу, либо оставайся дома. Твой отец всегда говорил, что нет ничего безопаснее для путешественника во времени, чем стены этого особняка.

— Мам, я не понимаю... Если это действительно так, как мне с этим жить? Мне нужно учиться и ходить в лицей, мне придется сидеть на уроках. Что мне делать, если я вдруг исчезну на глазах у всего класса? — спрашивала я, почти слыша, как привычный мир трещит по швам.

— Когда начнешь задыхаться, сразу выходи из класса. Твой лицей довольно старый, он был раньше монастырем, поэтому, думаю, опасности там не будет. И, Анаис, я мало знаю об этом, потому что твой отец практически ничем со мной не делился. Можешь обратиться ко мне за помощью в любой момент, я постараюсь помочь, чем смогу, но в основном тебе придется пройти через это самой. Главное не пугайся, старайся действовать рассудительно и следи за тем, чтобы не изменить ход событий. Самое важное — нельзя менять будущее.

— В это просто невозможно поверить, — произнесла я. — Путешествия во времени. У меня!

Вот это везение! Или всё-таки НЕвезение? Этого я понять ещё не успела...

— Я тоже сначала не поверила Жоэлю, когда он признался в том, что может путешествовать во времени. Я решила, что он прикалывается, но потом увидела все своими глазами и чуть не упала в обморок. — Глаза мамы заблестели, и она стала смотреть сквозь предметы, видимо, вспоминая моменты, которые пережила с папой.

Впервые за столько лет она заговорила о нем сама. Стоит расспросить её, вдруг сейчас она захочет мне хоть что-нибудь рассказать.

— Мам, почему ты уверена, что отец погиб? Ведь это не доказано. Может, он жив? А вдруг он вообще застрял в другом времени?

— Не знаю. В прошлом бывает очень опасно. С ним вполне могло что-то случиться, но я... Я никогда не верила в то, что он умер. В моем сердце он жив всегда.

— И в моем тоже, — добавила я.

Вера в то, что отец не умер, только усилилась. Неужели он путешественник во времени, и я унаследовала от него эту способность? Но смогу ли я справиться с этим и жить, как жила раньше? Одно утро смогло изменить всю мою жизнь. Теперь уже ничего не будет как прежде.

— Ты сказала, что только мужчины могут быть путешественниками во времени? — поинтересовалась я, стараясь усвоить всю эту невероятную информацию.

— Да, потому что женщин-путешественниц никто никогда не видел. Так говорил Жоэль.

— Но ведь это не значит, что их нет вообще.

— И ты этому живое подтверждение.

_______________________

* Vieux Paris, — Старый Париж (фр.)

* Ma chérie, — дорогая (фр.)