Глава 2. Это был параллельный мир?
Холодная боль пробежалась от копчика до шеи, словно пересчитывая позвонки. Рядом со мной валялась Шарлин, которую я ненароком уронила. На ее лице застыло потрясённое выражение, какого я у неё никогда прежде не видела.
С кряхтением, которому могла бы позавидовать самая древняя из старух, я встала на ноги и помогла подняться подруге.
— Как... Как ты это сделала? — заикаясь, спросила Шарли.
Я не знала, что на это ответить. Хотела бы знать, что вообще сделала и было ли это на самом деле.
— Ч-что?.. — начала я и при этом дрожал у меня не только голос, но и коленки. — Что произошло?
— Ты сидела на скамейке, а потом пуф — и исчезла. Остался только золотой туман, который развеялся через секунду. А сейчас снова оказалась тут и сбила меня с ног! Что все это значит, Анаис?! Что это было?! — едва ли не кричала она.
От страха у меня скрутило живот. Шарлин редко повышала голос и всегда была спокойным и уравновешенным человеком (в отличие от меня), поэтому ее непривычная реакция просто не могла меня не напугать.
Это был не радужный сон. Все случилось на самом деле.
Хотелось перенестись в реальность более волшебную, чем та, что предложена нам судьбой?! — вспомнила я.
Бойтесь своих желаний!
Я почувствовала, как земля идёт из-под ног, поэтому облокотилась о стену, а иначе еще чуть-чуть — и хлопнулась бы в обморок, как в исторических романах падают девицы в корсетах.
— Ты телепортировалась? — спросила Шарли. Голос ее по-прежнему был истеричным.
— Нет... Не знаю... Это был наш лицей, только там все утопало в розах и светило яркое солнце. А ещё там были две маленькие девочки, от которых я решила спрятаться.
— Где это «там»?
— Не знаю, может, в параллельном мире.
— В параллельном мире?
— Я не знаю! Это был наш лицей, наш двор, только летом. А девочки были явно не нашими ученицами и вообще выглядели как-то странно!
Наша дискуссия неожиданно прервалась цоканьем каблуков. Мы быстро среагировали и спрятались за широкую колонну. Обычно с утра двор пустует, потому что ученики и учителя сидят на уроках, а рабочий персонал, вроде садовников или уборщиков, выходит на работу ближе ко второй половине дня.
Я взглянула на время и поняла, что мы опоздали на английский. Если обладатель цокающих каблуков нас поймает, то наверняка накажет за прогул!
С посещаемостью дела обстояли серьезно, потому что мы учились в престижном лицее, в который простым смертным путь заказан. По крайней мере, так говорила директриса. Она постоянно вдалбливала нам на общих собраниях, что мы элита, высшее общество и должны быть во всем идеальны. По-видимому, такой заскок только у директрисы, потому что учителя к нашим промахам относились лояльно. Обычно никто из них не жаловался директрисе на наши опоздания или поведение. Взять хоть мадам Дюпре: у неё было много шансов от меня избавиться, но ни одним из них она не воспользовалась. Впрочем, дело тут, наверное, в другом. Она просто получала удовольствие от нашей войны, а если меня исключат, то она вряд ли отыщет — как бы нескромно это ни прозвучало — такого же достойного и остроумного противника.
Каблуки затихли напротив нашего укрытия. Внезапно стало тихо, как в могиле, и мне показалось, что никаких каблуков на самом деле не было. Только я собиралась расслабиться, как раздался грозный голос, принадлежавший — кто бы сомневался — директрисе лицея. Как всегда, мне несказанно «везло». Надо же так глупо попасться! И что она забыла во дворе с утра пораньше?!
— Шарлин де Верли и Анаис Арно, у вас большие неприятности!
Я раздосадовано вздохнула. Нам ничего не оставалось, как выйти из-за колонны и предстать перед презрительным и разочарованным взглядом мадам Ла Монтанье.
Мадам Ла Монтанье, хоть сноб, «элита» и довольно строгая женщина, но не плохая и в общем-то справедливая. Говорят, она потомок какого-то знаменитого на весь свет дворянина, который жил в XVII или XVIII веке. Она продолжает этот род и гордо носит свою фамилию. Даже все ее дети Ла Монтанье, а не Брюлло, как зовется их отец. Возможно, именно принадлежность к древнему роду сделала ее такой снобкой.
— Кто дал вам право пропускать занятия?! — грозно вопросила она.
Я смотрела на свои туфли, стразы на которых переливались всеми цветами радуги, и нечего не говорила. Одно дело язвить с мадам Дюпре и совсем другое с директрисой! Ещё чуть-чуть — и я бы сгорела заживо от того, как она на нас смотрела. Наблюдать за туфлями было куда приятнее, чем за выражением её лица.
— Мадам Ла Монтанье, извините нас, пожалуйста. Анаис стало плохо, потому что у нее начался приступ астмы, и я помогла ей выйти на улицу. Она чуть в обморок не упала от нехватки воздуха, — не растерялась Шарлин, взяв ситуацию под свой контроль.
Я поняла, что наказание просто невозможно, ведь не будут же ругать больного ребенка.
Это придало мне уверенности. Я подняла глаза на директрису и с удивлением обнаружила, что ее взгляд смягчился.
— Анаис, как ты себя чувствуешь? Может, тебе стоит поехать домой? — непривычно заботливо спросила она.
— Я... Да. Наверное, вы правы, — тихо отозвалась я.
Это была поистине отличная идея! Домой, только домой, у меня бы не хватило нервов и сил, чтобы досидеть учебный день до конца.
— Я провожу её до дома, чтобы вдруг чего по пути не случилось, — вызвалась Шарлин.
Мадам Ла Монтанье покачала темноволосой головой.
— Ни в коем случае, Шарлин. Тебе лучше отправиться на занятие. Анаис, я вызову твою маму и доверю тебя только ей.
У меня отвисла челюсть. Только не маму! Она сейчас на работе, её не стоит отрывать от дел, потому что ей обязательно вычтут из зарплаты часы, которые она пропустила. Она и так старается делать все, чтобы у нас было достаточно средств на оплату обучения в этом элитном лицее. Совсем не хочется становиться для неё ещё большей обузой.
— Ладно, — неохотно протянула Шарли. — Анаис, удачи тебе.
Она обняла меня и чуть тише добавила:
— Напиши мне, как приедешь домой.
— Хорошо, — отозвалась я.
Шарлин попрощалась с мадам Ла Монтанье и отправилась в лицей.
Я присела на скамейку и попыталась унять дрожь. Того и глядишь — закашляю и все же умру на школьном дворе. Однако меня продолжало трясти. В носу до сих пор стоял аромат роз, в ушах звенел жизнерадостный и беззаботный смех девочек, а перед глазами застыла картинка лета. Мысленно я ещё находилась в том благоухающем саду, хотя и пыталась внушить себе, что все уже позади. Это нормальный мир: вон серое, как сталь, небо, голые кустарники и разбросанные по дорогам лужи — что тебе ещё надо, глупая моя голова? Но наваждение не желало отпускать, превратившись в заевшую кинопленку.
Директриса достала свой айфон последней модели и попросила продиктовать номер мамы, что немного отвлекло меня от беспокойных мыслей. Сказав комбинацию из цифр, я откинулась на спинку скамейки.
Мадам Ла Монтанье отошла в сторону, как будто собиралась секретничать с моей мамой. Я хотела сконцентрироваться на том, что она говорила, чтобы как-то развеять проклятое наваждение, но не смогла ничего расслышать.
Закончив разговор, директриса вернулась ко мне:
— Твоя мама приедет через двадцать минут, можешь подождать ее либо здесь, либо в здании.
— Здесь, — ответила я, потому что на свежем воздухе было гораздо приятнее.
Мадам Ла Монтанье осталась со мной, опасаясь повторения приступа. Я тоже этого боялась, поэтому возражать не стала, иначе кто мне поможет, если я вдруг начну умирать?..
От невеселых мыслей снова появилась тревога, а потому я стала считать про себя.
Раз, два, три... — вместе с тем делала дыхательную гимнастку, которая всегда успокаивала.
Мама приехала даже быстрее, чем через двадцать минут. Ворота во двор отворились, пропуская такси. Мама открыла дверь машины, когда водитель еще даже не затормозил, и понеслась ко мне. Её рыжеватые длинные волосы, уложенные упругими кудрями, подпрыгивали в такт шагам. Она была в униформе официантки: видимо, так торопилась ко мне, что решила не переодеваться. Поверх было накинуто лишь пальто кремового цвета. Я опять почувствовала укол вины из-за того, что заставила маму сорваться, ведь она работает официанткой в дорогом ресторане. Хозяину, этому раздутому индюку, ничего не будет стоить, как уволить её и нанять нового человека на побегушках, а для нашей семьи это станет большим ударом, потому что зарплата и чаевые там все-таки хорошие.
Мама схватила меня за плечи и испуганно осмотрела с ног до головы. Поняв, что я в относительном порядке, она немного успокоилась.
— Теперь со спокойной душой передаю ребенка вам, — заключила мадам Ла Монтанье и, попрощавшись, оставила нас.
Мама больше не сдерживалась и набросилась на меня с объятиями.
— Анаис, все в порядке? Я, наверное, должна была сразу догадаться, в чем причина проблем с твоим дыханием. Я подозревала это, но до последнего надеялась, что это не так, — как-то обреченно проговорила она.
— Ты о чем? — не поняла я.
— Я объясню позже, а сейчас нам нужно скорее попасть домой.
Мама повела меня в сторону такси, мотор которого звучал на весь двор, нарушая эту холодную осеннюю тишину.