ОБЫКНОВЕННЫЕ БОГИ. Мастер смерти

Доктор Раш смотрел на Ноа очень долго — казалось, прошла вечность прежде чем он открыл рот и с самым довольным видом произнес:

— Я рад, что ты согласился, Ноа. Никто другой не смог бы занять это место. Тебе грядет великое будущее.

Кажется, грядет не совсем подходящее слово для великого будущего, думал Ноа, поднимаясь с дивана вслед за своим психотерапевтом. Интересно, также думал он, а можно ли теперь считать его психотерапевтом вообще или же нужно обращаться к нему, как к Единому, и забыть о летних сеансах?

— Остальное тебе расскажет Бадб, — неожиданно произнес доктор Раш и взмахнул рукой. Возмущенный крик застрял у Ноа в легких: ему придется иметь дело с этой гневливой женщиной самостоятельно? Никакой доктор Раш не поможет бедному Ноа?

На что, на что он только что согласился?!

Стены кабинета психотерапии рухнули, как вся уверенность Ноа, и вернули мальчика обратно в замок прямо к седой от злости Бадб. Он взглянул на нее и вообще передумал соглашаться на какие-либо условия Единого: та выглядела... сказать, что злой, значило си-ильно преуменьшить реальное положение дел. Ноа подумал про Медузу Горгону, учительницу по алгебре миссис Мэйвери и свою маму после родительских собраний — и все они проигрывали богине смерти в этот момент.

— Здрась-те... — пискнул мальчик, натянув на лицо самую широкую из всех улыбочек. — Доктор Раш говорит, вы будете моим учите...

— Никем я тебе не буду, пацан! — зарычала Бадб и повернулась к спокойно стоящему рядом с Ноа Единому — тот все еще сохранял облик психотерапевта и, на взгляд мальчика, выбрал не самую верную тактику в поединке с богиней смерти.

— Единый, вы совершаете ошибку, — сказала Бадб.

— Неужели? — прокомментировал тот голосом доктора Раша. Он спросил это так же, как обращался обычно к Ноа, но Бадб побледнела — насколько можно было побледнеть при ее белой коже, и поджала губы. Те снова превратились в едва различимую черточку на ее худом лице.

— Он ведь совершенно не готов, — попыталась возразить богиня. Доктор Раш не ответил.

Они сверлили друг друга взглядами — Бадб порывалась что-то сказать, открывала и закрывала рот, но так ничего и не произнесла, Единый смотрел на ее потуги с расползающимся по залу спокойствием; оно передавалось и Ноа, стоящему рядом, и богине смерти, и, наверняка, притихшим за дверьми зала девочкам.

— Ладно, — наконец, кивнула Бадб, очевидно проиграв немой спор. — Я поняла, Единый.

— Он стал бы твоим учеником сейчас... или немного позже, — ответил доктор Раш. — Не я выбрал его. И не ты.

— А кто? — подал голос мальчик. Бадб посмотрела на него так, будто видела перед собой ходячий труп. «Ясно, — безрадостно подумал Ноа, — мне не жить».

— Послушай меня, Ноа, — улыбнулся ему доктор Раш. — От Судьбы, я уже говорил тебе, не уйти. И раз она указала на тебя, мой друг, тебе остается только одно: согласиться с этим выбором добровольно и принять на себя уготованную роль. Или воспротивиться ему и нарушить порядок мира. Тебе суждено стать следующим богом смерти, и даже я не в силах помешать этому. Решение за тобой: принять все, как есть, или бежать от судьбы до конца своих дней.

Хорошо, что по природе своей Ноа не был пессимистом. Хорошо, что ему с детства нравились приключения. Хорошо, что он так много знал про кельтских богов и мировой баланс. Хорошо, что...

— Это слабо похоже на выбор, — наконец, произнес он, как ему казалось, серьезным голосом. — Больше напоминает проклятие.

Доктор Раш вновь улыбнулся.

— Ты поймешь вскоре.

Так Ноа впервые осознал, что Судьба может диктовать свои условия даже богам. И раз он пока был простым смертным подростком с чрезмерным любопытством, идти против мирового порядка ему не следовало...

***

Доктор Раш превратился в тучу — это явление удивило Ноа куда больше, чем в прошлый раз — и прогрохотал замершим перед ним богине и мальчику:

— Я верну девочек в их семьи. Ты позаботься о моем друге.

Ноа бы понравилось, что доктор Раш, даже обратившись в тучу, считал его своим другом, но повисшее между ним и Бадб молчание, которое можно было разрезать ножом для торта, снизила градус его радости.

— Чертов мировой порядок, — процедила богиня сквозь зубы и щелкнула пальцами.

Послышался нарастающий шелест — такой Ноа уже слышал, когда только попал в замок, — и из широкой двери, которую мальчик оставил, как план Д для побега, вылетел целый шлейф ворон. Черная лента из черных перьев, блестящих клювов и когтистых лап, она ширилась и росла, заполняя воздух под потолком зала, и глаза у Ноа ширились и росли на его лице от страха.

— Мамочки... — выдохнул он очень тоненьким голоском и даже позабыл засмущаться.

Бадб усмехнулась.

— Привыкай, ученик богини. Теперь они будут вечными твоими спутниками.

— Я... — начал было Ноа, но «не хочу» застряло у него в горле. Вот же кенгурятское отродье, никто не предупредил бедного Ноа, что ему придется иметь дело с чертовыми птицами!

Птицы — это летающие крысы. А крыс он не любил. Совсем.

А еще не поздно отказаться от всех этих божественных фишек и вернуться к жизни чудаковатого парня?

— Вижу, тебе это не по душе, — усмехнулась Бадб.

— Ага, не очень-то, — согласился Ноа без задней мысли.

— Ты всегда можешь отказаться.

— Правда?

Он понадеялся, что в голосе не прозвучало такой надежды, какую он сейчас испытывал — или доктор Раш этого не услышал, на случай, если все еще находился в замке. Ему бы не хотелось разочаровывать своего психотерапевта.

Единого. Он был Единым богом — богом же? — и не стоило теперь забывать об этом.

— Каждый мой ученик подписывает договор, — сказала Бадб, заметив сомнения мальчика. — После этого обратного пути уже не будет. Подпишешь договор — и останешься учеником богини смерти навсегда.

— Навсегда? — крякнул Ноа. Бадб фыркнула, совсем неподобающе для своего статуса.

— Я дам тебе время подумать. Пока можешь отправляться домой, провести время с родителями. Вернешься сюда завтра на закате. Мои вороны тебя проводят.

Спасибо, подумал Ноа, я бы лучше сам. Но сопротивляться не стал — по тому взгляду, каким его наградила Бадб, решил, что надежнее ему будет помалкивать. Иначе эти самые вороны доставят его не к дому, а прямиком в ад.

Хотя концепция мира, согласно кельтской мифологии, не включала в себя ад, загробный мир в некоторых трактовках все же существовал. И Ноа не хотелось бы туда попасть.

«А Бран [5] существует?»[6] — спросит Ноа много позже, вспомнив свои ранние размышления.

«Да, — неохотно ответит ему богиня. — Его голова до сих пор разговаривает, не затыкается тысячу лет с тех пор, как король Артур ее откопал».

Бадб кивнула Ноа в сторону арки и он, неуверенно потоптавшись на месте, двинулся к выходу. Богиня подозвала своих птиц (чертовы птицы!). Те образовали вокруг нее ореол, облако, подобное туче Единого, и подхватили, чтобы нести по воздуху.

— Ты слишком медленно тащишься, — прокомментировала Бадб походку мальчика. Ноа вздрогнул, когда один из воронов каркнул у него прямо над головой. — Я провожу тебя до дома, так будет быстрее.

— Почему вы... — заговорил Ноа, но тут три огромных птицы, самых больших из облака Бадб, схватили его за рукава и капюшон многострадальной худи, и вскинули в воздух к богине. От страха у Ноа защемило легкие, и только поэтому он не издал истинно девчачий визг.

Его буквально усадили на облако из птиц, в ноги к Бадб. Та даже не взглянула на полумертвого от испуга мальчика.

— Держись, мальчиш-шка, — только и сказала она.

Путь до дома — из замка, вниз с холма, по дороге к городу, в пригороде — Ноа запомнил смутно: птицы окружали его и богиню со всех сторон, скрывая от людских глаз. Вот, откуда мальчик помнил ворон — Бадб сухо отметила, что перемещается с помощью своих птиц по городам, и никто из людей не может их видеть. Никто, кроме Ноа.

— Почему вы не взяли меня в ученики вместе с девочками? — спросил он, но уже знал ответ — сам же озвучивал его Единому — и теперь чувствовал себя глупо.

— Потому что ты не девочка, — отрезала Бадб.

— А почему теперь согласились?

Богиня посмотрела на него так, будто только теперь задумалась о его умственных способностях. «Уверена ли я, что Единый не ошибся в развитии этого пацана», — читалось в ее глазах. Ноа вжал голову в плечи.

— Потому что тебе повезло стать другом Единого. Ты избранный, мальчиш-шка.

Если бы она сказала «Нео», Ноа бы ничуть не удивился. Можно ли теперь считать, что он попал в ученики к Бадб по блату?

Странный день, думал он, пролетая над Керрадриш-роуд. Крыши домов внизу бежали, как фигурки тетриса, Ноа летел на облаке из воронов в компании кельтской богини, его психотерапевт оказался каким-то Единым, и мальчик всерьез думал над тем, становиться ли ему учеником богини смерти или остаться чудиком, видящим призраков.

Хотя, если вспомнить разговор с доктором Рашем, выбора у него не было.

— Ты будешь называть меня Мастером, — будто читая мысли Ноа, сказала Бадб. — Для тебя я богиня Морриган.

— Не Бадб? — удивился Ноа и вскинул голову. Богиня стояла, облаченная в черное блестящее платье, при ближайшем рассмотрении которого стало понятно, что оно состоит из агатовых вороньих перьев, и даже на облаке из птиц выглядела внушительно и... страшно, пожалуй.

— Бадб — неподходящая ипостась для учителя, — нехотя ответила она. — Это имя я использую только во время битв.

Да-да, Ноа знал это по рассказам доктора Раша. Великая королева Морриган — богиня войны и смерти. Бадб Неистовая — богиня битв. Немайн Ядовитая — богиня страхов. Фи Злобная — богиня ярости.

— Но доктор Раш... Единый называет вас Бадб, — уточнил Ноа, решив не вдаваться в подробности тройственной природы богини смерти.

Морриган ответила не сразу. Некоторое время мальчик слушал шелест проклятых птичьих крыльев, замечая, как сменяется выражение лица богини. Наконец, она бросила, коротко и тихо, будто боялась, что ее слова услышат:

— Это потому, что Единый картавит.

***

К дому семейства Галлахеров «Ворон-эйрлайнс» доставили Ноа и Морриган уже после того, как солнце село за горизонт. Все то время, что мальчик пробыл в замке богини, в самом деле не засчиталось в реальном мире, и потому у порога своего дома Ноа оказался лишь в семь часов вечера.

— Вы, э-э-э, хотите заглянуть? — спросил Ноа, в данный момент ощущающий себя героем ситкомов с канала Дисней. Вряд ли богиня смерти мечтала о приглашении в дом обычных людей.

Но та неожиданно сдержанно кивнула.

— Надо представиться твоим родителям, — пояснила она, заметив, как вытянулось от удивления лицо Ноа.

— Но что я скажу им?

Морриган закатила глаза — да так, что Ноа решил, будто те сейчас застрянут у нее напротив переносицы и никогда не вернутся на прежнее место.

— Единый решил, что ты будешь «учиться в интернате для мальчиков» до своего совершеннолетия и домой приезжать на пару месяцев лета.

Ноа поморщился.

— Я вам что, Перси Джексон?

И тут Морриган окончательно взбесилась. Воздух вокруг ее фигуры наэлектризовался, она в два вдоха стала выше Ноа на целых три головы, и с высоты своего огромного теперь роста склонилась над несчастным мальчиком. Упс...

— Значит так, пацан, — прошипела богиня, — еще хоть одно такое саркастичное замечание, и ты вылетишь из списка льготников быстрее молнии. Благодари Единого, что позволил такое! Обычно я стираю своих учеников из памяти их семей и знакомых, и никто в целом мире, кроме них самих, не знает об их существовании — вот так я работаю. Но ты... Мало того, что мальчиш-шка, так еще и с прицепом!

Понял, не дурак. Ноа очень активно покивал и под шумок сдвинулся на пару шагов назад от нависшей над ним Морриган. Страшная она все-таки женщина. Зря Ноа согласился пойти к ней в ученики.

— А что будет после моего совершеннолетия? — очень тихо спросил он, в надежде даже, что богиня его не услышит и оставит вопрос без внимания. Но она, конечно же, слышала все.

— Станешь богом смерти, — буркнула она, как ни в чем не бывало. — Будешь мертвые души к берегам загробной реки отводить и отправлять на стеклянных ладьях на ту сторону жизни.

— Ч-чег-го?! — завопил Ноа — Морриган аж вздрогнула и повернулась к нему с бледным от холодной ярости лицом.

Мальчик упал на задницу и отполз от богини на три фута. Мертвые души отправлять на ту сторону? С мертвыми общаться? Нетушки-нет, на такое Ноа Галлахер не подписывался!

— Ноа?

Мама услышала его вопль и выглянула во двор. Ноа испугался, что сейчас она, не увидев никого рядом с сыном, снова начнет причитать и спорить, что ему нужен особый уход — ему и его кукушке, — но Морриган выпрямилась и повернулась к маме Ноа с самым странным видом, какой мальчик наблюдал за сегодня.

— Миссис Галлахер? Добрый вечер, меня зовут мисс Морриган Адамс, я...

— О, нет, — перебила ее мама. — Ноа опять что-то натворил?

Тот возмущенно выдохнул, так и не встав с земли. Нет, ну нормально? Почему сразу Ноа виноват? Это, вообще-то, Морриган его сюда притащила и втянула во всякое кенгурятское мракобесие!

Богиня тоже удивилась.

— Нет, — ответила она (хотя, Ноа готов был руку дать на отсечение, ей очень хотелось сказать «Да, натворил, еще и как!»). — Но я как раз пришла поговорить о нем. О вашем сыне.

Она, казалось, чувствовала себя очень неуютно, играя роль не богини. Ноа хмурился, корчил гримасы, пока Морриган отвлеклась на маму; он поднялся, умудрившись запнуться об свои же ноги, и чуть не вспахал носом мамины грядки.

— Мы можем поговорить внутри? — спросила богиня. Мама растерянно кивнула и пригласила ее войти.

Ноа в очередной раз подивился недальновидности собственной семьи: что мама, что отец пускали в дом всех, кого ни попадя, даже если за спиной их соседа, мистера Фелпса, всегда висел дух его прапрадеда, который никак не мог смириться с бесславной кончиной во времена ирландского восстания, или если старушка миссис Хэйзел, что приносила маме тыквенный пирог раз в месяц, сама стояла одной ногой в могиле. Но родители ничего не замечали и существовали бок-о-бок со смертью вполне себе сносно, так что Ноа, даже видя все и все понимая, приходилось помалкивать.

Вот и сейчас он просто наблюдал, как мама приглашает в свой дом саму богиню смерти, а ведь та даже не представилась, как следует.

Они прошли на кухню, мама предложила Морриган чай. «Нет, спасибо» — «Тогда кофе?» — «Нет, мне ничего не нужно, спасибо» — «Тогда, может...» — «Давайте лучше поговорим о Ноа».

Все еще пребывая в смятении, мама кивнула, Морриган проигнорировала стул, который та поставила перед богиней. Ноа поймал ее взгляд. Он хотел бы сказать, что ничего, собственно, такого уж серьезного не случилось. Но не мог же он так нагло врать в лицо маме.

— Эбигейл, ты не видела мой галстук? — на кухне появился отец (воротник рубашки поднят, пиджак болтается на одном плече) и застыл, заметив статную богиню.

— Добрый вечер, — не меняясь в лице, поздоровался он.

— Вы отец Ноа Галлахера, прекрасно, — протараторила почти Морриган. — Садитесь, у нас будет с вами короткий разговор.

Папа сел, так и не поправив рубашку, переглянулся с уже сидящей за столом мамой. на Ноа оба даже не взглянули.

— Что опять наш сын... — начал папа, Ноа поморщился. Морриган закатила глаза.

— Да ничего он не сделал, — нетерпеливо перебила она. И после этого взглянула на Ноа так, будто испытывала к нему... нет, это, конечно, было невозможно, но мальчик все равно подумал, что в глазах богини он заметил... сочувствие, наверное.

— Меня зовут Морриган Адамс, я представляю закрытый интернат для мальчиков «Мабиногион», — выдохнув, сказала Морриган. Ноа бы прыснул от смеха, если бы того позволяла ситуация. Вместо этого он сделал вид, что закашлялся.

— Маби... что? — переспросил отец.

— Мабиногион, — повторила богиня. По ее тону можно было понять, что незнанием валлийской мифологии она недовольна, и, если бы папа понимал, насколько близок он сейчас к тому, чтобы отправиться в Эмайн раньше времени, не стал бы так легкомысленно улыбаться.

— Это школа-интернат для таких подростков, как ваш ребенок.

— Беспокойных? — уточнила мама.

— Уникальных, — поправила ее Морриган. — Мы заметили, что Ноа не успевает догонять школьную программу из года в год, но у него есть ряд талантов, которые можно развить с помощью наших специальных методик.

— Это каких еще талантов? — нахмурился папа. Ноа тоже нахмурился — но уже по другому поводу. Он почувствовал, что разговор этот ни к чему хорошему не приведет, и зря Морриган вообще решила говорить с родителями своего будущего ученика (даже если он еще не дал своего согласия). Мама и папа выставят Ноа посмешищем.

— Особых талантов, мистер Галлахер, — Морриган процедила это сквозь зубы, наверняка уже устав от упертости смертной пары. — У вашего сына талант к созиданию, очень креативное мышление и наблюдательность, несвойственная детям его возраста, а мы в школе-интернате ценим подобные качества.

— Я ни разу не слышала об этой школе, — сказала мама и теперь взглянула на Ноа. Тот пожал плечами для убедительности.

— Мы не общедоступное учебное заведение. Как я уже сказала, у нас закрытый интернат, мы учим по собственной учебной программе и набираем в свои классы только детей с талантами. И нам очень нравится ваш сын.

— Неужели?

— Мы бы хотели взять его в этом году на обучение.

Мама с папой выглядели, мягко говоря, удивленными и сбитыми с толку. Ноа их не винил — он и сам был в жутком смятении, и, если бы кто-то спросил его в данный момент, испытывает ли он какие-то эмоции по поводу всего сегодняшнего дня, он бы не знал, что ответить.

— Наш директор должен был прислать вам ознакомительную брошюру по почте сегодня, — добавила Морриган. — Проверьте почтовый ящик у дома.

— Проверим, — кивнул отец. — Но почему вы вдруг обратили внимание на нашего сына? Он у нас тот еще хулиган.

Это было правдой всего лишь наполовину. Частенько вещи, за которые в школе ругали Ноа, происходили не по его вине, а благодаря духам и призракам, причем тех, что преследовали не его, а учеников его средней и младшей школ. Например, бабушка его одноклассницы Мириам, умершая год назад от инфаркта, до сих пор приходила к воротам средней школы и ждала внучку после уроков. Ноа сталкивался с ней раз пять за последнее время, она просила передать Мириам, что скучает, но Ноа старался не слушать ее, даже если ему было очень-очень жаль старушку Фленнеган. В попытках обратить на себя внимание она взорвала мужской туалет на первом этаже, где обычно прятался мальчик во время перемен, чтобы его не доставали Энди с дружками.

Поразительная находчивость для женщины ее лет.

Ноа клялся и божился, что это не он нашел петарду и бросил ее в третью слева раковину, и вовсе не хотел он отыскать тайную комнату, но его родителей все равно вызвали к директору, сделали выговор всем троим, и заставили Ноа драить полы в том же самом несчастном туалете.

В общем, кто бы поверил бедняге Ноа, правда же?

— Потому что мы смотрим на талант ученика, а не его поведение, — прокомментировала богиня. — Наша система обучения строится на том, что мы делаем упор на развитие способностей, заложенных в учениках природой, а не навязываем стереотипы, присущие обычному обществу. Если у него плохо с математикой, мы не настаиваем на доскональном изучении алгебраических функций и логарифмов, а смотрим на то, как он воспринимает окружающий мир.

— И как это? — упирался отец. Ноа закатил глаза, прямо как Морриган, и даже хлопнул себя по лбу. Ну па-ап, ты же меня в могилу сведешь...

— Ноа Галлахер обладает удивительной чуткостью к миру, — неожиданно сказала богиня. — Мы бы хотели развить в нем этот талант.

— Но как это поможет ему...

И вот на этот раз Морриган не вытерпела. Она резко выдохнула — терпение лопнуло, неудивительно, — и щелкнула пальцами. Время застыло, мама застыла с открытым ртом, папа застыл, нахмурившись и приложив палец к носу. Осталась только Морриган и Ноа.

Богиня повернулась к мальчику и, не сдержавшись, выругалась. Слова были Ноа незнакомы, но он подозревал, что это какой-то мат на древнекельтском.

— Если твой отец задаст еще хоть один вопрос, я оторву ему голову, — предупредила она. Ноа ее понимал.

— Он всегда был таким, — ответил мальчик, пожав плечами.

— Зануда, — отрезала богиня и вздохнула. — Сейчас я запущу время дальше, и твои родители прекратят спрашивать очевидные вещи. Но это только на сегодня. Завтра будешь сам с ними разбираться.

— Что, почему?

— Я вернусь завтра в пять вечера, — Морриган его ожидаемо проигнорировала. — Будь готов сам и подготовь к встрече своих родителей. Я убираюсь из этого дома.

Она щелкнула пальцами, время побежало дальше. Папа не закончил вопрос и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но забыл. Мама часто-часто моргала, глядя в то место, где только что стояла Морриган Адамс, представляющая интересы закрытого интерната для мальчиков.

— Ноа, милый, ты будешь ужинать? — спросила, наконец, она. — Расскажешь нам, что это за интернат такой особенный, хорошо?

Ноа тоже поморгал и кивнул. Ну вот, заварила всю кашу Морриган, а расхлебывать ему.

У его будущего учителя не было ни капли терпения.

[5] Кельтский бог потустороннего мира, Бран был великаном, мог переходить вброд море, и обладал волшебным котлом, способным исцелять и оживлять умерших людей. Волшебный котел стал прообразом Святого Грааля.

[6] Сведения о кельтском пантеоне отрывочны и не дают установить точную структуру, а потому Ноа не известно, какие из богов существуют в его новоприобретенном мире, а какие нет.