ГРОМОВА

Что я чувствую? Я... в сонном бреду, хватаюсь за любую, всякую возможность почувствовать себя живой. Лежу на полу в темноте, заламываю пальцы, хмурюсь и пытаюсь услышать Вселенную. Ничего не выходит. Переворачиваюсь на другой бок, кости неприятно впиваются в грязный деревянный пол. Прошипев ругательства, переворачиваюсь на другую сторону. Словно в аду, пытаюсь заставить каждую часть моего тела испытать боль.
«Хватит!» - прокричал голос в подсознании. Хватит. Хватит. Я проигнорировала. Продолжила лежать, замерла правда. Хватит. Хватит. Хватит. А голос настойчивый, никуда деваться не желал, лишь перешел на крик. Мне стало страшно, словно я схожу с ума. Вскочив, я подбежала к включателю света. Тени от деревьев исчезли с моего потолка, комната озарилась мерзким желтым оттенком. Ночь тиха.
Я осталась совершенно одна. Хотя, бред, право. Вы приходите, по-моему мнению, в этот мир изначально одинокими. Совершенно. Вы нужны в этом мире лишь себе. Никто не полюбит вас сильнее. Никто не будет согласен с вами больше, чем вы сами. А всё остальное, вроде любви... всё пустое. Исчезнет. Поболит и отвалиться. Иллюзия и только.
Но теперь, лежа на полу, я, право, испытываю тягость. Нет в этом мире никого, кто бы думал обо мне сейчас. Не никого, кто бы приехал по первому зову. Нужно ли мне это? В обычной жизни нет. А сейчас не обычная ситуация, сейчас я страдаю и не понимаю, что делать мне с тою силою, которая дана мне от рождения. Что делать мне с моими амбициями, куда свернуть, какую жизнь вести? Это я тот человек, который приедет по первому зову, который будет думать.
Впрочем, всё ничтожно. Расслабься. Поднявшись, сделала пару громких и широких шагов. Взяв плащ, надев пыльную обувь, бросила тело в темную улицу. Фонари блестели на мокром асфальте, воздух был чистым и освежающим. Меня ждут, вернее, я надеюсь, что меня ждут. И то, ждут, потому что я настояла. Я быстро преодолела длинную дорогу через заброшенные дома, где целуются влюбленные мерзкие парочки. Парки, где навязчивые домашние собаки раздражают прохожих. И вот, я уже подхожу к дамбе, которую так сильно ненавижу, которую так сильно любила.
Увидав издалека облако пенящейся воды, в моей голове начали ярко воспроизводиться воспоминания. И вновь они о Павле. Я нашла эту дамбу, когда мы очередной раз долго и устало, плелись по городу, гуляя. Я настолько была незаинтересованно в Павле, что даже не помню первого поцелуя. Забавно. Однако помню, что, сидя у дамбы, свесив ноги в пропасть, я повернулась к нему, не помню уж, куда направив свой острый взгляд, приказала: «поцелуй меня». И всё, с тех пор не желала с ним разговаривать или слышать его голос. Мерзость. Только целовать, хотя даже делать это он умел плохо.
Я забралась на обслуживающую конструкцию моста, которая тянется вдоль всего моста. Под гигантской металлической лентой шумит дамба, сбрасывая грязную воду. Вдалеке, щурясь, я заметила белое пальто. Нагнувшись, чтобы не удариться о балки головой, я быстро шла к ней.
— Почему так поздно?— спросила Майорова, свесив ноги.
Я села подле неё, не боясь замарать одежду, уставившись в вид под ногами.
— Я упекла Консернева за решётку. Вернее, способствовала этому.
Настасья нахмурилась, сонная пелена с глаз её исчезла.
— Арсеньев меня не любит. Скорее, играется со мной. Даже симпатии нет.
Свет автомобильных фар озарил нас, а вскоре также быстро исчез. Это не редкость, влюбленные приезжают часто на столь романтичное место на своих автомобилях. Посему мы, не уделив этому внимания, продолжили разговаривать. Я долго рассказывала отчет следователя, который мне любезно показали. У Консернева нашли наркотики, на его счету куча изнасилований женщин и маленьких мальчиков. Так же есть видеоролики, на которых он гордо убивает животных. А за всем этим скрывался моралист, который рассказывал нам о традиционных семейных ценностях на уроках, роли женщин, деторождении и запретах на аборт. Рассказывая столь отвратительные вещи, которые совершал этот убогий, меня колотило в холодном поту.
Но наш разговор прервали.
— Это же Громова! Поймайте её!— сиплый и прокуренный голос кричал.
Мы глянули вниз, у машины, которая припарковалась, стояла компания парней. Они приехали сюда напиться, похоже. Мы переглянулись с Настасьей, в наших головах сложилась мозаика. Это явно кто-то из приближённых к Консерневу. Значит, они хотят расправы. Мы резко вскочили.
План побега мы обдумывали молча, телепатически. Дело осложнялось тем, что к конструкции под мостом можно было подойти с двух сторон. Поймать нас было крайне легко. Но рослые парни, очевидно, глупые, побежали лишь к левой стороне, пытаясь забраться и поймать нас. И мы же, злорадствуя, ринулись от них.
Почти ничего не видно. Я боялась, как бы Настасья не упала от удара головой об балку. Впрочем, все прошло хорошо, мы успешно слезли с металлической конструкции. Но впереди оставалась более сложная задача. Мы забрались на мост, под которым коротали сегодняшний вечер. Нам было необходимо преодолеть как минимум километр, чтобы скрыться с этой дороги. Нагнать нас на автомобиле было элементарно. Но в очередной раз друзья или приятели Консернева продемонстрировали нам свой интеллект, сделав неудачный маневр с машиной, упустили нас.
По приезде домой я, вместе с Настасьей, испытала дикий ужас, но вместе с ним странное удовольствие, которое, возможно, дало мне второе и последнее дыхание к жизни.