Глава 4.2
Дома все быстро и как-то скомкано.
Мы поднимается на второй этаж, врываемся в мою комнату. Его руки стягивают с меня мой трехлетний свитер и ложатся на голое тело. Как горячо… Я пытаюсь расстегнуть молниюего толстовки, но та отказывается мне подчиняться. Его руки быстро и ловко делают все за меня. Я жадно вцепляюсь взглядом в его плечи и грудь – так близко! Его губы ложатся на мои плечи, покрывают поцелуями и горячим дыханием мое тело, притягивают к себе, вдавливают меня в него, тянут на себя. Я обнимаю его – под моими ладонями его спина, мои губы целуют его грудь.
– Первый раз? – спрашивает он.
Я судорожно киваю.
Губы, плечи, руки… глаза закрыты, рот открыт и жадно хватает воздух. Мой ремень расстегивается. Его руки на моей заднице и скользят вниз, стаскивая с меня джинсы. Впиваюсь ногтями в его спину.
– Тише ты… – смеется он.
Ложусь на кровать, он забирается сверху. Тяжесть его тела накрывает меня – мой выдох, его поцелуй в ложбинке груди.
– Испугаешься – скажи… – шепчет он.
Я закрываю глаза и киваю – ничего я нескажу, даже если захочу. Я – молчание. Я – желание. Я – подчинение. Я – страх…
Открываю глаза и замираю…
Эта хрень сидит на моем потолке.
Она смотрит на нас. Смотрит и содрогается всем своим черным, жженым телом.
Открываю рот, но не могу произнести ни звука.
Существо свисает с потолка и выгибает шею, внимательно вглядываясь в нас. Его щупальца – разорванные куски мертвой плоти – свисают с вытянутого черепа – они шевелятся, они тянутся к нам, как змеи.
Мои глаза распахиваются – в хрустале глазного яблока отражаются черные тонкие ноги и руки, которые согнуты, словно паучьи лапы, и вросли в потолок. Оно дергается, его голова поворачивается на триста шестьдесят градусов. Одна рука вытягивается вперед и тащит за собой черное тело к точке на полотке прямо над нашими головами. Вторая рука вытягивается вперед, а первая сгибается в локте, но не назад, а выворачивая сустав вобратную сторону – вперед. Я слышу мерзкий хруст.
– Нет… – шепчу я.
Кирилл не слышит меня – он стаскивает бретельку бюстгальтера с моего плеча.
Тварь видит его руки на моем теле, и её рот раскрывается, словно дыра, открывая моим глазам черную бездну внутри. Тело содрогается, позвонки на спине твари выворачиваются, и жуткая мерзость неестественно выгибается, стелясь по потолку.
– Нет… – говорю я громче.
Кирилл отрывается от моей груди, поднимает на меня глаза и смотрит:
– Что случилось?
Он ЭТО не увидит. Он не поймет, не заметит ЭТО, даже если ОНО сползет ему на спину.
Я опускаю глаза и давлюсь словами:
– Я не могу…Кирилл дышит, как локомотив. Кирилл на взводе и с трудом понимает слова:
– Что? Что случилось? – он пытается сосредоточиться, но это слишком сложно, когда вся кровь отлила от головы и ухнула между ног. – Напугалась?
Мерзкая тварь выворачивается и льнет к потолку – хруст позвонков – и её шея ломается, поворачивая голову так, что тварь смотрит на свою собственную спину – единственный глаз косится на спину Кирилла. Тварь подергивается, тварь судорожно сжимается и отрывает руку от полотка, протягивая её к парню…
Я толкаю его:
– Нет!
Моих сил не хватает и он лишь слегка отклоняется назад:
– Ты чего?
– Я не могу… – шепчу я.
Поднимаюсь, хватаю Бредового и тащу с кровати, пытаясь не смотреть наверх:
– Уходи.
Он поднимается на ноги и только теперь замечает мелкую дрожь, что колотит мои руки.
– Танюха, ты чего?
– Я передумала. Я не смогу. Не получится у меня… в общем, тебе надо уйти!
– Ну ладно, ладно, я понял, – он примирительно поднимает руки в жесте «расслабься», а хрень стекает с потолка на кровать, где секундой раньше лежали мы и садится на неё, как собака, раздвинув ноги и поставив руки между ног по стойке смирно. Она в полуметре от нас, но Кирилл приписывает дрожь в моих руках себе. – Ты чего так испугалась? Ты думаешь, я тебя насиловать буду?
Я думаю, нам обоим сейчас свернет шею неведомая фигня в полуметре от нас!
– Пожалуйста, уходи! – я едва не плачу.– Ладно… – говорит он.
Его глаза недоуменно смотрят на меня, а дыхание все еще не восстановилось от возбуждения, но он послушно берет свою толстовку, бросает финальный взгляд и направляется к выходу из комнаты.
Чем я думала, когда отправляла на выход единственного человека, который потенциально мог бы защитить меня? Не знаю.
Просто, откуда-то, я знала, что произойдет дальше.
За шаг до того, как Кирилл дотягивается до дверной ручки, черная тварь срывается с места и перелетает через всю комнату, приземляясь на стене рядом с дверным проемом с мерзким шлепком куска тухлого мяса, складываясь, как паук. И пока медлительный и, по меркам твари, совершенно слепой Кирилл берется за ручку, её вытянутое лицо в паре сантиметрах от его плеча. Кирилл ничего не видит – Кирилл просто открывает двери и выходит в коридор второго этажа, а мерзость, подрагивая всемтелом, подергивая конечностями и головой, неслышно и очень быстро, вышвыривая из реальности кадр за кадром, спускается на пол и идет за ним.
Собираюсь ли предупредить его?
Нет.
Но прежде, чем уйти, прежде чем оставить меня, тварь поворачивается и смотрит на меня единственным глазом.
А затем с громким хлопком закрывает за собой дверь.