Глава 7.
Снова дождь. Я шла по мокрой, блестящей от капель улице, капюшон плотно натянут на голову, пряча лицо. Вокруг царила почти гнетущая тишина, только капли тихо барабанили по асфальту, а мои шаги звучали глухо и ритмично.
Вдруг кто-то резко дернул меня за плечо.
— Какого?.. — выдохнула я, оборачиваясь с раздражением.
— Извини, напугал? — прозвучал тихий, слегка усмешливый голос незнакомца.
- Я ведь могу и ударить? - ответила я и уже хотела пройти дальше, не желая продолжать разговор. Сегодня снова ночная смена, и ни минуты лишней.
- Иса! - снова дернул за плечо.
- Да что?!
— Хотел сказать спасибо. Тери закончил, и мне пора ехать.
— Рада за тебя, — ответила я коротко. Он будто почувствовал моё раздражение и сделал шаг ближе, глаза светились необычной мягкостью.
— Ты злишься из-за поцелуя?
- Я не злюсь, я опаздываю.
— Тогда я могу тебя подвезти, — предложил он спокойно. — Мне не сложно.
В голову врезалась мысль: штраф за опоздание будет куда больнее, чем ехать с ним. Решение принялось само собой.
— Ладно. Поехали, — выдохнула я.
Он молча открыл переднюю дверь машины. Я села, не глядя на него. Салон пах табаком и дождём. Как будто эта машина тоже устала.
Он включил фары, не торопясь завёл двигатель, и мы двинулись вперёд, проезжая сквозь пустые улицы, будто вымытые дождём до полной прозрачности.
— Всё ещё работаешь в ресторане? — спросил он спустя минуту молчания.
— А что, хочешь заказать что-нибудь с собой? — ответила я без эмоций, глядя в окно.
— Нет. Просто спрашиваю.
— Да, всё ещё. Люди едят — я ношу. Стабильность, как-никак.
— Тяжело, наверное
.
— Это работа, не жизнь.
Он кивнул — скорее для себя. Несколько секунд ехал молча, потом выдохнул:
— Ты ведь злишься. Из-за того поцелуя.
— Не льсти себе, — спокойно ответила я, не отводя взгляда от стекла. — Я просто не привыкла, когда незнакомцы ведут себя как будто между нами что-то есть.
Он сжал руль.
— А если бы было?
— Не было. — Я повернулась к нему на секунду. — И не будет. Не усложняй.
Он молчал. Машина мягко скользила по мокрой дороге. Было слышно, как щётки стеклоочистителя скребут по стеклу.
— Я могу подвезти тебя и обратно. Если хочешь.
— Не надо. Я справлюсь. Как и всегда. — Голос звучал ровно, почти безжизненно. Как привычка.
Я отстегнула ремень и уже потянулась к двери, когда он вдруг сказал:
— Я всё равно подожду.
Я замерла, но не обернулась.
— Не надо, — сухо. — Это не жест великодушия, это глупость.
— Может быть. Но я останусь.
Я посмотрела на него через плечо — спокойно, как на прохожего, который попросил прикурить.
— Ты не знаешь, кто я. И тебе не стоит пытаться узнать.
— А если я хочу?
— Тогда ты ещё не наигрался в чужих людей, ответила я. — Люди вроде тебя всегда приходят, когда им скучно. А уходят, когда становится сложно. Знаешь, сколько раз это уже было?
— А если я не уйду? — спросил он тихо, без вызова, без нажима — просто всерьёз.
— Тогда тебе будет скучно дольше обычного, — сказала я, открывая дверь. — Иди домой. Здесь нечего ловить.
Он остался в машине. Я знала, что он смотрит, но не остановилась. Не из гордости — из равнодушия.
Некоторые люди приходят внезапно. И так же внезапно остаются не при чём.
Я зашла в ресторан, промокшая и усталая, как всегда. Всё было как обычно — шум тарелок, резкий запах еды, тусклый свет. Только одно изменилось: за дверью теперь кто-то ждал.
Он действительно ждал.
В ту ночь я вышла через три часа — уставшая, с болью в пояснице и руками, пахнущими жиром и мылом. Он стоял, прислонившись к машине, не курил, не злился — просто стоял. Как будто так и должно быть.
Я прошла мимо. Даже не кивнула. Он ничего не сказал.
На следующую ночь — он снова был там. Опять молча. Опять до самого конца. Смотрел, как я выходила, и не приближался.
На третью я уже ждала, что его не будет. Даже надеялась. Но он стоял там, как камень. И снова — тишина, никаких слов, ни жалоб, ни претензий.
На четвёртую ночь я подошла.
— Ты что, думаешь, этим что-то докажешь? — спросила я, глядя на него снизу вверх. Под фонарём лицо его казалось уставшим, но спокойным.
Он пожал плечами.
— Я просто здесь. Не думаю. Не жду. Не прошу.
— Зачем?
— Потому что ты сказала, что здесь нечего ловить. А мне хочется убедиться в этом сам.
Я хмыкнула.
— Ты тратишь время. Моё — тоже.
— Твоё я не трогаю, — ответил он, глядя прямо. — Ты уходишь, я не мешаю. Я просто... не ушёл.
Я молчала. Холод пронизывал насквозь, но внутри было ещё тише. Даже раздражение, которое раньше закипало с первой его фразы, теперь не вспыхивало. Оставалась только усталость. И странное ощущение — будто не он стоял здесь уже четвёртую ночь, а я.
— Делай что хочешь, — сказала я наконец. — Только не думай, что от этого что-то меняется.
— Не думаю. — Он кивнул. — Я не для этого.
Я развернулась и пошла. Не обернулась.
Но в следующий раз, выходя из смены, я всё же впервые посмотрела в его сторону первой.
Он всё ещё стоял там.
Я зашла в машину быстро, как в укрытие. Села, не глядя на него. Руки дрожали — не от волнения, от злости. На себя, на день, на всё. Хотелось выкинуть из головы мысли, которых становилось слишком много.
Он посмотрел на меня — взгляд короткий, колючий. Я встретила его взгляд и не отвела.
— Долго ещё будешь изображать? — выдохнула я.
Он не ответил. Только наклонился ближе. И этого хватило.
Я первая потянулась. Не осторожно, не с сомнением — резко. Он ответил так же. Это не было касанием, это было требованием. Мы не искали друг в друге тепла. Не нужно было.
Руки цеплялись за ткань, за мокрые куртки, за холодные ключицы. Всё происходило быстро, на грани злости. Он был резок, я не остановила. Я была не менее жёсткой. Всё, что мы делали, не имело смысла — просто способ стереть себя на пару минут. Выключить.
Где-то между рывками и тяжёлым дыханием я подумала: «Почему именно он?»
А потом подумала: «Какая разница?»
Когда всё закончилось, мы не разговаривали. Он сидел, откинувшись на спинку, тяжело дышал. Я одевалась молча, по движениям — будто спешу уйти, но внутри уже некуда было торопиться.
— Не приходи больше — сказала я спокойно, глядя в лобовое стекло. — Просто не превращай это в драму.
Он кивнул. Не стал спорить.
Я вышла. Дождя больше не было, но небо по-прежнему висело низко и серо. На улице пахло мокрым асфальтом и чем-то выгоревшим.
Я шла прочь. Всё ещё холодная. Всё ещё пустая.
Следующий день был обычным. Как и все остальные: длинным, утомительным, глухим. Я не чувствовала ничего. Ни раздражения, ни усталости. Только гул в голове — как после удара.
Я старалась не думать. О нём — тоже.
А вечером он снова был там. У машины. Как и всегда.
Ровный, спокойный, будто ничего не изменилось.
И это бесило.
— Ты не понял? — сказала я, подойдя ближе. — Это не повторится. Это было... ошибкой.
Он кивнул.
— Хорошо.
— Тогда чего ты здесь?
— Просто здесь.
— Не геройствуй. Ты не должен быть "просто здесь".
— А ты не должна была в ту ночь.
— Не смей. - Я резко развернулась.
Он не двинулся. Только смотрел.
— Я тебя не зову. И не нуждаюсь. Это было... — я запнулась, — просто способ выжечь что-то. Как спичка. Коротко. Больно. Быстро.
— Я понял, — сказал он. Без укора. Без намёка на обиду.
И это злило ещё больше. Потому что ему, кажется, действительно было всё равно.
Я развернулась и ушла.
На следующий день — он не пришёл.
На второй — тоже.
На третий — и вовсе исчез.
И только тогда я поняла: в этом его просто быть, было что-то более устойчивое, чем в моём постоянно отталкивать.
Я стала ловить себя на том, что каждый вечер смотрю в окно, прежде чем выйти. Не потому что жду. А потому что больше никто не ждёт.