Глава 19
Вечер после поцелуя
Моя же совесть хотела меня уничтожить.
Описать атмосферу, царившую в машине, пока я отвозил Грачëвскую домой сложно назвать напряжëнной, давящей или неловкой. Этих слов явно будет недостаточно.
В голове и душе царил полнейший хаос и беспорядок. На языке крутились тысячи слов, но ни одно не подходило настолько, чтобы быть озвученным. Стыд и чувство вины были буквально осязаемы, они заполнили всё пространство и не давали дышать полной грудью. В общем, ситуация по-настоящему паршивая.
Мелисса вышла из машины взвинченной и злой, об этом свидетельствовал мощный хлопок дверью машины. Ей явно не понравилось моё предложение забыть лифт вместе с тем, что там было. Мда, мало того, что жизнь усложнил, так ещё и мозги девчонке запудрил. С этим надо было что-то делать.
Я мог оправдывать самого себя сколько угодно, говорить, что это было случайностью, невообразимой глупостью и безрассудством, что я просто поддался неведомой силе. Но внутри я прекрасно понимал всю ложность этих мыслей.
Тот поцелуй не был мимолëтным помутнением рассудка или пресловутым порывом страсти, нет. Я делал это с понимаем происходящего, с желанием… Боже, подумать только, до чего я докатился! Целовался с собственной ученицей, да ещё и состоя в отношениях с другой девушкой.
Карина. Перед ней я испытывал сильное чувство вины. Несмотря на все наши разногласия она не заслуживала такого отношения к себе. Впрочем, никто не заслуживает нечестности.
Я всегда презирал изменников, не понимал их мотивов, а теперь сам оказался в сложной ситуации. Вот так парадокс. Пускай поцелуй не является полноценной изменой, но и нравственным поступком его не назовёшь. Я не знал как теперь смотреть в глаза Карине. Можно было сказать прямо о произошедшем, но представляя тот скандал, что она закатит, это желание сходило на нет.
В итоге я решил действовать по ситуации. Странно, но я совершенно не переживал, что Карина уйдёт от меня. Мне не казалось это чем-то ужасным и непоправимым. Наоборот, я вполне мог представить себе как живу дальше и вполне счастливо. Так или иначе единственный человек, который будет с тобой всю жизнь — ты сам, и нужно учиться быть счастливым не из-за чего-то или кого-то, а вопреки всему. Без этого умения ты рано или поздно канешь в бездну самообичевания.
— Любимый, почему ты так долго сегодня?! И телефон не брал! Ты же знаешь, как я переживаю! — заговорила Карина, едва я переступил порог квартиры. От её общества я сразу же почувствовал необъяснимую усталость и желание уединения. День был изматывающим.
— Застрял в лифте в офисе, — коротко и ясно ответил я.
— Мог бы и позвонить, — с укором заметила девушка. Удивительно, я говорю ей о том, что после работы в школе и совещания в офисе я застрял в лифте, а её интересует только то, что я не позвонил. Это неимоверно раздражало, сдерживаться не было ни сил, ни желания.
— Если бы мог, я бы, наверно, позвонил, не думаешь?
— Зачем сразу грубить? Что с тобой происходит в последнее время? Ты вечно чем-то недоволен, злишься, срываешься на меня, не относишься ко мне с тем же вниманием, как раньше! Я же стараюсь улучшить наши отношения, — тут я хотел спросить «как же?», но удержался, к счастью, или сожалению, — а ты совершенно не ценишь!
— Карина, я сегодня работал в школе, был на совещании в офисе, потом ещё грëбанный час торчал в лифте, я дико устал! Не могла бы ты пересмотреть своё расписание и перенести претензии и скандалы на потом, — мой тон так и веял равнодушием.
— Не смей так со мной разговаривать! Я твоя девушка, а не левая девка с улицы!
— Поверь, это можно легко исправить, — мне было всё труднее сдерживаться, терпение лопнуло.
— Что?! — её лицо перекосило от гнева и удивления. — Так значит?! Отлично, больше ты меня не увидишь! Завтра я заберу вещи и перееду обратно к себе на квартиру, раз я так усложняю тебе жизнь, — Карина отвернулась от меня, её плечи подрагивали, похоже она плакала. Но этот театр одного актёра меня уже не впечатлял, было абсолютно всё равно.
— Хорошо, только ключи не забудь отдать, — я пошёл к себе в кабинет и закрылся там. Единственное место где я мог побыть в тишине и спокойствии, наедине со своими мыслями.
Подобных ссор у нас было достаточно, Карина чуть ли ни каждый раз грозила расставанием, а потом приходила мириться. Но я был уверен, что в этот раз всё будет иначе. Это была последняя наша ссора. С меня хватит этих недоотношений, они явно изжили себя, не было никакого смысла терять своё и чужое время.
В голове мелькнула мысль, которая была совершенно некстати, но отделаться от неё я никак не мог: бывают ли такие истерики у Грачëвской? Точно нет, я в этом уверен. Она не похожа на девушку, которая будет выпрашивать внимания у парня и делать мозг по этому поводу. Было в ней что-то такое… Гордость? Чувство собственно достоинства? Не могу сказать точно, но глядя на неё было понятно, что она не держится за людей, спокойно разойдется или сойдëтся с человеком при необходимости. Несмотря на возраст она была в этом плане взрослее, умнее и интереснее той же Карины. И снова я их сравнивал.
Грачëвская плотно засела в моих мыслях, она зацепила меня. Крепко и прочно, так что мой интерес к ней не угасал, а только усиливался. Меня тянуло к ней, и я не мог этому препятствовать. И сегодняшний поцелуй был тому подтверждением. Мне нравилось целовать её, чувствовать, как она дрожит от переполняющих чувств, как самозабвенно отдаётся процессу, как она сжимала пальцами мои волосы… А как хорошо лежат мои руки на её талии. Это точно помутнение. Она словно хитрая лиса, приковала к себе внимание, а теперь крутит и вертит как вздумается. Точно, Грачëвская — настоящая лиса: спокойная, незаметная, но цепкая и быстрая, хитрая, наблюдает за всем издалека, но даже там старается держать всё под контролем.
А её страх: что могло послужить причиной такой сильной фобии? Что могло заставить вполне взрослую девушку задыхаться и дрожать от страха какой-то жалкой темноты? У меня не было ни одного предположения. Смотреть на задыхающуюся Лиссу с глазами, полными ужаса было невыносимо. Описать то, что ощущал в тот момент почти невозможно: полная беспомощность и страх. Я совершенно не понимал чем мог помочь, боялся за Мелиссу. Я боялся: она задыхалась прямо на моих глазах, а я ничего не мог сделать.
Если бы она не была моей ученицей, всё было бы намного проще. Или же это я всё усложняю? Да, Марк, ты скатился: только расстался с девушкой, а уже думаешь о другой. От мысли, что Карина даже не подозревает об окончании наших отношений, я усмехнулся. Но ничего, завтра я обязательно ей скажу всё, что думаю. Надеюсь, у нас получится разойтись как взрослые и цивилизованные люди. Верилось в это с трудом, но желание было велико.
Грачëвская… Она явно испытывала ко мне чувства. Вначале я не хотел обращать на это внимания, но ситуация начала набирать обороты. Чисто теоретически, она совершеннолетняя, и наши отношения не так уж и невозможны. Единственная помеха — школьный устав, но если об этом никто не узнаёт…
Дъявол! И когда я успел так на ней помешаться? Я разрывался: с одной стороны я хотел продолжать убеждать себя в том, что она мне совершенно неинтересна, но с другой — мне надоело себя обманывать. Я впервые за много лет не знал как поступить. Ранее у меня почти всегда всё было схвачено, был определенный план действий, по которому я жил. А теперь всё поменялось.
Поговорить с Мелиссой как два взрослых человека? Пустить всё на самотëк? Усложнить жизнь себе и девушке до невозможности или остаться в более менее стабильных отношениях с Кариной? Ну уж нет.
Хотелось выбрать для себя один правильный вариант разрешения ситуации и жить себе преспокойно, но я не мог определить дальнейший путь какой-нибудь считалочкой.
Действовать по ситуации — безответственно и инфантильно, анализировать каждую мелочь — чопорно. Спросить совета у более опытного, мудрого и близкого человека — хорошая идея, но тоже непростая в своём исполнении. Но мне она показалась самой правильной.
Совершенно обессилив от нестихающего роя мыслей в голове, я заснул. Завтрашний день обещал быть насыщенным на события.
***
Подъем был мягко говоря тяжёлым, недосып сказывался на состоянии: голова трещала, тело болело от жëсткого дивана в кабинете, жутко клонило в сон. Но отступать от своих вчерашних намерений я не собирался.
К моему счастью, Карина ещё никуда не ушла. Девушка пила чай на кухне, она выглядела обиженной и оскорблëнной, намеренно делала вид, будто не замечает меня.
— Карина, нам нужно с тобой серьёзно поговорить, — Карина скривила губы в насмешливой полуулыбке.
— Я слушаю твои извинения, — взгляд оливковых глаз с вызовом смотрел на меня.
— Ты не угадала. Карина, мы взрослые люди и оба понимаем, что наши отношения изжили себя. Я не могу дать тебе желаемого счастья, как и ты мне. Предлагаю не мучить друг друга, а просто спокойно разойтись. Я дам тебе неделю на освобождение квартиры и помогу перевезти вещи, если хочешь, — я старался говорить максимально спокойно, надеясь на то, что это спокойствие передастся Карине. Но мои ожидания не оправдались.
— Ты действительно хочешь расстаться со мной?! — не веря спросила она. — Мы же так долго вместе, я потратила на тебя несколько лет своей жизни и вот, чем ты мне отвечаешь?!
— Да, Карина, такой я плохой и неблагодарный, считай, я делаю тебе одолжение и бросаю тебя, — в глазах девушки застыли слёзы, но они не трогали меня как это было раньше. Чувства отлегли и прошли, осталась только благодарность за всё пережитое.
— Но нам же было так хорошо вместе, ещё недавно… — растерянно лепетала она.
— Вот именно, что «было». Карина, я правда благодарен тебе за всё: и за плохое, и за хорошее. Но сейчас настало время нам разойтись, прими это.
— Ненавижу тебя! — вот и поговорили.
Сегодня в школе у меня было лишь два урока: первый — история у шестиклассников, второй — обществознание у класса Мелиссы. С трепетом и нескрываемым волнением я ожидал второго урока. Я пока плохо представлял разговор с Мелиссой; особенно учитывая ту злость, которую она испытывала по отношению ко мне после нашей последней встречи, но был уверен, что всё пройдет хорошо. Главное — найти подходящий момент.
Урок истории прошёл как обычно: устно опросил пять учеников по параграфу, задавал им дополнительные вопросы для максимально объективных оценок; ещё четыре ученика писали карточки по пройденным темам.
— На дом параграф двенадцать, будет опрос — готовьтесь. И постарайтесь его выучить нормально, а не как сегодняшние отвечающие: ошибка на ошибке, даже двух слов связать не можете. Урок окончен, все свободны, — я открыл электронный журнал, чтобы выставить оценки за урок, как ко мне подошёл Петя Коновалов.
Учеником он был средним, историю знал более менее нормально, но сегодня не подготовился, за что получил заслуженную двойку. Мальчишка выглядел до невероятия опечаленным, голова понуро висела, взгляд был опущен в пол.
— Марк Андреевич, можете, пожалуйста, не ставить двойку, — тихим умоляющим голос попросил ученик.
— Петя, ты сегодня не подготовился, так? — я устало потëр переносицу. День сегодня был лёгким по уровню загруженности, но последние события изрядно меня вымотали.
— Да, но… — в глазах ребëнка уже стояли слёзы, захотелось закатить глаза. Знал бы он сколько я таких слёз видел; никогда не любил давления на жалость.
— Значит твоя двойка заслужена. Пойми, оценка «два» не говорит о том, что ты плохой мальчик или что-то вроде того, она лишь направляет тебя, показывает твои ошибки, исправив которые ты сможешь стать лучше.
— Меня родители поругают, — мальчик всхлипнул. По неведомой причине эти слова произвели на меня впечатление: я внимательно посмотрел на ученика, в его глаза: в них была смесь страха, мольбы и отчаяния. Что-то во мне сломалось в этот момент, в голове будто щëлкнуло.
— Ладно, не поставлю, — мальчик с недоверием посмотрел на меня, — но учти, это первый и последний раз. И только попробуй проболтаться одноклассникам, до конца года буду спрашивать, понял? — я шутливо пригрозил Пете пальцем. Мальчик тут же заулыбался и в порыве радости обнял меня.
— Спасибо! Вы самый лучший учитель! — прокричал он и пулей выбежал из кабинета. Оказывается, это приятно, когда ученики говорят подобное… Пускай это и было сказано лишь из-за моей временной снисходительности.
Настроение заметно повысилось, я стал ждать звонка на следующий урок в одиннадцатом «А».
Ученики медленной, полуживой походкой заходили в кабинет. На лицах было сплошное уныние, недосып и усталость.
Но меня интересовало только одно лицо, а точнее: его обладательница.
Грачëвская вошла незаметной тенью, волосы прикрывали лицо, так что я не увидел ни одной эмоции. Но по её сутулой спине, опущенной голове и вялой походке было ясно: она была подавлена. Я понимал, что являлся причиной её состояния. Чувство вины и совесть неприятно разъедали изнутри. Утешала только мысль, что я могу ещё всё исправить. Если не струшу.
— Итак, добрый день, одиннадцатый «А»! Сейчас я послушаю ваше домашнее задание, а потом перейдём к новой теме. К доске пойдёт Цакаевская, — ученица встала и начала отвечать:
— Государство и экономика. Характерной особенностью рынка является его возможность саморегулирования, тем не менее ему присущи некоторые негативные особенности. Их называют провалами рынка. К их числу относятся такие явления, как тенденция к монополизации, отрицательные экстерналии, отсутствие социальных гарантий… — оставшаяся часть ответа, к моему стыду, пролетела мимо ушей. Я то и дело смотрел на Грачëвскую, но так и не поймал еë взгляда, весь урок она сверлила парту и смотрела в одну точку, погруженная в свои мысли.
Цакаевская замолкла и я понял: ответ окончен. Чтобы никто не понял, что я услышал ровным счётом ничего, задал вопрос:
— Что такое СНС и для чего она нужна?
— Гмм, ээээ, нуу…
— Цакаевская, я вижу, что вы знаете междометия, а что насчëт ответа на мой вопрос? — ученица потупила взгляд. — Кто поможет Анне? Грачëвская? — я хотел, чтобы она хоть раз посмотрела на меня.
— Да? Какой был вопрос? — Лисса словно очнулась ото сна и устало посмотрела на меня. В её взгляде читалось бессилие, обида и боль. В нём не было ничего светлого, только разрушенность.
— Так уж и быть, повторю вопрос: что такое СНС и для чего она нужна? — девушка нахмурила брови и погрузилась в кладезь своих знаний. Прошло около минуты, так что я сказал:
— Очень жаль, что вы не пом… — но меня перебили.
— СНС — это система взаимосвязанных показателей, которые характеризуют состояние макроэкономических процессов. К таким показателям относятся объемы выпуска товаров и услуг, а также совокупные доходы и расходы. Нужна она для того, чтобы судить об эффективности экономики страны, — ответила Грачëвская тихим, почти безжизненным голосом.
— Верно. Только благодаря вашим знаниям я прощаю вам невнимательность. И задержитесь, пожалуйста, после урока, — на последнюю реплику Лисса горько усмехнулась.
— Тема урока: занятость и безработица. Астапенко, прекратите разговоры, лично у вас посмотрю конспект урока и поставлю оценку! Итак, проблемы занятости и безработицы относятся к корпусу макроэкономической теории. Безработица является естественным проявлением циклического характера рыночной экономики, а ее сдерживание в периоды рецессии составляет одну из основных задач государственной экономической политики…
Через двадцать пять минут прозвенел звонок. Некоторые из ребят подошли ко мне насчëт исправления оценок по недавней контрольной работе. Рассказывая ученикам о возможных вариантах, я на несколько мгновений забыл о Грачëвской.
Когда кабинет опустел от одиннадцатиклассников, Лиссы я не увидел. Вот чертовка! Но ничего, всё равно она не сбежит от меня. Я усмехнулся собственным мыслям.
Дома меня встретила пустота. Карины не было, всё её вещи были упакованы в коробки, которые стояли посредине нашей комнаты. Когда-то нашей. Я не рассчитывал на то, что она так быстро съедет, переживал, что это затянется на пару недель, но, к счастью, мои опасения не оправдались.
Расправившись с делами, я решил позвонить человеку, который мог бы мне помочь разобраться в себе и поступить правильно: отцу.
Несмотря на занятость, ответили мне почти сразу:
— Привет, Марк, чем обязан? — послышался насмешливый тон из телефона.
— А что, я не могу позвонить любимому папе? Может я соскучился?
— Хотелось бы в это верить, — усмехнулся мужчина.
— В общем, мама говорила, ты прилетел вчера в Москву, это так?
— Да, надо кое-что уладить в офисе. Твоё присутствие тоже мне нужно, у нас намечается крупный клиент — необходимо провести совещание, — уже серьёзным тоном сообщил отец. В повседневной жизни он был лёгким на подъем мужчиной, с вечной улыбкой и потрясающим чувством юмора, но когда дело касалось работы он становился невероятно строгим.
— Мне нужно с тобой поговорить, я нуждаюсь в твоём совете. Заодно обсудим работу.
— Хорошо, через полчаса буду у тебя.
— Жду.
Полчаса пролетели совершенно незаметно. Отец уже сидел у меня на кухне и ждал пока его крепкий кофе остынет.
— О чём же ты хотел со мной поговорить? — папа ослабил узел галстука и расслабленно откинулся на спинку стула. В свои пятьдесят пять он выглядел просто отлично: почти не изменился со времён молодости. Единственное изменение — количество морщин на мужественном аристократическом лице: вокруг льдистых глаз их стало заметно больше, жесткие густые волосы всё больше окрашивались в седой цвет. Но мощный разворот плеч и высокий рост никуда не ушли, при нём же остался его оптимизм и умение выкручиваться из любых ситуаций. Как он говорит, единственное, что его спасало и спасает — неиссякаемя вера.
— Я хотел поговорить о маме, — бровь на лице папы вопросительно изогнулась.
— А что с ней? По-прежнему цветёт и пахнет, если ничего не изменилось за сутки моего отсутствия.
— Я не об этом… Как ты понял, что любишь её? — я решил не ходить вокруг да около и спросил прямо в лоб.
— Только не говори мне, что хочешь сделать предложение Карине, — с долей презрения ответил он.
— Нет, мы расстались. Сегодня, — отец удивлëнно посмотрел на меня, но не перебил. — Дело в том, что я, кажется полюбил другую. Но вся ситуация очень сложная, и…
— Что сложного-то? — перебил он меня. — Подходишь, говоришь о чувствах. Взаимно — ура, невзаимно — значит, не твоё. Всё просто.
— Она младше меня на семь лет, — выражение лица сменилось на менее воодушевлëнное. — И она моя ученица, — мужчина запустил руку в волосы и потянул их.
— У нас это с тобой семейное: влюбляться в тех, в кого не стоит.
— Теперь понимаешь, почему я спрашиваю совета именно у тебя?
— О да, отлично понимаю. Марк, я всегда говорил, что для меня главное, чтобы ты был счастлив и чтобы твоя возлюбленная была хорошим человеком. Но я не имел ввиду твою ученицу! — я невольно сжал челюсти. Меньше всего я хотел услышать те слова, которые сам произносил в своей голове: что это неправильно и я должен забыть Грачëвскую. — Я сам не ангел: влюбился в твою маму, когда ей было всего пятнадцать, а мне двадцать два, признаю это. Но наши ситуации совершенно разные и я с трудом могу поддержать тебя, — я всё меньше рассчитывал на то, что отец мне как-то поможет прояснить ситуацию. — Но всё же попробую, — я благодарно улыбнулся. Всё же мне очень повезло с семьёй. — Скажи, что ты чувствуешь?
— Я не могу охарактеризовать эти чувства. Я просто хочу быть с ней как можно чаще и дольше, даже когда она далеко, я думаю о ней. Я переживаю за неë и хочу, чтобы она улыбалась и была счастлива. Хочу узнать её настоящую, её недостатки и достоинства, что она любит не любит, что заставляет её смеяться и плакать. Хочу быть тем, на кого она сможет положиться, кто будет её поддерживать. Хочу быть рядом. Мне интересно всё о ней! Чувствую себя сопливым школьником, но всё что я говорю — правда. И меня это настораживает: раньше со мной такого не было, — папа внимательно слушал меня, периодически кивая. Он смотрел на меня с понимающей улыбкой, а после моих слов произнëс:
— Ну, что я могу тебе сказать? Ты влип, парень. По самое не хочу, потому что в ситуации с твоей мамой я испытывал практически то же самое. И к чему это привело ты сам знаешь.
Звучало это многообещающе.