CHAPTER 14. Рив
***
Собрав вещи для учебы, я закинул в спортивную сумку плавки и полотенце — нужно расслабиться, чтобы хоть как-то замаскировать ту бурю, что бушевала внутри меня.
Вскоре подъехал Барри. Он открыл мне дверь автомобиля и, кивнув в знак почтения, ожидал, пока я сяду.
На протяжении всей поездки в университет я сидел, погруженный в собственные мысли, глядя в окно. Пейзажи природы проносились мимо.
— Сегодня вы выглядите задумчивым, — заметил Барри, поглядывая на меня.
— Ничто не сравнится с твоей проницательностью, — согласился я с его словами. — Вечером не нужно меня забирать, просто пригони мою машину.
В ответ на мою просьбу Барри молча кивнул.
Я лениво включил телефон и зашел в социальные сети, чтобы как оыбчно бездумно пролистать чьи-то чужие жизни. Смотря ленту рекомендаций, взгляд случайно задержался на знакомом имени.
Она сидит в социальных сетях?
Сначала я не собирался заходить на Её аккаунт, но любопытство потянуло меня.
Кнопка «войти» сработала автоматически, и вот я уже скольжу глазами по фотографиям. На недавнем выложенном снимке Она улыбается на фоне яркого заката, волосы развеваются, в глазах — этот Её свет, который, кажется, нельзя сломать.
Эстер никогда не выкладывала свои неотредактированные фотографии. Её страница заполнена изображениями модных бутиков, вечеринок и роскошных вилл.
Они абсолютно разные.
Я продолжил просматривать Её страницу — поездки, старые улочки, какие-то уличные рынки. Она будто всё время в движении. Делится кадрами с поездок, улыбается сквозь объектив.
Она потеряла близкого человека, но продолжает быть счастливой, а я, имея всё — разрушаюсь на части.
На одной фотографии Она печёт. На лице мука, волосы небрежно собраны. А рядом с Ней...
Ее мама.
Фото было сделано в апреле этого года. Она подписала снимок: «Всегда моя сила».
Я замер.
Что-то сжалось внутри — неприятно, тяжело, будто внезапно стал меньше в собственной коже. Мне стало... грустно, обидно?
Я закрыл глаза, уставившись в пустоту. Внутри меня нарастала борьба: неприязнь и отторжение сталкивались с нежданным восхищением.
Почему я так упорно не хотел видеть то, что теперь стало очевидным?
— Всем всегда нужны только твои деньги, а ты попросту никому не интересен без них, — Её голос эхом пронёсся в мыслях.
Пальцы едва касались экрана, я мысленно пытался отстраниться от этих ощущений, но это было невозможно.
Возвращаясь к реальности, я вновь скользнул по ленте, не замечая, как летело время.
— Мы на месте, Сэр, — вывел меня из мыслей голос Барри.
Я покинул машину, ощущая на себе взгляды обучающихся.
Университет жил своей обычной жизнью — шум, разговоры, кто-то снова спорит у доски объявлений, кто-то бегает с макетом, как будто от этого зависит их будущее.
Я прошёл сквозь вестибюль, лениво поправил сумку с учебниками и заметил Нила. Он стоял у колонны, как всегда с телефоном и с тем видом, будто только что выбрал цвет обивки для очередного пентхауса.
— Ты выглядишь так, будто опять кого-то мысленно обставляешь, — бросил я, подходя.
Нил даже не поднял глаз:
— Мысленно? Хм. Уже нет.
Я только усмехнулся.
И тут — шаги. Лёгкие, почти несмелые.
К нам подошла девушка. Первокурсница, это было видно сразу: глаза широко раскрыты, как у тех, кто всё ещё верит в идею великих начал. В руках — блокнот и чёрная ручка.
— Привет... ты ведь Рив Картер? — голос дрожал чуть-чуть. — Можно попросить у тебя автограф?
Я не люблю такие моменты. Не потому что ненавижу людей. Просто не люблю, когда они видят во мне того, кем я не являюсь.
Но я взял ручку. Подписал. Быстро, точно, без всякого «для» и «с пожеланиями». Просто имя. Механично. Она, конечно, улыбнулась. Наверное, для неё это было что-то важное.
Я же просто повернулся обратно к Нилу, даже не глядя, как она уходит.
— А она хорошенькая, — заметил Санчез. — Как жаль, что нет Эстер. Я бы посмотрел, как она вырывает волосы этой маленькой птичке.
— Ревность, — сказал я.
— Эстер не ревнует. Она просто... вычищает территорию. Бесшумно. Как дрон-убийца из боевиков.
Нил начал руками изображать дуло пистолетов.
— Пуф, пуф, пуф и... — парень прицелился в мое сердце. — Это стальное сердце я заберу как трофей моей вечной любви!
Я хотел посмеяться в ответ, когда вдруг — удар в плечо.
Не то чтобы сильный, но достаточно, чтобы вызвать раздражение. Я обернулся — и, конечно, это был Дакс.
Если бы самодовольство было профессией, он бы преподавал.
— Глаза тебе для чего даны? — сказал я резко, смотря прямо в него.
Он лишь усмехнулся, фыркнул и скользнул мимо так, будто это я был препятствием, а он — центром вселенной.
И этого хватило.
— Не научился манерам, Холлинс? Или, может, они пропали, когда ты начал общаться со своей подружкой? — задал я последний вопрос машинально.
Он прекрасно знал, о ком я говорю.
— Не твое дело, — прошипел одногруппник сквозь зубы.
— Скажи мне, ты уже лишил ее девственности или она не из робкого десятка?
Твою ж.
Холлинс словно вышел из себя и намеревался меня ударить по лицу, но я успел среагировать и поймал его руку.
В воздухе витала напряжённая атмосфера. Краем глаза я увидел, как студенты наблюдают за нашей перепалкой.
— Тебе не нужны проблемы, — тихо произнес Нил, обращаясь ко мне.
Он был прав. Лишние конфликты мне и правда сейчас некстати.
— Давай, Картер, — Холлинс брал меня на слабо. — Папочка будет точно рад, когда услышит, что его обожаемый сын не может сдерживать себя в руках. Или... не такой уж и обожаемый?
Это было лишнее.
Я схватил Холлинса за воротник рубашки и толкнул в сторону стены.
В заведении раздался глухой удар.
— Рив! Рив, твою мать! — пытался меня остановить Нил, но я не слышал друга.
Холлинс ответил почти сразу — кулак в бок, не особо точно, но с достаточной злостью. Дальше всё было быстро, почти без слов. Только удары, шаги, приглушённые выкрики студентов и звук чьего-то телефона, упавшего на пол.
Дакс пытался смеяться даже в драке — это было хуже всего.
Как будто я просто развлекал его скучное утро.
— Это что еще за безобразие? — громко воскликнул мистер Милтон, когда зашел в здание и увидел столпившихся студентов.
Меня оттащил Нил. Не сразу, не без усилий.
— Чертов ублюдок! — прошипел я, вытирая стекающую кровь с губы — чужая или своя, неважно.
— Да пошел ты, — пробормотал Холлинс, держась за голову.
— Ты, — обратился ректор к моему противнику. — И ты, — теперь смотрел он на меня. — После занятий жду в своем кабинете!
Ну, прекрасно.
Нил посмотрел на меня с тем выражением, которое бывает у людей, которые видели тебя настоящим — и не осуждают, просто знают.
Я закатил глаза и пошел прочь, пытаясь как можно скорее унять свой пыл.
Вода была ледяной. Я склонился над раковиной, умывая лицо, пока алые разводы крови не растворились в стеклянной крошке мыла. После драки всё внутри ещё горело. Не от боли — от чего-то другого, глухого, необъяснимого.
Я поднял взгляд на зеркало.
Разбитая губа, рана на скуле, разъярённый взгляд.
И тут — щёлкнула дверь.
Я не обернулся, но понял, кто зашел в уборную. Запах — жасмин и металл.
Эстер.
Она всегда появляется там, где, по её мнению, должна быть. Как королева, которая не нуждается в приглашении.
— Ты снова ввязываешься в грязь, — её голос был мягкий, но в нём скользил лёд. — Я видела. Ты бы мог просто уйти.
Я не ответил. Не потому что нечего было сказать — просто устал оправдываться перед теми, кто считает, что знает меня.
Блондинка подошла ближе.
Ладонь — осторожная, но уверенная — легла на мой подбородок. Пальцы чуть коснулись щеки, возле рассечённой кожи.
— Зачем ты это делаешь, Рив? Это ниже тебя, — сказала она тихо, но в голосе не было злости.
Я промолчал.
— Мне не нравится, когда ты в крови, — прошептала Эстер.
И прежде чем я успел подумать, чтобы что-то сказать, она потянулась к моим губам. Поцелуй не был страстным — он был продуманным. Как будто девушка делала это не сердцем, а по заранее согласованному сценарию.
Как будто мы снова играем во что-то, что решили за нас.
Я ответил, почти инстинктивно, устав от борьбы, устав от себя.
Мои руки легли на её талию, потом — выше. Я склонился, поцеловал её шею. Тонкая кожа, запах духов, едва уловимое дрожание.
И вдруг...
— Ты ведь ни на одну девушку так не смотришь.
— Глазами, будто никого больше нет. Как будто она — больше, чем просто силуэт.
Нет.
Нет.
Черт.
Образ резанул по сознанию. Остро. Громко. Без предупреждения.
Я отстранился.
Резко.
Эстер замерла. В её глазах мелькнули удивление, растерянность, укол гордости.
— Что? — прошептала она.
Я отвёл взгляд.
— Не сейчас.
Она молчала пару секунд, потом выпрямилась. Поза — снова ровная, лицо — будто надето обратно, как маска.
— Не сейчас, — повторила она. — Или вообще не со мной?
Я не ответил.
Блондинка развернулась и ушла, оставив за собой только запах духов и ощущение, будто я снова всё сломал.
Только в этот раз — не потому что хотел.
А потому что не смог не вспомнить Её.
***
Кабинет ректора всегда пах одинаково — кожаными папками, старым деревом и слишком крепким кофе, который никто не пьёт, но почему-то всегда стоит на столе.
Я сидел, слегка развалившись в кресле, как будто мне было всё равно, хотя внутри всё ещё пульсировало остаточное раздражение.
Рядом — Дакс.
Всё такой же самодовольный, с той самой кривой ухмылкой, которую хочется стереть об асфальт.
Он сидел, будто пришёл по собственной воле, не после драки, а как приглашённый гость. И это бесило ещё сильнее.
Мистер Милтон молча листал какие-то бумаги.
Иногда поднимал на нас взгляд поверх очков, как будто надеялся, что мы испаримся.
Никто не говорил. Только стрелка настенных часов щёлкала, как пульс в висках.
Наконец он отложил папку и снял очки.
— Итак, — начал мистер Гарольд медленно, будто пробовал слова на вкус, — Вы двое решили, что университет — это место для кулачных боёв?
Я молчал. Дакс тоже.
На этот раз — редкое единодушие.
Милтон вздохнул.
— Исключать вас? Бессмысленно. У вас и без того достаточно связей, чтобы вернуться через чёрный ход. Лишать стипендии? Вам всё равно. Это ведь не первый раз, когда вы устраиваете драку. Какой пример вы подаёте нашим первокурсникам?
Он пристально посмотрел на нас, затем откинулся в кресле.
— Прошу прощения, — подал голос Холлинс.
Так быстро сдался?
— Мистер Картер? — ожидая моих оправданий, смотрел на меня Милтон.
— Мне не за что извиняться, — пожал я плечами.
— Рив! — пригрозил ректор.
— Ладно, извините, — натянул я улыбку. — Всё? Я могу идти?
— Пока нет. Знаете, что мы сделаем?
Я внутренне напрягся. Дакс приподнял бровь.
— Вы будете... помогать с организацией бала.
Тишина.
Я моргнул.
Он серьёзно?
— Простите? — сказал Дакс, чуть склонив голову. — Это и есть наказание?
— Это не наказание, мистер Холлинс, — сухо ответил Милтон. — Это шанс. Показать, что у вас есть хоть капля ответственности. И терпения. Друг к другу.
Я хмыкнул:
— То есть, мы будем развешивать гирлянды вместо того, чтобы просто не разговаривать?
— Именно, — сказал Милтон с лёгкой улыбкой. — Будете работать вместе. Каждую неделю по выходным — до бала. Украшения, логистика, репетиции. Вечерами, после занятий.
Он сложил руки на столе.
— Но... — хотел возразить я.
— Без каких-либо отговорок, — перебил меня Милтон.
Отлично.
Просто замечательно.
Я посмотрел на Дакса. Он посмотрел на меня.
Два участника бала... только вместо масок — взаимное раздражение.
Будет весело.
— А теперь не смею вас больше задерживать, — кивнул Милтон.
Я поднялся со своего места и стремительно вышел из кабинета ректора.
***
Плеск, пустой зал, глухое эхо собственных движений — всё это успокаивает лучше любой музыки. В бассейне нет лиц, нет голосов, нет прошлого. Только ты и отражение света на воде, которое дрожит, как нерешённый вопрос.
Я проплыл очередную дорожку, задержал дыхание под водой чуть дольше, чем нужно. Может, надеялся, что на выдохе исчезнет тревога. Не исчезла.
Я лёг на спину, смотря в потолок, и позволил себе пару секунд тишины.
Там, наверху, всё просто.
А здесь, внутри, — каша. Страх, вина, воспоминания.
Может, Она уже ждёт. Стоит, смотрит на часы, надеется.
А я — плаваю, как дурак, в попытке отложить неизбежное.
Вода больше не успокаивала.
Я вылез из бассейна, тяжело дыша, и на этот раз — не от физической нагрузки. Просто... пора.
Я вытер волосы полотенцем, надел сухую одежду и, посмотрев на часы, направился на верхний этаж университета.
20:55
Пришла ли Она уже?
Ноги несли меня сами, как будто тело давно решило за разум.
Я шёл по пустым коридорам верхнего этажа университета, где вечером становится особенно тихо — почти свято. Окна пропускали слабый свет фонарей с улицы, пыль в воздухе блестела, как забытые мысли.
Заброшенный кабинет математики.
Его никто не использует уже год, может, больше. Он пах пылью, мелом, застоявшимися уравнениями и каким-то странным спокойствием.
Дверь была приоткрыта.
Я толкнул её чуть сильнее, шагнул внутрь — и замер.
Она стояла напротив доски и рисовала графики.
В одной руке — мел, в другой — бумажка с записями. На доске — формулы, графики, куски логики и упрямства. Она что-то бормотала себе под нос, сосредоточенная до такой степени, что даже не заметила, как я вошёл.
Я молчал. Просто наблюдал.
Фея и математика — странное сочетание, но Ей шло.
Она выглядела живой. И в этом было что-то... личное?
Я смотрел на доску, внимательно изучая заданные формулы, но в моменте удивился, поняв, что Она допустила глупую ошибку. Примитивная ошибка, на уровне школьной невнимательности. Из-за неё весь график не сходился. Ветви разъезжались, координаты прыгали — всё рушилось.
Беззвучно подойдя к Ней, я продолжил наблюдать за девушкой, которая убрала мел и смотрела на доску.
— Значения неправильно подобраны, — спокойно сказал я, без упрека.
Шатенка вздрогнула, обернулась и от страха чуть не споткнулась об собственные ноги. Она явно не ожидала именно так встретиться со мной.
Девушка откашлялась:
— Ты разбираешься в математике?
— Стыдно не знать того, что проходят в средних классах школы, — я усмехнулся.
— Знаешь, не у всех родителей есть возможность нанимать репетиторов своим детям, — возмущенно произнесла шатенка, пристально смотря на меня.
Опять хочешь ссору?
Только я не намерен это выслушивать.
— Видимо, ты опять хочешь всё повторить, в таком случае я пошел, — сквозь зубы ответил я и хотел уйти, но почувствовал теплое прикосновение на своей руке, которое в считанные секунды испарилось.
Она дотронулась до меня?
— Я была неправа, — Её голос больше не казался раздраженным, как минуту назад.
Сейчас в нем слышалась усталость.
Шатенка поправила свои очки и виновато опустила взгляд, рассматривая кафель.
Воздух в кабинете стал плотнее.
— Мое поведение на философии было бестактным. Я вела себя ужасно и перешла на личности, мне очень жаль.
Я поднял бровь, не до конца понимая, что происходит.
— Извини, — мягко сказала девушка.
Рассматривая шатенку, которая по-прежнему смотрела на пол, я искал в сказанных словах скрытый мотив.
Но его не было.
Я не сразу нашел, что сказать.
— Ты слишком много на себя берешь, если считаешь, что я до сих пор не отпустил эту ситуацию.
Девушка подняла взгляд и заморгала в недоумении, ведь едкий ответ сбил ту с толку.
— Не надо извиняться передо мной только потому, что тебе что-то нужно, — хмуро бросил я.
— Я извинилась не потому, что мне что-то нужно, — возразила шатенка. – А потому, что мне правда жаль.
В Её взгляде не было вызова, не было злости, ничего, за что можно было бы зацепиться и укусить в ответ.
— Это было несправедливо. Я не знаю тебя и не имела права такое говорить. Просто, — девушка вздохнула. — Я злилась. Не на тебя даже — скорее на себя.
Я молчал. Внутри всё было, как обычно, напряжено. В такие моменты мой мозг включал защиту: искал фальшь, ловил интонации, проверял, не спектакль ли это. Но... ничего. Я ничего не нашел.
Она говорила это не ради моего одобрения, а просто потому что должна была сказать. Без громких фраз, без драм.
Я всмотрелся в Неё — внимательно. В голос, в взгляд, в руки, сжимающие край юбки. И понял, это правда. Она сожалеет. Не играет. Не ловит момент. Ей правда жаль. По-человечески.
Я мог бы и дальше держаться с Ней холодно и вести себя так, будто мне плевать на Её слова. И на слова других. Но я понял, что просто не хочу этого. Ругаться с Ней чертовски утомительно.
— Знаешь, — сказал я. — Большинство людей говорят «прости», когда хотят сбросить с себя вину, но ты...
Что ты?
Что?
— Я лишь хочу, чтобы ты меня понял, — закончила мою мысль девушка.
Я вздохнул, чуть усмехнулся:
— Считай, что я понял.
Между нами повисло молчание. Но на этот раз — тёплое. И, наверное, впервые за долгое время я не хотел, чтобы оно заканчивалось.
— В таком случае, давай просто будем держаться подальше друг от друга, — шатенка протянула мне руку, думая, что мы заключим сделку, но в ответ я подошел к доске, взял мел и изменил значение в решенном графике, а после исправил рисунок.
— Видишь ли, Фея, сделки могу заключать только я.
Я подмигнул девушке и покинул кабинет, оставив девушку смотреть на мой удаляющийся силуэт.
Выйдя из университета, я направился к парковке, на которой увидел свой автомобиль. Открыв машину, я забрался внутрь и, глубоко вздохнув, прислонился к рулю. Глаза уставились в пустоту.
— Я извинилась не потому, что мне что-то нужно, а потому, что мне правда жаль.
Время словно замерло, как и мои мысли, которые все еще блуждали вокруг эпизода, когда Она, с которой я едва успел познакомиться, извинялась передо мной.
Я ощущал, как клокотали эмоции, как будто буря бушевала за закрытыми окнами. Я вспоминал те глаза, полные стыда и решимости, когда Она прикоснулась ко мне, чтобы объясниться. Странное, но завораживающее желание понять Её толкало меня вперёд, словно мне вновь открывался путь, пока я размышлял о том, как быстро можно простить.
Просидев в своих мыслях двадцать минут, я завел автомобиль и, набрав скорость, выехал за пределы «Сейнта».
— Давай просто будем держаться подальше друг от друга.
Глупая.
♡