За гранью иллюзии

Amethyst Styler.

Еще засветло. По крайней мере этого времени должно хватить, чтобы добраться до дома Розалины и Роуз до прихода темноты.

Я иду не спеша. Слышу, как ломаются хрупкие ветви под ногами, пение птиц и то, как дятел стучит по дереву. Чувствую свободу...

— Где бутылка? — требовательно запрашивает Роуз, поставив руки по бокам.
— У меня отобрал ее какой-то старик, пока я шла до вас.

Девчонка за миг округляет глаза

— Да шучу я.

Достаю алкоголь, светловолосая за миллисекунду выхватывает бутылку из моих рук и с облегчением обнимает ее. Сзади подкрадывается Роза и качает головой.

— Юный алкоголик...
— Я хотя бы не одними книжками дышу, а воздухом в придачу!
— Еще немного и дышать станет не зачем!

Закатываю глаза и ухожу вглубь дома, на кухню. Даже разнимать не буду, минута-две и они обе выдохнутся, а тут хотя бы вид красивый из окна.

Огромный золотой дуб распускает свои листья и засыпает ледяную землю. Пара синиц кружится в танце и играется с теплым воздухом, а затем тот прорывается ко мне через открытое нараспашку маленькое окошко.

Невольно улыбаюсь, а затем понимаю, что стало слишком тихо и перевожу взгляд на сестер.

— Да я тебе..!
— Да я щас...

Уже обе не в силах не то, чтобы кричать, а даже наигранно замахнуться. Все-таки, я была права. Они успокоились.

Роуз последними силами отпихивает от себя сестру, направляется ко мне и плюхается на диван в гостиной. Роза махает рукой и уходит на второй этаж.

— Знаешь, для «девчонок из леса» вы неплохо справились, — мне не приходится говорить слишком громко, чтобы девушка услышала меня, поскольку кухня и гостиная напоминают одну большую комнату. — Розалина даже в стойку встала. А ты говорила, что вы совсем отгородились от цивилизации.
— Это я ее научила. Еще пару приемов, и научится давать мне отпор.
— А откуда их знаешь ты?

Кажется, мой вопрос пришелся ей не по душе. Девушка замолчала, уставившись в мертвую точку на потолке. Чувствую, как мое лицо заливается краской от стыда. Лучше бы я молчала.

— Извини.

Роуз без труда открывает бутылку, лежа делает несколько глотков и вытирает рот рукавом синей кофты.

— До гибели наших родителей мы с Розой жили по-отдельности, — спустя долгую паузу отвечает та.
— По-отдельности?

Девушка кивает.

— Наши родители развелись и договорились, что они поделят нас между собой. По итогу сестра жила с мамой и нашим дедушкой. Я же жила только с папой, — Роуз на миг затаила прерывистое дыхание, боясь окунаться в прошлое. — Отец мог воспитывать меня так, как хотел. Он никогда не разрешал мне дружить с девочками. Даже вместо кукол у меня всегда были машинки, а за место красивых платьев - синяки по всему телу, после того как он записал меня на бокс, а не в художественную школу, как я хотела.
— И как ты смогла вырваться?
— Когда в один из дней подслушала его разговор по телефону. Он сказал, что никогда не хотел себе дочь, тем более двух. К его разочарованию ему досталась я.

На миг Роуз замолчала, пытаясь держать себя в руках. Она не плачет, и даже нет мокрого следа на глазах. Все потому, что они уже давно защищены сталью.

— Когда отцу и матери пришлось снова встретиться из-за очередного суда на имущества они попали в автокатастрофу, — продолжает она, спустя паузу. — Один грузовик вылетел на встречную. Отец успел среагировать, но повернул руль слишком сильно, и его машина свернула к обрыву. Наши родители не выжили, а меня и Розу отправили на попечение дедушки. Думаю, как ты знаешь, каждой жизни приходит конец. У дедушки обнаружили рак.

Я молчала, даже не понимая, что ответить. Я никогда не знала, что говорить в таких ситуациях, потому что сама сталкивалась с подобным и понимала, что не единое чужое слово вовсе не помогало мне.

Светловолосая снова отпивает алкоголь и усаживает на край дивана, облокотившись локтями об колени.

— Тогда-то я и осознала, насколько мы с Розой разные. Ей всегда доставалось самое лучшее, в то время как я только и желала тихой спокойной жизни. Так плохо ли это? Мечтать, это плохо?
— Вовсе нет, — наконец, нахожу слова.
— А чего хочешь от жизни ты? — она изгибает одну бровь, и я поджимаю губы.
— К счастью или сожалению, но я не вхожу в число мечтателей. Я не мечтаю перед сном об идеальной жизни, не думаю о том, что произойдет если получится и не хочу думать о том если нет. Вся моя жизнь, это мысли о запасных вариантах. Не получилось? У меня есть запасной план. Получилось, но по другому ходу? Отлично, этот ход был одним из четырех в моей голове.
— Инстинкт самосохранения?
— Типо того... Я присвоила себе привычку, искать хорошее во всем. Я заставила себя думать так, чтобы никто не посмел навязать мне свое мнение и подчинить меня. Научилась верить в знаки и говорить: «Что-то пошло не так? Значит, это к лучшему. Значит, меня ждет что-то лучшее».

Да, я у меня есть множество ходов в голове, которые ведут меня в неизвестность. Эта неизвестность и пугает. Есть я и цель, а между нами - громкая дорога в тумане.

Шагнул не туда? Тебя сбивают. Остановился? Тебя также сбивают и следом кричат, что ты поступаешь неправильно. И что тогда делать? Бежать назад? Ни за что.

Сколько бы мне не ставили подножек, я буду идти дальше. Сколько бы я не запиналась о подводные камни, которые разбросала по своему пути я сама...

Я буду идти дальше.

— Ты рисуешь? — пытаюсь сбить напряженную атмосферу, и заставляю Роуз перевести внимание с потолка на меня.
— Чего?
— Ты сказала, что хотела пойти в художественную школу. Что ты думаешь об этом прямо сейчас?
— Вряд ли я гожусь для того, чтобы рисовать.
— С чего такие выводы?
— Отец никогда не хвалил мои детские рисунки. Каждый раз, когда я показывала ему свой мир, он говорил снять розовые очки и стереть свои бесполезные мечты в пыль.
— То есть твой отец когда-то внушил тебе, что рисование бесполезно и на этом жизнь не построишь, и ты поверила ему?
— Конечно, поверила, мне было тогда восемь лет. И я по-прежнему тащу за собой эту грязь.

***

Знакомо ли вам это ощущение над пропастью? Когда, казалось бы, вы все летите, летите... Но еще не коснулись дна. Так какого тем, кто был рожден в самом низу системы?

Мы сами губим свою жизнь и сами решаем, как она должна закончиться. Сами придумываем отмазки, заковываем себя в кандалы и кормим ядом до тех пор, пока ситуацию невозможно будет изменить.

Человек сам разрушает себя. Человек же и вправе построить себя и заново.

Я никуда не тороплюсь. Музыка бьет по вискам и расходится пульсацией по всему телу, пока ноги ведут меня вдоль коридора.

Я и подумать не могла, какого это быть свободной и по-настоящему счастливой. В эту минуту, среди толпы и десятков голосов я молча прохожу мимо каждого человека. Мимо того, кто прямо сейчас посмотрел на меня и заострил свое внимание. Мимо того, кто прямо сейчас сказал что-то на ухо своей подруге, глядя на меня.

Возможно, со стороны я в правду выгляжу довольно странно. Многие могут подумать, что я изгой отмщения или отшельник, хотя, в прочем, разницы не особо. С другой стороны, меня не должны волновать чьи-либо слова. Я знаю правду и мне этого достаточно. Я знаю, что даже сейчас, идя с пустым лицом и закрывшись от мира музыкой - я наслаждаюсь моментом, атмосферой вокруг.

В такие моменты тебе больше и не важно, что будет, если весь мир пойдет против меня. У тебя есть ты и вся жизнь впереди. Большего и не нужно.

Подхожу к двум шкафчикам. Один был удивительно аккуратным и нетронутым, за исключение нескольких наклеек животных на дверце. Второй же был с несколькими вмятинами и царапинами, будто от ручки и корректора.

Подношу дубликат ключа от шкафчика Роуз, открываю его и вкладываю красную, среднего размера коробку. Вдруг красные стенки становятся прозрачными, и теперь я наблюдаю все содержимое. Еще бы, я запомнила это наизусть.

Качественная акварель, набор масляных красок, дорогие кисти...

Неконтролируемо улыбаюсь. Закрываю шкафчик и ухожу из университета, прекрасно зная, что сегодня не мой рабочий день.

— Эй, а у тебя не найдется мазни какой-нибудь для волос? — спрашивает Скотт, быстро покрутив мокрой головой и разбросав капли по разным сторонам. Он всегда любил так делать.
— На зеркальном столике в спальне стоит лак. Он там, и фен тоже.
— Так-то лучше... — говорит парень, вернувшись спустя несколько минут
— Куда-то собираешься?
— Да, нашел собачку по объявлению и не смог пройти мимо.

Я непонимающе изгибаю бровь.

— Да я прикалываюсь. У меня батарея на телефоне скоро взорвется, надо заменить. И как мне вообще можно верить?
— Для меня ты все тот же сумасшедший верных друг, который чуть не подрался с белкой.
— Это было в шестом классе!
— Но было же, — улыбаюсь и я отпиваю свой кофе.

Мне пришлось сказать, чтобы сюда он возвращался только на такси. Я более чем уверена, что он вернется ночью. И знаю, что такие, как он, любят одиночные ночные прогулки.

Друг не понял моей просьбы, но выяснять не стал. Просто пожал плечами, напоследок блеснул ослепительной игривой улыбкой и ушел.

На улице стемнело. Я специально не включаю полностью свет в доме, чтобы как следует насладиться мертвой тишиной и уединением.

Месяц прорезает тьму и ослепляет итак яркие звезды вокруг себя, пока прохладный ветер с улицы играется со шторами через приоткрытое окно. На момент я задумываюсь, чтобы закрыть его полностью и думаю, что через него пролезет какая-нибудь нечисть.

Лучше закрою.

Стоит мне подняться с дивана и потянуться к ручке, как по дому разносится громкий хлопок и свет полностью гаснет.

Вот же черт... Даже судьба противоречит тому, чтобы я сделала хоть что-либо.

Лезу в карман за телефоном, чтобы включить фонарик и смирительно молча глядеть в пустоту. Только вот вместо мобильника в палец утыкается что-то острое и картонное. Точно... Быстро набираю на своем мобильнике номер.

Первая цифра.
Вторая.
Гудки...

— Да, я слушаю, — спокойный, тяжелый голос парня потянулся с того конца провода. Я растерялась. Я даже не знаю что говорить! — Ал-ло?
— Это Киллиан Мерфи?

На мой вопрос потянулось молчание, а затем приглушенный смешок.

— Эмир Стайлер... Ваша подруга уже вернулась?
— Нет, я...

И что дальше? Не молчи же!

— Мне.. нужна помощь. Во всем доме свет вырубило, а я даже не знаю номера электриков. Да и вряд ли они приедут в одиннадцать часов вечера.
— Кажется, я знаю в чем дело. Хорошо, что Вы позвонили мне, — также спокойно отвечает парень. — Я подъеду через двадцать минут. Продержитесь?
— Да. Конечно, я продержусь.
— Славно. Тогда до встречи.

Когда он сбросил трубку, я еще долго не могла убрать телефон от уха.

Это странно. Слишком странно. Общение с незнакомыми людьми никогда не вызывали у меня особых ощущений, разве что холод или тревогу.

Сейчас все иначе.

Я молча смотрю в окно и жду, пока из-за занавески деревьев появится черное авто. Зачем? Да к черту... Понятия не имею.

На подоконнике лежит пачка сигарет, которую оставил Скотт и, вероятно, которую стащил у отца. Сразу же вспоминаю, как он закуривал при мне одну, а затем кашлял до посинения.

Зрелище так себе, он никогда не умел курить. Даже тогда, в пятом классе, когда я украла у матери одну сигарету и гордо показала ее Скотту. Мне казалось, что я сделала что-то героическое. И, честно говоря, я толком не помню, как мы привели сигарету в "рабочее состояние". Зато отчетливо помню, как он закашляла раньше меня, а потом как его тошнило на протяжении часа. Все-таки сигареты были нелегкие. Жаль, что подумала я об этом только сейчас.

Из-за деревьев показалось черное авто. Мое сердце в интриге застучало с бешеной скоростью, пока разум вопил «Беги!».

Три минуты.
Минута.
Звонок в дверь...

Когда я открыла дверь, мое тело мгновенно обдало жаром. Сначала я испугалась. Двухсекундная пауза и его первый шаг:
— Вы меня приятно удивили, Эмир Стайлер. Я рад, что с Вами все в порядке, — спокойным тембром проговорил парень с легкой ухмылкой. На пару минут я зависла, осматривая его лунные глаза, которые, казалось, светились даже в ночи.
— Да... Проходите.

Я пропустила парня вперед, чтобы закрыть за ним дверь. В нос ударяет приятный горьковатый запах одеколона.

— Пришлось сидеть со свечками, чтобы окончательно не разрядить телефон, — перевожу его внимание на две горящие свечки на кухне. Мне хватило пару минут, чтобы оклематься, прежде чем темноволосый заинтересованно прошел в центр дома.

Еще бы я не оклемалась. В гостиной стоит бутылка вина, наполовину опустошенная. Надеюсь, от меня хотя бы не сильно несет алкоголем.

— Могу поспорить, Вы пытались починить свет самостоятельно?
— Пыталась найти рубильник. Думаю, дело в нем.
— И Вы правы.
— Лучше на «ты», — уговариваю я, на что тот, в темноте, снова усмехается и кивает.

Киллиан поднялся на второй этаж и скрылся в полночной темноте. На миг мне стало спокойно. Ровно до того момента, пока через пару минут во всем доме не вспыхнул свет, и пока темноволосый не вернулся обратно.

Он заметил бутылку вина на стеклянном столике и аккуратно прошел в гостиную. В небольшом зеркале на тумбе в прихожей замечаю свои красные от стыда щеки.

— А у тебя неплохой вкус, — взяв в руки бутылку, тот заинтересованно рассматривает ее.
— Что?
— Это мое любимое.

Хочу улыбнуться, но понимаю, что скорее всего это будет выглядеть как недофлирт или так, будто я наступила на гвоздь. Поджимаю губы и подбираюсь ближе к парню.

— Предлагать не буду. Тем более ты за рулем.

Он глухо смеется.
Снова этот чертов чарующий смех...

— Знаешь, ради этого я могу заглянуть к тебе как-нибудь без машины. Если ты не против.
— Не против.
— Ты ни разу не назвала меня по имени, — спустя протяжную паузу подмечает парень и сокращает расстояние. Между нами меньше метра.
— Это плохо?
— Может быть ты забыла?

Достаю из кармана его визитную карточку и демонстративно поднимаю ее на уровне лица.

— Как такое можно забыть?

Я снова пялюсь на него...

Темные как смоль волосы. Не слишком густые брови, но этого достаточно, чтобы подчеркнуть все острые черты мужского лица. И эти лунные невероятные глаза...

Молчание затянулось.

— В пятницу, — срываю тишину, пытаясь не предполагать, о чем он думал, когда смотрел на меня. — С тебя вино.
— А с тебя?
— Гостеприимство.

Заманчивая сделка. Для меня особенно, поскольку не думаю, что он вообще вспомнит о нашем разговоре.

— Славно, — заключает он, продолжая глядеть в мои глаза. Высматривает, насколько я пьяна? Или что? — Тогда увидимся в пятницу.

Темноволосый, не торопясь направляется к выходу, затем останавливается у входной двери и напоследок произносит:
— До встречи, Эмир.

Парень наконец ушел. Я ничего не сказала тогда. Помню только то, как слабо помахала ему в спину и ели слышимо закрыла дверь.

С облегчением выдыхаю.

Он точно энергетический вампир. Я слишком переутомилась и слишком встревожена, даже тогда, когда осталась совсем одна.

Его дурманящий разум аромат по-прежнему витает в воздухе. Я сразу же поспешила наверх, в свою спальню, лишь бы отгородить себя от мыслей.

Не люблю зацикливаться на одном и том же. И, зная себя, этот парень теперь не выйдет из моей головы очень долго.

Грохот в шкафу.
Пугаюсь.

Мне хватило пару секунд, чтобы прийти в себя, схватить с полки маникюрные ножницы и с опаской двинутся в сторону звука.

Учащенный пульс бьет по вискам. Еще немного и я начну слышать свое дыхание.

Рывок.
Распахиваю дверцу шкафа.
Ступор.

Маленькая девочка лет восьми испуганными глазами смотрела на меня. Обуви нет, а нежное белое платье в едких темных пятнах. В ее хрупких дрожащих руках пластиковая кукла.

— З..дравствуйте...