Совсем не забытое старое
Теплый мягкий ветерок, обдувает моё скорченное от боли лицо. Руки сжаты в кулаки, мысли кажется, находятся точно в таком же положении. Мягкая, шёлковая трава с силой врезается в тело, словно пытаясь лезвиями разрезать кожу.
Такой боли я не чувствовала с тех пор, с тех самых пор, как я в последний раз открыла и закрыла глаза. Тогда я лежала на холодном асфальте, мокром от пахучего бензина, едкой крови и суточного дождя, который словно ждал той минуты, когда он сможет составить компанию этому мексиканскому салату.
Теперь я точно знала, что умру. И в этот раз всё будет по-настоящему: я умру и больше нигде не очнусь. Спасибо хоть за эти пару дней, проведённых с Эллой, за этот последний момент со странными ребятишками, за прекрасный свежий воздух с неописуемым запахом жизни. Как мне показалось, это всё-таки была маленькая жизнь.
Чьи-то теплые, нежные, заботливые и ласковые руки отделяют моё сонное тело от осколочно-ломкой травы. Я словно опускаюсь в забытие, части тела ноют, но ощущения размыты из-за резких покалываний, возникших, словно из ниоткуда. Они как миллиарды стеклянных иголок впиваются в каждую клеточку моего тела, в каждый волосок, под ногти, в глаза.
Адская боль, словно огненная пылающая пыльца, пронизывает моё сломленное естество, и как волшебный щит, она защищает меня от внешнего мира, словно говоря: «Лишь я одна могу умертвить это незыблемое тело и никому не позволю даже думать о каких-либо действиях по отношению к этому бренному объекту. Я – огненная смерть, я – боль, я -– защитница, я – всесильна».
Может ли измениться жизнь за один момент? О, да.
Может ли измениться смерть за один момент? Я так не думаю.
Боль резко прекратилась. Боль прекратилась совсем. Я стала думать о том, что моё тело уже, вероятно, обрело покой, но разум решил остаться живым еще на чуть-чуть, так ему было необходимо.
Однако, дивные ощущения не прекращались. Теперь я, словно состояла из ваты и ощущала влажные капли на своем теле, я ощущала поверхность, на которой лежу. Мне нужно было глотнуть свежего воздуха, я сделала глубокий вдох и...ничего не почувствовала. Но я всё ещё могла мыслить, а значит...
Я ЖИВА! «Я жива!» – проносилось в моем затуманенном разуме, словно в бегущей строке огромного таблоида. «Теперь осталось лишь открыть глаза, не важно где, не важно какой я очнусь, главное, что боли больше не будет, не будет больше угнетающих, распирающих и до ужаса страшных ощущений, я смогу всё понять, надо лишь открыть глаза!»
«Картинка яркая, четкая, но сосредоточиться трудно. Голоса не отдаются эхом, как я ожидала, я их не слышу, я не слышу ничего. Постепенно в ушах появляется шум, в глазах мелькают разные картины. Я хочу очнуться. Я чувствую запах смешанного парфюма, веки закрываются, и я понимаю, что хочу лишь одного – мне нужно уснуть, жизненно, нет... смертельно необходимо».
– Агнесса! Агнесса! Несси! Не-е-е-е-с-с-а!!!
«Боже, почему они не дают мне заснуть именно в тот момент, когда я нуждаюсь в этом больше, чем в кислороде? Хотя, здесь я не нуждаюсь в кислороде. Эти голоса, крики, шум, я не хочу просыпаться, я не хочу!
Я широко открываю глаза. Гул в ушах утихает. Я всё осознала, я всё поняла».
Элла подбежала ко мне и сразу же начала осыпать меня вопросами и сжимать в своих, на удивление, крепких объятиях.
– Как ты? Как это могло случиться? Ты поняла, что с тобой произошло? Это ужасно! Но ты наверняка не чувствовала боли, ведь так? Здесь нельзя чувствовать боль, так что всё в порядке. Почему ты так долго не открывала глаза? Какой-то придурок тебя сбил! На машине! Ох, ну если бы только...
Слова обеспокоенной бабушки далее звучали, как в тумане. Я смотрела на тревожные, ужасающе испуганные лица ребятишек, которые держались друг за дружку, а некоторые даже плакали.
Но самое страшное – страшное от ужаса и искаженное от боли лицо смотрело на меня со стеклянными глазами. Это было лицо Джонни, мальчика забияки. Он заслонил собой малолетнюю банду, и я сразу подумала, что ни каждый взрослый сделал бы также. Вдруг он сорвался с места, подбежал ко мне схватил мою руку, начал обнимать меня и что-то невнятно лепетать, пока голос его не сорвался на крик: «Ты так похожа на мою маму, пожалуйста больше не умирай, пожалуйста не оставляй меня здесь одного, мне страшно!»
Я оцепенела и застыла, словно в меня ударил заряд молнии. Маленький вредитель оказался просто испуганным малышом, тоскующим по матери! А я никак не надеялась утешать ребёнка, сразу после того, как в меня врезалась машина.
Я опустилась на корточки и прижала чертёнка к себе.
«Ты не один. У тебя есть друзья, у тебя есть мир, у тебя есть жизнь, у тебя есть я. Ты никогда не будешь один». Я понимала, что не смогу быть с ним постоянно, но хотя бы тот момент мне хотелось подарить ему ласку.
В эту минуту «Лига справедливости» в составе детской сборной подбежала к нам. Они обняли нас с Джонни так сильно, что у меня с души упал один из сотни покоящихся там камней. Не знаю, сколько мы еще бы так простояли, а может я бы и разревелась прямо на месте, если бы мы не услышали вой медицинской сирены, который я даже не ожидала услышать.
Ребятишки отцепились от меня, и я смогла встать на ноги. И вот опять, физически я полна сил и энергии. Машина остановилась, и ко мне подбежала мужея знакомая рыжеволосая медсестра, которая так любезно угощает пациентов подозрительным имбирным печеньем.
– О, Несси, ты в порядке? Скажи мне одно, ты же не почувствовала боли? Верно?
Я удивилась, но ответить все же пришлось, пусть и хриплым от тихих всхлипов голосом:
– Я чувствовала что-то странное. Ну, не думаю, что это плохо, а? Мне было жутко больно, потом жарко, потом холодно, потом, я словно горела... Да, мне так казалось. В общем смесь харакири, ядерной бомбы и полной интоксикации после пьянки. Ну не то чтобы я пила, просто...
– Стой. – Сестра перебила меня и взяла за запястья, явно не для проверки пульса. – То есть, ты хочешь сказать, что ты чувствовала целый букет всяких разных...
– Да-да, набор разной боли. Это плохо?
Мисс Дэйвери с Эллой переглянулись, будто знали что-то, чего я не знаю я.
Совсем не важно, о чём они потом говорили, важно то, что бабушка мне ни о чём не рассказала. Снова это нелепое чувство отчужденности, ненужности и какой-то скрытой злобы. Будто это не моя жизнь после смерти, а жизнь героини тв-сериала, которая полностью принадлежит вольному уму сценариста.
В этом мире я уже привыкла к тому, что мои мысли постоянно что-то или кто-то прерывает. На этот раз это был хоть кто-то интересный, это был он. Не то, что вы подумали, это совсем не красавчик на белом коне, это тот самый придурок, который сбил меня на своей карете, похожей на Бентли.
– Мне так жаль, мне так жаль! Прости меня, пожалуйста, я не знаю, что на меня нашло! Я, я...
Вот тут-то волна адреналина окатила меня с ног до головы: «Ну что, доигрался, пижон?»
– Ты что, только вчера права получил? Какого черта? Если этот мир загробный, это не значит, что...
Продолжая бранить юношу, я принялась одновременно его рассматривать. Мне показалось, что он ненамного старше меня, от этого я стала говорить более запутанно и наверняка бы даже покраснела, если бы могла. Высокий и стройный кареглазый брюнет с копной взъерошенных густых волос. Одет он к моему удивлению был в стильный классический костюм глубокого синего цвета, оттеняющий темноту его приятной внешности: приталенный пиджак, зауженные к низу брюки и черные «оксфорды» подчеркивали достоинства его спортивной фигуры. Подбородок с небольшой ямочкой, тонкие губы, прямой греческий нос, широкие брови, острые скулы – мне сразу же стало интересно, всегда ли он был таким, имея в виду при жизни, конечно. Если бы не тот факт, что он сбил меня, я бы с удовольствием сходила с ним погулять. Не беря во внимание то, что он с первого взгляда не вызвал моего доверия. «Избалованный сынок богатенького бизнесмена!» – подумала я в тот момент, и можно сказать, почти не ошиблась.
У меня, как и у любого другого человека есть свои шаблоны, рамки, жизненные устои-называйте, как хотите. Признаюсь, очень по-детски я делю всех людей на три типа. Да и сейчас ничего не изменилось. К первому я отношу «комфортных» людей, с которыми легко общаться, веселиться, с ними не нужно подбирать слова при разговоре. Они, в свою очередь, не часто создают какие-то неудобные или чрезвычайные ситуации, поэтому своих друзей я отношу именно к этой группе. Второй тип – это странные и непонятные обитатели Земли с инопланетным происхождением, которые таят в своем обширном внутреннем мире то, что никому знать не дано, часто очень скрытные и необщительные. Но, как раз эти люди расположены ко мне, как к другу, поэтому они тоже могут рассчитывать на мое снисхождение. Например, Андреа как раз была такой. В то время третий тип был более приземлённым, сейчас же его границы более размыты в связи с моим приобретенным за долгие годы умением находить общий язык со всеми и быть менее категоричной к людям. Тогда в него входили всякие выскочки, лицемеры, лжецы, хамы, в общем трудные для общения личности. Обычно я всегда обходила их стороной, не желая впутаться в какие-либо неприятности, но не всегда эти люди приносят только лишь неприятности. Существует также понятие дискомфорта. Мне всегда казалось, что я вижу людей насквозь. Но такого рода отношение сразу не предугадаешь. В очень редких случаях первое впечатление о человеке оказывалось обманчивым, и я действительно была рада тому, что не свернула с данного судьбой пути. Пока могу лишь сказать, что эта встреча была именно такой.
После того, как я высказала парню всё, что взбудоражило во мне столкновение с железным конем, он добрых три минуты беспрерывно приносил извинения:
– Мне, правда, очень жаль, я не знаю, что на меня нашло! Здесь такие случаи вообще...
– Ладно, ладно, все, забыли, окей? Я очень спешу, всё в порядке. Но в следующий раз будь осторожен. – Немного обиженно бросила я и направилась к ребятишкам. А как бы вы ответили, если бы в вас врезался на огромной скорости пусть и красавчик, но вряд ли альтруист.
Чья-то сильная рука ухватила мою чуть выше локтя и развернула к себе.
– Прости, пожалуйста, мне, правда, очень жаль. Я хочу загладить свою вину перед тобой, поэтому, давай поужинаем сегодня? – Он обнажил белоснежные зубы в улыбке и захлопал глазами. «Это мой прием, мачо! Так я получаю отсрочки домашки по химии! Сначала я подумала, что ты симпатичный, но это уже просто нелепо!» – Меня, кстати, Алан зовут.
– Ты что, серьёзно? Нет, прости. Я никуда с тобой не пойду. Знаешь, когда я умерла? Позавчера. Поэтому прошу, оставь меня в покое! – Как мне показалось, доходчиво объяснила я, оттолкнула его и решила вернуться к детям. Конечно же, я говорила себе не оборачиваться, но соблазн был слишком велик: он простоял на том же месте пару секунд, в глазах читалась неприкрытая жалость. Ещё до того, как он направился к машине, я отвернулась. Мне так не хотелось, чтобы меня кто-то жалел. Мне так не хотелось, чтобы меня жалел он.
Ребятишки внимательно меня осматривали и, судя по всему, боялись со мной заговорить.
– Ну, в чём дело, карапузы?
– Агнесса! Ты словно Супелмен! Мы очень лады, что ты жива. Тепель и Джонни с нами длужит! Спасибо! – Протараторил Зак, затем подошел ко мне и обнял, обнял с такой теплотой и любовью, как это обычно делают дети по отношению к своим матерям или сёстрам. И мне такое внимание былоп риятно даже больше, чем нелепое приглашение на ужин.
– Я очень рада, что вы рады. Где вы живете, ребята?
– Мы живем совсем рядом, в доме с большой детской площадкой! – Сказала одна из близняшек.
– Нас девять, все мы дети Лионоры! Я уверена, что она с радостью возьмет и Джонни! В приюте ещё очень много детей, но наша мама вместе с тётей содержат этот приют. Она говорит, что мы избранные для неё, а другие дети-избранные для кого-то другого и никогда не останутся без внимания. Я очень в это верю и каждую ночь прошу Боженьку прислать им хороших родителей. – Разъяснила её сестренка.
– Спасибо, что всё объяснила! Ваша мама очень умная женщина.
– Агнесса... – заговорил Джонни-забияка.
– Да, Джон?
– Зовите меня Малыш. Так делала моя мама. Я знаю, что умер, просто мне страшно. Мне шесть лет, а в следующем году, я пойду в школу! Я надеюсь, что тётя Элеонора от меня не откажется. Вы будете приходить к нам в гости? – Мальчик спросил всё настолько уверенно, что я просто не могла сказать ему "нет". Удивительно, какими же умными бывают дети в шесть лет. Хотя, не удивительно, после всего, что ему довелось пережить...
– Конечно буду, если вы будете меня звать! А сейчас бегите домой, вам надо рассказать маме про Джонни.
Обняв всех малышей, я мысленно попросила у вселенной сделать их счастливыми. Веселая толпа побежала прямо к песочнице и скрылась за углом. «Надо их навестить. Непременно. А сейчас, я должна спросить у рыженькой, о чем она толковала с моей скрытной бабушкой?». Обернувшись, я была потрясена. Ни бентли, ни скорой, ничего уже не было! На тихой улице была припаркована лишь бабушкина драгоценная «не тойота». Я пообещала себе всё разузнать. Ведь ещё ни одному секрету не удавалось от меня ускользнуть.