Смирись
Глава с лица Александра Рейна
Часы в чёрной кожаной отделке щёлкнули полночь, когда машина, словно чёрный хищник, сделала круг вокруг кампуса и снова встала у въезда, сливаясь с тенью. Свет фар гаснет. Он не спешит уезжать. Внутри — буря.
Александр Рейн сидел, стиснув руль до белых костяшек пальцев. Силена исчезла в корпусе, оставив после себя едва уловимый аромат, смешанный с весенним ветром и чем-то необъяснимо личным. Он смотрел, как она исчезает, как дверь за ней закрывается, и в груди что-то скреблось. Это не злило. Это бесило.
— Чёрт, — выругался он глухо. — Эта девчонка влетела в голову как проклятый вирус.
Когда его сотрудница, блондинка с вылизанной укладкой и чрезмерно острым подбородком, появилась рядом с машиной, ему потребовалось усилие, чтобы не сорваться.
— Мы обсуждали проект с венграми, мистер Рейн... — начала она.
Он просто ухмыльнулся. Губы приподнялись хищно и холодно.
— Мда. Займись лучше тем, чтобы тебя слышали, а не перебивали, Мартина.
Он даже не стал слушать ответ — машина срывается с места, шины с коротким визгом цепляют асфальт.
Ночь. Скорость. Мысли
Асфальт мчался под колёсами, будто хотел унести его мысли, но ни скорость, ни ночь не могли унять это раздражение, это странное, незнакомое волнение.
«Кто ты, чёрт возьми, Силена Блейк?»
Алекс думал о ней. О взгляде — прямом, с искрой. О том, как она села в машину без слов, не испугавшись, не умоляя, не жеманничая. О её губах, о том, как она кусала их, когда мерзла, и о том, как будто хотела что-то сказать, но не сказала.
Ему казалось, он всё о женщинах знает. Но эта… эта словно под кожу залезла.
Утро в офисе
Башня ReynTech Solutions оживает. Солнце только коснулось стеклянных стен, а в кабинете Александра уже воцарилось сам хаос из дел с отдела "срочно" и горелыми нервами.
В офисе пахло свежем кофе и дорогими кожаными креслами. Утро началось с точности хирургического разреза — в 08:00. В это время на сорок втором этаже двери лифта с лязгом открылись, и он вошёл. Алекс в классическом тёмно-сером костюме, с запонками на манжетах, в тонком чёрном галстуке, почти без выражения на лице — машина для бизнеса.
Сотрудники мгновенно выпрямились за столами. Разговоры оборвались, клавиши замерли. Он не повышал голос, не раздавал резких указаний. Он просто был — и этого хватало, чтобы в помещении повисла тишина, как перед грозой.
Он прошёл к своему кабинету, не глядя по сторонам, но каждый чувствовал: заметит, если кто-то ошибётся.
Адель уже ждала — в юбке-карандаше, с папкой в руках и лёгким напряжением в осанке. Её каблуки мягко постукивали по полу, когда она вошла за ним и аккуратно прикрыла за собой стеклянную дверь.
Он сел за массивный стол из чёрного дерева и взглянул на неё поверх очков.
— Адель, начнём. Что у нас сегодня?
— Да, сэр. — Она быстро открыла планшет и начала отчёт. — В 09:30 видеоконференция с инвесторами из Токио — по проекту "Ядро". Вы просили подготовить краткую презентацию и цифры по второму кварталу. Она уже на экране.
— Хорошо.
— В 11:00 встреча с адвокатами по делу Коннелли. Они хотят пересмотреть контракт, но мистер Ларсен из юридического отдела уже нашёл лазейку — вам достаточно будет дать финальное "да" или "нет".
— Далее?
— В 13:00 — внутреннее совещание по филиалу в Остине. Там всплыло нецелевое расходование средств. Я пометила это красным.
Он кивнул. Его лицо оставалось спокойным, но пальцы мягко постукивали по стеклянной поверхности стола — знак того, что внутри он уже просчитывал варианты.
— Ещё… — продолжила Адель, — к 15:00 назначена встреча с мисс Харрис по благотворительному проекту, и…
— Отмени. Перенеси на вечер. Не сейчас.
— Поняла.
Она сделала пометку. Ни одно слово не терялось. Каждая встреча — как выстрел. Каждый пункт — как точка на карте войны.
В это время за прозрачной стеной кабинета сотрудники украдкой наблюдали. Он не повышал голос, не бросал бумажки, не устраивал истерик. Он был спокоен — и именно это пугало сильнее всего. Потому что за этим спокойствием стоял человек, способный снести отдел целиком, если кто-то подвёл.
Но всё равно его уважали. Не из страха — из того холодного, горького уважения, которое испытываешь к шторму, к хищнику, к тем, кто сам себя сделал.
Он был боссом. И он не прощал ошибок.
Он кидает один приказ за другим, как шахматист фигуры:
— Адель, перенеси встречу с китайцами на завтра. — Адель, готовь контракт для Браунов, чтобы к обеду был подписан. — Где материалы по юрфаку, ты мне обещала до девяти!
— Уже здесь, мистер Рейн, — голос секретарши тонкий, но натренированный — не дрожит.
На стол ложится тонкая папка. Он открывает её, и всё в нём замирает на секунду.
Силена-Катрин Блейк Санчес
Возраст: 22 года
Последний курс юридического факультета, лучший в потоке
Владеет английским и испанским
Состоит в правовом клубе, участвует в судебных дебатах
Участвовала в волонтёрских проектах с детьми
Не состоит в отношениях
— Умная, черт побери, — бормочет он.
Он пролистывает дальше. Её фото — официальное, но даже здесь глаза сверкают.
— Пусть стажируется в юридическом отделе. Я лично утверждаю. Будь что будет.
День в огне
С 9 до 13 он не поднимает головы. Одно совещание сменяется другим. Контракты с азиатскими партнёрами. Переговоры на испанском — здесь он сам ведёт диалог, не доверяя даже переводчику.
В какой-то момент он откидывается в кресле, массирует шею. Секретарша ставит перед ним обед, но он его не замечает.
Работа как адреналин. Он любит контроль, любит управлять хаосом. Но в этот день каждая пауза — это не отдых. Это она. Её взгляд, её голос. Как чёртова игла под кожей.
Вечер уже без сил и болью в висках встречает как додбанная постоянная любовница на вечер.
На часах почти восемь, когда дверь в кабинет распахивается без стука. Только один человек может себе это позволить.
— Да, иди на хрен, Майк, — бурчит он, не глядя.
— Сам ты на хрен, брат. У тебя тут мрак. Пахнет адом и кофеином. Где твой юмор, чёрт возьми?
Майк — высокий, чуть сутулый, в светлой рубашке и с наглой ухмылкой. У него вечный шарф на шее и глаза цвета виски. Он — единственный, кто может поднять Рейна с офиса хоть на час.
— Я тебе кого привёл? Свою душу? — бурчит Алекс, наконец взглянув на друга.
— Я, между прочим, пока шёл, столкнулся с вашей новой стажёркой. Чёрт, горячая. Как её там...
Алекс не двигается. Только взгляд темнеет.
— Силена?
— Ага. Блейк. Бомба. Слушай, если она не занята, я бы с ней замутил разок. Чисто по кайфу.
Внутри у Алекса всё сжимается. Он не показывает.
— Ага, — говорит он холодно. — Только ты забыл, что у тебя вкус как у морской капусты.
— Пошёл ты, Рейн! — смеётся Майк. — Ладно, без обид. Но я серьёзно, давай к вечеру, как раньше — виски, огни, телки, диджей, хардкор. Устроим праздник грешников.
Алекс встает, проходит мимо Майка, хлопает его по плечу.
— Если я появлюсь, считай себя счастливчиком. А если полезешь к моей стажёрке — без зубов останешься.
— О-о-о, вот теперь мне всё ясно! — Майк щёлкает пальцами. — Ты запал! Ты, сука, запал на стажёрку!
Алекс не отвечает. Только ухмыляется и смотрит в окно. На вечерний город, где тысячи окон горят, а в одном, возможно, она тоже смотрит наружу.
Может быть, думает о нём. А может — нет. Это бесит. Это будоражит. Это возбуждает.
Он стоял у панорамного окна офиса на сорок втором этаже. Галстук был ослаблен, рука сжимала стакан с талым льдом и остатками бурбона. За стеклом — Чикаго в ночи. Шумный, живой, яркий. Как будто весь город и не знал усталости, в отличие от него.
Огни улиц сплетались в длинные световые артерии, по которым лениво текли автомобили, будто мысли уставшего человека — медленные, тягучие, без цели. Где-то внизу играли джаз в маленьком баре на углу, и даже сквозь стекло казалось, будто саксофон срывает напряжение с плеч. Неоновая вывеска отеля напротив мигала, как усталое веко, засыпая вместе с городом — но не до конца.
Он провёл рукой по щетине, глядя, как башня Уиллис прорезает облака, словно напоминая ему: «Выше — только небо». Наверное, когда-то именно это его вдохновляло. Город, где можно быть кем угодно. Где небоскрёбы скрывают за своими окнами тысячи историй, таких же уставших, как и он.
Но сейчас ему хотелось только тишины. Не ответов. Не решений. Просто стоять и смотреть, как внизу кто-то смеётся, кто-то ждёт поезд, а кто-то только начинает свою смену.
И в этом свете — жёлтом, холодном, электрическом — он почувствовал: несмотря на всё, он жив. Всё ещё держится. Всё ещё стоит.
И чёрт возьми, он не остановится.