Глава 14
Через Йемтео мы шли молча. Кроссовки хлюпали, скользили и проваливались в глубочайшие лужи, но я упрямо вела свой маленький отряд в направлении парковки. Несмотря на мокрые ноги и бьющую меня дрожь, я чувствовала себя такой счастливой! За вечер я много раз была уверена, что никогда уже не пройду этим путем в обратную сторону. Но я шла, я сберегла всех, и лужами меня было не напугать. Все пятеро были совершенно сбиты с толку, как после болезни, и я, стараясь ни о чем не думать, сосредоточилась на главном - довести их до парковки по темной, жутко потрепанной бурей деревне так, чтобы никто не переломал себе ноги.
На парковке было как раз пять машин. Знакомая серая развалюха сегодня имела особенно жалкий вид - облеплена грязью, листьями, на капоте валяется ветка. Трудно было представить, что машины заведутся после таких испытаний и куда-то смогут доехать по глубочайшим лужам. Особенно с водителями, которые едва что-то соображают.
- Попробуй, - велела я Чон Мину.
Он послушался. Сел за руль. Нашел в кармане ключи. Машина завелась. Каждый повторил это со своей машиной, и все заработали. Что это - стечение обстоятельств или прощальная услуга Металла и Огня ради исполнения договора? Проследили, чтобы человеческий транспорт работал, защитили участников.
- Папа, езжай осторожно, - сказала я отцу, который сонно моргал.
Мне хотелось посадить его в нашу с Чон Мином машину, но нельзя было, кто-нибудь мог увидеть его машину, если мы оставим ее на парковке. Единственная машина в перекрытой зоне - это слишком подозрительно.
Я привычно уселась в серую машину. Чон Мин удивленно глянул на меня, но не возразил.
Камеры наблюдения были сломаны, но я знала: больше они не будут ломаться так часто. Все закончено. Всех полицейских, патрулировавших район, дождь загнал по домам. Ни одна живая душа не узнает, кто сел в машины на этой парковке. Люди думают, что техника решает все вопросы, но без камер и свидетелей какие-то вещи остаются никому не известными.
Безопаснее было бы самой развезти всю пятерку по домам, но водить я не умела, а о такси не могло быть и речи. Таксист мог запомнить такую компанию. Нельзя ими рисковать.
Это было так странно: сама защищаю тех, от кого пару часов назад готова была сбежать на край света.
- Можно поехать с тобой? - спросила я у Чон Мина. - Я просто помогу тебе. Прослежу, что все в порядке.
«Уложу тебя в постель и сниму с тебя обувь, накрою одеялом, посмотрю, как ты спишь. Я знаю, где что включается в твоем доме, я сварю тебе рис в твоей понтовой мультиварке. Пожалуйста, я просто хочу побыть рядом». Чон Мин туманно смотрел на меня, как будто что-то мучительно пытался вспомнить.
- Мы же... Мы с вами знакомы. - Он будто ждал, что его то ли разубедят, то ли подтвердят его слова. - Я...
Он потер лоб. У него изменилась мимика, движения - это был в буквальном смысле другой человек. Я злилась на стихии за то, что воспользовались этими людьми, а теперь сама пытаюсь воспользоваться человеком, который ничего не соображает и еле вспомнил, как заводится машина. Сколько месяцев он не чувствовал себя собой? Надо дать ему прийти в себя. Позже поговорим.
- Прости. Отвези меня, я продиктую адрес. А потом медленно езжай домой и ложись спать.
Не знаю, зачем я заставила его подвозить себя, вместо того чтобы спокойно поехать с отцом. Может, хотела убедиться, что он осторожно водит, а если во что-нибудь врежется - врезаться вместе с ним. А может, после всего, что мы пережили, не могла заставить себя отпустить его.
Дороги по всему городу были мокрые и скользкие, но чем дальше мы отъезжали от Йемтео, тем меньше было разрушений и поломанных деревьев. Бо́льшую часть своего гнева Вода обрушил на Йемтео, и я подумала: «Интересно, он хотел припугнуть меня, единственного смертного, который знал, из-за чего так льет, или просто у него было не так много сил, как он хотел показать? Может, на то, чтобы залить всю Корею, у него бы могущества не хватило, вот он и злился. Я улыбнулась. Неважно. Все закончилось хорошо. Я получила свой хеппи-энд, и никто, никто, кроме меня, не знает, как все было.
Из-под колес проезжавших мимо машин веером летели брызги. Люди встревоженно проверяли свои припаркованные около домов автомобили: не упало ли на них дерево? В пяти минутах езды от Йемтео освещение было в порядке. Как же приятно снова видеть людей! Вернуться в их мир работы, семьи, кредитов, соцсетей и парковочных мест. Никаких жертв стихиям, никакой безжалостной судьбы, никаких договоров, заключенных на сотни лет. Хватит с меня проблем такого уровня, пора вернуться к обычным человеческим заботам.
Окна моего дома мягко сияли. Чон Мин притормозил у входа в сад - сколько раз такое уже происходило с нами?
- Увидимся, - бодро сказала я. - Езжай осторожно.
Я посмотрела вслед его машине, как уже делала не раз, предчувствуя что-то новое - новое начало.
Папа уже доехал. Он сидел в машине у обочины перед нашим домом, но не выходил. Я подошла к нему, стараясь не думать о главном, - хоть бы мой отец никогда в жизни не вспомнил, что занимался сексом со студенткой, которую потом нашли мертвой у подножия конфуцианского храма.
- А куда мы только что ездили? - пролепетал папа, глядя на меня. - Я что-то... Все так спуталось. Я выпил?
- Все хорошо, пап. Пойдем домой. Тебе надо поспать.
Мама выбежала нам навстречу и обняла. Я неподвижно приняла ее объятия. У меня не было сил им сопротивляться. Она говорила что-то про стихийное бедствие, а я думала: «Из-за тебя я чуть не умерла».
Мне хотелось порыдать в тишине, но сначала я помогла маме уложить замерзшего папу, положить ему в постель грелку, дать горячего чаю. Пока мы это делали, не смотреть на маму было легко.
Потом я зашла к себе в комнату, собиралась лечь - и увидела, что на моей кровати стоит маленькая коробочка. Кто ее оставил? Земля в облике моего отца, прежде чем уйти? Как я могла не заметить ее, когда одевалась вчера, чтобы ехать на поиски Чон Мина?
Я подошла к коробочке и открыла ее. Внутри были деревянные сережки - те самые, которые мастер Йемтео сделал для О Су Джи, несчастной невесты. Я осмотрела коробочку со всех сторон, отчаянно пытаясь найти подпись, объяснение, прощальную записку, но там ничего не было.
И вот тогда я упала на кровать и разрыдалась.
Когда я проснулась, мир казался новым. Я подошла к окну и долго смотрела на розы в саду. Потом спустилась на кухню, приготовила на завтрак рис, суп из водорослей и кофе. Пригласила родителей поесть со мной. Мама одевалась в своей гардеробной, папа лежал в кровати.
Мы сели за стол. Я внимательно вглядывалась в папу. Со вчерашнего вечера он заметно посвежел. Я только сейчас вспомнила, каким он был до больницы. За эти месяцы я так привыкла к его копанию в саду, улыбкам, неожиданно мудрым комментариям и шуточкам, что забыла, каким был настоящий папа, - рассеянным, не замечающим ничего вокруг, не особо-то внимательным к людям. Мне стало больно, когда я поняла, что остро скучаю по тому, кто оказался вовсе не моим отцом. Эта мысль была постыдной и оскорбительной, и я затолкала ее на самое дно своей души.
- Так мило, Юн Хи, - сказала мама, чтобы прервать наше тягостное молчание. - Твой отец вчера оставил на моем столе букет роз. Я пришла с работы, а он там. А теперь говорит, что не оставлял! Как думаешь, скромничает или от вчерашней прогулки под дождем все забыл?
«Просто это был не он», - подумала я, а вслух спросила:
- Зачем ты это сделала?
- Что? Допрашивала про розы?
- Нет. Предсказала мне, что я умру, если кого-нибудь полюблю.
До этой секунды я еще думала: «Вдруг Земля мне соврал?» Но мамин рот так дернулся, что все стало ясно. Не знаю уж, какое у меня было выражение лица, но мама не стала говорить ничего вроде: «Ну что ты, все это неправда» - и вместо этого спросила:
- Кто тебе сказал?
- Неважно. Зачем?
- Я же... - Она тихо выдохнула: - Я не думала, что ты примешь это так близко к сердцу. Но ты такая впечатлительная!
- Зачем ты это сделала?
Мама посмотрела на отца, который смущенно болтал ложкой в миске супа, встала и повела меня на улицу. Ага, не хочет, чтобы он слышал! Я уныло побрела вслед за ней. Мы остановились на дорожке среди роз - точно там, где мы вчера стояли с Гилем, одетым в ханбок и маску. Еще одна маленькая история, которой никто не узнает. Я же не скучаю по нему? Это было бы странно.
- Мы с твоим отцом познакомились в девяностом году, - сказала мама, засунув руки в карманы домашних штанов. - Я - девчонка из простой семьи, он - младший сын богачей. Они хотели, чтобы он поскорее нашел себе жену.
- К чему это все?
- Предсказательница бацзы рассчитала, что у него начинается новый жизненный такт, и его ждет удачный для женитьбы год. Якобы брак будет крепким, принесет и потомство, и деньги, и уважение. Он не особо тогда этим интересовался, был увлечен только музыкой. Предсказательница выбрала меня: я ходила к ней же погадать, смогу ли поступить в университет. Она изучила бацзы всех девушек, которые ходили к ней в то время, и предложила мне познакомиться с ним. Мы понравились друг другу и поженились.
- И что?
- Я бросила готовиться к университету. Семья твоего отца не хотела, чтобы я училась, у них ведь есть деньги. Я мечтала быть инженером, помогать своей деревне. - Она вздохнула и зябко обхватила себя за плечи. - Но моя семья была в восторге оттого, что я так удачно вышла замуж за богатого наследника. Что может быть лучше? А меня так пугала мысль целыми днями сидеть дома, что я решила стать предсказательницей. Я уже поняла, какую власть они имеют. Семья мужа во всем мне помогала, это уважаемое ремесло, и я добилась успеха. У меня острый ум, говорю же, хотела идти в университет. Всей семье нравится мой успех, мои плакаты с выступлений висят у свекрови на стене. Я хотела заработать собственные деньги и собственный престиж, вот и всё.
Она сделала широкий жест - видимо, показывала на свой кабинет в центре Андона. Я хмурилась, но ловила каждое слово: мама никогда мне этого не рассказывала, у нас было не очень-то принято делиться личным.
- Я-то тут при чем? - спросила я, когда она надолго замолчала.
- У нас долго не получалось завести ребенка, Юн. А когда ты родилась, ты была такая хилая! Но очень жизнерадостная.
Воспоминания смягчили ее лицо, и я почувствовала страшную ревность к той девочке, слабому ребенку, потому что нынешняя Юн Хи не способна была вызвать на лице матери такую улыбку. Улыбку вызывали только воспоминания о той, кем я уже не была.
- Семья твоего папы с детства готовилась выдать тебя замуж, папа всех сыновей коллег знал. Это были шутки, но все равно... Их слово всегда значило больше моего! Тебя точно выдали бы замуж очень молодой, как меня когда-то.
- Мы в двадцать первом веке! Никто бы меня не выдал, если бы я не захотела!
- Богатство и власть в любом веке одинаковые, Юн. В их семье мужчины зарабатывают, а женщины сидят дома, - твой отец просто младший, поэтому может себе позволить быть музыкантом. Я никогда им не говорила, как жалею, что не пошла учиться, не посмотрела мир, я не хотела быть неблагодарной. Но для тебя я хотела другой жизни. Ты же у меня лучшая, конечно, ты найдешь себе мужа, когда захочешь! Хоть в тридцать, хоть в сорок. Ты жизнерадостная, сильная и упорная, ты бы всего добилась.
- Да я думала, что умру! - закричала я.
Мама тихо шикнула, показывая взглядом на дверь, и это меня взбесило.
- Он же в курсе, верно? - Земля наверняка знал о пророчестве из воспоминаний моего настоящего отца. - Так чего нам скрываться?
- У него сердце. Не хочу его волновать.
- Вечно ты его защищаешь! А меня защищать не надо?
- Я защищала! С моим предсказанием никто в семье Тэхёна не стал бы до тридцати приставать к тебе с замужеством, ты успела бы стать, кем захочешь! Учиться, познать жизнь, а тридцатилетней женщине уже никто не указ. Я просто хотела, чтобы ты была сама себе хозяйкой!
Я бессильно всплеснула руками. Мама, похоже, даже сейчас не понимала, в чем проблема.
- Ты всегда так засматривалась на мальчиков, еще в детстве. Я не была такой и не понимала, зачем тебе вся эта романтическая чушь.
- Поэтому читала мои дневники? Чтобы выяснить, зачем мне эта чушь? - жестко спросила я, и моя мама впервые на моей памяти покраснела не от румян.
- Ты бы точно влюбилась в кого-нибудь и выскочила замуж еще до двадцати, а я хотела, чтобы ты построила собственную жизнь! Но я не осознавала, какая ты чувствительная, - убито продолжала мама. - Я придумала предсказание, чтобы защитить тебя, чтобы ты могла выбрать любую жизнь, какую захочешь, а ты так зациклилась на этом, и я уже не могла сказать тебе, что все выдумала. Ты, как ненормальная, читала Хо Тэ Мина в двенадцать, китайский начала изучать, Юн, я не знала, как тебе признаться! Ты всегда была такая целеустремленная, ты могла бы в любой университет поступить, но вбила себе в голову, что по моим стопам пойдешь! Я тебя отговаривала, а ты ни в какую. Дети такие впечатлительные! Я думала, ты забудешь про мое пророчество через месяц, а ты каждый день про него помнила. Юн, ты бы знала, как я переживала за тебя...
Я безнадежно повесила голову. Какое безжалостное злодейство! Все, что она говорила, было просто ужасно, но я поняла странное: душевная близость, которую я пережила с Чон Мином за эту неделю - пусть даже с ненастоящим Чон Мином, - смягчила во мне что-то, сделала мое сердце великодушным и готовым принять что угодно. У меня появилось нечто потрясающее, и рядом с этим жизненные невзгоды притуплялись. Так и действует любовь? И вот этого мама хотела лишить меня.
- Ты бы никогда мне не рассказала? - тускло спросила я. - И папа бы не рассказал.
- Я боялась потерять твою любовь. А папа, он... Он не стал бы создавать такую эмоциональную ситуацию и объясняться с тобой - ты же его знаешь, он робкий. Хотя теперь я уже не уверена. - На ее лице расцвела такая теплая, влюбленная улыбка, что я вытаращила глаза. - После больницы он изменился. Стал таким... Я не перестаю удивляться.
С ума сойти, как же это глупо! Мама, похоже, втрескалась в Землю в обличье моего отца. Я не могла не почувствовать злорадство. Она уже потеряла свою любовь, просто еще не знает этого. Маме не понять, почему папа так изменился снова, знаю только я. На секунду я почувствовала острую благодарность к жестокой судьбе, которая позволила мне узнать правду о стихиях: какой бы мрачной эта правда ни была, лучше уж знать все, как есть. Может, это была награда за мои страдания? Судьба сурова, но, надеюсь, хоть немного справедлива.
- Поэтому ты сняла мне салон в Йемтео, хоть это и дорого, - пробормотала я, снова согретая мимолетным воспоминанием о Чон Мине и о том, что с нами было. - Ты чувствовала себя виноватой.
Месяц назад новости о маминой лжи меня просто убили бы, а сейчас я думала: «Я пережила невозможное, я выжила, когда сама судьба приговорила меня к смерти, и с этим как-нибудь справлюсь». Это было открытием - невзгоды делают тебя сильным. Об этом всегда говорят, но никогда не узнаешь по-настоящему, пока не испытаешь на себе.
- Ты всегда была такой, крутишь предсказаниями, как хочешь, - пробормотала я. - Думаешь, будто знаешь, что нужно клиентам, а клиентам нужна правда.
- Это им так кажется, - хмуро сказала мама. - На самом деле они приходят, чтобы кто-то сказал им, что делать. Юн, я... Я все равно рада, что ты выбрала эту работу. Ты хорошо справляешься. Все ведь, в конце концов, к лучшему, да?
Она просяще улыбнулась, и мне захотелось сказать ей: «Я представляла себя мертвой, чтобы не влюбиться, мама. Я втыкала ручку себе в кожу, чтобы не умереть от твоего фальшивого пророчества. Ты сама сказала, я упорная, и мне наверняка удалось бы не влюбляться до тридцати, просто в тридцать я была бы тенью себя с сердцем, иссохшим от этой бессмысленной борьбы. Если бы не Чон Мин...»
Кстати, о нем. Мне, кажется, пора. Не буду тратить слова на человека, который приговорил меня к смерти, лучше пойду потрачу их на того, кто меня от нее спас.
- Пойду одеваться. Меня ждут, - сказала я и ушла к себе, не обернувшись.
Идеальная укладка, легкий макияж, новое белое платье на пуговицах - день, кажется, теплый, а Чон Мин и видел-то меня либо в джинсах, либо в ханбоке. Это ведь в каком-то смысле будет наша первая встреча, и я готовилась, чувствуя себя как невеста перед свадьбой.
Я вызвала такси и поехала по знакомому адресу, в самое родное для меня место в городе - полицейский участок Андон-Юг.
То, какая стихия бушевала вчера в городе, было отлично заметно в райончике, где располагался полицейский участок. До Йемтео здесь было рукой подать, и создавалось впечатление, что Вода вчера обрушил особую ярость именно на свое рабочее место. Прекрасную сосну перед участком вырвало с корнем, деревья повалило, цветы разметало - как будто ему хотелось со злости поломать все игрушки брата. Одно из деревьев рухнуло на припаркованную патрульную машину, расплющив ей крышу.
Обойдя другое поваленное дерево, под которым аж асфальт треснул, я зашла в участок и сразу поняла, отчего полицейские еще не приступили к уборке. Никогда еще не видела здесь столько посетителей: наверное, пришли заявить о своих потерях или попросить помощи с завалами или электричеством. Среди полицейских я увидела много знакомых лиц, но его среди них не было.
- Подскажите, где инспектор Чан?
Я протолкалась к младшему офицеру, которому делала расклад бацзы в день смерти Ми Рэ. Он как раз шел на улицу с рацией в руке - видимо, спешил на вызов, - но любезно остановился поговорить со мной.
- А, предсказательница! Он на завалах в Йемтео. Сам не свой сегодня - небось так пил, что и ураган вчерашний проспал. Вы пришли насчет того, не умер ли кто вчера? К счастью, о жертвах не сообщали. Что бы там с этими убийствами ни было, сейчас другие заботы. Говорят, в Йемтео дело плохо, я как раз туда, там сейчас полно наших.
Расследование, точно... чуть не забыла про него.
- Возьмите меня с собой. Прошу! - Я глубоко поклонилась. - Буду помогать там. Я работаю в Йемтео и хорошо там все знаю, буду очень полезной.
Офицер согласился без вопросов.
Вода - это прекрасная мирная стихия, дающая жизнь всему на свете. Но что такое ее гнев, я поняла, только когда увидела Йемтео при свете дня. Даже когда вчера меня поливало сокрушительными потоками воды, я не предполагала, что вода может уронить высокое дерево или проломить крышу.
Смогла.
Историческая деревня выглядела так, будто мы в эпохе Чосон и ночью на деревню напали враги. Покосившиеся ставни, подломившиеся сваи фундаментов, везде валяются куски черепицы - как будто здесь прошел не ливень, а вражеская армия. Туристов, конечно, не было, повсюду бродили полицейские, служба спасения и люди в костюмах с галстуками - наверное, из муниципалитета, а может, и из самого Сеула. Их печальные лица ясно говорили, что не только мне больно смотреть на все это.
Я вспомнила, что в самый разгул бури была прямо здесь, и содрогнулась. А ведь могло получиться еще хуже... Я на ходу коснулась влажного столбика ограды в пустой надежде, что стихии до сих пор слышат, когда к ним обращаются.
«Спасибо, - подумала я, опустив пальцы в щербинку каменной кладки, где собралась вода. - Спасибо, что остановился».
Офицер довел меня до лестницы перед конфуцианским храмом, где когда-то нашли мертвую студентку. Здесь повсюду мелькали жилеты полиции, и я издали заметила две знакомые фигуры, тащившие куда-то здоровенный каменный обломок. Их работой командовал мужчина в темном костюме.
- Осторожнее, осторожнее! - услышала я, когда подошла ближе. - Сюда кладите. Аккуратно, а то еще что-нибудь отколется!
Они уложили камень на брезент бережно, как ребенка, - похоже, это был кусок многовековой лестницы, и остановились, тяжело дыша.
- Инспектор Чан, - осторожно позвала я, как будто он тоже был древним обломком, с которым надо обращаться аккуратно.
Чан Чон Мин обернулся. Вид у него и правда был такой, будто он долго пил и несколько потерял связь с реальностью. Я ждала, чтобы он первым сказал хоть что-то. Он смотрел так, будто пытался меня вспомнить.
- Вы предсказательница, - сказал он наконец. - Я... Простите, голова кругом. Я помню, вы помогали с расследованием.
Мне надо было срочно понять, что сохранила его память о недавних событиях.
- Чем вы занимались вчера вечером? - беспардонно спросила я.
Чон Мин нахмурился, но даже хмурился он теперь по-другому, не так мрачно.
- Я, кажется... Видимо, был в патруле. Начинался дождь, и... Да. Я был в патруле. Встретил вас и подвез.
Я ободряюще ему улыбнулась. Как судья договора, я должна защитить его даже от воспоминаний обо мне самой. Ничего страшного, мы создадим новые воспоминания. Мы оба должны были погибнуть, но это - первое утро новой жизни.
- Да, вы меня подбросили, инспектор Чан. Я вам очень благодарна, а то пропала бы в такую бурю.
Он успокоился и вернулся к разбору кусков черепицы, валявшихся рядом. Даже двигается по-другому, жесты более угловатые, - они с тем Чон Мином были будто близнецы. Внешность одинаковая, но познакомишься ближе - и уже точно не перепутаешь.
- Здравствуйте, офицер Пак. - Я поклонилась Гилю, ворочавшему ветки рядом.
Тот растерянно поклонился, выдавив улыбку. Какой же он юный! За вчерашний день я так привыкла к его взгляду тысячелетнего старика, что теперь Гиль казался не двадцатилетним парнем, а подростком.
Неужели никто не заметил подмены? Близость смерти меняет людей, и когда человек выходит из больницы немного другим, не удивляешься. Пропустили подмену и мы с мамой, и друзья, коллеги и родственники остальных четверых.
- Видели, что творится? - Гиль бессильно ткнул ботинком ветку. - Невероятно.
- А вы где были вчера вечером? - спросила я. - Хожу и у всех спрашиваю.
- Много работы было... - пробормотал он, явно пытаясь вспомнить, что же он делал. - У меня голова в последнее время вообще не варит. Это из-за Ми Рэ. Я... я как будто еще не до конца осознал, что ее нет.
- Мне очень жаль, - тихо сказала я. - А можно спросить? Вы, ну... встречались?
- Собирались, - горько сказал он. - Что-то намечалось еще до того взрыва в ресторане, потом все на паузе было - мы все не сразу оправились. Я все утро думаю: почему я ей три месяца не мог сказать, что она мне нравится? И не помню почему. Сплошная каша в голове. А потом она...
Он дернул головой и начал озираться, решая, что бы еще перетащить. Мужчина в костюме уже переключился с инструкциями на кого-то другого, а я смотрела на Гиля. На душе было тепло: теперь он свободен и может жить дальше. Я как-то особенно остро прочувствовала, что он, Ми Рэ и Чон Мин спаслись из того ресторана только чудом, о котором мне некому рассказать. Гиль представления не имеет о том, что в каком-то смысле именно он вчера разрушил Йемтео. Провел утро, оплакивая Ми Рэ.
- Разрешите вам помочь, - сказала я, увидев, что они снова пошли к лестнице.
- Вы так хорошо одеты. Не стоит, - сказал Чон Мин.
- Ничего, это просто одежда, - сказала я.
Я и правда оказалась полезной. Никто не спрашивал, почему девушка в белом платье собирает драгоценные каменные обломки лестницы и складывает их туда, куда велел взвинченный человек в костюме. Мне хотелось показать Чон Мину, что я не белоручка и работы не боюсь. Я следила за ним, затаив дыхание, и все хотела поймать его взгляд. Несколько раз он косился на меня и возвращался к работе. Когда пару часов спустя объявили обеденный перерыв и люди из службы спасения начали раздавать горячий суп и рис, я подошла к нему.
- Инспектор Чан, - робко начала я, загибаясь от любви. - Ничего не слышно про тех девушек, которые умирали в Йемтео?
- К счастью, нет, - сказал он.
- Никакие девушки больше не умрут. Я это... это предсказываю, как профессионал. - Я тепло улыбнулась ему. - Я сделала расклад бацзы и увидела это там.
Мне хотелось посмотреть, что он ответит. Я уже представляла, как он своим скептическим мрачным тоном скажет: «Предсказательница Ли, не вешайте мне лапшу на уши». Но настоящий Чон Мин только тихо, растерянно фыркнул:
- Рад слышать. Я потом еще раз ознакомлюсь с деталями дела. Со всем этим... - Он указал одноразовыми палочками на разрушения. - Голова вообще не работает. Мы вернемся к расследованию, когда разберемся здесь.
Он не помнит ничего о том, что творил со своими четырьмя сообщниками. Не помнит ничего о нас. Он не притворяется, так гениально играть не смог бы даже победитель премии «Актер года».
Чон Мин не помнит отель «Звездное небо», не помнит бар и наши поцелуи, не помнит, как мы шли по мосту Лунного Света. Мне ужасно захотелось его поддразнить, и я вспомнила: у меня есть одно неопровержимое доказательство того, что мы с ним общались больше, чем предполагало расследование. Я вытащила телефон и показала нашу глупейшую фотку на мосту: я дурачусь, как девчонка, он серьезен, как прадедушка.
- Помните? - спросила я.
Чон Мин всмотрелся в фото. Абсолютное непонимание на лице. Пытается выдумать, что сказать.
- Мы с вами случайно встретились, - сказала я, решив больше его не мучить. - Просто на спор сделали это фото, потому что вы такой бледный. Я думала, вы вампир и не проявляетесь на фотографиях.
- А... - Он с облегчением рассмеялся и уткнулся в свой суп. - Точно. Да.
Поразительно, этот Чон Мин действительно выглядел на свои двадцать восемь или младше. Ничего удивительного, что раньше Чон Мин казался мне староватым, потому что, в конце концов, он и был довольно старым. Даже, скорее, древним.
- Можно пригласить вас на кофе? Обсудить расследование, - сказала я, хотя велела себе на него не давить.
Я как будто привыкла играть в теннис - Чон Мин мог бесить меня, но всегда отбивал подачу. А сейчас это был скорее сквош: я бросала мяч в стену, и она мне не отвечала.
- Вы же любите кафе «Ветка лаванды»?
- Если честно, я... - Он виновато скривился. - Это... это где-то в центре? Я редко бываю в кафе. Работа, и все такое.
Все изменилось - набор слов, стиль речи. Я не могла решить, что чувствую по этому поводу. Значит, и «Ветка лаванды» была любимым кафе духа дерева, а не инспектора Чана.
Я раздраженно выдохнула. Пора бы про него забыть и не думать каждый раз, видя настоящего Чон Мина.
- Придете туда в восемь вечера? - спросила я, потому что любовь не давала мне ни дня провести без него, я не могла представить, как доживу до завтра, не увидев его снова.
Чон Мин кивнул и вернулся к еде. Глядя, как он мило жует, я вдруг кое-что поняла. Я ни разу не видела, чтобы тот Чон Мин ел. Он много раз пил при мне самые разные напитки - воду, колу, холодный кофе, горячий, чай матча, - какой позор, что я помню каждый напиток, который он при мне выпил! Даже когда мы ели на набережной, я жевала сэндвич, а он пил из стакана жидкий суп с водорослями, для которого даже ложка не нужна.
Он любил пить, потому что растения любят влагу. Я замотала головой, чтобы выбросить эти дурацкие мысли из головы.
- До встречи в восемь! - сказала я и быстро ушла.
Но все-таки одним глазком глянула, смотрит ли Чан Чон Мин вслед. Посмотрел! Ну, тогда до вечера, мой новый возлюбленный. Обещаю, что про старого я больше не вспомню.