Не долюбили

Кириллина стала ходить на обед с двумя коллегами сразу, но это оказалось не настолько обыденным и лёгким. Случалось так, что девушки начинали общаться о чём-то своём, произошедшем задолго до прихода Кириллины, следовательно, знаний об этом в своей голове девочка не могла отыскать. Мучило духовное одиночество.
Лида мотивировала лучшую подругу на личный разговор с замкнутым создателем песен, но Маргарита по-прежнему боялась самостоятельности в чём-то сложнее её базовых навыков. Всё-таки мотивационные слова начали работать.
Маргарита позвала Кириллину в их общий выходной на прогулку, только не сказала, куда именно. Это было сюрпризом.
— Почему именно сюда?, — спросила девочка по приходе в парк.
— Здесь тихо и, заметь, ни одного человека. Можно поговорить о чём захочешь.
Кириллине такое понравилось. Она сказала Рите об идентичной любви к разговорам в безлюдных местах. Вот они смогли отыскать что-то общее.
Они свернули на тропу, с двух сторон окружённую светлейшей травой и высокими дубами лет трёхсот. На небе и облако не плавало. Но прохлада чуть нарушала атмосферу. Рита надела те же серые джинсы, в коих ходила на работу, а сверху — худи фиолетового цвета.
— Чего ты решила в чёрной водолазке пойти? Выглядишь траурно, извини, но правда…
Кириллина не нашла другой подходящей одежды, кроме чёрной. Рита заметила, насколько худой была девочка.
Первой темой стала работа. Постепенно беседа становилась всё душевнее, Маргарита готовилась к раскрытию тайн, коими называла всё, о чём не говорила девочка.
— У меня всегда проблемы с этим, а вот Лида как-то справляется, — жаловалась на сложности в работе с одной из программ Рита.
— Сразу видно: у человека призвание, не то, что я. Мне даже стыдно. В экселе я сама всё понимаю, а вот остальное…
— А ворд?
— Я им почти не пользуюсь. Только если…
Кириллина подозрительно замолчала.
— Если что?
— По личным причинам…
— А. Для песен, например?
— Да, — стесняясь, шепнула девочка.
Между ними возникла неловкая пауза. Погода, словно чуя приближающейся хаос, заполнила небо широкими облаками, за некоторыми из которых прятались злые серые тучи.
— Лиду вообще ничего не тревожит, — вдруг, «очнулась» после молчания Кириллина. — ей очень в жизни повезло. У неё хорошие родители, много родственников… любящих, она легко общается даже с новым человеком, ничего не открывает, потому что закрывать нечего. Редкий человек. Как планеты над Москвой редкий…
— Ну, — отвечала Маргарита. — у меня тоже хорошие родители. Мы часто делали что-то вместе, пока не понадобился переезд и работа. А друзья у Лиды, кстати, пьющие и курящие.
Сказанное пробудило смех в девочке. Рита замолчала и услышала, что Кириллина тихо начала посмеиваться. Она услышала, по её мнению, ироничную правду относительно самой себя.
— Ревнуете?
— Да! Я довольно ревнивый человек, хоть и понимаю, что на мне внимание не заканчивается. Хотя, может, я себя и накручиваю. Мне не так легко общаться с людьми.
— Понятно.
— Кстати, почему ты вообще про Лиду такое сказала? Ну, не подумай, ты абсолютно права, но… разве тебе тоже в чём-то нелегко? Молодая же…
Сказанное девочка восприняла как обесценивание. Рита заметила её вмиг покрасневшие глаза, но даже в моменте переживания чего-то жуткого, Кириллина нежно улыбнулась. Затем был истерический смех.
Маргарита упросила рассказать то, что так хотела послушать: рассказ девочки о себе. Кириллина мужественно держалась: её прямая, как штык, спина ни на градус не поклонилась, в глазах по океану наплывших слëз кулаками било сияние мелких искр, руки послушно молчали в противоположной стороне тела, где сверху развивались по ветру чёрные волосы.
— Как думаете, почему меня так странно зовут?
— Даже не знаю…
— Отец хотел наследника. А вышло двойное разочарование. Мало того, что незапланированное, так ещё и пола нежеланного. Ну, я. К большому сожалению, моего брата Кирилла опередили, и он умер, даже не родившись.
Рита в силу возраста была знакома с биологическими процессами и понимала каждое слово девочки.
— Извини, но отец мудак из-за такого.
— Это я вам ещё не рассказала, что он алкоголик. И мать загубил. Она раньше пила с ним только для того, чтобы он её не избивал. Ну, часто звал с собой, а если отказывалась, то, ну, ну, жуткое зрелище. С тех пор она лет пять с ним глотает всю эту гадость. Я всё удивляюсь, как его с работы не выперли. Вечером орёт в приступе от «алкашки», а утром спокойно идёт на работу.
— А мать?
— Ох.. Лежит и давится собственной рвотой, как ещё? Печень из плоти, не железа.
— А почему родственники ничего не делают?
— Никого не осталось. Я даже переехать не могу. Во-первых, не зарабатываю даже на однушку, во-вторых, учёбу закончить как-то надо, в-третьих, мало ли, что случится, а скорую вызвать некому будет. Кстати, знаю, что вам мои глаза не нравятся. Я мало сплю, они орут по ночам, трудно спать. Но сплю. Мало. Но сплю. Хотя говорят, что даже полезно по три часа в сутки летать по разным снам, восемь — это, мол, слишком много.
Рита настолько была удивлена непрекращающейся улыбке девочки, что хотела ударить за это. Но вскоре ей в голову пришла мысль.
«Наверняка эта сволочь не только жену бьёт, поэтому и одежда закрывающая у девочки», — подумала Рита. Она хотела сказать хоть что-нибудь, только вот резко пропало умение, словно девушка была маленьким ребёнком, коему только предстояло озвучить первое слово. Сердце кололо. Она смотрела на Кириллину и не понимала, почему она всё ещё широко улыбалась, держа руки за спиной. Эмоциональное состояние всё же было на пределе. Девочка языком ловила стекающие к подбородку слëзы.
— Я… теперь… понимаю, отчего всё это, — пыталась не молчать Рита. — тебя… видно, что… не долюбили.
Кириллина посмеялась.
— А меня вообще хоть немного кто-нибудь любил?
Маргарита не ответила.
— Мать всегда просила никому не рассказывать о том, что происходит. Угрожала, что органы опеки придут, а им из-за меня будет плохо, что они без меня «сдохнут», извините за цитирование. Недавно исполнилось 18, значит, наверное, уже можно, но вы даже не представляете, как всё-таки страшно…
Рита поняла одно: она хотела спасти замученного человека. Также ей было очень стыдно за всё, что она думала и говорила.
— Я очень хочу работать и дальше, но учёба, тем более последний курс. Диплом…
— Я тебе его напишу, хочешь? Никто и не узнает. На практику придёшь ко мне же, только в другой отдел. А тему диплома я тебе выдам, как твой заказчик. Просто читай почаще, чтобы знать, о чём я писать буду. Лиду бы напрячь. Мы тебя сможем вытянуть, не переживай.
— Но вы…
— Почему к ней на «ты», а ко мне официально? Я против!
Тут уже Кириллина не выдержала и заплакала. Маргарита обняла её, а девочка, на удивление, крепко прижалась. Не оттолкнула. День оказался морально тяжёлым для обеих. Но потом Рита её отпустила для кое-чего неоговорённого.
— И прекрати свои лёгкие убивать!
Кириллина не ожидала, что девушка обладала знаниями о её вредной привычке.
— Ну, это из-за отца. Он меня с шести лет заставлял с ним…
— Отговорка! Просто слабой себя выставляешь, словно уже бросить невозможно. Ты… а дай-ка мне пачку. Я просто глянуть.
Девочка на это повелась и отдала её Рите. А девушка резким движением бросила пачку в левую сторону и попала чётко в специальную пристройку к лавочке, куда выкидывали мусор.
— Зачем? Она ж так дорого стоит!
— Денег больше станет, поверь.
Рита похлопала девочку по плечу, приложив немного силы. Действие являлось как бы «воспитательным наказанием».