Пари

Темно.

Холодно.

Пусто.

В ушах звенит, а руки и ноги будто налились свинцом. Маргарита не слышит ни звука, не видит ни единого проблеска света, всё вокруг будто погрузилось в кромешную темноту, из которой не спастись и не выбраться. Девушка пытается пошевелить рукой, но не может. Она словно погрязла в трясине, а липкий, мерзкий страх уже пустил свои корни, щупальцами обволакивая обмякшее тело.

Она не мертва. Нет, конечно нет. Просто она на грани. На грани между жизнью и смертью, так же, как и всегда, и это в принципе не страшно, просто как-то даже немного одиноко вновь быть тут один на один с собой. Если бы кто-то мог побороться за её жизнь вместо неё, Маргарита с радостью бы уступила место, потому что всю жизнь находиться на волоске от смерти и самой себя вытаскивать из любого дерьма, конечно, показатель силы, но со временем надоедает и бороться больше не хочется. 

"А, может, пора наконец сдаться?"

Смеются где-то над ухом. Маргарита даже не может различить, чей это голос, потому что, кажется, она никогда его не слышала, но кажется он отдалённо знакомым. Каким-то родным даже. И хочется самой рассмеяться, когда приходит осознание, что голос принадлежит ей самой. 

"Ну же, какой в этом смысл? За что ты сражаешься?"

И правда. За что она сражается? За мир во всём мире? А какой в этом смысл? А, может, за саму себя? Но на себя давно плевать. Как и на мир во всём мире, в принципе. Без Марго не развалится, найдётся кто-нибудь другой. Она не герой и не избранная, чтобы предотвращать апокалипсис. Она просто Марго. Экзорцист в отставке. И ничего родного и любимого в этом городе для неё не осталось...

"Сестрица!"

"Ах, Вы та самая Маргарита Сазонова? Какая честь!"

"Что, любовалась тем, насколько я прекрасен?"

"Ты пожизненно у меня в долгу, Сазонова."

В голове звучит знакомый хор голосов. Голосов людей, которые оставили определённый отпечаток в душе, казалось бы, давно потерянной для общества тридцатилетней алкоголички. Говоря о себе так, Рита всегда себя значительно принижала, но она не могла иначе. Её руки по локоть в крови и ордена и звания совсем ей не подходят. Сколько бы жизней она не спасла взамен жизни своих родителей и прочих несчастных, пострадавших по её вине, руки ей никогда не отмыть. 

"Поднимайся."

Этот голос Маргарита узнает из тысячи. Нет, она бы не смогла забыть. Ни за что не смогла бы забыть его, пускай пройдёт хоть 20 лет, хоть ещё 50. Она не забудет эту нежность и ласковые нотки, которые проскальзывают даже сейчас, когда фраза, вспыхнувшая в голове, звучит как приказ, отдаваемый командиром. 

— Мам... — хрипит девушка, не слыша своего собственного голоса, ведь уже по горло увязла в болоте. Ещё чуть-чуть и оно её поглотит, Рита даже могла слышать, как звенит своими цепями где-то вдалеке мрачный тёмный Жнец, дожидаясь удобного момента, чтобы забрать её прогнившую, отвернувшуюся от Господа, душу. — Не в этой жизни.

И рывком, неизвестно с чьей помощью, Маргарита встаёт.

Всплеск.

***

Маргарита открывает глаза ровно за секунду до того, как грузный мужик в чёрном балахоне выливает на неё ведро ледяной воды. Девушка, ещё не до конца пришедшая в себя, не находит сил даже взвизгнуть, и просто продолжает сидеть на холодном полу, понимая, что сегодня она либо умрёт, либо выберется и сляжет с простудой как минимум на неделю. Уже давно не август. 

— О, очнулась, — говорит всё тот же мужик и грубым резким рывком ставит Маргариту на ноги. — Спиной повернись.

— Схуя? — не в том ты, Сазонова, положении, чтобы грубить, но что своё — то не отнимешь. Впрочем, девушка в следующую же секунду пожалела о том, что не может держать язык за зубами.

— Ты не в том положении, чтобы ёрничать, девка. — грубо повторяет последователь Сфинкса те же слова, что секунду назад произнесла Маргарита в своей голове. Он рывком разворачивает её спиной к себе и припечатывает лицом в стенку, туго связывая руки девушки толстой верёвкой. 

Девушка незаметно отводит плечи назад, напрягается всем телом, сделав глубокий вдох и выпрямив руки, чтобы верёвка натянулась и потом, на выдохе, подобрав удобный момент, она могла легко высвободить руки. Всё-таки хорошо, что ей не 16 лет, а 30, и она не глупая школьница, а подготовленный ко всем случаям жизни боец.

Пока последователь возится с верёвкой, что-то бурча себе под нос, Маргарита, насколько может, оглядывает комнату. Она всё в том же кабинете Сфинкса, что наводит на мысль, что в отключке она была не так долго, как ей самой казалось. Девушка бросает взгляд на пол, где валяются отрезанные пряди светлых волос, а затем — в зеркало, которого она поначалу не заметила. Губы расплываются в усмешке. 

"Ну и видок."

Модной стрижки, как в салоне, Маргарита, естественно, не увидела. Зато увидела картину, напомнившую ей о том злополучном дне, когда она обкромсала свои волосы ножницами в коридоре у зеркала. Короткие, ломкие пряди, в каких-то местах длиннее, а в каких-то — короче. 

Дышать было трудно. Кажется, оживший мертвец, называющий себя её другом детства, действительно сломал Маргарите пару рёбер, и, судя по острой боли, на которую девушка обратила внимание только сейчас, ещё и вывихнул плечо. Адреналин, до сих пор бушующий в крови, не позволял Рите упасть на пол и корчиться от боли, но девушка знала, что как только сумеет успокоить нервы, придётся несладко. И эти обстоятельства во сто крат усложняют побег из этого места.

"Чёртов придурок, если ты не придёшь и не спасёшь меня, то я..." — то что? Что ты можешь, Маргарита? Ты не властна над ним. Сейчас ты даже не властна над своей собственной жизнью. Всё твоё тело находится во власти психа, что когда-то был самым важным человеком в твоей жизни. Ты принадлежишь ему, а в твоей голове даже нет плана "Б", на случай, если Адский Князь предаст твою веру в него и не придёт, как ты рассчитывала. Так что же ты тогда будешь делать?

Рита скривилась. Её вели по коридору, грубо толкая в спину, а она не могла даже дать отпор. Ноги были ватными и каждый шаг отдавался тупой болью. Что она может в таком состоянии? Освободится от верёвок, а что потом? Куда ей бежать, откуда брать оружие, как сражаться, когда всё тело буквально разваливается на мелкие кусочки вместе с душой и сердцем?

У Маргариты не было сил даже просто на то, чтобы здраво оценить обстановку и быстро сообразить, что же делать дальше. Оставалось лишь надеяться на волю случая и удачу, которая никогда ей не сопутствовала. Марго ненавидела ощущать себя слабой, но сейчас именно такой она и была. Слабая, жалкая, беспомощная, а глаза почему-то до сих пор горят надменностью и уверенностью, что всё идёт по плану, что именно так она и хотела, что всё, чёрт возьми, под контролем.

На деле же всё буквально трещало по швам. Тело, мозг, план, чувства. Пугала неизвестность, что ждала её за массивными дверьми в конце коридора. С каждым шагом, что приближал её к залу, сердце начинало стучать всё сильнее и сильнее, каждый вдох отдавался острой болью в области груди и Маргарита готова была в любой момент сдаться.

И, возможно, она бы и правда сдалась, ведь её жизнь ничего не значит. Ровно так же, как не значат жизни сотни тысяч жителей этого шумного города. Она давно перестала ценить их, давно перестала быть готовой пожертвовать своей собственной жизнью, только бы люди жили в мире и покое, не сталкиваясь с потусторонним, неизвестным миром, не сталкиваясь с тенями, что живут подле каждого из нас, просто мы о них не знаем. 

И Маргарита непременно бы сдалась, отдав себя в лапы смерти, став безвольной куклой в руках психа, что подселил в своё тело неизвестное существо, да, она непременно бы сдалась, если бы в ту секунду, когда дверь перед ней готова была открыться, она не услышала бы истошный вопль Герцога Бафомета, трущобного принца, как она сама его обозвала, несчастного ребёнка, на чьи плечи свалилось слишком много всего. 

"Хотя бы ради него стоит постараться, правда, Марго?"

Опять неизвестный голос, который как будто издевается, с каждым разом всё сильнее душа Маргариту, но, вообще-то, даёт дельные советы. Девушке кажется, что она сходит с ума, раз слышит неизвестные, потусторонние голоса в своей голове, но это ли сейчас важно? 

— Что там происходит?! — рявкнула Маргарита, услышав за спиной мерзкий, душащий, перекликающийся с отчаянным криком Герцога за закрытыми дверьми зала, смех сопровождающего её мужчины.

— Сейчас сама всё увидишь. Господин начал шоу, не дождавшись своей Королевы. Видимо, не так уж сильно ты ему нужна, — ответил мужчина, будто пытаясь задеть Маргариту своими едкими словами.

— Больно надо мне быть его "Королевой", когда он даже не Король, — выплюнула Рита, за что получила сильный толчок в спину. Девушка пошатнулась, всем телом навалившись на двери, которые от столкновения с ней отворились с протяжным, мерзким скрипом. В залу Рита, не удержавшись на ногах, буквально ввалилась, опустившись на колени. 

Ужас, отразившийся в глазах девушки при виде картины, происходящей в зале, был несравним ни с чем другим. Ей было не так страшно, когда ей в лоб летела пуля. Ей было не так страшно, когда она, отсчитывая секунды, спускалась в Ад, чтобы ворваться в залу, полную страшных и кровожадных демонов. Ей не было так страшно даже тогда, когда на её глазах терзали тела её собственных родителей. 

Маргарита, кажется, впервые испытала такой всепоглощающий ужас.

Зала по планировке напоминала целый стадион со сценой, находящейся на самом нижнем ярусе. Скамейки, выстроенные полукругом, были полностью заполнены людьми в чёрных балахонах, чьи лица скрывали плотные чёрные капюшоны. Все они, без исключения, направили руки к потолку, а хор их голосов сливался в страшную мантру, слова которой Маргарита была не в силах разобрать. Сопровождающий девушку мужчина, бросив её на пороге, присоединился к другим последователям, и больше Риты ни для кого из присутствующих не существовало.

Но самым страшным, что ввело Маргариту в состояние оцепенения, было скованное цепями тело Герцога в самом центре кровавой сцены. Вокруг был очерчен защитный круг, пентаграмма, удерживающая несчастного Бафомета внутри и не дающая ему возможности выбраться. По периметру круга стоял целый ряд свечей, пламя которых танцевало в неистовом, совсем не свойственном для поведения огня, танце. 

Чем громче был хор голосов, тем неистовее кричал Герцог. Слова, что потоком лились из уст сотни людей, причиняли Бафомету невыносимую боль. Маргарита даже с самого верхнего яруса могла видеть, что Герцог перестаёт быть тем Герцогом, которого она знает. Что тело его меняется, а глаза теряют свою осознанность, становясь глазами безумного зверя, готового растерзать любого, кто приблизится к нему.

— Да что тут, чёрт возьми, твориться... — шепнула Маргарита, с трудом заставив тело шевелиться. Она высвободила руки из верёвки, но не нашла в себе сил подняться с колен. Ей следовало бы бежать, пока на неё никто не смотрит, но девушка будто была прибита гвоздями к одному месту, вынужденная смотреть на мучения этого ребёнка. 

"Ребёнка? Нет, дорогая, он не ребёнок. Он самый настоящий демон."

Стрельнуло в сознании и Маргарита наконец вспомнила, с кем имеет дело. Да, внешность Адского Герцога была милой, схожей с внешностью ребёнка, но от этого он не переставал быть кровожадным демоном, в чьих силах было разрушить целый город. Пусть и не по собственному желанию.

— Теперь ты видишь, Маргарита, кого столь любезно ты пригрела на своей груди? — услышала девушка громкий-громкий, до боли знакомый и ненавистный голос человека, который и устроил это кровавое шоу. Сфинкс медленно поднимался к замершей на месте Маргарите, разведя руки в стороны и хохоча безумным смехом. 

— Не приближайся, ублюдок, — зашипела Маргарита, отползая назад. — Ещё шаг и я...

— И что? Что ты сделаешь? — перебил её парень, подходя всё ближе и ближе. — Выстрелишь? Прирежешь? Дорогая, ты безоружна. В отличие от меня... — глаза девушки в ужасе расширились, когда друг детства вытащил из-за пазухи короткий заострённый кинжал. — Ты знаешь, что это? 

— Ритуальный кинжал. Атам. — зачем-то ответила Маргарита, хотя вопрос, казалось, был риторическим. 

— О, ну конечно ты знаешь, тебя, моя милая, хорошо обучили всяким штучкам в той хвалёной и лицемерной академии, я прав? — Сфинкс снова мерзко расхохотался, останавливаясь подле Маргариты и смотря на неё сверху вниз. В полумраке залы его глаза горели кроваво-красным безумным огнём. Маргарита чувствовала себя беззащитной перед ним. 

— Зачем он тебе? — девушка, как могла, тянула время, чтобы придумать в голове пути отступления и того, что делать дальше, но, как назло, все мысли спутались в непонятный клубок нитей, из которого Марго не могла выудить ни одну.

— О, сейчас я тебе всё объясню, моя падшая Королева, — приторно-сладко протянул Сфинкс, крутя в руках свой кинжал. — Ты отказалась от почётного места подле меня, предпочтя мне каких-то мерзких бесов, что и мизинца твоего не стоят. Я слишком горд, чтобы предлагать дважды, поэтому ты, за такое предательство меня и Господа нашего Бога, станешь...

— Это я предала Господа? — усмехнулась Маргарита. — Посмотри на себя. Во что ты себя превратил, Сфинкс?

— Молчать! — рявкнул в гневе парень, заставив Риту вздрогнуть. Сфинкс крепче сжал в руке клинок и девушке не составило труда догадаться, что он собирается сделать. — Ты знала, что чтобы активировать способность Герцога, нужна жертва? И ты, падшая женщина, удостоишься столь великой чести. Это великолепно, не правда ли? — глаза Сфинкса пылали огнём безумия. Выходов и путей отступления не было. Клинок был занесён над головой. Рита зажмурила глаза.

Похоже, это конец.

— Попрошу не трогать мою даму своими грязными руками. Это невежливо. — первое, что слышит Рита, звук отлетевшего и со звоном упавшего на пол клинка, что ещё пару секунд назад был занесён над её головой. Девушка медленно открывает глаза, не веря, что голос, который только что приятно резанул её по ушам, она слышит не в своей голове, а наяву. 

Чёрный плащ и широкую спину Адского Князя Маргарита узнает из тысячи. В уголках глаз начинает щипать. Он всё-таки пришёл.

— Сколько же от тебя мороки, дура, — тяжело вздыхает Асмодей и одной рукой, придерживая девушку за талию, ставит её на ноги. — Идём. 

И в кромешной тишине зала, пока присутствующие ещё не до конца оправились от столь эффектного появления Адского Князя, слышится лишь три коротких стука тростью об каменный пол.

***

Не успевает Рита и глазом Моргнуть, как вместо ужасной сатанинской залы они оказываются на её маленькой, метр на метр, кухне. Больше не было слышно того хора голосов, что заглушал даже обычные бессвязные мысли. Теперь единственным звуком в этой полнейшей тишине был лишь звук гудящего в углу кухни холодильника и звук стука сердца самой Маргариты. 

"Асмодей."

Адский Князь, всё ещё придерживая девушку за талию, чтоб она не упала, хмурился, вглядываясь в её такие родные и знакомые черты лица, обследуя её на предмет повреждений. Маргарита же, как завороженная, смотрела в его чёрные, бездонные глаза, ещё не до конца веря, что вот он, стоит напротив, пришёл спасти её, не забыл, помог, несмотря на то, что говорил, что вовсе она ему не нужна.

Маргарита молча смотрела в глаза Асмодею, борясь с желанием прикоснуться, потому что до сих пор не была уверена, что он хочет этого и что он ей это позволит. Внутри бушевал ураган чувств, но Маргарита как будто забыла, как составлять буквы в слова, а слова — в предложения. Хотелось броситься ему на шею, прижаться всем телом к крепкой Княжеской груди, разреветься и сказать, что она ещё никогда так ни по кому не скучала, как по нему. Хотелось сказать, как сильно она рада его видеть и как она благодарна ему за то, что пришёл, как сильно она его любит и вообще...

— Ты... — всё, что удалось выдавить из себя девушке, которая по прежнему находилась в кольце крепких рук. Хотел бы отпустить — отпустил, верно?..

— Дьявол, Маргарита, ты живая! — неожиданно, даже для себя самого, Адский Князь, отбросив куда-то в сторону свою любимую трость, со всей силы сжал ошарашенную девушку в объятиях, настолько крепко, что, казалось, намеревался доломать всё то, что ещё было не сломано. — Я так рад, что успел...что ты жива, дышишь... — Князь, с несвойственной ему нежностью, гладил девушку по волосам и целовал в макушку, как будто боялся, что если он не сделает всё и сразу, она исчезнет или упадёт замертво.

— Асмодей... — Рита, прижатая к Княжеской груди, не могла сделать даже вдоха, потому что боялась, что всё это не по-настоящему, что это мираж, иллюзия, что она просто умерла, а всё это — предсмертный бред, обычные грёзы, и что сейчас он исчезнет, а она падёт в небытие, пока её бездыханное тело будут приносить в жертву обезумевшему Герцогу. — Это...правда ты? — в неуверенности спрашивает Маргарита, боясь услышать ответ.

— Естественно, блять, я, — голос грубый, а объятия такие тёплые и нежные. И правда, Князь. Рита хочет в ответ обвить Княжеское тело руками, но Асмодей опережает её, прижимая к себе всё крепче, так, будто хочет, чтобы она полностью растворилась в нём, стала с ним единым целом, а Марго морщится, потому что сломанные кости дают о себе знать.

— Мне больно, Княже, — хрипит девушка, — кости сломаны, ха-ха.

Асмодей резко отстраняет девушку от себя, взгляд такой щенячий, виноватый, и боль вся куда-то уходит. Даже не так, Маргарита готова всю оставшуюся жизнь жить со сломанными костями, только бы он всегда так на неё смотрел.

— Прости, родная, — все внутренности совершают кульбит. Никогда ещё Маргарита не слышала от Адского Князя столько нежных слов всего за пару минут. Внутри всё сжимается, а бабочки эти противные в животе всё порхают и порхают, не позволяя девушке и дальше ровно стоять на ногах. Асмодей легко поднимает её и усаживает на стол. — Плечо вывихнуто.

— И пара рёбер сломано, — добавляет с усмешкой Маргарита. — Лечить будешь? 

— Да. — на удивление легко кивает Асмодей, а от его надменной маски, которую Маргарита привыкла видеть за всё время их знакомства, не остаётся и следа. 

— А ты умеешь? — разговор получается немного неловким, но Риту устраивает, ведь он рядом и все проблемы и трудности отходят на второй план. Всё вообще перестаёт быть важным, просто потому, что Князь снова рядом и, кажется, даже любит. Асмодей кивает. — Погоди тогда. Надо...метку выжечь. Чтоб отследить не могли. — разум берёт верх над чувствами. Нежности нежностями, а мир до сих пор в опасности, и его спасать надо, а Ордену Марго больше не доверяет. Девушка поворачивается спиной, игнорируя боль во всём теле. — Вон. На затылке. Сможешь?

— Больно будет, Рит. Уверена? — со вздохом спрашивает Адский князь, снимая с рук перчатки. Девушка молча кивает. — Тогда терпи, родная. Постараюсь быстро и аккуратно.

— Если будешь и дальше называть меня "родная", я готова терпеть боль хоть всю оставшуюся жизнь, — хмыкает Рита и спиной как будто ощущает, что губы Князя тронула легкая полуулыбка. Чувствует аккуратное прикосновение холодных пальцев к затылку и болезненно охает. — Чёрт.

— Терпи. — Марго чувствует, как шипит и обугливается кожа на затылке. Метка — это не простая татуировка, она не просто вбивается в кожу, она вбивается в самую душу. И, выжигая её, Маргарита чувствует, как выжигается и часть её души, часть сердца, часть жизни, которую она посвятила службе Ордену. Девушка сжимает руки до побелевших костяшек и прикусывает губу, только бы не кричать. — Всё. — выдыхает и чувствует, как Князь аккуратно касается губами сожжённого места, и как от его прикосновения стягиваются обратно ткани. — Шрам небольшой останется, в остальном — как новенькая. 

Тишина длится всего минуту. Минуту, во время которой Рита успевает подумать о том, что только что она предала не только Орден, но и саму себя. Асмодей не мешает. Понимает. 

— Спасибо, Княже, — девушка поворачивается обратно лицом к Асмодею и вымученно улыбается. 

— Куртку снять надо. Всё равно порвана, — и помогает стянуть мешающую вещь, откидывая куда-то на пол. — Сейчас не так больно будет, — и, не спрашивая разрешения, рукой проводит по оголённому плечу, медленно спускаясь вниз, к рёбрам, а следом за своей рукой касается повреждённых мест губами и Рита не совсем уверена, что это входит в курс лечения. Девушка каждой клеточкой тела чувствует его прикосновения, после которых кости срастаются и встают на места, дышать становится легче, но тело всё равно бьёт мелкая дрожь, потому что прикосновения Князя столь нежны, столь аккуратны, столь желанны, что хочется буквально чувствовать его везде и всюду. 

— Ох-х, — тяжело вздыхает Маргарита, когда Князь отстраняется, но всё равно по-хозяйски кладёт руки по обе стороны от бёдер и, разведя колени девушки, устраивается между ног. Смотрит снизу вверх. Так пристально, изучающе. 

— Понравилось? — легко растягивает губы в улыбке.

— А это точно было лечение? — отвечает ему той же улыбкой Маргарита и рукой касается бледной щеки Князя. — Спасибо, родной. — пародируя Асмодея, благодарит девушка. Князь приятно жмурится, сильнее прислоняясь к руке девушки, и не спешит от неё отстраняться, находясь в опасной близости. Теперь это точно не является частью лечения. 

— Эти часы — последние свободные. Не думаю, что в ближайшее время нам ещё представится шанс побыть вдвоём. Понимаешь, о чём я? — Маргарита понимает. Отлично понимает. И поэтому, не тратя больше времени на пустые разговоры, жадным поцелуем впивается в губы Князя. Асмодей тут же подхватывает инициативу, одним резким движением притягивая Маргариту за талию поближе к себе.

Поцелуй выходит каким-то даже неловким, как будто первый поцелуй двух школьников, которые ещё ничего не умеют и пытаются съесть друг друга, но для Маргариты и Асмодея это выглядит иначе. Для них этот поцелуй — обитель жадности, обитель желания, обитель чувств, которые наконец спустили с цепи. Они целуют друг друга страстно, мокро, быстро, совсем не заботясь о том, как это выглядело бы со стороны.

Рита стягивает дурацкую ленту с волос Князя, зарываясь в мягкие чёрные волосы, которые до этого момента не представлялось возможности потрогать. Асмодей запускает руки Маргарите под майку, сжимая её разгорячённое тело в своих ледяных руках.

— Тебе бы в душ, — совсем, казалось бы, не к месту, выдыхает в губы девушки Князь в перерывах между поцелуями.

— А ты извращенец, — хмыкает Маргарита, позволяя Асмодею подхватить её тело на руки и, на ходу избавляясь от ненужной одежды, скрыться за дверьми ванной комнаты.

Струи холодного душа, контрастируя с теплом разгорячённых тел, заставляют обоих биться в сладострастной дрожи, усиливая желание почувствовать друг друга ещё сильнее. Слиться, стать единым целом друг с другом. 

— Клубничный шампунь? Серьёзно? — бессмысленные разговоры кажутся такими естественными даже в такой ситуации.

— В тот раз просто не было шампуня с запахом язвительного Князя, — парирует Маргарита, блаженно жмурясь, пока Асмодей, аккуратно запуская пальцы в её короткие волосы намыливает девушке голову. 

— Это ты ещё гель для душа с запахом тысячелетнего деда не пробовала, — шепчет Князь, прикусывая мочку уха Маргариты и наслаждаясь сдавленным стоном, разносящим по всему телу волны возбуждения.

— Если ты про себя, то вполне неплохо, знаешь, — отвечает Маргарита, легонько царапая Княжескую спину, пока он подхватывает её за бёдра — ещё дольше тянуть уже нет сил. — Ох, — девушка выгибает спину, блаженно прикусывая губу и чувствуя, как Князь языком проводит мокрую дорожку от ключицы вверх по шее. — Определённо неплохо.

— Я вижу, тебе нравится болтать, — легонько оттягивает зубами нижнюю губу Маргариты, а затем целует, как будто извиняясь за причинённую, пусть и слабую, боль. Девушка глаза закатывает от удовольствия, не было у неё ещё никогда такого, чтоб она места себе не находила от желания, даже уже чувствуя его внутри. Асмодея ей казалось слишком мало, хотелось большего, хотелось полностью слиться с ним, стать будто бы единым организмом.

— Не больше, чем тебе, — руками обвивает Княжескую шею, зарываясь в мокрые волосы, и жмётся к нему всем телом, полностью находясь во власти умелых рук. Маргарита уже успела позабыть, что имеет дело с демоном похоти и разврата, хотя сейчас, в такой важный для обоих момент, кто он, а кто она совершенно не имеет значения. 

Больше ни Асмодей, ни Маргарита не тратят времени на разговоры, мерно покачиваясь под холодными струями душа, чувствуя друг друга, дыша друг другом, живя друг другом. Внизу живота взрывается фейерверк яркими искрами, калейдоскоп чувств бушует в сердцах, приятной негой разливаясь по всему телу. Оба, тяжело дыша, прислоняются мокрыми от пота и воды лбами друг к другу и долго-долго ведут диалог одними лишь глазами, понимая, что точка невозврата пройдена и теперь они либо вместе, либо никак.

Асмодей нежно целует Маргариту в нос.

— Люблю, — синхронно произносят на выдохе.

И оба знают, что это не был не просто секс. Это было самое настоящее единение душ.

***

Маргарита лежит на груди Князя, укутавшись в одеяло, на своём стареньком скрипучем диване и кончиком ногтя вырисовывает какие-то дурацкие сердчеки, пока Асмодей гладит девушку по ещё влажным волосам. 

— Волосы жалко, — бурчит девушка в полудрёме.

— Отрастишь, — отвечает Князь.

— А пока буду ходить некрасивая, — улыбается, зная, что сейчас ей ответит Адский Князь.

— Бред не неси, — тяжело вздыхает. — Ты всегда красивая.

Пищать хочется от удовольствия. Так не хватало в жизни этой глупой романтической ерунды. Сейчас, когда он тут, лежит, обнимает её, Маргарите кажется, что всё это сон, и сейчас она проснётся, за окном поздняя ночь, она опоздала на смену, а всё это было просто пьяным бредом.

Но вот, время идёт, а Маргарита всё никак не просыпается, и вместе с приятным теплом объятий Князя приходит осознание, что так валяться, пусть и хочется, нельзя, потому что проблем ещё навалом и разгребать их надо. Теперь хотя бы не одна. Это радует.

— Вставать не хочу, но Герцога спасать надо. И мир. И нас. — шепчет Марго, собираясь привстать на локтях, но Князь одной рукой укладывает её обратно, не выпуская из своих объятий.

— Ещё пять...

За окном раздаётся оглушительный взрыв.

— Блять.