I
Любите ли вы музыку? Каждый день ли её слушаете? Трудно ли вам идти по улице без наушников в ушах? Если ваш ответ да, то вам не трудно будет понять, как невыносимо после тяжёлого дня, после назойливых взглядов окружающего тебя пространства, после полного морального и физического истощения найти, что пара твоих верных наушников сломаны. Отлично были наушники, я хочу заметить. Качественные, дорогие. Но пластик, даже хороший, мало что может поделать против ножниц. Да, ножниц. По крайней мере так решил ваш новый друг и мой хороший знакомый, шестнадцатилетний Сергей. Кто-то взял и отрезал наушники от проводов. Опять. Конечно это были его недоброжелатели, наверное, из старшего класса.
День действительно был не к чёрту. Сначала два часа на утреннюю рутину: бег, душ, костюм и бритва, при этом он всегда чувствовал чей-то взгляд на себе. Затем ещё по часу на то, чтобы добраться до школы и сидеть на лекции, на которой не можешь никак сосредоточится. А потом шесть с половиной часов на уроки, на которых убиваешь время шахматами, лекциями профессора Невзглядова, и его же книгой, а на переменах бродишь бесцельно, стараясь держать нос по ветру, сохраняя улыбку и невозмутимое выражение лица, а-ля вы лишь пешки в моей игре, которую и понять не способны, да вышагивать так, словно вся поверхность, по которой ты ходишь есть твоя собственность. Это достаточно трудно, учитывая, что из всех трещин и щелей, углов и закоулках на тебя смотрят распахнутые пары глаз. Тем более что глаза эти без головы, да встречаются либо одной парой (крупные, каждый глаз в такой паре в глубокую тарелку для супа), либо по шесть-шестнадцать (словно яблоки, упавшие с яблони). Фиолетовые и алые, сиреневые и багряные, со зрачками чёрными, словно глубочайшая бездна космоса, куда свет звёзд никогда не дойдёт.
Сергей не удивлялся им, но сегодня они словно подросли, да и стало их раза в два больше. И вместо вялого, ленивого наблюдения, тревожили его неотрываемым слежением. К тому же, на него кроме этих глаз сегодня смотрели ещё и все ученики школы (всё же он был в дорогущем костюме из шерсти, рубашке из хлопка, туфлях из кожи). Право, одно дело взгляд, но вот вездесущий шёпот был невыносим совсем. Его терпеть наш друг так и не научился. Постоянный, равномерно распространяющийся везде, где он проходил. И хоть различить слова было очень трудно, в этом нечеловеческом шёпоте, словно бы из другого измерения, другого мира, было понятно, что эти таинственные шепчущие обсуждали его. Проговаривали каждое действие или бездействие, любые мысли и волнения души. Они явно знали его лучше, чем он знал себя.
К сожалению, ничего нельзя было поделать: всё же нужно было сидеть на уроках, занимаясь своими делами, но слушать краем уха. Наш друг мог точно повторить всё, что они говорили и пять минут назад, и только что, и месяц назад, а если прочитать учебник в начале года... то можно было вообще не обращать внимание на всё, кроме темы сегодняшнего урока. Спокойно потом он определял о чём в любой отрезок времени говорили учителя.
А сейчас наушники сломались. Какой-то жалкий, ничего не стоящий человечек сломал его наушники. Вот если бы он знал кто это сделал, то тогда дни существования мерзавца были бы сочтены. Сергей с лёгкостью забыл бы его, выбросив из реальности. Вот такие дела. Такие дела.
Теперь же, не смея отпустить взгляд от пасмурного, осеннего неба, ступая около модных ресторанов и кафе, таких же магазинов с книгами, одеждой и едой, даже мимо высокой белокаменной часовни какого-то Святого, он замечал множество устремлённых на него взглядов, которых стало только больше. Конечно, теперь на него из людей никто не смотрел, к его облегчению, но вот глаз стало заметно, заметно больше, что вызывало у него некоторое опасение.
Между часовней, с золотым христианским крестом ручной работы, который рос из купола-луковицы, и рестораном «Неу Реалитет», было пространство в полтора метра, из мрачного чрева которого на Сергея глядело матово-чёрное, с фиолетовыми полосами, не пропорциональное нечто. Стройное тело, как у бабочки, тонкие ноги и руки, примерно в три раза длиннее тела, и голова диаметром с три крышки напольного вентилятора. Фиолетовые линии образовывали узоры, напоминающие вытянутые вверх свастики, соединённые ромбами, которые то растягивались, то сжимались, но всё мерцали глубоким фиолетовым, даже ежевичным цветом. Существо обладало двумя парами круглых, как пуговицы, глаз, затухающие при свете, как угольки костра, но они непрерывно глядели на нашего друга с тех пор, как он вышел из маршрутки (от остановки до часовни шестьсот метров расстояния). Своими руками-граблями, имеющими пять пальцев-когтей в половину человеческой руки, он держался за здания: левой за крест, обхватывая его в кольцо, а правой за передний угол Неу Реалитета, скребя по фасадным панелям, выполненным в виде рассыпанных карт таро и игральных карт. На лице этого монстра сияла широкая белоснежная улыбка во все два ряда клыков, по сорок четыре в каждом. Именно клыков, у него не было никаких других зубов, кроме острых как бритва.
Чудика этого Сергей заметил только сейчас, проходя мимо пространства, когда вылез из переживаний и сетований на сломанные наушники. Здесь он остановился и начал смотреть в глаза сидящего перед ним. Стоял он долго, мешая ходить другим людям, которые, впрочем, послушно расступались и совершенно не обращали на это внимание.
В его голове всплыло воспоминание: какой-то плотный мужчина, высокий и здоровый, хоть и до смерти уставший, беседует со слегка более молодым человеком, в форме офицера вооружённых сил Российской Федерации. Они сидят где-то под землёй, что понятно по давящей атмосфере стен и затхлому запаху земли, смешанному с трупной вонью. Стол между ними почти полностью пуст, и как-то сам по себе неприятен глазу. Перед ними стоят гранёные стаканы с мутной жидкостью внутри, да бутылка с самогоном. Два человека пререкаются:
- Куда бежать? У меня от части, от тысячи человек осталось что четыре! – человек в форме явно разозлён, но гнев его направлен не на гражданское лицо перед ним.
- Если мы останемся, то от твоей части никого не останется! Ты же знаешь, что этих Чудовищ нам не остановить. – мужчина раздражён и истощён, он не хочет говорить здесь, и быстрее хочет куда-то вернуться, наверное, к кому-то. В его голове вертелся вихрь мыслей обо мне и его жене.
- Да хватит называть их так, Серый! Ты ещё Чудиками их зови, как ребёнок. – офицер очень боится, хоть и не показывает это, скрываясь раздражением. Но страх словно разъедает его изнутри, и от закашливается страшно, с нажимом, с каплями крови. Минуты вяло текут, пока он наконец не заканчивает. – Прав ты, прав. Прав. – опустив глаза, тихо бормотал человек, пока гражданский залпом осушил свой стакан и потянулся за бутылкой.
Между тем офицер тихо шептал что-то, начиная сходить с ума. Так называемый, Серый, понял, что продолжать разговор дальше бессмысленно, но и сил предпринять нечто другое у него не было. Только мысли о семье поддерживали умирающую надежду. Он думал о том странном деревце, которое видел недалеко отсюда - это было нечто похожее на сосну, с высоким стволом и тянущимися вверх ветвями, но густого алого цвета. Когда-то я нарисовал ему такую же. "Нужно бы взять пару шишек для сына." - решил мой отец, и отхлебнул ещё горького, неприятного напитка, который всё же успокаивал его в этот страшный миг.
Скорее всего, так бы Сергей и стоял весь день, но кто-то окликнул его, прервав потоки воспоминаний, и они растворились, пропали из головы. Наверное, это был отрывок фильма, решил наш друг. Только сразу он услышал, что шёпот поменялся и стал громче. (прав... прав... прав...) Между тем выдернувший его из забытья, подбежал и заговорил. «Привет-привет! Ты чего здесь стоишь? Что-то увидел? Я так рада видеть тебя! Мы давно не виделись. Как ты? Что нового? Я очень соскучилась, знаешь ли, по твоим шуткам!» - тараторила что-то такое миловидная девушка с длинными рыжими волосами. Она была не очень умна и чрезмерно болтлива, но жизнь из неё билась ключом, привлекая всякого человека к ней, от малых детей, до бесцветных, почтенных стариков. Но настроение нашего друга было подорвано непонятной ситуацией, а потому он развернулся и ушёл. Это рыжее чудо очень погрустнело и посмотрело в темноту переулка, но не заметив огромного, в восемь метров, Чудика, побрела дальше. Через долю секунды она вылетела из головы у Сергея, и пропала из этого мира навсегда.