Глава 13
Грейс
Меня разбудили тёплые губы Диего, исследовавшие мое лицо. Я лежала на его правой руке, которую он подложил мне под голову. Одной рукой я обняла живот, а другую положила на грудь Диего, которая медленно вздымалась под ладонью. Его голова лежала на моей макушке, а наши ноги были крепко переплетены. Я бы хотела просыпаться так каждый день и всё бы отдала за это.
— Я знаю, что ты не спишь, — хриплым от сна голосом сказал Диего и перекатился на бок, чтобы потом лес сверху на меня, придерживая своё тело ладонями, расставленными по обе стороны от моей головы. Его пах прижимался к моему животу, и я вздрогнула, ощутив выпуклость.
Я не собиралась сдаваться и продолжала делать вид что сплю, хотя выходила даже хуже, чем просто плохо. Мне хотелось расхохотаться, и я держала себя в руках изо всех сил, закусив щеку с внутренней стороны. Это помогло, но совсем чуть-чуть.
Диего хохотнул и дунул мне в лицо, отчего я сморщилась и возмущённо открыла глаза.
— Спалилась.
— Ты мелкий жулик, Фуэнтес, — обиженно пробубнила я и в ответ дунула ему в глаза.
Он зажмурился.
— Говорит девушка, которая строит из себя спящую. Мы уже проходили это, разве нет?
— Мы уже проходили это, разве нет, — я пародировала его голос и сморщила носик.
Диего закатил глаза и смачно чмокнул меня в нос.
— Ведёшь себя, как ребёнок, — не зло и не осуждающе сказал он. Его тон был нежным, будто я была лучшей драгоценностью в его жизни.
Ещё полгода назад я бы обиделась на него, если бы он назвал меня ребёнком. Но сейчас это отозвалось тёплом в моем сердце, и я вытащила руки из-под тела Диего, которые лежали на моем животе, и обняла его за сильные плечи.
— А ты у нас такой большой мальчик, что мне прямо страшно. Мезальянс получается, не так ли?
Его тёмные глаза игриво блеснули.
— Мы уже давно на равных, Грейс.
— Хм, ты должен был сказать, что нет никакого мезальянса, потому что я всегда лучше тебя. Но это тоже неплохо.
Диего рассмеялся и прижал большие тёплые ладони к моим щекам, чтобы подтянуть мое лицо ближе к себе и поцеловать в губы.
— Одно не могу вспомнить. Ты всегда была такой самовлюбленной, или это в тебе играют гормоны?
— Только я могу спихивать всё на них. Тебе не дано этого права. Уж извини, но не тебе рожать.
— Слава Господу, что не мне. Доверяю это чертовски важное задание тебе.
Я потянулась, чтобы укусить его за губу, но он поднял голову выше. Засранец.
— Очень смешно. Ещё одна такая шуточка, и будешь присутствовать на родах, понял, Фуэнтес?
— Понял, Фуэнтес, — скопировал меня Диего.
— Ну все, ты влип, папаша.
Я потянулась к его груди, чтобы ущипнуть его за соски. Где-то я вычитала, что это почти также больно, как и удар по яйцам. Я не смогу ударить его между ног, потому что в таком случае пострадаю сама и наши будущие не рожденные дети. Но за соски ущипнуть я могу.
Диего зарычал и зажал мои бёдра в своих. Он сел на меня сверху, на бёдра, и быстро поймал мои ловки руки за запястья, сцепив их одной ладонью у меня над головой.
Я брыкалась и пыталась выбраться. Он задернул мой пеньюар наверх и прижался губами к моему животу, спускаясь поцелуями ниже и ниже.
— А ну не смей. Ты не можешь пользоваться тем, что во время беременности я становлюсь очень чувствительной к твоим прикосновениям, в своих целях, — я попыталась извиваться.
Он тихо рассмеялся, и вибрация отражалась по моему животу. В этот момент наш малыш впервые решил шевельнуться рядом с Диего.
Диего замер и раскрыл рот от удивления, а затем отпустил мои руки, чтобы обеими ладонями прижаться к моему животу. И, Боже ты мой, я бы воспользовалась этим, если бы наш мальчик не начал танцевать румбу в моем животе, отчего меня аж скрючило.
— Тебе больно? — испугано спросил Диего.
Я захлопала глазами, удивляясь его смене настроения. Ещё секунду назад он был игривым сексуальным засранцем, а сейчас любящим отцом и волновался за меня.
— Нет, конечно, нет. Просто иногда это бывает неожиданно и очень интенсивно.
— А это точно нормально?
— Думаю, да. Врач сказал, что именно к шестому месяцу ребёнок начинает сильно толкаться, но пока я этого не замечала. Это впервые, когда наш мальчик решил заявить о себе настолько активно.
Лицо Диего посветлело.
— Мне нравится, когда ты называешь его нашим мальчиком, — сказал он с такой любовью, что моё сердце сжалось. — Я люблю тебя и нашего ребёнка. Сильнее, чем кого-либо. И я сделаю всё, ради вас.
— Ну все, прекрати говорить милости, пока я не заплакала, — но было уже поздно, потому что слёзы уже застилали мне глаза. — Да твою же мать.
— Поплачь, не сопротивляйся.
— Я не стану плакать, потому что я не хочу. Но я не могу остановится. Почему это не работает? Кто это придумал? — я всхлипнула.
Диего мягко улыбнулся и нагнулся, чтобы нежно поцеловать меня в щёчку.
— Мать природа.
— Ну ничего, я с ней обязательно поквитаюсь на том свете, или где она там.
В этом момент наш сын сделал это снова. Мы оба замерли и уставились на мой живот. Кажется, мы увидели пяточку. Нет, мы не могли, сейчас ещё рано. Или нет?
— Что ты испытываешь, когда чувствуешь это? — спросил Диего, поглаживая кожу натянувшегося живота. Ребёнок ответил ему толчком. Обязательно отдадим его на каратэ или куда-нибудь, где машут ногами.
— Я чувствую, что я реально беременна. До этого для меня это было чём-то необыкновенным, потому что я все пять месяцев жила как обычно, просто чаще ходила в туалет. А сейчас, когда я чувствую его, я понимаю, что это нихрена не прикол, и мы правда станем родителями. А что чувствуешь ты?
Наш сын затих, словно ему и самому было интересно услышать ответы Диего.
Он облизнул губы и улыбнулся.
— Радость. Безграничную радость и счастье. Я не думал, что у меня будет будущее, тем более такое светлое. И я так чертовски благодарен тебе за это.
— Это я должна благодарить тебя, Диего. Без тебя его бы не было.
— Ну, знаешь, без тебя как бы тоже.
— Кто знает, может тебе подвластно почкование, — усмехнулась я.
Диего прищурился и с рыком обрушился на мои губы, обхватив ладонью мой затылок. Моя рука соскользнула внутрь его боксеров и нащупала горячий член, который встрепенулся под моими прохладными пальчиками, но Диего ловко перехватил мое запястья и вытащил ладонь из своих боксеров.
— А это что ещё за дела? — возмущённо и до ужаса недовольно спросила я.
С беременностью мне хотелось его все больше и больше.
— Прости, любимая, но я не могу заниматься с тобой сексом, пока наш сын проявляет себя. Пока он не спит — мы делаем вид, что мы потрясающие родители, — Диего пожал плечами и снова погладил мой живот.
— Вот именно, что потрясающие родители, а не монахи.
— Прекращай бубнить, Грейс. Возьми себя в руки, и пойдём наконец поедим. Что-то мне подсказывает, что наш сын хочет именно этого.
И он был прав, потому что я хотела съесть даже слона. На самом деле, я бы полакомилась всем, что будет на моем пути, но мне также хотелось уединения с Диего.
— Ты не можешь отказать мне в сексе. Я беременна! Нельзя расстраивать беременных, — выпятив нижнюю губу, я обиженно уставилась на Диего, который только насмешливо приподнял бровь и соскользнул с меня.
— Жду тебя на кухне, — и его аппетитная задница в обтягивающих боксерах скрылась за углом.
— Я припомню тебе это, Фуэнтес, — прошипела я. Погладив живот, я обратилась к нашему сыну: — Обещай мне больше так не подставлять мамочку. Иначе я отдам тебя на балет.
Ответом мне стал резкий толчок.
— Ладно, ладно, чего ты так разозлился. Я же просто пошутила, — пришлось признать поражение, что в нашей семье будет гребаный патриархат.
Накинув сверху тёплую толстовку Диего, которая обычно доходила мне до колен, но из-за живота была до середины бёдер, я поползла на кухню, продолжая разговаривать с ребёнком, который почему-то решил устроить сегодня дискотеку.
Заметив сильную спину Диего рядом с плитой, я невольно закусила губу, чтобы не заскулить. Тогда толчки затихли, и я подошла к Диего, обняв его со спины, пока со сковородки скворчало масло.
— Что ты готовишь? — поинтересовалась я.
— Обжариваю хлеб для тостов. Потом пожарю два яйца. Надеюсь неплохой завтрак для тебя? Или с беременностью у тебя появились другие предпочтения.
— Нет, всё также. Правда иногда мне хочется колбасу с джемом. А после просмотра предпоследней части сумерек, где Белла пила кровь, мне тоже захотелось попробовать её.
— Надеюсь, ты никого не укусила ради этого?
— О нет, максимум, чью кровь я смогу пить — твою.
— Значит, ты признаешь это? — Диего кладёт свою ладонь на мой замок из рук на его животе.
— Никогда не отрицала.
Вдруг раздалось пищание мобильного, говорящее о звонке, и мне пришлось со стоном разочарования отпустить тёплое тело Диего и идти на звук. На экране высветилось имя Фелиции, и я без заминки взяла трубку:
— Доброе утро, Фелиция.
— Грейс, мне так жаль, — начала она, — если бы я только ушла попозже, может, она была бы сейчас жива. Поэтому мне было стыдно позвонить тебе сразу же после этого. Я боюсь, что ты ненавидишь меня.
Сглотнув собравшийся ком в горле, я ответила:
— Если это случилось — значит так оно и должно быть. Моя мать знала к чему ведут её интересы, так что давай не будем о плохом и перейдём сразу к делу. И я никогда не буду ненавидеть тебя, Фелиция. Ты же мне как мама. Нормальная мама, а не... ну ты поняла.
— А ты все такая же язва. Ну ладно, ты права. Я звоню по делу. Тебе все ещё нужна моя помощь?
— Что? А, ты про это. Да, конечно. А ты все ещё хочешь помочь?
— Естественно, — сказала она, и я успокоилась. — Вильям завтра утром прилетает, так что сегодня жду тебя. Пороемся в документах твоего отца, вдруг найдёшь что-то нужное. Заодно я отдам тебе документы, которые помогут тебе достичь цели.
— И с какой вероятностью они мне помогут?
— Со стопроцентной. Он натворил много дерьма, и эти бумажки подтверждение этому.
— Хорошо, буду через час.
— Жду.
Я уже думала сбросить, но спросила:
— Отец ничего не говорил о матери?
— Только попросил выбросить все её вещи перед его приездом, — с жалостью ответила Фелиция.
— Он хуже гниды.
— Ничего нового, собственно. Встретимся через час.
— До скорого.
Я еще долго не отнимала телефон от уха, стоя в оцепенение и раздумывая над словами Фелиции. Мне не стоило удивляться, ведь я всегда знала, кто мой отец. Но сейчас мне почему-то стало жутко обидно за свою мать. Она ушла рано из дома, забеременела в семнадцать, никогда не получала поддержки от отца. Я даже не помню, чтобы у неё были подруги. Даже сейчас, после её смерти, никто не позвонил и не узнал, как у меня дела и что произошло с моей матерью. Всем было наплевать на неё, как при жизни, так и после неё. Хотелось хотя бы устроить ей похороны, но отец попросил своих людей забрать её тело из морга на кремацию. Всё это выглядит таким паршивым, что меня начинает тошнить.
Еле добегаю до туалета и исторгаю всё содержимое желудка.
— Ты как? — не сразу замечаю Диего, который садится на корточки возле меня, обнимающей туалет, и протягивает салфетку.
В его карих глазах я сразу замечаю беспокойство и сотню вопросов, отчего мне становится немного легче. Я не закончу как моя мать.
— У меня не было токсикоза, так что, думаю, я ещё должна благодарить нашего сына.
— Это, конечно, хорошо, но меня волнует сейчас не это. Как ты себя чувствуешь? — я отвожу взгляд, упираясь в белоснежного друга.
— Не скажу, чтобы прекрасно, но и жаловаться не буду.
Длинные пальцы обхватывают мой подбородок. Диего направляет мою голову в свою сторону, чтобы я смотрела на него.
— Я хочу услышать правду. Прекрати справляться со всем сама. У тебя есть я — твой непосредственный будущий муж, спутник твоей дальнейшей жизни до конца твоих дней и после, в загробном мире в царстве Аида. И я хочу, чтобы ты доверяла мне всё, что тебя беспокоит. Твои проблемы— мои проблемы. Больше скажу: у нас теперь всё общее.
Я сижу с раскрытым ртом и не веря смотрю на него.
— Будущий муж?
Он закатывает глаза и улыбается.
— Ты только это услышала?
— Нет, но это лучшее, из всего, что ты сказал.
— Молодец, Мелтон, умеешь портить милые моменты. Сто баллов тебе.
Тянусь вперед и целую его в щеку.
— Но ты ведь даже не сделал мне предложение?
— Оно и не нужно. У нас будет сын, мы любим друг друга и не собираемся больше расставаться. Разве этого недостаточно для того, чтобы понять, что всю оставшуюся жизнь мы будем жить в счастливом браке?
Сначала я хотела согласиться, но потом маленькая обида выпорхнула наружу.
— А мне хотелось бы свадьбу. Такую, какую я всегда мечтала видеть.
— Значит устроим, но на этот раз без всяких мажорских штук. Иначе в этот раз я точно блевану, — смеется Диего и притягивает меня к себе на колени.
— Я специально делала свадьбу с Арчером такую противную. Я знала, что делаю всё на зло им.
— Отлично, только мне кажется, что больше всех ты разозлила меня, а не этого пижона, — челюсть Диего напрягается, когда он вспоминает свадьбу.
Улыбаюсь ему и рисую указательным пальцем его линию подбородка.
— Зато всё выглядело правдоподобно.
— Зато? Хочешь сказать, что всё так и планировала? — рычит он и перехватывает мою руку. Радужка его глазах темнеет, но я не боюсь.
Я сильнее прижимаюсь к нему и тихо говорю:
— Ну, не сказать, чтобы я ожидала тебя увидеть на этой свадьбе. Но и не сильно удивилась. У отца извращенное чувства юмора. И, пожалуйста, давай не будем об этом, пока меня еще раз не стошнило.
Он еще минуту ворчит, а потом расслабляется. Обхватывает мои ноги под коленками и встает вместе со мной на руках.
— Ты решил надорваться что ли? — верещу я и пытаюсь спрыгнуть. — Отпусти, мачо недоделанный.
Диего лишь смеётся и идёт на кухню, прижимая меня к себе крепче, прерывая все мои попытки.
— Ты не такая уж и тяжелая. После пьяного Даниэля, которого мне пришлось тащить на руках после того, как он удачно обмыл свою машину, мне всё кажется легким. Этот тюлень только выглядит таким компактным.
— В каком месте он компактный? — возмущаюсь я.
Он вскидывает брови.
— Разве нет?
— Конечно, нет! Если ты почти семифутовый амбал, это еще не значит, что Даниэль, который сам на пару дюймов ниже тебя, крошечка. Да вами можно людей пугать. Ещё и в черном вечно ходите, будто других цветов совсем нет, — я замолкаю только тогда, когда весь воздух в лёгких иссяк.
— На этот раз тоже гормоны? — смеётся Диего и садит меня на стул.
Хочу поворчать про то, что могла бы и сама, но всё-таки принимаю это. В конце концов, он старается быть милым и романтичным. И что, что это получается у него крайне плохо?
— На этот раз нет.
Он отходит в сторону барной стойки и забирает две тарелки, чтобы потом поставить их на стол передо мной и сесть рядом.
— Прошу. Это, конечно, не какие-нибудь мидии, но... — он замолкает с раскрытым ртом, когда видит, с каким рвением и скоростью я поглощаю еду. — Мне стоит бояться, что следующим, кого ты сожрешь, буду я?
Причмокнув, я загадочно смотрю на него и подмигиваю:
— Тебя нет, а вот домашних животных нам пока заводить не стоит.
Диего давится чаем, подставляя ладонь ко рту, чтобы не разбрызгать весь стол и заодно меня.