Вария Ажур

Глава 17. Когда-то от его прикосновений.

Ажур

С момента Хэллоуина прошла неделя, а Стас так и не появился с тех пор, как показался Подонкам. Бывало, Ажур еле слышно произносил его имя, в надежде, что он услышит её и появится. Она, конечно, не знала сколько времени ему обычно нужно, чтобы накопить достаточно энергии. В прошлый раз он пропал на целый, мать вашу, месяц. На сколько его вообще хватит, если он объявился сейчас? Все эти вопросы мучали её, а интерес к Стасу рос с каждым днём. Как только он вернётся, Ажур не станет долго ждать и приступит вместе с ним к изучению души.

Спать в своей комнате значило тоже самое, что смотреть в глаза смерти. Родители больше не спрашивали у Ажур, почему она то и дело перебираться из своей комнаты в гостиную, а из гостиной в комнату. Знали, что выпытать какую-либо информацию у дочери будет куда сложнее, чем у сына. А вернее практически невозможно.

С этого дня наступили осенние каникулы. Сегодня Ажур не задерживалась на улице и сразу после школы пошла домой. Может, на Хэллоуине Подонки и прекратили свою вражду, но некое напряжение между ними всё равно продолжает ощущаться. Ажур думала, а вернее надеялась, что сможет всё наладить. Просто нужно было найти подходящий момент.

– Что это ещё за косплей на Артёма? Тебе железа в организме не хватает? – выпалила Ажур, увидев проколотую бровь брата, когда Дима открыл ей входную дверь.

– Это тебе извилин в мозгу не хватает. Папа разрешил, вот мы и поехали делать, – обиженно ответил Димка.

– То широченные толстовки, то это... Что же дальше? Может, ещё оглохнешь как Артём? – предложила она, направляясь в свою комнату.

– Иди ты! Не пародирую я его, слышишь? – закричал брат, но Ажур уже скрылась в стенах личного пространства.

Что-то странное всё же осталось за поведением брата. Вкус в одежде у него, конечно, был, но именно так он никогда не одевался. Перемены были незначительны, но все же не могли не напрягать.

Ева

– Что?! Да какого чёрта? Я была записана на это время! Что значит "я тебя не пущу?! "

– То и значит. Твои одноклассницы мне все уши про тебя и твой заработок прожужжали! У меня сейчас клиент, будь добра, уходи.

– Нет, серьёзно?! Ты мои ногти видела? Их хоть пощади, – простонала Ева, – Какая тебе вообще разница как я себе на жизнь зарабатываю?!

– Мне? Никакой. Но видимо для других она ощутима, а клиентов я терять не хочу.

– Ах, не хочешь, значит? Ну одного ты уже потеряла! – напоследок Ева показала средний палец и удалилась. М-да, ни о каком маникюре ей и думать больше нельзя. Один единственный нормальный мастер на весь Агурзк-Йай. Теперь Еве придётся чаще простить машину у семьи Ажур, Чтобы гонять на ней до ближайшего большого города. Эта перспектива её мало радовала, но делать было нечего.

Ева вышла на улицу. У входа её ждал Артём.

– Ты быстро, – заметил он.

– Сама в шоке. Ну? Пойдём к тебе? – предложила она, зажигая сигарету.

– Предпочитаю не ходить домой, если нет особой надобности

– Ой, какими умными фразами заговорил, посмотрите на него. Всё ещё в обиде на родителей? – Ева сделала затяжку, – давно пора их простить.

– Не тебе решать, киса. Не лезь не в своё дело. Если хочешь пооткровенничать с кем-то, то я – не лучший вариант. Душу тебе изливать на планировал.

Артём судорожно искал жвачку в кармане куртки, рыча при этом что-то невнятное, а когда достал, вручил одну пластинку Еве, а другую кинул себе в рот.

– Мы – Подонки. Одно целое, помнишь? Ты обязан изливать мне с Варией душу. С ней ты об этом говорил. А со мной нет! – после её слов Артём немного помолчал, изображая раздумья, а потом ответил:

– Я подумаю над твоими высказываниями, – на это Ева лишь вздохнула:

– Кстати, как там тётушка?

– Похоже, что я интересуюсь её состоянием?

– Она воспитывала тебя какое-то время, пока ты был в дали от родителей и нас.

– Пыталась, – уточнил Артём. По его тону было слышно, что беседа начинает его раздражать. Но Ева сдаваться не собиралась.

– Ты говорил, она суровая женщина. Но, может, остались и приятные воспоминания? – понадеялась на продолжение диалога Ева.

– После того, как родители выкинули меня в её руки, у меня должны были остаться хорошие воспоминания о ней? Так по-твоему?

– Может, она и была заменой, но полгода – большой срок. Ты мог к ней привязаться.

– Я. Не хочу. Об этом. Говорить, – медленно, почти по слогам проговорил Артём. Теперь инстинкт самосохранения велел Еве заткнуться. Так она и поступила.

Прогулка не удалась. Ева отправила раздраженного Артёма домой (хоть и знала, что туда он не пойдёт ранее полуночи) и отправилась на работу. Пришёл новый заказ...

Артём

Нозырская убила всё настроение. Заставила переться с ней до салона, а потом посчитала забавным заставить Артёма вспомнить самый невыносимой год его жизнь. Думала, обведёт его вокруг пальца? Думала, что заставит излить душу? Черта с два. Сейчас, когда его коленки чешутся от двухчасовых молитв, а горло всё ещё болит от тогда ежедневного чтения библии вслух, Артём ни за что не станет говорить об этом. Не позволит себе открыть в воспоминаниях старые раны и не даст сделать этого другим. Сейчас, когда он проклинает бога и изо всех сил старается не верить в его существование. Сейчас, когда мать пляшет вокруг него как ненормальная, в надежде искупить вину. Сейчас, когда отец пытается восстановить бизнес и состояние. Когда Артём, не смотря на всю свою ненависть к дому и его обитателям, шепчет судьбе, лишь бы не покинуть его и снова не почувствовать на губах вкус козьего молока. Сейчас, когда он надеется, что бизнес отца не рухнет снова и не заставит семью, в связи с обстоятельствами, отказаться от собственного сына. Сейчас... сейчас. Сейчас он дома. Не там. А здесь. Дома... дома.

---

«Когда-то тогда»

У всех в семье было любимое время года. Ажур с отцом обожали осеннее время. Мать всегда говорила о том, как ждёт весну, Дядя и Димка – зиму. А Мишка любил лето. В тёплую погоду, с печенькой в зубах и рюкзаком на плечах, десятилетий мальчишка всегда мчался на улицу. Первым делом он забегал в гараж. Хватал разукрашенный скейт и с наушниками в ушах начинал гонять на нем по всему городу.

Мишка – весёлый и спортивный, честный и добрый. Умный и сообразительный. В нужные моменты спокойный и сосредоточенный. Он любил свою семью больше всего на свете. Ещё любил леденцы и печенья. Любил плакать без причины, называя свои слёзы – слезами счастья. Любил смотреть на закат и рассвет, дуть на одуванчики и смотреть, как семечки растения подхватывает ветер. Любил грызть орехи и смотреть советские мультфильмы по телевизору. Любил называть сестру Варюшей и смотреть на её трогательную реакцию.

Ажур поцеловала Мишу в щеку перед уходом на очередную прогулку, а он ласково погладил старшую сестру по голове, и убежал, сверкая пятками. Восьмилетний Димка уже думал умчаться за ним, но тот со смехом помахал ему и окончательно скрылся из виду.

Солнце пекло. Лучшие друзья не стали игнорировать сегодняшнюю хорошую погоду и, сразу после ухода Миши, оказались у дома Ажур, став кричать её имя. Ажур-старший недавно сделал для друзей дочери ключи от их ворот и дома на всякий случай. Сегодня случай был не всякий, поэтому Ева и Артём в разнобой звали подругу, стоя под забором. Одна кричала – «Вария!», другой – «Ажур!» Оба голоса сливались в раздражающий гул.

Ребята поели в "Василисе". Ева заказала вафли, Артём какао, а Ажур свои любимые оладьи. Подкрепившись, они направились к окраине города. Ева с огромным энтузиазмом рассказывала о том, какой большущий секретик закопала где-то на поле с подсолнухами, а Артём то и дело передразнивал её и утверждал, что она занимается полной чепухой. Ажур же с не меньшим увлечением слушала их и воображала, что же такого закопала Ева, что в очередной раз вызвала у самой себя такую бурю эмоций.

Тройка стала пробираться через высокие солнечные растения, раздвигая толстые стебли и давя ногами назойливых насекомых. Ажур задавалась вопросом, как Ева, со своей ненавистью и отвращением ко всем насекомым, смогла в одиночку закопать что-то в глуби целого поля. Вслух, конечно, ни она, ни Артём этого спрашивать не стали, однако всем своим видом давали друг другу понять, что недоумевают от этого факта с самого начала поисков.

Идти пришлось не так далеко. Ева, заправив малиновые волосы за уши и надев рабочие перчатки, стала грести землю как кошка, когда точит ногти. Ажур и Артём голыми руками стали ей помогать. Вскоре у небольшой кучки земли образовалась такая же маленькая дыра, из которой Ева извлекла глянцевый значок.

– Знаете, что это? – с безумными от возбуждения глазами спросила она?

– Эти значки девятиклассники носят, – сообщил Артём. – Они их типа как-то объединяют. Где ты его нашла?

– На лавочке в парке. Красивый, правда?

Ажур выхватила находку из её рук и стала разглядывать. Значок был красным с изящной жёлтой буквой "К" в готическом стиле. Кружочек переживался на солнце и вводил Ажур в новые раздумья. Что этот значок значит и почему старшеклассники их носят?

– Их ведь не все цепляют. Они объединены в какую-то группу и называют себя чем-то на букву "К". Я тоже хочу так, – жалостливо простонала Нозырская. – И чтоб значки были!

– Где мы их, по-твоему, возьмём? Да и назвать нас можно разве что... подонками. Нас почти весь класс ненавидит, – напомнил Артём. Ева на это сделала обидчивое выражение лица.

– Ты, Нозырская, настоящая стерва с самооценкой до небес. Ажур – крыса, а я... да я среди вас самый нормальный.

– Ты здесь самый главный подонок, Артём, – ровным тоном поправила его Ажур. – Но ты прав. Если мы захотим дать нашей тройке название, то в голову не придёт ничего лучше этого. Думаю, «подонки» – самое то.

Ева ещё немного поныла по этому поводу, но в конце концов угомонилась. Тройка «подонков» стала выбираться из поля. Обратный путь оказался сложнее. Всё тело уже чесалось от укусов каких-то насекомых, а шлепанцы вязли в рыхлой земле. В итоге до дома ребята шли потрёпанными и усталыми. Ева отчищала от земли значок, Артём молча наблюдал за её действиями, а Ажур делала то, что у неё получается лучше всего – летала в облаках.

***

Стас появился на следующий день. Ажур шла из «Василисы», как почувствовала, что кто-то тянет её за ухо. Она поняла всё мгновенно. Может, потому что действительно привыкла к тому, что за уши тянуть её может только Советский, или потому, что она действительно ждала этого момента на подсознательно уровне. В любом случае, Стас вернулся, и Ажур не могла не чувствовать облегчение.

Дома не было никого, кроме брата. Пока он рубился в очередную стрелялку в своей комнате, Ажур со Стасом тихо, как могли, забрались на второй этаж и засели в Библиотеке, погружаясь в тишину пустого дома. Книги они нашли не сразу. Уж чем Ажур точно не могла похвастаться, так это памятью. Подобные мелочи она забывала почти сразу, а потому пришлось перерыть почти все стеллажи, прежде чем они убедились, что дядюшка всё-таки не нашёл литературу и не разложил её по каким-то своим принципам.

– Мне кажется, или здесь они запылились ещё больше, чем в доме Надежды? – в шутку спросил Стас, садясь на пол с книгами в руках. Ажур вопрос проигнорировала. Она села рядом, вытянула ноги и непроизвольно положила голову на плечо парня. Так она делала в детстве, когда дядя читал ей сказки перед сном. Опомнившись, она мигом подняла голову. Странно, но этого прикосновения она почти не ощутила, а Стас как будто и вовсе ничего не заметил. Он спокойно, с прежней доброй улыбкой листал первую книжку, временами подсматривая в конец к содержанию. Спустя пару секунд он все же повернул голову на Ажур:

– В чём дело? – спросил Стас, не снимая с лица ухмылки.

– Я тебя не чувствую, – Ажур схватила запястье Стаса и начала общипывать всю его руку, начиная от кончиков пальцев и заканчивая предплечьем. – Ты вроде есть, но тебя как будто и нет. Я тебя ощущаю, но... не полностью. Ты словно туман или вода... нет. Ни то, ни другое.

Ажур не могла объяснить это словами, но ей показалось, что понять подобное чувство может каждый. Так она ощущала сон. Когда человек прикасается к кому-то, будучи спящими. Людей в его воображении не существует, и он не способен ощутить их полной мере как любую другую материю, но в тоже время в мозг приходит сигнал. Когда Стас тянул её за ухо, было такое же чувство, но тогда она его не видела, а сейчас в нем должно быть предостаточно энергии, чтобы Ажур хотя бы могла полностью ощущать Стаса.

– Я тебя и вовсе не чувствую. Я вроде есть, а вроде и нет. Наверное, я действительно как туман. Туман появляется из-за влаги, а я из энергии. У нас с ним есть что-то общее, – усмехнулся Стас. Он не походил на человека, способного говорить так красноречиво и глубоко. Скорее на неуклюжего и растерянного ребёнка, который потерял своих родителей в торговом центре. Такое мнение о нём парня бы явно не обрадовало, и Ажур кое-как сдержала себя, чтобы не высказать его вслух.

– Давай ближе к делу. Смотри, – она ткнула пальцем в абзац, – «душа запоминает свой старый облик, а потом уносит на себе новые сведения в новую оболочку, тем самым привлекая к себе карму», – зачитала она предложение вслух.

– Запоминает облик и переносит что-то новообретенное в новую оболочку. Это нам и так известно, – напомнил Стас. – У души, как и у людей, есть своя память. Какие-то качества даны человеку генетически, а какие-то душа уносит в своих воспоминаниях.

– В душе откладывается личность и в таком измененном состоянии переносится в другое тело. В этом и есть ответ. Душа запомнила твой старый облик и теперь ты выглядишь так. Вывод лежал на поверхности, – фыркнула Ажур и уткнулась носом в другую книгу. – Всё намного проще...

– Хм... – только и ответил парень. В тишине они просидели ещё около десяти минут. Ажур старалась учитываться в книга и найти объяснение некоторым вещам, но удавалось у неё это с трудом. Она постоянно отвлеклась и уходила в свои мысли, но всё равно продолжала методично перелистывать страницы, не давая Стасу что-либо заподозрить.

В конце концов, Стас, ещё более хриплым, чем до этого голосом, первым подал голос:

– Прости. Я нарушил своё же правило, – его взгляд не казался виноватым. Он скорее давал понять, что ни о чём не жалеет. Хотя так думать кажется Ажур странным, ведь навряд ли существуют мертвецы, ни о чем не жалеющие. Даже Ажур наверняка бы много думала о том, что успела сделать в этой жизни, а чего не успела. Так должно быть. Ей казалось, что человек и был создан для того, чтобы о чем-то жалеть.

Ажур вопросительно взглянула на него, действительно не понимая, за что он извиняется.

– Я был у тебя дома. Тогда, когда я впервые зашёл в него, я... так и не смог уйти. Вернее, смог, но я потом всё равно вернулся. Меня сюда тянуло, понимаешь? Это как в тех фильмах ужасов. Когда дом считают проклятым из-за того, что в нем поселился призрак, – было странно, что он вообще сказал ей об этом. А ведь мог не говорить. Она бы всё рано никогда не догадалась. Но он сказал. И в этот момент в его глазах было столько честности.

– Если ты не подглядывал за мной в душе, то я тебя прощаю, – попыталась изобразить безразличный тон она.

– Клянусь останками себя! Я ютился у вас в подвале.

– У нас нет подвала.

– Что? – испугался уже Стас.

– Шучу. Просто мы его называем погребом, – призналась Ажур и тот выдохнул с облегчением. Долго держать молчание парень не стал и почти сразу продолжил:

– Ты ведь собираешься искать того, ну... того, кого не должно было существовать? – неуверенно решил уточнить он.

– Ты ведь помнишь, что произошло тогда, перед Хэллоуином? – задала встречный вопрос Ажур.

– Да, помню. Ты думаешь, что это может быть твой брат?

– Я не уверена. Зачем Мише пугать меня? Почему он не показывается? Это мне не понятно. Но там была надпись, – глаза Стаса округлились. Он был весь во внимании. – «Я рядом» – вот что было там написано. Кто и зачем мог это написать – не имею понятия. – Снова наступила пауза.

– У меня есть причины найти того, кого не должно было существовать, – отрезала Ажур, – Поэтому ты, – она ткнула пальцем в грудь парня, – расскажешь мне о своей смерти.

Стас захлопнул книгу и положил рядом. Глаза Ажур ни с того ни с сего стали разглядывать его веснушки и мелкие родинки. Две были над левой бровью, ещё одна, совсем маленькая, но яркая, под глазом. Большая, но светлая, напоминающая небольшое родимое пятно, находилась справа на бороде. И последняя, самая незаметная, в складке носа слева.

– Ты читала статью обо мне? – говорил он также хрипло и, что удивляет, бодро. Как будто он говорит о погоде, а не о собственной смерти.

Ажур кивнула:

– За тобой гнались два парня из параллели. По их словам, ты тогда обернулся назад, чтобы оценить расстояние между вами, а когда обернулся, не успел затормозить и упал с обрыва. В суде признались, что хотели тебя избить, но за что – в статье не было сказано. – Ажур помнила тот день. Стас и Миша погибли в один день, 18 сентября. Тогда она с братом была за двором. Ажур помнила, как парень, бегущий так, будто пытается улизнуть от смерти, сбил её с ног. Из-за него Ажур тогда пролила бензин, что тащила от соседского дома в гараж. Последующие события Ажур старалась не вспоминать, но они насильно лезли в голову.

Отвлекая от посторонних мыслей, Стас начала свой рассказ.