Вария Ажур

Глава 15. Когда-то Подонки узрели мертвеца.

Ажур сидела на полу ещё целую вечность. Из оцепенения её вывела вибрация кармана. Телефон. Звонок от Евы. Кое-как напряжённым руками она смогла вынуть телефон из кармана. Едва смогла нажать на кнопку и подвести мобильник к уху.

– Алло, – выдавила Ажур дрожащим голосом.

– Вария? Что-то случилось? Ты что, плачешь? Вария, зайка!

Она протёрла горячие щеки, убеждаясь, что по ним не текут слезы страха. Хоть они и оказались влажными, но это, вероятно, было потому, что капли пота покрыли все ее лицо. В глазах стало темнеть. Запястья всё ещё дрожали. Ажур пересилила себя и всё же решила подняться на ноги. Они подкашивались и не вызывали былого доверия, но в конце концов смогли её удержать. Зрение восстановилось, и, видимо, не только оно. Ажур стала всё четче слышать, как кто-то тарабанил в дверь. Она медленным и неуверенным направилась к входной дверь. Посмотрела в глазок. Стучали подонки. Причём оба.

Ажур была удивлена их прибытию. Ева звонила ей буквально секунду назад, но вот, она уже стоит под её дверью и даже не одна, а с Артёмом. Ажур посмотрела на свой телефон. Звонок давно отклонили, целых двадцать минут назад, как утверждала история звонков.

Только Ажур хотела открыть дверь, как в замочной скважине зазвенело и Подонки, некогда получивший экземпляр ключа, вошли самостоятельно. Ева с испуганными глазами ввалилась внутрь и стала обнимать подругу, а Артём молча хмурив брови, вертел в руке связку ключей. Они были и у Евы на подобные случаи. Они – как символ доверия Подонков друг другу. У Ажур, в свою очередь, имелись ключи от коморки Евы и дома Своровых.

– Вария! Что произошло?! – она продолжала стискивать подругу в объятиях. Теперь Девушка окончательно отрезвилась, сумев наконец воспринимать обстановку здраво. Теперь она наконец понимала какой сегодня день, что намечается, что произошло и сколько времени прошло с тех самых пор, как Ажур сняла трубку. Во мгновение её охватила ярость, последовавшая сразу после осознания. Сквозь зубы она прошипела:

– Стас, мать твою! – она со всех ног бросилась на кухню.

– Стас? – одновременно удивились Подонки, и, кажется, не разуваясь, направились за ней.

– Я тебе кадык вырву! И плевать мне, что ты сдо...? – вовремя замерла Ажур, осознав свой порыв.

– Нозырская, слышишь? У кого-то нервы сдают. Кому ты там кадык вырвать собралась? – еле заметно усмехнулся Своров.

Ева, в свою очередь, действительно заинтересовалась происходящим и стала глядеть на сломанный выдвижной ящик, прежде наполненный столовыми приборами:

– Вария, что здесь случилось? Только не говори, что какой-то Стас довёл тебя до такого состояния? – Ажур показалась, что её голос дрогнул, а потому она наконец подняла на неё взгляд, и Ева продолжила:

– А собственно не он ли сочел хорошей идеей прятаться под столом? – она щурилась и наклоняла голову, стараясь разглядеть призрачное нечто под деревянной поверхностью. Артём ни с того ни с сего начал смеяться. Он стоял на пороге кухни и просто наблюдал за происходящим, как за забавной сценкой школьного театра.

Ажур терпела изо всех сил до этого момента. Теперь она перешла на крик, обращаясь к Стасу:

– Ты идиот?!

– Что! – не понял он. – Ты сама говорила, что хочешь рассказать обо мне своим друзьям. Я увидел их у твоего дома, решил обойти свои принципы и организовать эпичное появление. Пугать я их не решился, а ничего лучше... – он сделал смущенную паузу, – ...я не придумал.

Ажур продолжала стоять в гневном шоке. Тишину разбавлял приглушённый смех Артёма. Видимо, он соизволил прикрыть рот рукой. Что делала Ева со спины видно не было, но Ажур представила себе её любопытный и вопросительный взгляд.

Стас вылез из-под стола и встал на ноги. Смех Артёма прекратился. Ева за спиной хмыкнула, а сама Ажур снова обрела голос.

– То есть это, – она обвела пальцев бардак на полу, – устроил не ты? – с сомнением предположила Ажур. Верилось ей в это с трудом, точнее не ей, а её инстинкт самосохранения. Что-то внутри неё отказывалась верить в собственное предположение. Девушке было проще спихнуть всё на Стаса, чем поддаться здравому смыслу. Проще обвинить его, чем поверить в действительность и вероятность её предположения. Проще поругаться и покричать, чем снова лежать от страха на полу из-за ватных ног, которым не удалось её удержать. Списать всё на глупую шутку свихнувшегося мертвеца. Всё что угодно, лишь бы мысленно проигнорировать смысл образовавшейся на полу надписи.

– Ажур, скажи, давно ты практикуешь технику воскрешения мертвецов? Какого хрена Стас Советский прячется у тебя под столом, ты рыдаешь Нозырской в трубку, а потом орёшь и топчешь несчастные ложки? – с насмешкой спрашивал Своров.

– Это реально он?! – воскликнула Ева и ринулась к парню. Конечно же, чтобы его ощупать.

Ажур окончательно растерялась. Что делать? Соврать, что это не он? Или признаться? Но признаться, означает рассказать всё вдоль и поперёк. Рассказать куда ходила и что узнала. Рассказать о том, кого не должно было существовать, что значит подвергнуть друзей опасности. На секунду Ажур подумала, что мыслит в точности как главный герой какого-нибудь фильма, в котором тебе необходимо сделать выбор, что решает судьбу многих людей и дальнейших событий.

Ажур поняла, что стоит в молчаливых и растерянных раздумьях уже какое-то время, а потому она всплеснула руками, выругалась и гордо удалилась из кухни, изображая раздражение от происходящего. Она будто говорила: "Какие же вы все придурки, я лучше скорее сбегу от этого дур дома, чем продолжу наблюдать за вашей тупостью". Между прочем, получилось у неё это довольно убедительно.

В реальности же она понимала, что сейчас просто-напросто убегает от своих проблем. Оставляет их наедине в надежде, что всё разъяснится и без её участия. К счастью, подонки оказались куда сообразительней чем она думала и даже стали следовать да ней. Они остались на кухне вместе со Стасом, в то время как Ажур заперлась в своей комнате ожидая чего-то, неизвестно чего. Она просто решила плыть по течению. В кои-то веки Ажур не станет расхлёбывать всю кашу в одиночку. В конце концов не она виновата, что этому идиоту вздумалось ворваться к ней в дом (при том, что он утверждал, якобы к ней никогда не вторгался и вторгаться не станет) и представиться Подонкам.

Ажур не знала сколько времени провела в комнате, так как телефон оставила где-то на кухне. А это значило, что оставалось полагаться только на свои внутренние часы. Прошло где-то минут десять... или всё-таки пять, а может вообще двадцать. Ни возмутимых криков Евы, ни истерического смеха Артёма слышно не было, поэтому Ажур решила, что они уже во всём разобрались и она со спокойной душой может наконец выйти в свет. Так она и поступила. Одна её часть молила о том, что Стас, засмущавшись, исчез сразу, как она ушла. Другая же часть надеялась на то, что Советский растолковал обо всём Подонкам и ей больше не придётся отчитываться за мертвеца, сидевшего под кухонным столом.

Ажур вошла на кухню и увидела следующую картину: на лице Евы отображались глубокие и напряжённые раздумья, в глазах Сворова читалось безразличие, а на губах Советского красовалась привычная широкая улыбка. По этому Ажур поняла, что диалог у них всё же состоялся и, судя по всему, уже закончился. Нозырская напряженно сидела и пялилась в одну точку ещё какое-то время, ну а Артем, которому переварить информацию удалось намного быстрее Евы, решил первым подать голос:

– Ай-ай-ай Ажур. Спихнула всю ответственность на своего дружка? Ну и что? Он нам всё растолковал, как ты и хотела. Но сделал он это настолько плохо, что Нозырская находится на грани смерти от собственной тупости.

– Иди ты! Я не виновата, что великолепный Артем Своров такой умник, – наконец вернулась в реальность Ева.

– Любой комплимент с твоей стороны я воспринимаю как личное оскорбление, помни об этом. Могу в любой момент продемонстрировать свои профессиональные навыки жестокой мести.

– Боюсь представить. Назовёшь дурой? Нет, это слишком жестоко даже для тебя, – усмехнулась Нозырская.

– Ребят, по-моему, вам лучше замолчать. Такое я бы точно не сфотографировал, – с опаской обратился Стас к Еве и Артему, косясь на все такую же раздраженную Ажур. Она, в своею очередь, вела ожесточенную борьбу между спокойствием и желанием врезать всем поочерёдно. Благодаря Стасу первая сторона одержала победу. Она кое-как взяла себя в руки и наконец вступила в разговор.

По итогу выяснилось, что Стас действительно рассказал им всё, что они вместе узнали вчера у Надежды Владимировны. Ева и Артём, будучи Подонками, слишком бурной реакции не продемонстрировали. Ева была хоть чуть-чуть, но удалённой, в отличии от Сворова, который оставался спокойным и сосредоточенным. Некоторые моменты, что остались не понятны Нозырсой, Ажур пришлось объяснять заново. Путь был сложный, но в конце концов они достигли финиша и сумели совместными усилиями привести Еву к ясности. Всё это время Ажур задавалась множеством вопросов. Почему она всё это рассказывает, почему ей верят и почему она так уверена в том, что не свихнулась и всё это не бредовый сон при высокой температуре.

Ажур понимала, что пути назад не было как минимум, когда Стас оказался под её столом, и максиму вчера, когда она узнала то, чего не должна была знать. Теперь обо всем знают и ее друзья. Теперь и они влияют на дальнейшее развитие событие, теперь они все впятером действуют так, как вероятно не должны были. Теперь они все вместе носят клеймо влияния на окружающих людей и весь город. Оно связало их и будет связывать до конца. А когда настанет этот конец, им ещё предстоит решить.

***

Долго у неё в гостях ребята не задержались. То ли не захотели и дальше терпеть компанию друг друга, то ли у них действительно, как они утверждали, остались незаконченные дела. Да это было и не так важно. В любом случае, обсуждать случившееся утром с ними она не была намерена. Сегодня уж точно. Ну а вот со Стасом, который покидать её дом явно не был намерен, поговорить всё же придётся. Она понимала это, но первой заводить разговор так и не решилась. Ажур стала неспеша убирать бардак, образовавшейся на полу, и при этом делать вид, что не замечает парня, оставшегося сидеть за кухонным столом, подперев щеку ладонью. С легкой улыбкой на губах он наблюдал за тем, как девушка собирает с пола металл.

Вилки и ложки звенели у неё в руках, в какой-то момент они не помещались в ладони и с грохотом падали. Этот звук вызывал у Ажур мурашки по коже. Она уже подумала, что перестанет думать о случившемся так же, как когда-то перестала вспоминать плюшевого зайца, имеющего привычку по ночам падать с полки. Но, увы, что-то ей подсказывало, что два этих проклятых слова будут сниться ей не одну ночь.

Опомнившись, Стас подошел ближе, присел на корточки и стал помогать ей с уборкой, параллельно обдумывая вопрос.

– Что произошло? – наконец спросил он. Вместо слов, окутанных нежным светом его коронной улыбки, в голосе прозвучала доля непривычной серьезности. Ажур изумленно повернула на него голову и, через мгновение, осознав некую странность, ужаснулась.

– Ты... ты исчезаешь, – то ли спросила, то ли утвердила она.

– Держусь из последних сил. Скоро моя энергия кончится, и ты меня не увидишь. Так что расскажи скорее, – парень был на половину прозрачен, да так, что сквозь Стаса Ажур могла видеть окно в другом конце кухни, а через него и хмурую улицу. За стеклом дул лёгкий ветер и шелушил огненно-красные листья молодых деревьев. Сначала Ажур подумала, а почему вообще должна ему это рассказывать? Почему вообще верит, что зачинщик всего переполоха не есть он сам? Она долго размышляла об этом, пока её проклятый язык самовольно всё не разболтал. Она даже не успела понять, как сделала это, а парень напротив неё уже вылупил глубинно голубые глаза. Они не были походили на океан, но в них всё равно можно было утонуть. Оттенок радужки Советского больше напоминал небо. Хмурое, совсем как в сегодняшнюю пасмурную погоду. Оторваться от них получилось с трудом, и сделла она это лишь когда закончила свой рассказ.

– Ты думала это я? – удивлённо воскликнул парень. – Ты что, такого обо мне мнения?! Я, конечно, никогда не против чуток тебя напугать, но доводить тебя до паники у меня никогда не было в планах! – злости в словах Стаса не было, скорее обида и пыхтящее возмущение. И чем больше он проявлял эти эмоции, тем сильнее тускнел. Вот куда уходит вся его энергия. Тяжело этому парню, его ведь не удержать на месте. То-то он так быстро тратит свои силы.

Стас немного успокоился, когда понял, что делает для себя только хуже и продолжил:

– Так ты думаешь, что это сделал твой брат? – он последних слов Ажур передёрнуло.

– Я не знаю.

Миша не стал бы так поступать. Зачем ему это? Доверять слепым предположения Ажур не станет, но запретить внутренним чувствам соответствовать здравым было не так-то просто. Всего мгновение назад ее дыхание сбивалось от переполняющего ужаса, а лицо сильно потело, изнывая от внезапно окатившего жара. Ей еще предстояло привести мысли в норму, что уж говорить о нынешних попытках не верить до подозрительного очевидным вещам.

– Может, его душу прокляли?

– Очень смешно, – сквозь зубы выдавила она, взирая на Стаса враждебным взглядом.

– Прости! – выкрикнул он и поднял руки ладонями вперёд в позе "сдаюсь". Ажур глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.

– Если это всё же он, значит, он тоже не должен был умирать? – еле слышно спросила та. То, что она обратилась к нему с вопросом, еще не значило, что Ажур желала знать ответ, а потому оставалось лишь молиться, чтобы Стас поскорее испарился, так и не удостоверив её откликом.

– Думаю, да, – пожал плечами тот. – Но если ты говоришь, что он не стал бы делать этого, то мы не в праве утверждать наверняка.

Ажур молча села на корточки, в надежде скрыть волнение в своих глазах, и продолжила собирать столовые приборы. Она ненавидела показывать другим свои слабости, хоть все и говорили, что они всегда лежали у неё на поверхности. Близкие люди – вот её внутреннее изнеможение. Если всё действительно окажется так, и они смогут понять, что душа Миши ещё здесь, в ее доме и этом мире, то реакция Ажур на это, как и любого другого, точно будет неоднозначна

Она попыталась выбросить эти мысли из головы. На удивление, у неё это получилось. Она уже было собралась с силами и подняла на молчаливого Стаса голову, но. Он исчез. Испарился.

Ажур наконец отвлеклась от всех лишних размышлений и покончила с балаганом на полу. Со сломанным выдвижным ящиком она так и не управилась. Позвонила родителям, а на вопрос "как так получилось", хмыкнула и молча бросила трубку. Чтобы заставить родителей понять, что отвечать на вопрос она не намерена, повторять процедуру не пришлось, так как более звонки не следовали. Ажур потратила много времени, чтобы вымыть все ложки и вилки до блеска. Она не была брезгливой, в отличии от матери и дядюшки. По сути, вина за случившееся лежала на ней, учитывая, что кроме Ажур в доме не было никого живого, а потому и отдуваться тоже приходилось ей одной.

Находиться в доме было не комфортно, а потому до вечера она решила прогуляться по городу в надежде забыться, охладив лицо осенним ветром, и прояснить сознание, ступая по знакомым до боли дорогам. Ажур дошла до "Василисы", там поела оладье и направилась к Красному парку. Для Агурзк-Йай там было достаточно людно, но в этом был даже свою плюс. Из-за количества людей никто не станет обращать на неё никакого внимания, а значит возможность спокойно позалипать в телефоне ей обеспечена. Просидев так на скамейке парка до двух часов дня, с наушниками в ушах она побрела к границе города, в сторону дома Евы. Ажур то и дело отвлеклась от смысла слов французских песен и думала, может ли Стас сейчас следить за ней. Прикидывала и сравнивала вероятности того, что он вышел из её дома сразу как исчез и того, что Советский отказался от своих принципов и не стал покидать жилище.

До вечера Ажур успела сделать круг по краю города и прийти обратно. Родители к тому времени были уже дома. Новые вопросы насчет сломанного кухонного гарнитура девушка благополучно проигнорировала и направилась в свою комнату, чтобы начать сбор на очередное нелепое празднование в Подвале Клопчатого. Телефон уже разрывало от звонков Евы. Их она тоже старалась пропускать мимо ушей, параллельно пытаясь надеть проклятое платье.