Сердцебиение гроз

— Ты уверен, что тебе это сойдёт с рук? — обеспокоенно спрашивает Хисын, смотря на Тэхёна, что идёт рядом с ним в одну ногу. — Может, стоило рассказать хотя бы его родителям? Не то чтобы я собрался жалеть Чимина после всего того, что он и тебе, и мне сделал, но, а вдруг у него там что-то переклинит в голове, и он по новой за тобой увяжется?

— Хён, — вздыхает тяжело Тэхён, — хочешь — считай меня бездушной гадостью или эгоистом, но сейчас, именно сейчас, я хочу подумать о себе. Выбрать себя, а не кого-то, чтобы потом снова плакаться. Да, нет никакой гарантии, что Чимин наконец отстанет от меня, но на данный момент ему не до меня. В полиции мне навряд ли поверят, учитывая, что у меня нет весомых доказательств: в Чернике наверняка следят за тем, чтобы никто не донёс на них, поэтому будут готовы к приходу полицейских. Но козырь у меня всё равно есть — это отец Чимина. Как только Пак надумает резко активизироваться, его родители в этот же день узнают про него всё на свете и даже больше.

— Я просто нервничаю, — кивает словам друга Хисын, останавливаясь у одной из кованых скамеек, ровным рядом расположившихся на набережной. Они гуляли с Тэхёном целый день, изучив все пять этажей торгового центра, что стоит неподалёку, а теперь решили прогуляться по набережной города. — Не хочу, чтобы ты страдал снова.

— Не переживай за меня так сильно, — садится рядом с хёном Тэхён, обнимая его за плечи. — Всё хорошо. Я же сказал, что собираюсь начать жить с чистого листа, и отменять это желание не собираюсь.

— Да-да, я помню, как ты наклюкался в прошлый понедельник и горланил в караоке песню Фаррелла Уильямса «Свобода». Тебя слышно было на соседней улице, — хохочет Хисын, пихая локтём в бок Тэхёна.

— Отстань, — дуется наигранно омега, отодвигаясь подальше от беты. — Чтоб ты знал, я потратил все свои сбережения на эту вылазку в кафешку, так что оно того стоило.

К хорошему быстро привыкаешь. Прошла неделя с тех пор, как Чимин официально исчез из жизни Тэхёна, и омега с лёгкостью может сказать, что ещё никогда не чувствовал себя более живым человеком. Мир действительно преобразился, и хотелось попробовать всё, что раньше было запрещено. Больше на Тэхёне не висит валун, мешающий двигаться вперёд. Он теперь свободный омега, вольный делать всё, что вздумается.

Всё, что касается Пак Чимина, Тэхён усердно пытается забыть, не думать, что поступил неправильно и никому не рассказал о наркозависимости альфы, потому что сейчас омега нацелен к своим мечтам, что уж больно близко маячили перед глазами — ухватиться только оставалось. Ким обещает себе, что потом, обязательно потом, расскажет кому-нибудь ещё, чтобы те смогли помочь Чимину и поспособствовали его выздоровлению, но ключевое слово — потом. Думать о том, что это самое потом может обернуться чем-то страшным, Тэхён тоже не хочет, по-детски радуясь своей свободе. Даже если что-то пойдёт не так, омега уверен, что отец его всегда поддержит и сможет защитить, как это сделал в доме у Паков.

Кстати говоря про родителей.

Тэхён ничего не понимает. Если у него всё складывалось очень даже неплохо, то у родителей начался какой-то хаос в отношениях после той ссоры у Паков в особняке. Пусть они и не ругались, но, смотря на них, Тэхён невольно испытывал какое-то давящее напряжение, от которого голова болеть начинала, а внутри всё в комок сжиматься. Ханюль заметно отдалился, как оказалось, не только от сына, но и от мужа. Не было больше совместных просмотров фильмов, что раньше было чем-то вроде традиции у них по субботам, не было больше выездов за город, на пикник, не чувствовалось тепло между Джунёлем и Ханюлем, будто они живут вместе, потому что так надо, а не потому что любят друг друга. Общаются они абсолютно на сухие темы, а после расходятся по углам: папа — к себе в комнату, а отец — в кабинет, зарываясь в бумажки с головой. Более того — что вообще ввело в ступор Тэхёна — его родители больше не спят вместе, в одной комнате. Отец спал в своём кабинете, а Ханюль оставался в спальне. Не зайди Тэхён однажды в их комнату, то так бы и оставался в неведении до сих пор. Это пугало и настораживало одновременно. Отец отмалчивался, а папа говорил, что это выбор Джунёля — спать в кабинете, потому что «ему так удобно». Такое себе удобство, знаете ли, ютиться двухметровому мужику на узком диване…

— Есть хочу-у, — тянет гласную Хисын, поворачивая голову к Тэхёну. — Пошли слопаем чего-нибудь, иначе мой желудок скоро рок тяжёлый запоёт.

— Пойдём, — соглашается Тэхён, поднимаясь со скамьи. Ему, если честно, тоже хотелось чем-нибудь перекусить. — Только куда? Уже вечереет, многие кафешки закрываются.

— Можем в кофейню вон ту-у зайти, — встаёт на ноги тоже Хисын, показывая рукой за спину Тэхёна. — Там наверняка есть выпечка.

Хисын не ошибается, когда они уходят с набережной, пересекая пешеходный переход, и направляются к кофейне, чья жёлтая неоновая вывеска так и завлекала к себе. Эта была самая обычная кофейня, стильная и обставленная со вкусом. Помещение просторное и светлое, с большими панорамными окнами и отделкой из древесины. Здесь вся мебель деревянная, а как будто парящие под потолком светильники сияли над столиками и барной стойкой. Удобные кресла, обшитые мягкой светлой тканью, и много живых растений, которых можно встретить почти у каждого столика.

Колокольчик звенит над входной дверью, оповещая о новых посетителях, когда Тэхён и Хисын заходят внутрь. До безумия приятно пахло кофейными зёрнами и горячими сладкими булочками.

— Так что ты говорил про «чистый лист»? — бросает через плечо вопрос бета, когда они движутся к пустому столику у окна. Народу не так много, что радует, ибо не будет так шумно, как было до этого на набережной. — Когда собрался менять жизнь «по-крупному»? — плюхается в кресло Хисын, беря сразу в руки меню.

— Моя прежняя жизнь, как неудачно составленный кубик Рубика, — устраивается удобнее в своём кресле Тэхён. — Да и сейчас не лучше, — проблемы любят Ким Тэхёна. Если не Чимин, то родители чего-нибудь чудят, заставляя его волноваться. — И я уверен, что в правильном порядке собрать этот самый кубик способен только лишь один человек на Земле.

— Тогда тебе повезло, — определяется с заказом Хисын, улыбаясь, и жмёт на кнопку вызова официанта. — У него очень даже неплохо всё с математикой и логикой.

Него…

Тэхён глубоко вздыхает и открывает меню, листая его незаинтересованно. Если это не подарок свыше, то омега не знает, как это можно ещё назвать. Всё так удачно складывалось: альфа не препятствует, бета рядом — так чего тянуть? Стоило начинать действовать, как хотел когда-то. Вот только Тэхён тогда был младше, без особого осознания творил всякую ванильно-розовую фигню, на которую Чонгук даже внимания не обратил, и любил без разрешения нарушать личное пространство. Сейчас Чонгук старше, Тэхён тоже. Но даже по прошествии шести лет у омеги язык не повернётся сказать, что чувства к бете как-то угасли за время его отсутствия. Да и возможно ли это, если Тэхён выбрал его практически сразу, не хотя более видеть с собой кого-то ещё? В Чонгуке Тэхёна завлекало всё. Он как тот запретный плод, который хочется попробовать и умереть. Тэхёну было даже нестрашно, а вот сейчас… Не хотелось ничего делать. Хотелось, чтобы бета сам как-то проявил интерес к нему, потому что… ну омега он или кто? Поэтому Тэхён по-омежьи сидит и ждёт каких-то мимолётных знаков в свою сторону от Чонгука, но пока было глухо, как в танке.

Чонгук знает, что Тэхён — свободный омега. Сам в этом убедился, ещё и переспросил. Однако за всю неделю он не взглянул на Тэхёна ни разу, пусть они и пересекались часто. Омегу это злит очень, но с другой стороны он понимает: с чего бы вдруг Чонгуку им заинтересоваться? Они не знакомы особо даже. И тем не менее бета определённо точно понял маслянистый и горячий взгляд на себе омеги тогда, в туалете.

Чонгук вёл себя молчаливо, не любил слоняться по школе без дела, после уроков уходя сразу на тренировку по регби, а дальше домой. Если и гулял, то только с Юно и другими бетами школы. Но только не с Хисыном, с которым бесплатным приложением сразу шёл Тэхён, от которого отвязаться не так-то просто, если дело касается Чона. Когда в четверг Тэхёна приглашают посмотреть баскетбольный матч между классами, Чонгук мгновенно ретируется домой, ссылаясь на срочные дела, хотя (Тэхён уверен) на матч он тоже не отказался бы взглянуть.

Чонгук Тэхёна избегает. В этом омега не сомневался. В чём причина — неясно. Но обидно до слёз, которые Тэхён сдерживал изо всех сил, ничего не понимая. Поначалу думал, что Чонгуку не хочется быть в одной компании, потому что омега может накосячить и мокрой рубашкой он уже не обойдётся, но сейчас уверен: причина крылась в чём-то ещё. И это самое «ещё» с ума сводило и подкидывало не самые радужные картинки в голове.

Вот выцепить бы его, поговорить серьёзно, чтобы раз и навсегда изменить отношение друг к другу. Не могут же они не пересекаться вообще. У них лучшие друзья — пара. Всё равно придётся встречаться, как бы того кто-то из них не хотел. Но Тэхён трусил. Чонгук — взрослый парень. Не мальчишка больше. Он выше его на голову и шире в плечах в два раза. Вдруг разозлится, вдруг решит проучить надоедливого омегу, что опять путается под ногами. Ему же ясно сказали шесть лет назад — не хочу. Но ведь это было шесть лет назад!..

Когда к ним подходит невысокий официант, Хисын сразу же заказывает себе сырный латте и какую-то булочку с ягодами. Тэхён уже хочет было открыть рот, чтобы сделать и свой заказ, но теряется вдруг, смотря на Хисына непонимающе. Друг отчего-то громко присвистывает, приподнимаясь с кресла, что скрипит неприятно, проезжаясь по кафелю и смотрит куда-то неотрывно вперёд, приоткрыв рот. Омега пугается в первую секунду, немедля поворачивая голову тоже, уже готовясь к встрече с Чимином или родителями, но понимает, что зря. Зря он обернулся. Потому что там, за высокой барной стойкой, где варят кофе, стоит его головная боль. Или лучше сказать боль сердца?..

— Какого ху… — хочет уже выкрикнуть Хисын, но всё ещё стоявший официант рядом его останавливает, и он садится обратно в кресло, встречая на себе злой взгляд Тэхёна, поджавшего губы в тонкую полоску и сощурившего глаза. — Клянусь, я и понятия не имел…

— Врёшь! — не дослушивает даже Тэхён. — Поэтому и притащил сюда. Решил в сваху поиграть?

— Да нет же, вот руку на отсечение прям, — доказывает упорно Хисын. Он правда не знал, что Чонгук, тот самый Чонгук, о котором они только что говорили, вдруг магическим образом появится здесь, да ещё и в роли бариста. Хисын даже не знал, что бета вообще где-то работает. И что-то внутри подсказывает, что о подработке друга не знает даже Юно. — Я просто выбрал первую попавшуюся вывеску и всё.

— Издеваешься? — сипит Тэхён, сжимая сумку на коленях покрепче, чтобы не вскочить и пулей не выбежать из кофейни.

Чонгук работает в кофейне. Чонгук варит кофе. Чонгук бариста. Чонгук, этот чёртов бета, что покоя не даёт Тэхёну ни днём ни ночью, сейчас стоит в нескольких метрах за спиной и варит кому-то кофе, ловко орудуя всеми приборами. Чонгук — слава богу — даже не подозревает, что в кофейне есть кто-то, знающий его. Немыслимо… Просто невозможно, чтобы Тэхён резко подумал, захотел и вуаля — бета появился по взмаху волшебной палочки. Чтобы вот так зайти в первую попавшуюся кофейню и сразу в пропасть… Не верится. Может, омега обознался? Может, показалось просто и ему, и Хисыну, продолжающему доказывать, что это чистой воды случайность. Однако случайности не случайны, да?..

— Прошу прощения, — нарушает их мини-войну официант, всё ещё ждущий заказ. — Вы что-то ещё будете заказывать?

— Ничего! — выпаливает Тэхён. — Мы уходим!

— Нет, — хватает за руку омегу Хисын. — Мы остаёмся. Можете, пожалуйста, подойти к нам ровно через минуту.

Мужчина кивает, разворачиваясь и подходя к следующему столику, а Тэхён вырывает свою руку из захвата Хисына, что больно хитро улыбается и глазами сверкает. Тэхёну не нравится этот лисий прищур. После такого обычно ничего хорошего не жди.

— Мы должны уйти, он не должен нас увидеть, — вкрадчиво говорит омега, пиная легонько бету под столом. — Идём.

— Мы остаёмся, Тэхён-и, — Хисын откидывается спиной на спинку кресла и ещё шире улыбается, смотря на встрепенувшегося Тэхёна, что поглядывал себе за спину, на барную стойку, следя за движениями баристы в белой рубашке. — Неужели не догадываешься? Это судьба, Тэ. Это шанс начать новую жизнь здесь и сейчас. Ты должен попробовать.

— Не понимаю, о чём ты.

— Да господи, — закатывает глаза Хисын, клацая языком. — Сделай заказ. Попроси, чтобы именно Чонгук сварил тебе твой любимый макиато и сам выбрал какой-нибудь десерт к нему.

— С ума сошёл! — таращится на него в изумлении Тэхён. Он вообще-то уже придумал план побега отсюда, чтобы Чонгук никоим образом не заметил его, а Хисын собрался выкинуть такое. — Я не хочу привлекать к себе внимание. Если он увидит меня здесь, то точно подумает, что я его преследую. Может быть, он вообще не хотел бы, чтобы кто-то из школы знал, что он подрабатывает.

— Трусишь — так и скажи, — жестоко. Тэхён даже теряется. — Чонгук — всё ещё бета. А нам не свойственно делать первые шаги, чтобы нас потом прогнали и не назвали полоумными. Будешь сидеть и ждать — его точно кто-нибудь сцапает. Пора возвращаться к жизни, Тэхён! Ты любишь Чонгука, так вперёд, докажи ему это. Вернее, не «докажи», а «покажи», что любишь его. Тогда любил и сейчас тоже не меньше. Вы с ним идеальная пара, и я уверен на двести процентов, что ты ему тоже нравишься.

— Хён, это плохая затея. Мне легче будет показать ему своё «люблю» не в людном месте, не здесь… Я не хочу его злить и ставить в неудобное положение перед сотрудниками и посетителями.

— Неудобно спать на потолке, остальное — всё удобно, — чеканит скороговоркой Хисын и улыбается яркой улыбкой, когда бедный официант вновь подходит к ним.

— Готовы сделать заказ? — спрашивает заученно мужчина.

— Да, — не обращая внимание на шипение Тэхёна в свою сторону, кивает головой бета. — Скажите, пожалуйста, Марк-ши, — читает имя с бейджика Хисын, — кто у вас самый лучший бариста?

— Все без исключения, — отзывается моментально альфа по имени Марк.

— Но нам нужен исключительный, а именно — Чон Чонгук. Я, точнее мой друг Ким Тэхён, — исправляется быстро бета, бросив взгляд на замеревшего Тэхёна, — хочет попросить вас, чтобы вы передали Чонгуку-ши сварить ему самый лучший макиато и на своё усмотрение выбрать любой десерт, подходящий к этому напитку, а после принести его сюда. С нас дополнительные чаевые, — заканчивает свою бравую речь Хисын, а у Тэхёна, кажется, левый глаз дёргаться начинает.

Плохая затея! Плохая затея! Плохая затея! Тэхён уже чувствует, как внутри всё трясётся от волнения.

— Хорошо, — после небольшой паузы подаёт голос Марк, обескураженный, видимо, подобной просьбой. — Один макиато и… какой-то десерт?

— Всё верно, — забивает последний гвоздь в крышку гроба Хисын с довольной ухмылкой, от которой ямочки на щеках видно.

— И что мне теперь делать, умник? — полыхает лицом омега, закрывая его ладошками.

Хисын смеётся с подобной реакции, но ни капельки не жалеет о случившемся. Если он не подтолкнет Тэхёна, то уже никто этого не сделает. То же самое касается и Чонгука. Пора бы ему перестать строить из себя недотрогу и понять, наконец, что рядом с ним ходит уже почти месяц (сентябрь кончится уже на следующей неделе) влюблённый в него по уши уже как шесть лет омега, в лепёшку готовый расшибиться за него. И это совсем не шутка.

Слушать нытьё и мечтательно-влюблённые речи Тэхёна о Чоне Хисын не устанет никогда, но всему есть предел. Тэхён ждал бету, ждал его до последнего, связавшись с этим гадом Паком, что только боль с собой принёс, а обещал сделать счастливым. Тэхён просто позавидовал сверстникам, у которых уже были парочки, а Чимин этим и воспользовался. Гнусный тип. Ему не место рядом с Тэхёном. Место омеги — с Чонгуком. Хисын в этом не сомневался ни на секунду. Ведь ещё тогда, в их первый произошедший в спортзале на физкультуре разговор, Хисын увидел космос в глазах Тэхёна, когда он постоянно отвлекался и смотрел на его одноклассника как на божество какое-то.

Теперь, когда Чонгук здесь и у него никого нет, стоять на месте не имело смысла. В конце концов не только Тэхён интересовался жизнью Чона, но и Чонгук как-то припрашивался к Юно об омеге. Хисын не расслышал и слова, так как в это время разговаривал по телефону с папой, поскольку перемена была, но лёгкую улыбку на губах он заметил отчетливо, как и вспыхнувшие огоньки в глазах Чонгука, когда он получил утвердительный кивок на свой вопрос от Юно.

Эти двое… Такие дети. Самые настоящие карапузы, за которых всё надо делать. А Хисын как самая заботливая мамочка позаботится о том, чтобы детки были счастливы вместе, а не порознь…

— Чонгук-а, — обращается к их недавно устроившемуся бариста бете Марк, заставляя его оторваться от кофемашины. — Тут такое дело… — он чешет затылок. — Заказ поступил к тебе, именно к тебе, на макиато и какой-нибудь десерт.

Чонгук, до этого стоящий и привычно варивший эспрессо , поворачивается лицом к альфе, хмуря брови в недоумении. Он ничего не понял из того, что ему промямлил Марк. У него сегодня в принципе не особо понятливый день. Во-первых, в школе была сегодня новая тема по экономике, которую он не понял от слова «совсем» и придётся сидеть разбирать, когда он попадёт домой, а это примерно ближе к концу одиннадцати вечера, а во-вторых, тренировка по регби вымотала из него все силы. У Чонгука нет возможности ходить в зал, чтобы поддерживать себя в форме, поэтому пойти и играть за школьную команду в регби было наилучшей затеей. Данный вид спорта — это то, что ему нужно. Можно смело выпустить пар, всё напряжение и недовольство, копившееся на бете толстым слоем пыли, смахнуть которую удавалось только таким образом. Работать бариста Чонгуку привычно, так как этим он занимается с восемнадцати лет, начав осваивать эту профессию ещё в Японии, когда устроился на первую в своей жизни подработку. Здесь, в Чхунчхоне, удача подвернулась лишь в этой маленькой кофейне, неподалёку от которой была набережная города. Остальные, что стояли ближе к дому, Чонгуку отказали, ссылаясь либо на полный штат, либо на — пусть и завуалированно, но достаточно понятливо — то, что парень бета.

Подработка действительно была необходима, ибо в следующем месяце Чонгук начнёт ездить в Сеул на курсы по психологии прямо в университет «Корё», куда стремился поступить. За них взымали небольшую плату, но даже так, хоть сумма и была по карману Чонгуку, тратить деньги отца он будет лучше на коммунальные расходы. О себе и своих планах на будущее он в состоянии позаботиться сам. Тем более работа Чонгуку нравилась, а запах кофе успокаивал. Люди тут адекватные, не обращающие внимание на его пол. Здесь он только по вторникам, средам и четвергам. В остальное время отдых. Ну, как сказать отдых, других дел тоже хватало. Например, экономика… Будь она неладна.

— Ещё раз, — просит повторить Чонгук, посматривая на белую чашку, что постепенно наполнялась ароматной жидкостью. — Повтори ещё раз, что ты сказал. Я ничего не понял.

— Короче, — Марк поворачивается корпусом, кивая куда-то в зал для посетителей. — Глянь на столик у окна. Там пальма ещё стоит. Так вот, от них, точнее от некого Ким Тэхёна, как мне представил его друг, тебе заказ на макиато и выбор десерта к нему. А! Ну и чтобы ты принёс его им. Ему, да.

— Что?! — Чонгук ещё больше хмурится, отключая кофемашину, и проходит вперёд немного, дабы получше рассмотреть. И чертыхается, когда видит Хисына, о чём-то весело болтающего с Тэхёном, изучающим пол под ногами.

Какого чёрта вообще?! Чонгук мгновенно выходит из себя, шумно втягивая в себя воздух. В смысле «персональный заказ»? В смысле «выбрать десерт»? В смысле «принести и подать»? Оказать услугу? И плевать, что Чонгук не официант вообще-то. Медленно, но верно гнев на омегу поднимается прямо к горлу, обжигая шею, щёки и уши. Чонгук кусает щёку изнутри и хрустит шеей, шагая обратно на своё место. Что Тэхён и Хисын вообще тут делают? Что за спектакль устроили? Вернее, Тэхён, решивший подобным внимание привлечь? Или поглумиться, что вот он такой богатенький, может себе позволить заставить кого только вздумается варить ему кофе и десерты выбирать? О подработке Чонгука вообще никто не должен был знать! Он и Юно-то не сразу сказал, а значит, сюда омега с бетой пришли намеренно, уже всё зная. Окей, хорошо. Хотели представление — они его получат.

— Скажи Шихёку-ши, пусть приготовит тирамису, — стальным голосом говорит Чонгук Марку, всё ещё стоящему у стола. — Наш гость итальянских кровей, вот родным его стране десертом и уважим его.

— Понял, — ретируется на кухню мужчина.

По ощущениям проходит вечность, а на деле всего минут двенадцать. Тэхён изъёрзался весь, раз десять успев пролистать ленту в социальных сетях, выучить её, собраться уйти и передумать тут же, вздрагивая от каждого шороха за спиной. Будто придёт сейчас бета и наступит конец света. Не стоило всё же соглашаться с Хисыном, что уже уминал за обе щёки свою булочку. Тэхён вообще не уверен, что ему кусок в горло полезет, после того как заказ принесут. С одной стороны — вау, ему варит макиато сам Чонгук! О таком он даже мечтать не смел, пусть и на правах посетителя. А с другой — неспокойно. Неспокойно на душе из-за выходки Хисына. Ему-то хорошо, лыбится от уха до уха сидит, прихлебывая своим латте, а Тэхёна наизнанку выворачивает.

Когда на омегу, словно непрерывным потоком, обрушивается дымный запах ветивера просто в невероятном количестве, Тэхён понимает, что бежать стоило ещё тогда, когда собирался. Чонгук вырастает перед их столиком как чёрт из табакерки, держа в руках серебряный круглый поднос, на котором дымился красиво напиток омеги и стояло блюдце с каким-то десертом. Тэхён проглатывает комок в горле, поднимая на бету широко распахнутые слезящиеся глаза, как и Хисын, застыв с чашкой в руках, и открывает было рот, чтобы поздороваться, но не успевает.

Чонгук опережает его с наигранной улыбкой на лице, что холодом веет, отчего мороз по коже пробегает, а когда говорить начинает, точнее рычать (Тэхён клянётся), у омеги дыхание спирает. Только сейчас он замечает, что Чонгук зол. Очень зол. И причина его злости он — Ким Тэхён.

— Добро пожаловать в нашу скромную кофейню, мистер Ким, — голос Чонгука так и пестрит желчью и Тэхён не припомнит, чтобы вообще слышал от него такой едкий тон. — Надеюсь, вы оценили её и обязательно оставите свой великодушный отзыв в книге для гостей. Ах, простите, запамятовал, — он демонстративно громко кладёт на столик поднос, отчего Тэхён подпрыгивает в кресле, захлопав длинными ресницами. — Всё-таки моя работа — варить кофе, а не официантом быть, — поясняет Чонгук, смотря только на Тэхёна и только на него, ставя чашку с макиато и тирамису перед ним. На Хисына он даже не реагирует, будто нет его вообще, продолжая давить на омегу своим ветивером. — Тирамису, родина этой сладости — Италия. Хотелось угодить вам, и очень хочется верить, что это у меня получилось, хотя это тоже не моя работа — выбирать десерты для посетителей. Но я человек невольный, понимаю, что говорят, то и делаю. Даст Бог, в следующий раз вы не заставите меня вам обувь чистить.

— Эй, ты че… — прикрикивает на Чонгука Хисын, чувствуя, что если не вмешается, то Тэхён точно расплачется.

— Я не с тобой разговариваю, — бросает бете Чонгук, приковывая одноклассника тёмными глазами обратно к креслу. — Что вы вообще тут делаете? Юно разболтал, да? А вы поглазеть пришли, как в зоопарк? Вот только я вам не ручная обезьянка и выполнять не мои обязанности не собираюсь. Посмеялись? Отлично! А теперь проваливайте. Оба! Надеюсь, вам хватит ума никому не рассказывать в школе, чтобы некоторые любители не припёрлись сюда.

— Чонгук-хён, это не то… — Тэхён просыпается будто, подскакивая с места, но и сейчас бета не даёт ему и слова сказать.

— Уходи, — как пощёчина. Тэхёна даже назад относит. Благо кресло препятствует падению на пол.

Чонгук исчезает так же быстро, как и появился, продолжая топить своим природным ароматом, а у Тэхёна земля из-под ног уходит и руки дрожат. Он чувствует, как стремительно на глаза слёзы наворачиваются, а сердце больно ухает в груди. Как он и предполагал, Чонгук не хотел, чтобы кто-то из школы знал о его подработке. По сути, в этом нет ничего такого, но то, как, якобы, отнёсся к этому Тэхён, ужасно. Унизил его и заставил делать не свою работу. Потому что может. Боже, Тэхён прекрасно понимает злость беты. Ему будто в душу плюнули, доказав этим плевком, что прислуживать — его истинное призвание. Какой же Тэхён идиот, что вообще остался сидеть здесь и ждать. Надо было заткнуть Хисына и бежать отсюда, сверкая пятками. А сейчас… Сейчас… Чонгук его, наверное, ненавидит. Это самый наихудший расклад ситуации. Самый ужасный и разрушающий омегу. Не так должно было всё быть. Совсем не так.

— Это ты виноват! — горько всхлипывает Тэхён, хватая свою сумку, обращаясь к Хисыну. — Сказал же: давай уйдём, но нет же… Какого он вообще теперь мнения обо мне?

— Тэхён-и, прости. Я не знал, что так может случиться, — кусает губы бета, виновато опуская взгляд. — Мы что-нибудь придумаем и всё исправим, обещаю.

— Без твоей помощи обойдусь, — кидает Тэхён, выходя из-за стола и несясь к выходу. Нужно успокоиться и привести себя в порядок, а уже потом всё исправлять. Если, конечно, это теперь возможно.

*

Сколько Тэхён сидит на этой деревянной лавочке, стоящей сразу за кофейней, он не знает. Даже на часы не смотрел, выключив телефон, чтобы Хисын не донимал звонками. Завтра они обязательно помирятся, но сегодня Тэхён больше не хочет разговаривать. Он только-только успокоился. Уже темнеет, когда кофейня закрывается и провожает последнего посетителя. Скорее всего, сейчас начало или половина одиннадцатого, не больше. На небе ещё кое-где можно было заметить розовые полосы заката, что постепенно закрывали собой пузатые тучи. Видимо, ночью пойдёт дождь. Ветра большого не было, но всё равно было холодно. Тэхён всего лишь накинул на себя кардиган поверх светлой блузки, никак не ожидая, что просидит пару часов без движения, пытаясь воссоздать в голове правильную последовательность слов, что он скажет Чонгуку, когда тот выйдет из кофейни.

Он не уйдёт, пока не извинится и не прояснит всю ситуацию. Чонгуку не за что на него обижаться. А также на Юно, который вообще ни при чём. Уж пусть лучше на него кричит, чем подставлять невиновного человека.

Чонгук не заставляет себя долго ждать. Стоит кофейне закрыться, так Тэхён тут же слышит голоса, а через несколько минут из-за угла показывается Чонгук с накинутым чёрным рюкзаком на плечо, что-то печатающий в своём смартфоне. Медлить нельзя, иначе бета сейчас перейдёт дорогу, а там на остановку и домой.

Тэхён поднимается резво, шипя тихо от неприятной, колкой боли в затёкших конечностях, что одеревенели после долго сидения на скамейке. Первый шаг даётся с трудом, будто Тэхён вот-вот свалится на землю, но, плюя на боль, он всё же прочищает горло, смахивает чёлку с глаз и громко произносит:

— Чонгук-хён, стой! Остановись, пожалуйста.

Бета на своё имя резко останавливается и оборачивается, убирая телефон в карман джоггеров и засовывая после руки в карманы бомбера, увидев зовущего его омегу. Чонгук терпеливо ждёт, пока Тэхён доковыляет до него, останавливаясь на уровне вытянутой руки, всем своим отрешённым видом говоря, что разговаривать не намерен.

— Всего пять минут, — просит Тэхён, — дай мне пять минут на объяснение, и я от тебя отстану. Даю слово.

Ну пожалуйста…

— У тебя есть время, пока я иду до остановки. Не успеваешь — сажусь в автобус и уезжаю. Всё понятно?

— Да, — кивает болванчиком Тэхён, хвостиком пристраиваясь позади Чонгука, что вообще его не щадит: идёт семимильными шагами, весь такой хмурый и неприкасаемый, во всём чёрном, как те тучи на небе, съедающие розовые ватные облака.

Откидывая волнение прочь и не слушая гулко тарабанящее сердце в груди, Тэхён набирает побольше воздуха в лёгкие и начинает уверенным голосом, чтобы бета точно понял, что это была просто неудачная шутка Хисына. Даже хорошо, что Чонгук не смотрит на него, а идёт вперёд. С его широкой спиной, за которой Тэхён может с лёгкостью спрятаться и в которую омега не раз носом зарывался в своих мечтах, зацеловывая, разговаривать как-то проще.

— Когда мы с хёном зашли в вашу кофейню, чтобы перекусить, то и подумать не могли, что ты там работаешь. Клянусь, эта была случайность. Нам никто и ничего не говорил, не обижайся на Юно-хёна. Первым тебя увидел Хисын, потом я. Это он придумал тебя позвать к нам. Я пытался отговорить его от этой затеи с макиато и десертом, но он не послушал и из-за этого мне очень стыдно. Я не хотел тебя подобным как-то принизить, оскорбить и тому подобное. То, что ты делаешь, это хорошо. Любая работа — это труд, который нельзя обесценивать. Я никому не расскажу, что ты где-то работаешь, да и хён, думаю, тоже. Мы с ним даже поругались из-за этого, поэтому прости, что так и не смог оценить твои труды. Ну, в смысле, макиато. И за остальное тоже прости. Это было очень некрасиво. Мне жаль, правда, я… ой!

Чонгук останавливается неожиданно, из-за чего Тэхён врезается в него, моментально отскакивая назад, как от печи раскалённой, и забывает напрочь, о чём хотел до этого сказать. Бета поворачивается к нему и, кажется, омега может собой гордиться. Чонгук не выглядел таким угрюмым больше, стерев эту серость. Черты его лица заметно смягчились, а чёрные глаза больше не веяли злостью. Успокоился. Переосмыслил. Простил?..

— Ладно, — устало кивает Чонгук, — проехали. Будем считать, что ничего не было. Но впредь не слушайся больше своего глупого хёна.

— Хочешь сказать, что ты ещё где-то работаешь, — улыбается уголками губ Тэхён, касаясь пальцами мочки уха, играясь с длинной серьгой в ней. Шутка не к месту, но это разряжает обстановку между ними.

— Нет, поэтому найти меня тебе не удастся, как и нашему общему знакомому, — тоже улыбается Чонгук, и омега готов заверить любого, что улыбкой беты можно излечивать смертельные раны. — Что вы вообще делали на набережной?

— Просто гуляли. Потом захотели есть и зашли в вашу кофейню. Хён увидел тебя и словно с ума сошёл. Мне следовало увести его оттуда сразу после, как мы увидели тебя за стойкой. Но заказ уже был сделан, и я остался, потому что… — секундная пауза, — потому что.

«Потому что соскучился по тебе и хотел увидеть» успешно проглатывается Тэхёном.

— Нельзя было просто подойти и сказать «привет» вместо устроенного шоу?

— Это всё хён придумал…

— А где твоя голова была в этот момент? Или ты сам за себя не отвечаешь?

— Прости. Мне просто очень хотелось есть, и поэтому я, наверное, остался.

— Ясно, — выдыхает Чонгук, передёргивая плечами, поворачивая голову в сторону автобусной остановки. Его спасительная, ведущая прямо к дому практически пятидесятая маршрутка только что уехала. Следующая будет только через тридцать минут. Отлично, он проворонил свой долгожданный путь домой. Чонгук смотрит снова на Тэхёна и сам себе удивляется: ещё пару часов назад он бесился из-за выходки омеги, а сейчас… ничего. Внутри пусто. Нет и грамма злости или обиды. По большей части это он, получается, обидел Тэхёна, не став разбираться в ситуации, а сразу накинулся. Какие-то странные у них встречи. Уже второй раз пересекаются, и Тэхён всё время извиняется. И тем не менее омега всё-таки дождался его, просидев непонятно сколько часов на улице, и теперь стоял перед ним, вздрагивая при особо сильных порывах ветра.

От этого тепло на душе. Тепло, что Тэхён оказался опять не таким, как все. Извиняется много, ждёт его сидит, убивая личное время, и обещания даёт. Чонгук и без них знает, что омега никому не скажет. Стоило вспомнить побитый, как у щенка, его взгляд на себе, когда бета сказал уйти из кофейни, и не по себе становилось. Так на него ещё никто не смотрел. В этом Чонгук может поклясться всем дорогим, что у него есть. Эта матовость тёмно-зелёных глаз пугала, но вместе с тем завлекала, потому что…

Точно! Омега ведь голодный. Эта мысль врывается в сознание, заставляя Чона полностью переключить всё внимание на Кима. Как-то всё равно становится на уехавшую маршрутку… Тэхён так и не притронулся к тирамису, а сам сейчас сказал, что они тогда очень хотели есть. Может, он всё же перекусил чем-то, пока ждал, но Чонгук всё равно спрашивает быстрее, чем успевает подумать.

— Ты есть хочешь?

А? Тэхёну послышалось?

— Я-я-я…

— Сколько ты прождал меня? — видя растерянность на лице омеги, задаёт второй вопрос бета.

— Около двух часов, наверное, — робко признаётся Тэхён, переступая с ноги на ногу.

— И ничего так и не поел за это время?

— Ну да.

— Тогда идём, — Чонгук обходит его, кивком головы зовя Тэхёна за собой, что медленно поворачивается за ним, не сводя глаз. Всё? Обиды больше нет? Даже на мизинцах не нужно клятву дружбы закреплять? Чонгук ведь домой собирался. Тэхён всё правильно понял. А сейчас он просит омегу идти за ним, чтобы... что сделать?.. — Настала моя очередь просить прощения у тебя за сегодня, — поясняет бета, а омега всё равно с места сдвинуться не может. — Пошли поедим.

И всё. Сердце Тэхёна издает какой-то писк-визг, а после падает куда-то в пятки, трепыхаясь там, изредка подавая признаки жизни. Тэхён сам не замечает, как прямоугольная улыбка ползёт на лицо, а в груди что-то жёлтое и бархатное на ощупь расцветает. Неважно, что это, может быть, простая вежливость или нежелание Чона быть виноватым перед ним, но Тэхён мысленно уже окрестил это «пошли поедим» как самое настоящее свидание. Первое и самое реальное из всех реальных! С его Чонгуком, ведущим его куда-то в сторону набережной, где обычно можно было встретить кучу ларьков и палаток, где продавали уличную еду. Тэхён просто не помнит себя от счастья, шагая рядом с бетой на ватных ногах, благодаря всех известных и неизвестных ему богов, что когда-то папа дал ему жизнь, вырастил, встретил Джунёля, и он привёз их в эту страну, в город, чья красота гор, окружающих его, вызывала восхищение. Джунёль подарил им с папой многое, а главное — счастье. И одна из этих составляющих, это самое «счастье» сейчас шло рядом с Тэхёном, спрашивая, что бы он хотел съесть.

Тэхён вообще всё забывает. И Чимина, и проблемы, и Хисына, и своё имя, кажется, тоже, когда Чонгук с ним такой. Они ведь никогда раньше не общались. Никогда и никуда не ходили вместе. Никогда не оставались наедине, чтобы вот так идти и разговаривать на обыденные темы, будто они лучшие друзья и не было этих шести лет. Чонгук удивительно быстро располагает омегу к себе своим мерным, приятным голосом, создавая комфортность. Тэхён не боялся почему-то даже болтнуть чего-то лишнего. Он вообще сейчас ничего не боялся, ведя себя раскованно, отбросив смущение. Потом, уже дома, Тэхён обязательно попищит в подушку от произошедшего, но сейчас все его мысли занимал лишь Чонгук.

Корейская уличная еда разнообразна. Здесь можно найти всё, начиная от острого и заканчивая сладким. Тэхёну, если честно, всё равно, что они выберут, потому что он готов был съесть всё и сразу. Запах стоял умопомрачительно вкусный, отчего желудок сводило.

— Что ты будешь? — спрашивает омегу ещё раз Чонгук, останавливаясь у одного из фургончиков с едой, отвлекая Тэхёна от разглядывания пирожков, которые только что достали из печи в соседнем ларьке.

— Без разницы, — говорит омега, поворачивая голову к бете, сцепляя руки за спиной. — Бери на свой вкус.

Выбор падает на кимпаб и клёцки на палочке в остром соусе. Расплатившись, Чонгук вручает их сегодняшний ужин Тэхёну, говоря идти найти и занять пустой столик на площадке, которых здесь довольно-таки мало, а есть стоя как-то не хочется. Тэхён забирает ношу, спрашивая, куда сам Чонгук собрался, на что тот улыбается как-то загадочно, говоря что-то про газировку, что купит в автомате.

Когда Чонгук приходит, Тэхён без преувеличения готов пищать ультразвуком уже сейчас и лужицей блестящей растекаться, потому что, помимо двух маленьких бутылок газировки, Чонгук приносит в бумажном пакете несколько пирожков-рыбок — пуноппан — с начинкой из красной сладкой бобовой пасты. Тэхён ведь просто посмотрел на них, грустно повздыхав в их сторону, не решаясь взять, а бета заметил это, купил и вручил раскрасневшемуся Тэхёну сладость. Ох, этот мужчина… Тэхён без зазрения совести может называть Чонгука самым лучшим парнем на свете.

Дальше вообще творится какое-то безумие. Чонгук первый разворачивает кимпаб и пододвигает пластиковую тарелочку ближе к Тэхёну, а после, взяв шпажку с клёцками, снимает горячие рисовые палочки во вторую тарелку, чтобы удобнее было кушать и не замарать лицо, отдавая опять же омеге, уже после проделывая всё то же самое, но себе. Тэхёна уносит куда-то далеко-далеко от этого красивого жеста, в страну, неотмеченную никем на карте, где всегда лето и тепло. В животе что-то приятно колется и это вовсе не от голода. Почему-то до этого Тэхён думал, что это «свидание» пройдёт в неловкой тишине, а из Чонгука и слова не вытянешь. Но они наоборот разговаривают, не чувствуя стеснения. Оказывается, у них полно тем для разговоров. Тэхён болтает обо всём на свете, что можно и что нельзя, а Чонгук и не думает его останавливать, слушая его с лёгкой улыбкой на губах, лишь изредка прерывая и то ненадолго; Тэхён рокотал как весенняя птичка, совсем не уставая.

Бета не против. Пусть говорит. Даже встревать не хочется. Слушать бархатистый голос омеги ему нравится. Действительно нет напряжения меж ними, как будто всегда знали друг друга. Смотреть на Тэхёна было чертовски приятно. Омега с виду такой нежный в своей персиковой блузке и кардигане, ласковый и утончённый. Само воплощение омежьей сущности. Однако бета прекрасно знал, что за этой красивой оболочкой сидит дикая кошка, которая с лёгкостью может показать коготки. У Тэхёна волосы тёмными волнами падали на лоб, так и норовясь прикрыть глаза, отчего омега периодически их откидывал назад. У него красивое тело: стройное и мягко сложенное, привлекающее к себе внимание. Даже сейчас он сидел ровно, держа осанку, как и положено танцорам. Он довольно высок, статен. Улыбается обаятельно и тёмно-зелёными глазками сияет, когда смотрит на Чонгука. Все его движения до того плавны, грациозны. Те же самые волосы он зачёсывал за уши каким-то гипнотизирующим внимание жестом, звеня тонкими браслетами на узких запястьях.

Чонгук не хочет сейчас думать и сравнивать Тэхёна и Хаку, потому что эти две омеги абсолютно разные. В этом нет смысла. Пусть он и любил когда-то Хаку, но сейчас от этих чувств не осталось и следа. Они все стерлись со временем, а обида с горечью ушла. Всё, что было у него с Хаку, давно в прошлом, ему нет места в настоящем. Сейчас перед ним сидит Тэхён, а это уже другая история, уходящая своими корнями ещё в детство. Чонгук помнит, что говорил Юно, что не хочет никаких отношений, помнит, что собирался вести затворный образ жизни, посвятив себя только учёбе, но Тэхён… Он как самая очаровательная чаровни́ца пленяет своим обаянием, цветущей красотой и изяществом. Они и встретились всего-то пару раз, а в глаза друг другу смотрели и того меньше. Меж тем что-то густое и вязкое, похожее на тягучую сладкую карамель, оживало внутри беты, когда нежная и ненавязчивая акация пробиралась лисьей поступью к его ветиверу.

Чонгук не глупый. Не слепой и ещё в состоянии понимать, анализировать и делать выводы. Он Тэхёну нравится. До сих пор, в этом нет сомнений. Это даже Чимин подтвердил, заёрзав сразу, когда они только-только встретились в классе в первый учебный день. Альфа понимал, чем это может для него обернуться, но на тот момент Чонгук ещё не знал, что Тэхён вместе с Чимином. Когда же узнал, то почувствовал только негодование во всём теле и непомерную злость. Уже подумал, что Тэхён вырос из того милого омежки, таскавшегося за ним по пятам и поменял своё мнение насчёт бет. Потом его «облили» водой, словно в чувства приводя, и по одному взгляду Тэхёна стало всё ясно: омега не любит Чимина, а их отношения — ошибка. Почему они расстались, Чонгук тоже не знает, а спрашивать не хочется. Есть ли разница? Но почему-то альфа больше не ютился рядом с омегой, не стремился к нему и даже не упоминал. Определенно что-то произошло, потому что и сам Тэхён поменялся. Чонгук не очень-то и хотел узнавать подробности, радуясь, что омега разошёлся с Паком, пусть и не хотя признавать это клокочущее чувство некой победы над Чимином.

Тэхён свои чувства не скрывал. Не говорил прямо, что влюблён, но, сам того не осознавая, показывал это взглядом, голосом, улыбкой... Да хоть сейчас, когда они сидят и просто разговаривают. Чонгук ни в коем случае не собирается пользоваться его чувствами к себе, вообще стараясь не припоминать их детскую встречу у тополя, чтобы не вгонять в краску Тэхёна. С омегой хотелось подружиться. Чтобы не чувствовать стеснения и не обижать его своей интровертностью.

После того, как они заканчивают с едой, никто из них не торопится рваться на остановку и ехать домой. На предложение пройтись по набережной, а уже после пойти на остановку, Тэхён, не раздумывая, соглашается. Сегодняшний день можно смело отметить красным маркером в календаре, потому что он принёс просто уйму впечатлений омеге. Давно он так ни с кем не разговаривал. Как будто душу распахнул, рассказывая, как жил эти шесть лет, чем занимался и что вообще творилось в «Минлё» за время отсутствия Чонгука. Было спокойно. И так сладко на сердце. От Чонгука, с которым Тэхён себя чувствовал защищённым от всех невзгод, от его мягкого молчания, когда омега болтал сорокой, от ветивера, что больше не пестрил дымом, сменяясь на древесный, пропитанный жарким солнцем запах, приправленный отзвуками горького шоколада. Картину только портила погода: небо всё затянуло тучами, закрывая звёзды, готовое пролить свои первые капли.

— Тебе нравилось в Японии? Там было лучше, чем здесь? — нарушает тишину Тэхён.

— Не сказал бы, что всё было прекрасно, но да, мне там нравилось. Не было в школе никакого разделения, и все более-менее общались друг с другом, — отвечает Чонгук, засунув руки в карманы.

— Хотел бы вернуться?

— Нет, — твёрдо говорит бета. — Пусть там и остались мои родители, но я не хочу туда возвращаться. Здесь мой дом и именно в этой стране я хочу строить своё будущее.

— Уже выбрал, куда поступишь? — значит, Чонгук приехал сюда один. Это удивляет омегу, но виду он не подаёт.

— Да, и очень надеюсь, что у меня получится. А ты?

— Ну-у, — тянет гласную Тэхён. — Вроде бы да, но моему папе не нравится. Это не входит в его планы на меня, поэтому не хочет учитывать моё мнение. Благо у меня есть ещё отец. Он точно за меня.

— Вы с отцом больше ладите, чем с папой? Я правильно понял?

— Да, это так. Хоть он и неродной мне, но я уже давно перестал это ощущать. Мы с ним на одной волне. Он не хочет, чтобы я жил той жизнью, в которой не буду счастлив, поэтому точно поддержит меня в том, чтобы отправить меня учиться на хореографа, а не лингвиста.

— Видимо, твой папа переживает, что твоя профессия будет не востребована, отсюда недовольства.

— Возможно и так, но зато мне будет интересно учиться! Зачем мне заново изучать итальянский, если я и так говорю на нём свободно. Не думаю, что преподаватели оценят, если я захочу их поправить, ошибись они в слове.

— Это уж точно, — смеётся тихо Чонгук.

— Хён, а ты кем станешь в будущем?

— Клинический психолог. Я на это очень надеюсь.

— Ты умный, у тебя всё получится. Я в тебя верю, — невозмутимо говорит Тэхён, вызывая смешок у Чонгука. — Хисын-хён хвастался, что ты неплохо разбираешься в математике. Вот я лично вообще её не понимаю. Зачем мне знать все эти тангенсы-котангенсы, если я уже сдачу в магазине считать умею?

— Перестань. Не рассуждай как ребёнок. Человеку нужно знать всё, чтобы хоть чем-то отличаться от животного.

— Животные всё равно лучше людей.

— Потому что сказать не могут?

— Нет. Потому что устроены по-другому.

— Пожалуй, мне следует тебя познакомить с моей Жижей. Она точно будет в восторге от таких слов в свой адрес.

— Кем? — переспрашивает Тэхён, даже останавливаясь и заглядывая в глаза бете, в которых светилась улыбка. — Что это?

— Не что, а кто, — поясняет Чонгук, не переставая широко улыбаться. — Это моя кошка, которую я недавно подобрал на улице. Увязалась за мной с остановки и не уходила, когда отгонял. Пришлось пустить во двор, а она в дом сразу и таким вот образом у меня сожитель появился.

— И ты назвал кошку Жижей? Серьёзно? Чонгук, боже, — смеётся звонко Тэхён, положив ладонь себе на щёку. — Где была твоя фантазия в этот момент?

— Это самая подходящая кличка для неё, — уверяет Чонгук, кивая с серьёзным лицом. — Стоило мне её только искупать с горем пополам, накормить, так она тут же на меня залезла и растеклась жижицей белой на груди.

— Я уже хочу с ней познакомиться и спасти от этого имени, — всё ещё смеясь, произносит Тэхён.

— О, так, значит, ты не против зайти ко мне и посмотреть на мою кошку?

— Чон Чонгук! — Тэхён ударяет его легонько по плечу. Только сейчас до него дошёл смысл этих слов, заставляя порозоветь щеками. «Не хочешь прийти и увидеть мою кошку?» — фраза, что сейчас довольно популярна. Это обновлённая версия «позвать на рамён-чай домой». Иными словами, это выражение означает предложение заняться сексом. И это самое предложение озвучил только что Чонгук, самым настоящим образом флиртуя с омегой. Простите, что?! — Это несмешно! Нравится смущать меня, да?

— Извини, — прочищая горло, но всё ещё хихикая, говорит Чонгук, за что омеге хочется его ещё больнее стукнуть. — Не обижайся только. А кошка у меня действительно есть, могу фото показать.

— Ну, хватит, а! Перестань.

— Молчу, — выставляет руки вперёд в качестве защиты Чонгук, умиляясь с красных щёк омеги, которые он руками закрывал. И да, наверное, ему всё-таки нравится смущать Тэхёна.

Когда первые капли дождя обрушиваются на город, Чонгук и Тэхён как раз вовремя доходят до автобусной остановки, забегая под крышу. Дождь не успевает их застать, промочив до нитки, хлюпая на асфальт, но с собой он принёс холод и серые краски. Тэхён обнимает себя руками, выглядывая свой троллейбус, чтобы поскорее очутиться в тепле дома, пусть и не хочется так скоро прощаться с Чонгуком. Он бы не против был ещё раз прогуляться по набережной или где-нибудь посидеть вместе. Как же хорошо, что он остался и дождался Чонгука. Ещё лучше, что Чонгук отходчивый и зла долго не держит, подарив омеге вместо игнора маленькое свидание, которое так и только так может назвать Тэхён, а не просто прогулка. Можно ли это считать своеобразным началом их дружбы? Или можно помечтать о большем?

— В школе после отдашь, — когда на продрогшие плечи Тэхёна ложится бомбер беты, всё ещё хранивший его тепло и природный аромат, омега, поворачиваясь к нему лицом, сразу же встречается с глазами Чонгука, оставшегося в чёрной водолазке. — Не хочу, чтобы ты заболел из-за меня.

Тэхён хочет что-то сказать сейчас, хотя бы «спасибо», но почему-то забывает все слова напрочь, лишь покрепче вцепляясь в вещь на своих плечах. Обыкновенный жест. Самый обыкновенный и до ужаса банальный. Тэхён миллионы раз видел такое в фильмах. А сейчас, когда с ним то же самое произошло, хочется окончательно забыться и зарыться носом в воротник бомбера и вдыхать-вдыхать аромат ветивера… Когда они теперь ещё так смогут погулять? Есть ли на это надежда? Вдруг бета опять начнёт его избегать?.. Тэхёну очень хотелось, чтобы огонь, загоревшийся сегодня между ними, продолжал полыхать, постепенно вырастая в настоящий пожар чувств и эмоций, которые они могут подарить друг другу. Омега так долго ждал этого. Так давно мечтал и хотел, чтобы Чонгук стоял рядом и смотрел только на него, и не уверен, что сможет пережить, если бета пропадёт из виду завтра.

— Мерзопакостная погода, да? — отвлекает Чонгук омегу от мыслей, вынуждая тряхнуть головой и отогнать наваждение. — Ещё и грозу передавали на сегодня.

— Не любишь грозы? — глупый вопрос, но это первое, что приходит на ум Тэхёна, не желающего слушать тишину. Он уже скучает по Чонгуку, хоть тот и рядом стоит. Хоть бы его автобус сломался, ну пожалуйста, ещё чуть-чуть...

— А кто их любит? — хмурится Чонгук, кусая нижнюю губу и всматриваясь в лицо омеги, освещаемое светом фонаря.

— Я. Я люблю грозы. Очень люблю, — Тэхён говорит тихо, но Чонгук всё прекрасно слышит и, чёрт побери, внутри него что-то лопается с характерным треском от этого шелковистого «люблю». Тэхён вообще не уверен, говорил ли он сейчас о погоде, потерявшись в реальности.

Пусть на улице и холодно, но омега чувствует, как жарко становится и в лёгких кислород заканчивается. Он опускает взгляд на асфальт под ногами, прикусывая язык, чтобы ещё чего-нибудь не ляпнуть и не покраснеть, моля поскорее приехать свой троллейбус, чтобы сесть в него и убежать от Чонгука, чьё шумное дыхание слышит омега, ясно осознавая, что его слова восприняли так, как он того хотел. Или не хотел…

Неважно. Весь мир в принципе становится неважен, выключаясь будто, когда пальцы беты невесомо касаются его горячей щеки, приподнимая голову Тэхёна. Тэхён забывает, что такое дышать, потому что Чонгук близко настолько, что можно прикоснуться к нему, обнять и никуда уже не отпускать. Правильно будет ли, если он сейчас приподнимется на носочках и поцелует его? Что подумает о нём Чонгук, учитывая, что он недавно только расстался с Чимином? Что-то вроде «ищет замену» или рассудит правильным образом?

Мысли в голове путаются, а самого Тэхёна начинает потряхивать от проникающего прямо в душу взгляда на него, а после он вообще давится воздухом, распахивая глаза от испуга мимолётного и пристывая к земле, слушая свой обезумевший пульс. Чонгук наклоняется ближе к его лицу и мягко утыкается носом в щёку омеги, прикрывая глаза, потираясь кончиком о неё. И дышит так глубоко, как будто стометровку пробежал до этого. Тэхён проглатывает комок в горле, переставая соображать что-либо вообще, ощущая себя рядом с бетой таким маленьким, таким беспомощным и слабым. Разве это должно происходить всё наяву? Разве это не просто очередная фантазия Тэхёна? Реальность?

Реальность.

Абсолютная реальность.

Тэхён в этом сам убеждается, когда несмело кладёт трясущиеся руки на талию Чонгука, обнимая и сцепляя пальцы в замок. Ох, чёрт! Это же их первое прикосновение друг к другу! Тэхён осознает это вдруг так внезапно, улыбаясь уголками губ. Не только надо маркером день в календаре отметить, но и торт купить. А ещё лучше — выпить. Слишком много уж сегодня потрясений за последние несколько часов произошло с Тэхёном.

Сердце сиреной воет, когда Чонгук обхватывает ладонями лицо омеги и отстраняется, ловя сияющий взгляд на себе. И Тэхён слышит. Тэхён готов поклясться чем угодно, но — боже мой — он слышит сердцебиение Чонгука! Даже несмотря на дождь и гром вдалеке, он его слышит. Значит, не он один сходит с ума от происходящего.

— Ты сейчас такой красивый, — выдыхает Чонгук, поглаживая большими пальцами щёки омеги. Сам не знает, что им руководит в этот момент, но что-то подсказывало внутри, что если он сейчас не коснётся Тэхёна, то как минимум земля под ногами рухнет. Это что-то горячее, волнительное и воздушное, как мыльные пузыри, трепетное и сладкое на вкус. Оно искрится и обжигает. Оно диктует свои правила, и Чонгук не может им противиться. Слова сами просятся наружу, как и сердце, отчего-то решившее выпрыгнуть из груди. — Твои глаза… Их цвет. Не просто зелёные, а как будто… Прости, я сам не знаю, что несу. Просто, ты очень красивый, что не захочешь, но скажешь… блять…

— Хён… — подаёт голос Тэхён, но его перебивают:

— Не зови меня «хёном». Мне не нравится. Просто Чонгук.

— Чонгук-а, — исправляется Тэхён, смакуя на языке любимое имя. — Всё хорошо, не волнуйся, — поглаживает его по спине успокаивающе омега.

— Мне действительно есть что тебе сказать, Тэхён. Много чего.

— Скажи сейчас, — Тэхён просто не может себя контролировать. Он прижимается к бете вплотную, не оставляя больше между ними расстояния, и кладёт голову ему на плечо, улыбаясь уголками губ.

— Не сегодня и не здесь. Тебе уже пора домой. Хватит приключений на сегодня.

— И ты вот так бросишь меня, сядешь в автобус и ляжешь спать по приезде домой?

— Я всё ещё бета, Тэхён, — отпускает омегу Чонгук, отходя от него назад, стерев эмоции с лица. Тэхён выглядит сейчас так, словно от него что-то жизненно необходимое оторвали. Без Чона становится ещё холоднее, чем было, и даже бомбер не спасает. — Ты ведь помнишь наш разговор у тополя в детстве? Ничего не изменилось. Пусть мы оба выросли и кое-какие вещи я переосмыслил, но суть одна и та же. У меня есть определённые указания к самому себе, потому что я не просто так решил доучиваться в Корее, а ты… ты всё рушишь. Рядом с тобой моё табу мне дышать не даёт. Или ты… Я не уверен. Может, ты про себя уже всё знаешь, но я… Это сложно. И неправильно в какой-то степени. Разве тебя ничего не смущает? Мы всего раз пробыли вместе, прогулялись по набережной и поговорили, а я уже к тебе полез.

— Ты не сделал бы ничего плохого. Я знаю это. И этого достаточно, чтобы довериться.

— Но не мне, — сухо бросает Чонгук, закидывая на плечо рюкзак и выходя из-под крыши под дождь, навстречу автобусу.

Ещё холоднее. Настолько холодно, что зубы стучат. Гром вдалеке особо сильно гневается, а яркая молния освещает улицу на пару секунд. Раз, два, три… вот и троллейбус омеги.

Следите за своими мечтами. Они не всегда любят сходиться с реальностью. Тэхён тому доказательство.

🌫️🌫️🌫️

Осень в Корее принято называть сезоном «чхонгомаби». Если дословно переводить, то можно расшифровать данное слово как «пора, когда небо становится выше, а лошади набирают вес». Это время самое подходящее, чтобы заняться сельскохозяйственной деятельностью. Осень в Чхунчхоне дарит городу ясное синее небо и обилие продуктов, что убирают на полях. Именно в октябре здесь отмечают праздник урожая или по-другому «Фестиваль светлячков», когда весь город отмечает это событие на главной площади, где раскинулась ярмарка, богатая на товары, представления и развлечения.

В этом же году данный праздник отмечался в «Минлё», где основную концертную программу готовили ученики школы. Это был обязательный праздник и очень значимый, потому как возник ещё до того, как появилась провинция. Не участвовать могли только больные, а всем остальным — добро пожаловать. Знаменитая ярмарка перенесётся через несколько дней к ним на площадку для отдыха, где также установят сцену и всё необходимое оборудование.

Тэхёну достаётся аж три танца, два из которых он исполнит со своей командой из академии, а ещё один с омегами из их школьной студии. Учёба временно уходит на второй план, и он до изнеможения репетирует танцы либо в школе, либо в академии. Вся школа гудела, готовясь к празднованию. Кого-то включали в основной сценарий, кого-то отправили отвечать за оборудование, декорации и музыку. Дел всем хватало, а те, кто отказывался, например, как Пак Чимин, отплевавшийся от затеи что-то делать, напомнив учителям, кто его отец, перестал ходить вообще на занятия, потому что те были сокращёнными и больше времени уделялось подготовке.

Насколько Тэхён знает, Хисына и Юно отправили учить сценарий, так как они учавствуют в какой-то сценке со своими и параллельным классом омег. Чонгука же не включили в список выступающих, посчитав, что его талант к рисованию очень неплохо пригодится в создании декора. Более они с бетой не пересекались вообще. Тэхён даже не стремился встретиться с ним, решив, что и пальцем больше не пошевелит, чтобы его внимание привлечь к себе.

Тэхён обиделся. Как ребёнок, которому не дали конфету! Он считает, что Чонгук поступил с ним совсем нечестно, дав маленькую надежду своими трепетными прикосновениями, а потом опять отшив. Значит, как пялиться на него на набережной и флиртовать, а потом ещё и чуть ли не целовать, Чонгуку можно и неважно, что он бета, а как признать свои чувства к Тэхёну — прости, но я бета, а ты омега, у нас нет будущего.

Козёл.

Упрямый и невозможный. Тэхён бы с радостью его покусал, если бы мог, и выбил из него эту дурь «я бета-ты омега». Небось, когда встречался с японской омежкой, он не думал, кто из них кто. Да, Тэхён знает, что Чонгук встречался в Фукуоке с какой-то омегой, которая часто светила у него в инстаграме своим милым личиком, вынуждая Тэхёна сжимать кулаки и всеми силами стараться сохранять спокойствие, чтобы не швырнуть телефон в стену. Почему они расстались, он, конечно же, не в курсе, но что-то ему подсказывало, что эти отношения оставили неприятный след в жизни Чона.

Что ж, ладно. Пусть сидит и ждёт. А Тэхён пока специально найдёт какого-нибудь бету, предложит встречаться и все нервы Чонгуку попортит, заставив задыхаться от ревности, чтобы не одному Тэхёну страдать.

Что это вообще такое? Почему влюблён лишь один Тэхён? Почему больно лишь ему одному? Нечестно. Тэхён так не играет. Но это потом, а сейчас у него другая миссия, которую он должен каким-то волшебным образом осилить. Пусть мало представляет, каким образом, но учитель Хан — классный руководитель — и наставник по танцам Лихань в их школе слёзно просили его взяться за этот чёртов медленный танец.

— Нам очень нужен этот танец, — продолжает умолять учитель Тэхёна выступить вместо заболевшей омеги сильным гриппом в паре с каким-то мальчиком, у которого, по словам, всё очень неплохо выходило, если бы не болезнь партнёра. — Он олицетворяет легенду о белом лисе и чёрном волке, которую все знают в Чхунчхоне. Нам нельзя её проигнорировать. Ты ведь слышал историю про Белую гору?

— Вы хотите, чтобы я стал партнёром вместо того заболевшего парня? Учитель Хан, я и так танцую целых три танца!..

— Тэхён-а, ты ещё танец не видел. Он лёгкий. А партнёр у тебя смекалистый. Проблем особых не будет. Вам и делать-то особо ничего не придётся, потому что большую часть танца вы то просто смотрите на друг друга красиво, а мимо вас парочки танцуют, то вальсируете. Почти, — добавляет Лихань. — Никто из остальных не подходит на главную роль, а ты быстро всё схватишь и сделаешь конфетку.

— Попросите Миншика вместо меня. У него всего один танец, — не то чтобы Тэхён прям сильно не горел желанием помочь, но танцевать в паре сложнее, чем одному. Там столько правил и не факт, что этот «золотой мальчик», которого расхваливали учителя, их знает.

— Пойдём в студию. Я покажу тебе хореографию на видео, и ты как раз со своим, возможно, будущим партнёром по танцу познакомишься, — просит пройти вместе с ним школьный хореограф.

Танец, бесспорно, Тэхёну западает в душу, как и плавная мелодия песни, немного с восточным мотивом, но на современный лад, а также голос девушки, исполняющий её. Ничего сложного не было и запомнить легко. В главной паре по большей части танцевал омега, а альфа на видео будто фоном дополняющим был, подавая красиво руку и ведя в танце.

— Нравится? — спрашивает Лихань.

— Угу, — кивает Тэхён. Не будь его график перегружен, он бы согласился, а так нет. Не хочется подводить ни себя, ни партнёра, ни уж точно школу.

— Жаль, очень жаль, — причитает мужчина. — Придётся звонить сценаристу и снимать танец с общей картинки. Я не успею подготовить кого-то ещё на роль главной парочки… О, Чонгук-и! — Тэхён вдруг давится воздухом, когда видит бету, зашедшего невозмутимо в танцевальный класс, супясь сразу, как только встречается глазами с омегой.

Стоп! Так это что же получается…

— Прости, Чонгук-и, — плачется хореограф. — Видимо, твои старания никто не оценит. Нам некем заменить твоего партнёра Инхёка.

Разве Чонгук не должен рисовать декорации? Разве не должен сейчас сидеть, обложившись фломастерами и красками с двух сторон? Тэхён думал, что в паре с ним будет какой-то альфа, но никак не Чонгук, которого каким-то чёртом занесло в танцы. Ещё и медленный, где надо держать за руку и талию. Неужели Тэхён допустит, чтобы его Чонгук улыбался какой-то другой омеге, которую обязательно найдёт всё же Лихань (в этом Ким не сомневался), касаться её и вести в танце?

Ни за что!

Как раз будет возможность всё прояснить и Чонгук не сможет куда-то сбежать. Ему же есть, что сказать Тэхёну, вот и пусть говорит.

— Я согласен! — выкрикивает слишком громко Тэхён, отчего его слова эхом проносятся по помещению.

Лихань сразу расцветает, захлопав в ладоши от радости, бурча что-то о репетициях совместных, но Тэхён не слышит его от слова «совсем», смотря неотрывно на Чонгука, как и тот на него. Бета только усмехается на подобное, качая головой, нисколько не удивлённый резко поменявшемуся решению Тэхёна. Омега на это тоже не реагирует.

Попался-таки Чон Чонгук в клетку.

Или это Тэхёну стоит переживать? Ведь из них двоих это он будет играть маленькую белую лисичку, а не чёрного грозного волка-оборотня.