По осколкам твоего сердца

Мама так и не узнала о том, что случилось. О том, что я долгое время была жертвой в школе, и что не нашла другого выхода, кроме как сделать запись разговора с Малиновской. Отчим сказал ей, что ездил в школу якобы из-за того, что в школе у меня случился конфликт с одной девочкой, и мы подрались. Ссадины на моем лице сложно было скрыть, как и синяки на ногах и разбитые ладони – они появились, когда я упала. Слава богу, серьезных повреждений свора Малины мне не нанесла. Хотя, если честно, у меня был запасной план – в случае чего снять побои и заявить на нее в полицию.
Выдуманная причина все равно расстроила маму. Она бросилась ко мне со слезами на глазах и обняла, хотя я совершенно этого не хотела.
- Моя девочка, - говорила она, гладя меня по растрепанным волосам. – Как же так? Как это произошло? Полинкин, ты ведь всегда была такой хорошей девочкой, такой милой, такой послушной... Она тебя не сильно ударила? Ничего не болит?
- Все в порядке, мама, - отстранилась я от нее. – Это недоразумение. Такого больше не повторится.
- Надеюсь! Андрей, я хочу сходить в школу и поговорить с классной руководительницей, - повернулась мама к отчиму. – Это же просто безобразие! Ты говорил, что эта школа хорошая, а что на самом деле там творится?
- Брось, любимая, - фальшиво улыбнулся отчим. – Обычные детские разборки.
Я тихо фыркнула. Смешно. Детские разборки.
- Но я все равно хочу пообщаться с классной!
- Не стоит. Я уже пообщался с ней. И с мамой той девочки. Конфликт решили.
- Но я должна...
- Дорогая, - прервал ее Андрей, обнимая за талию. – Ты мне не доверяешь? Обидно.
- Что? Нет, - замотала головой мама. – Просто...
- Тогда доверяй мне, - снова не дал ей сказать отчим. – Повторю: я все решил. А тебе нельзя волноваться.
И он погладил ее по животу, словно давая понять, почему ей нельзя волноваться.
В конечном итоге мама успокоилась, поверив ему. А мне вдруг впервые за долгое время стало понятно – она готова была поверить в любую ложь, лишь бы не знать ложь, от которой болит сердце. И это касается не только сегодняшней ситуации. Это касается всей ее жизни в последние годы.
Наверное, это защитная реакция. Только мне от этого не легче.
Они с отчимом отправились в спальню.
- Мам, - сказала я ей в спину, и она повернулась ко мне с уставшей улыбкой.
- Что такое, Полинкин?
- Не называй меня так больше, - попросила я.
- Что? – удивилась мама. – Почему?
- Не нравится. Слишком по-детски, - ответила я.
Так могла называть меня та мама, другая, которая беспокоилась обо мне и переживала. А не та, которая нашла мужика, задурившего ей голову.
Я не хотела, чтобы она называла меня старым детским прозвищем, придуманным папой. И вместе с этим странным желанием внутри что-то окончательно поломалось.
Надеюсь, отчим поскорее промоет ей мозги с тем, чтобы меня отправили обратно в родной город. Я не могу находиться с ними рядом. Не могу ходить мимо дома, в котором жил Дима. И смотреть в его окна тоже не могу.
Слишком больно.
На кухне я встретила отчима – он пришел налить маме гранатовый сок, который она в последнее время полюбила. Иногда он бывал сверх-заботливым.
- Надеюсь, ты выполнишь то, о чем мы договаривались, - тихо сказала я.
- Посмотрим. Сначала убери из моего дома кота. Я даю тебе последний шанс сделать это.
- Чем он тебе мешает?
- Это моя квартира. И я буду решать, станут тут жить животные или нет, - холодно сказал отчим. – На моей территории их не будет. Или я, или они. Уяснила?
Андрей был прав – квартира его, и правила устанавливает он. И меня это ужасно бесило. Потому что я еще острее чувствовала себя чужой.
- Да ты просто ненавидишь животных, - вырвалось у меня.
- Конечно же, нет. Ты же знаешь, у меня аллергия. Я пью горстями таблетки, но все равно мучаюсь, - совсем другим голосом – дружелюбным и в то же время виноватым – вдруг сказал отчим. И следом раздался голос мамы:
- Полинкин, ну чего ты в самом деле, как ребенок? У Андрея сильная аллергия на шерсть!
- Да, конечно, - раздраженно фыркнула я. – Не дай бог коту будут уделять больше внимания, чем ему!
Отчим улыбнулся – мол, какая забавная глупость. А мама рассердилась.
- Полина, имей совесть, в конце концов! Аллергия – это болезнь! Котенка действительно пора уже пристроить! Не испытывай терпение своего отчима...
- Отца, - подсказал Андрей. И меня просто перекосило от отвращения. Отца?! Да пошли вы все!
- Боже, - выдохнула я. Опять этот урод подставил меня перед мамой. А, пофиг. Плевать на него. И на нее уже тоже.
- Полина, что за поведение?! – закричала мама.
- Перестань, Дана, не злись. Нашему малышу не нужно, чтобы ты волновалась, - заворковал отчим.
Стремительно покинув кухню, я вошла в свою темную спальню и рухнула на кровать, а Обед спрыгнул с подоконника и ляг мне на живот, начав мурчать и перебирать передними лапками. Я читала, что так кошки выражают свои любовь и заботу. Обед любил меня, а мне нужно было отдать его поскорее. Хорошо, что Диларе...
Однако этого не произошло.
На следующий день, в пятницу, в школу я пошла, как и Дилара. А вот Малиновской, ее подружек и Власова не было. После того, как в классе не стало Димы, Лехи и Вала, наши ряды заметно поредели.

Разумеется, каким-то образом все уже были в курсе насчет вчерашнего. И смотрели на нас с опаской. Я была уверена, что случившееся обросло слухами, и нас с Диларой побаивались. Та же Милана взглянула с осторожностью и кивнула, приветствуя. Ей не хотелось приближаться к нам, но и не поздороваться она не могла.
- Милан, - окликнула ее Дилара, и та, вздрогнув, медленно обернулась.
- Что?
- Ты ведь знала?
- А?
Дилара вдруг подскочила к бывшей подружке и схватила за плечо.
- Ты же знала, верно? – тихо спросила она. – Про то, что готовит Малина. Я уверена, что знала. Многие знали. Иначе бы не переглядывались так.
- Ты о чем? – забормотала Милана. – Ничего я не знала. Никто ничего не знал...
Глаза ее забегали, и Дилара отпустила ее, поняв, что была права. Милана поспешила к близняшкам, которые тоже прятали глаза. А Дилара рассерженно выдохнула:
- А я ведь в точку попала! Все она знала! Многие знали и молчали. Знаешь, я только что осознала, что навсегда потеряла подругу. Навсегда.
- Зато у тебя есть я, - подбодрила я ее улыбкой и положила руку на плечо. Странный жест. Раньше я так не делала. А теперь с его помощью давала понять – я с тобой. Не брошу. Защищу.
Так делал Дима.
Больше никто не лез к нам – ни девчонки, ни парни. Никто. И я поняла – мы выиграли. Победили их всех. Вс. Эту толпу, которая боялась пойти против лидеров.
После уроков нас с Диларой вызвала к себе Ольга Владимировна. Мы очень долго разговаривали, и она настояла, чтобы мы обе пошли к школьному психологу. Пришлось пообещать.
- Почему ты не рассказала мне сразу? – спросила классная руководительница тихим голосом, когда мы с ней остались наедине – Диларе позвонила мама, и она вышла в коридор.
- Что? – подняла я на нее глаза.
- Что с начала сентября Малиновская задирала тебя.
Видимо, Ольге Владимировне все стало известно. Только она не была рассерженной – в ее глазах читались боль и горечь. То, что я хотела увидеть в глазах мамы. А она так ничего и не узнала... И теперь не узнает.
- А что бы вы сделали? – прямо спросила я.
- Мы бы нашли выход! – нахмурилась учительница.
- Сначала мне было страшно и стыдно. Потом я решила, что справлюсь сама. Вот и все.
- Кто же тебя так обидел, что ты не доверяешь взрослым? – вздохнула Ольга Владимировна. Я ничего не ответила. Мне действительно нечего было отвечать.
После разговора с классной мы с Диларой пошли ко мне – она, наконец, должна была забрать Обеда. Я знала, что они с сестренкой уже купили ему новые миски, лоток, игрушки и когтеточку, знала, что у них ему будет хорошо, но все равно переживала.
Однако когда мы пришли домой, я не нашла Обеда. Его не было ни в моей комнате, ни во всей квартире.
- Где мой кот? – спросила я с ужасом маму, и она удивленно посмотрела на меня.
- Не знаю, наверное, как всегда, в твоей комнате, - ответила она. – Где же ему еще быть?
Но Обеда нигде не было. Совершенно нигде. Я едва с ума не сошла, да и на Дидаре лица не было. Мама тоже начала волноваться. И мы втроем обыскали весь дом. Даже на лестничной площадке смотрели!
Его кто-то выкинул.
Отчим. У меня не было сомнений, что если его кто-то и выкинул, то это он. Больше некому.
Горе вновь навалилось на меня – как тогда, когда пропал Лорд. В голове зазвенело, дышать стало трудно.
- Твой дорогой муж выбросил моего котенка, - сказала я маме, сжимая кулаки. – На улицу. В холод.
- Не говори глупости! Зачем ему это? – рассердилась мама.
- Он животных ненавидит.
- Не придумывай. Он ведь разрешил котенку остаться на долгое время в твоей комнате, несмотря на аллергию.
- Несуществующую.
Андрей сделал это только по одной причине. Не хотел возвращаться к теме того, что поднимал на меня руку. Это был его тактический ход, не иначе. Да и перед мамой хотелось выглядеть белым и пушистым.
- Полина! – выкрикнула мама.
- Ненавижу его! – выкрикнула я и потащила Дилару за собой на улицу – искать Обеда. Мысли в голове крутились одна хуже другой.
Нам повезло – ребята, которые гуляли во дворе, сказали, что какие-то мальчишки недавно находили котенка и утащили куда-то. Не помня себя, я бросилась искать их в соседний двор. Там их найти не удалось, зато нашлись другие дети, которые сказали, что знают адрес этих мальчишек, забравших котенка. Мол, они решили оставить его себе.
По описанию котенок походил на Обеда, поэтому мы с Полиной побежали к нужному дому, позвонили в домофон, долго объяснялись с какой-то женщиной, которая, по всей видимости, была матерью мальчиков. В итоге она лично вышла на улицу, не став нас пускать к себе, и вынесла коробку с котенком, который отчаянно мяукал. Ее сыновья действительно притащили его, но не домой, а в подъезд.
В коробке действительно сидел Обед. У меня с плеч упала целая гора. Слава богу!..
Увидев его, я позорно расплакалась. Опустилась на ближайшую лавочку, и стала беззвучно рыдать – от облегчения. Зато Обед, увидев меня, успокоился, перестал мяукать и с удобством устроился у Полины на коленях. В коробку ему не очень хотелось. Она гладила его и пыталась успокоить меня.
В итоге мы с Диларой пошли к ней. С Обедом я прощалась тяжело, хотя знала, что не навсегда, что я буду приходить к нему в гости. Но это была последняя ниточка, которая соединяла меня с Димой. И терять ее было больно.
Домой я вернулась вечером. Зашла в квартиру и на удивление спокойно сказала прямо с порога:
- Я уезжаю домой.
- В каком смысле? Ты с ума сошла? – закричала мама. – Почему телефон дома оставила? Я с ума от волнения схожу!
- Случайно оставила, - пожала я плечами. Это была правда.
- Что с котенком?
- Нашли. Теперь он будет у Дилары.
Мама с облегчением выдохнула – тоже переживала.
- Но ты должна была сразу вернуться домой, Полина! Я ведь переживаю!
- Лучше переживай из-за того, что твой муж выбросил моего котенка, - прямо сказала я. Да, я была спокойна, но злость, холодная и сильная, переполняла меня.
- Я не выбрасывал твоего кота, - появился Андрей. – Не придумывай.
- Тогда кто это сделал? Только ты мог. Живодер.
- Полина! – закричала мама еще громче. – Не смей так говорить!
- Я говорю правду. Твой муж выкинул на улицу в холод беззащитное животное. Выбрала себе урода.
- Что?..
- Урод, - повторила я. - Вот он кто.
- Хватит! Перестань! Мама вдруг дала мне пощечину. Слабую – я сама могла так ударить себя.
Но, боже мой, как же это было ужасно! Она будто окончательно меня предала.
Мама в ужасе смотрела на меня, будто сама не могла поверить в то, что сделала. А я улыбнулась, хотя мне было не весело – мне было больно. Так больно, что даже говорить не было сил.
- Не говори так об Андрее, - дрожащим голосом сказала мама. – Не смей.
- Дорогая, не нужно ссорится, - обнял ее отчим, победно на меня глядя. – В сотый раз повторяю – тебе не нужно волноваться. Понимаешь? Тебе нужен полный покой. А ты... - Он поднял на меня недобрый взгляд. – Не разговаривай так со своей матерью. Со мной можешь разговаривать, как угодно. С матерью – не позволю.
На глазах мамы появились слезы.
- Да мне вообще на тебя плевать. Я уезжаю домой, - повторила я. – Живите счастливо своей семьей.
- Никуда ты не поедешь! – выкрикнула мама. – Я тебе не позволю!
- Тогда я сбегу. Жить с вами больше не буду.
- Как ты себя ведешь?! Как? За что? Неужели... Неужели из-за нашего ребенка? – Ее губы задрожали, а рука снова дотронулась до живота. А я вдруг подумала – это точно моя мама?
- Причем тут ребенок?! – воскликнула я, прожигая Андрея взглядом. – Я же вижу, что лишняя! Так дайте мне уехать! И сами живите счастливо! Без меня! Хватит! Не могу так больше!
Мене будто прорвало – я кричала, что больше не собираюсь так жить, что устала, что не могу. Что хочу вернуться. А мама слушала, плакала, потом долго разговаривала с Андреем на кухне, пока я сидела в своей спальне и смотрела в пол.
Потом отчим появился на пороге комнаты и сообщил:
- Собирай вещи. – И тихо добавил: - Можешь поблагодарить меня.
- Спасибо, - усмехнулась я. – А разве тебе самому легче не будет?
- Как знать, - оскалился Андрей, зная, что мама не увидит и не услышит. – Видеть перед собой копию этого ублюдка не самое приятное занятие.
Под «этим ублюдком» он имел в виду моего папу.
- Он был лучше тебя, - прошипела я.
- Не сомневаюсь. Но советую заткнуться. Не то вместо родного города отправишься в закрытую школу для трудных подростков, - усмехнулся Андрей и закрыл дверь.
Отчим так и не признался, что выбросил Обеда, и уже потом я узнала, что это сделала его мать, когда забегала утром. Увидела Обеда и вышвырнула на лестничную площадку. А оттуда он попал на улицу.