Глава 26
Невио
Мне всегда было трудно оставаться в неведении. Сейчас я нахожусь в состоянии внутреннего конфликта. Словно тёмный монстр, во мне растёт желание узнать все секреты окружающих.
Меня расстраивает, что я не могу помочь Алессио вернуться к прежнему образу жизни. Раньше он был открытым и общительным, не любил оставаться один и не прятался от своей семьи. Сейчас же всё изменилось. Его не видно, а если он и появляется в доме, то скрывается в темноте своей комнаты, избегая общения с нами.
Киара с тревогой наблюдает за своим старшим сыном. Каждый раз, когда Массимо видит Алессио, он поджимает губы и пытается расспросить о его состоянии. Нино, со своей стороны, старается сблизиться с сыном, который изо всех сил избегает общения с отцом. Обычно, когда Савио рассказывал свои шутки или насмехался над кем—то, Алессио первым подхватывал его смех.
Сейчас же он стал замкнутым.
Алессио начал злоупотреблять алкоголем. Раньше его любимым местом была смотровая площадка, откуда открывался великолепный вид на наш город. Теперь же он предпочитает посещать вечеринки, где алкоголь льётся рекой, и забывает о своих тревогах.
Я бы всё отдал, чтобы узнать, в чём причина его изменения.
— Он здесь, — проговорил устало Массимо, входя в комнату Джулио.
Лежу на кровати и наблюдаю за тем, как мой младший брат увлечённо играет в популярную компьютерную игру. Его реакции настолько эмоциональны, что Джулио подпрыгивает на месте, словно заведённый.
Из наушников доносится взволнованный голос Давиде —кажется, он стал напарником моего брата в этой игре. Кажется, их не смущает разница в возрасте.
— Алессио дома? — восклицает Джулио, вскакивая со стула.
Наушники с шумом упали на пол, и он, что—то бормоча себе под нос, поднял их и положил на стол. Однако Массимо качает головой и жестом показывает ему сесть обратно.
— Но почему? Он обещал мне показать новые приёмы, которым научился в метании ножей, — обиженно надувает губы Джулио.
Я не могу сдержать улыбку. Возможно, в его возрасте я был таким же.
— Ты хочешь, чтобы в доме летали ножи? — с сомнением спросил Массимо.
— Хорошо, в саду, —мой брат морщится и бросает на меня взгляд. — Мне надоело сидеть с Невио.
Бросаю в его сторону маленькую подушку, от которой он с улыбкой уклоняется.
— Ты должен быть благодарен, что твой любимый брат дарит тебе эти редкие моменты единения, — проворчал я, кладя руки под голову.
—Алессио — мой любимый брат, — слышу я тихий голос Джулио. Резко поднимаю голову и смотрю на него, прищурившись. — Ты! —тут же исправляется он. — Ты мой любимый брат. А Алессио на втором месте.
— Прелестно, — сдержанно произнёс Массимо.
Качаю головой с усмешкой.
— К тому же, ты сидишь со мной, потому что Аврора сейчас дома, — надевая наушники, смеётся Джулио. — Я всё знаю. А мама с папой в курсе?
— В смысле, ты знаешь?
— Видел, как Аврора прокралась к тебе в комнату. Дважды.
— Сотри из своей памяти, —отмахиваюсь я от него.
— Нет, — он снова надувает губы. — Но я рад, что вы с Авророй вместе. Она будет частью нашей семьи, да?
— Аврора всегда была частью нашей семьи, — в разговор вмешался Массимо.
Медленно киваю, потому что эти слова правда.
— Поговоришь с ним? Алессио со мной не разговаривает, —обращается ко мне кузен. — Он в своей комнате.
Кажется, наша ссора забыта.
Или, возможно, он просто хотел дать выход своим эмоциям так.
— Поговорю, — встаю с кровати и проходя мимо брата, треплю его волосы. Он корчит рожицу и показывает мне язык, но потом снова погружается в игру на компьютере. — В каком он состоянии? —спрашиваю я у Массимо, когда мы выходим из комнаты.
— В том состоянии, когда его кожа стала синей от чересчур большого количества спирта в организме, — вздыхает он, проводя рукой по лицу. — Он ввёл машину в таком состояние. Как только он подъехал к дому, я сразу же отвёл его в комнату, чтобы родители не увидели.
Мы выходим из коридора, где расположены наши с Гретой и родительские комнаты, и направляемся в гостиную.
В доме тихо. Однако из кухни доносится лёгкая музыка, возможно, там Киара готовит что—то, чтобы отвлечься. Или готовит любимые блюда Алессио, чтобы подбодрить его, как она делала это уже несколько дней.
— Говорил с Карлоттой? — пытаюсь я сменить тему, чтобы немного развеять его мрачное настроение.
Но Массимо хмурится и отводит взгляд.
— Нет?
Мы проходим в крыло, где живут Нино, Киара, Массимо и Алессио.
В их гостиной стоит рояль, на котором тётя часто играет, особенно по праздникам.
За этим роялем она когда—то учила играть своих сыновей и Аврору, которая в детстве тоже проявляла интерес к музыке. Но затем этот интерес угас, и она полностью посвятила себя искусству рисования на картинах.
Мне же никогда не хотелось научиться играть на рояле, и я отказывался, когда Киара предлагала.
— Она отвечает на сообщения кратко и пишет, что занята подготовкой к экзаменам.
— Может, это правда. Ты так не думал?
— Пару дней назад Карлотта не возражала, чтобы я помог ей подготовиться, — говорит Массимо, замедляя шаг, когда мы подходим к комнатам. Он останавливается перед своей дверью. — Это всё так раздражает.
Кладу руку ему на плечо и сжимаю его.
— Я поговорю с Алессио, а ты пока можешь связаться с Карлоттой. Если не получится то, отдохни и поспи. А завтра, на приёме, сможешь поговорить с ней лично, — мой голос становится немного мягче. — Иди.
Подталкиваю его в комнату, а он и не сопротивляется.
Никогда раньше я не видел Массимо таким уставшим. Даже когда мы были на опасных рейдах и его ранили, он не выглядел таким. Он не был таким, когда между Фамильей и Каморрой началась война, и когда Грета начала из—за этого очень переживать.
Но сейчас Массимо такой.
Состояние Алессио повлияло и на него самого. Отсутствие общения с Карлоттой также сказалось на нём.
Когда я останавливаюсь перед дверью в комнату Алессио, я на мгновение замираю в раздумьях.
Что мне сказать?
Как его разговорить?
Алессио мне ничего не расскажет. Кузен был настолько погружён в свои мысли, что не замечал никого вокруг.
Сейчас я пальцами пытаюсь расширить небольшую щель в двери, чтобы открыть её полностью. За дверью я вижу знакомую фигуру рядом с Алессио.
Он же сидит на диванчике, и вид у него тревожный. Под глазами у него огромные тёмные круги, как будто он не спал или плохо себя чувствует. Его русые волосы в беспорядке, а голубые глаза, которые когда—то сияли, теперь кажутся пустыми. Одежда на нём выглядит потрёпанной.
Рядом с ним Аврора.
Она стоит ко мне спиной, и я не вижу её лица.
— Я знаю, — звучит её беспокойный голос.
— Что именно? Что ты выбрала не того человека? Правда, Невио не лучший кандидат. Не стоит отдавать ему своё сердце, — в его голосе слышится насмешка.
Какого черта?
Сжимаю кулаки и хочу резко открыть дверь, но слова Авроры меня останавливают.
— Карлотта рассказала мне, — Рори, не обращая внимания на его слова, присела рядом.
Она кладёт свою руку на его запястье.
— Это было ошибкой. Мне не нужно было её целовать, — еле слышно произнёс Алессио, закрывая свое лицо руками. Но я всё же смог разобрать его слова.
Мои глаза широко раскрываются. Всё тело напрягается.
И в этот момент внутри меня словно происходит борьба и одновременно собирается пазл. Поведение Карлотты теперь понятно. Это приведёт все к разногласиям между Алессио и Массимо.
— Я не об этом.
Аврора убирает его руки с лица, сжимая их в своих ладонях.
Кузен бледнеет и отводит взгляд. Его охватывает дрожь, и все эмоции с его лица исчезают.
— Не хочу это обсуждать, — говорит Алессио, пытаясь высвободить свои руки, но Рори крепко держит их. — Лучше молчи. Если ты будешь молчать, я тоже не буду ничего говорить, сохраняя твою тайну.
Мои брови нахмурились.
Я облокотился о стену и прижался ближе в двери, чтобы лучше слышать их разговор и видеть.
— Поговори с родителями, Алессио, и тебе станет легче, — она притягивает его ближе. — Не держи всё это в себе. Не стоит бороться с этим в одиночку.
— Почему один? Ты знаешь, и ты у меня есть, — и впервые за несколько дней на его лице появляется улыбка. — И Карлотта. Но я сомневаюсь, что мы сможем остаться друзьями после всего этого. Я всё испортил.
Алессио устало вздыхает и кладёт голову на плечо Авроры. Она нежно гладит его по волосам, приглаживая их, а другой рукой обнимает его, прижимая к себе.
Даже постороннему человеку очевидно, что в их отношениях нет ничего предосудительного. Алессио просто нашёл того, кто может его поддержать.
Он должен знать, что и я готов оказать ему поддержку, но я не хочу разрушать их момент.
— Калотта не сердится на тебя, — шепнула Рори, обращаясь к нему. — И да, я здесь, с тобой. Но я не могу дать ответы на твои вопросы, а я уверена, что их у тебя много. Тебе стоит поделиться ими с другими, чтобы все узнать.
Алессио качает головой и прижимается к Авроре, обнимая её сильнее, как будто ищет в ней опору. Кажется, что без неё он может в любой момент сломаться.
Наступает гнетущая тишина. Эта тишина длится очень долго, но я продолжаю наблюдать за тем, как мой кузен, которого я считаю своим братом, крепко обнимает Аврору. Она не против и отвечает ему тем же, успокаивающе гладя его по голове.
Я вижу боль на его лице, которая разъедает меня изнутри.
Скудери замечает мой взгляд, брошенный на них через щель.
Её глаза округляются, но она продолжает успокаивающе гладить Алессио по голове. Вскоре его тело расслабляется, глаза закрываются, и он засыпает.
Только тогда я вхожу в комнату, чтобы помочь Авроре уложить его в постель и накрыть одеялом.
Мы делаем это молча. А после, когда выходим из комнаты, я беру её за запястье и притягиваю к себе.
— Не расскажешь мне?
— Алессио должен рассказать сам обо всем, а не я, — она пытается освободить свою руку из моего цепкого захвата, но у неё не получается.
— Мне надоели все эти тайны, — говорю я, крепче сжимая руку. — Какую твою тайну знает Алессио?
Она приоткрывает губы.
Мне нужно всего лишь мгновение, чтобы восстановить дыхание. Если я сейчас не возьму себя в руки, то вернусь в комнату Алессио и заставлю его сказать правду, а её убью на хрен.
Что я говорил о том, что она способна и дарить спокойствие, и вывести меня из себя?
Светлая прядь волос выбивается из хвоста, и я медленно заправляю её за ухо, задержав пальцы на её коже.
— Наверное, он имел в виду, что я раньше убегала из дома. Алессио был в курсе, — она пожимает плечами, глядя на дверь. — Или он говорил о том, что происходит между мной и тобой. Не знаю точно, о чём он.
— Ты думаешь, я поверю в это?
— Это правда. Я не могу раскрыть секрет, который доверил мне Алессио, это не моя тайна. Когда он будет готов, то сам расскажет тебе и остальным. Мне нечего скрывать от тебя, кроме секрета Алессио. Ты всё обо мне знаешь, поверь мне.
— Это чертовски сложно, когда я с каждым днём узнаю всё больше и больше, но не от тебя. Мне приходится следить за тобой, чтобы хоть что — то узнать.
— Возможно, я не хотела говорить о своих секретах, потому что мне стыдно? Или я не хотела обсуждать их, потому что они не настолько важны? Тебе вовсе не обязательно знать обо мне всё.
— Ты утонешь в тайнах. Перестань скрывать всё. Откройся наконец.
— Я не хотела говорить тебе об этом! — она одёргивает руку и отступает на шаг. — Зачем мне было откровенничать с тобой? Ты только подавляешь меня, а ещё лучше сказать — контролируешь. Ты не сможешь заставить меня раскрывать ещё и чужие секреты.
— Наблюдай, — произношу я и, приблизившись к ней, медленно провожу пальцами по её шее, а затем обхватываю. — Тебе бы понравилось, если бы я что—то скрывал от тебя?
— О, у тебя, я уверена, много секретов, — её голос язвительный.
Мои губы растягиваются в подобие улыбки, но мне совсем не весело.
— Я чертова открытая книга. Спроси меня, и я отвечу, что нельзя сказать о тебе, принцесса, — знаю, что она не любит, когда я произношу это прозвище.
Сжимаю её шею, но не сильно.
Аврора морщится, но, кажется, не от боли, а от того, как я её назвал.
— Что ты скрываешь от меня? — мой голос звучит обманчиво мягко. — Если это не секрет Алессио или его поцелуй с Карлоттой, то что же это? Когда я узнал о настоящей смерти Лео Пироса, тебя больше интересовало, расскажу ли я об этом твоим родителям. Моя реакция тебя совсем не волновала. Я уверен, что ты что—то скрываешь.
— Я ничего не скрываю, — сказала она с упрямым блеском в глазах. — Просто ты склонен видеть подвох во всём.
Аврора вздыхает, и её щёки покрываются лёгким румянцем. Под моими пальцами я чувствую, как усиливается её пульс, а тело слегка дрожит.
И тут меня осеняет. У меня появилась мысль.
Она требовала моего обещания. Она просила меня не искать и не спрашивать.
Я дал обещание, которое теперь меня разъедает. Мысль о том, что к ней прикасались, целовали и трахали, не даёт мне покоя.
Поначалу я старался не думать об этом, но потом мне нужно было услышать от неё, что она моя. И я услышал это. Однако в моей голове продолжают всплывать парень, который был рядом с ней до меня. Сначала я пытался убедить себя, что это не имеет ко мне отношения и ничего не значит. В конце концов, у меня тоже есть прошлое.
Но сейчас приходит истина. Ужасная, горькая, неприятная на вкус.
В моём прошлом были лишь незнакомые имена. Это просто тела, которые я использовал. Девушки, к которым я был безразличен. Девушки, к которым я ничего не испытывал.
Она знает его имя, она была близка с ним. Он прикасался к ней. Аврора говорит, что не любила его, но я убеждён, что она испытывала к нему какие—то чувства. Иначе она не была бы с ним.
Медленно провожу пальцами по её коже на шее. Движения вперёд—назад.
Возможно, он тоже её так касался. И она отвечала на его прикосновения.
— Алессио знает? — спрашиваю я тихо, с мрачной угрозой в голосе.
— О чём ты?
— Он знал, что ты убегала из дома, да? Ты говорила об этом, — я наклоняюсь ближе, чтобы не упустить ни одной эмоции на её лице. — Он знает, с кем ты была до меня? Алессио не стал бы так говорить, если бы знал только о твоих побегах. Или о том, что ему известно обо мне и о тебе. Это не так страшно, — шепчу я. — Алессио неизвестно о настоящей причине смерти Лео Пироса, я уверен. Остается только одно.
Аврора вздрагивает от моего резкого тона.
— Нет, — качает она головой.
Это выглядит так напряжённо и нервно, что только подтверждает мои догадки.
— Алессио знает.
— Перестань.
— Кто ещё знает?
— Довольно, — она накрывает мою руку своей.
— Карлотта знает наверняка, — приближаюсь к ней вплотную. — Спрошу у неё, потому что теперь мне известен её маленький секретик. Она точно мне ответит.
— Неужели будешь ей угрожать? Это всё, на что ты способен? Ты сделаешь это, и отношения Массимо и Алессио разрушатся. Тебя это не беспокоит?
Так, имя Карлотте известно.
Она этого не отрицает.
Не было ничего удивительного в том, что Карлотта знала об этом. Они ведь подруги.
Кровь стынет у меня в жилах. Я скрежету зубами.
— Сейчас меня ничто не остановит. И Массимо должен об этом узнать, — мои губы растягиваются в улыбке и голос понижается. — Это ведь твоя большая тайна, да? Имя. Ты так стараешься его скрыть.
Аврора вспыхивает, как пламя, и начинает вырываться, царапая мою руку. Усиливаю хватку на её шее, и Скудери делает попытку вдохнуть, её лицо краснеет. Она пытается оттолкнуть меня, впиваясь пальцами в мою грудную клетку. Тогда я перехватываю её руки и поднимаю их над её головой, чтобы она не смогла сопротивляться.
Подталкиваю Аврору к стене, прижимаясь к ней всем телом, чтобы она не могла вырваться.
Очевидно, что это выбешивает её ещё больше, и она не оставляет попыток высвободить свои руки.
— Ещё одно движение — и ситуация только ухудшится. Сейчас я могу казаться спокойным, но твоё поведение меня раздражает.
— Ты меня раздражаешь! — вскрикивает она с хрипотцой. — Ты невыносим, — добавляет Аврора, глядя мне прямо в глаза.
Мне безразлично, если кто—то услышит.
Едва сдерживаюсь, чтобы не свернуть её красивую шею.
— Сейчас я стану ещё более невыносимым. Если Алессио знает о нём, то этот человек — кто—то из наших знакомых, возможно, из Каморры. Назови его имя.
— Нет.
— Говори.
— Ты дал обещание.
— Рори, ты должна знать меня лучше. Я не всегда выполняю свои обещания.
Она начинает судорожно дышать.
— Ты убьёшь его! — яростно твердит она. — Ты убьешь его, — но теперь её голос срывается на дрожащий шёпот.
Вижу, как дрожат её губы, как постепенно всё её тело становится таким расслабленным, будто силы покидают её. Она откидывает голову назад и прижимается к стене. Обычно ярко—голубые глаза внезапно теряют свой блеск и становятся безжизненными.
Если бы я не держал её, Аврора бы упала.
Внутри меня всё бурлит.
Пытаюсь сдержать своего внутреннего монстра, который требует вырваться наружу. Впервые в жизни я борюсь с собой, требуя, чтобы он замолчал и прекратил. Ведь если я потеряю контроль, то могу причинить ей сильную боль.
Остынь.
Успокойся, мать твою.
Делаю несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы восстановить нормальное дыхание. Моргаю, чтобы избавиться от красных пятен перед глазами.
Аврора выглядит бледной и уставшей. Она тяжело дышит и смотрит на меня выжидающе.
Сопротивление исчезло, и попытки отстранится прекратились. Аврора, казалось, смирилась с тем, что ей не удастся избавиться от меня.
— Невио, отпусти Аврору, — доносится до меня голос человека, стоящего рядом.
Голос холодный и бесстрастный.
В моей семье так разговаривают только двое.
— Мне повторить?
Секунда.
Вторая.
Смотрю на Аврору и вижу, как к ней возвращается её прежний характер. Она поднимает голову с упрямым видом, потому что теперь знает, что мы больше не одни.
Она высвобождается из моих рук и, не глядя на меня, с силой отталкивает, чтобы пройти мимо.
Аврора не произносит ни слова. Идёт по коридору, и кажется, что её шаги неуверенные, словно она боится, что я последую за ней и сделаю всё возможное, чтобы узнать то, что мне нужно.
И я бы это сделал. Мне необходимо это сделать. Но я не уверен, что смогу сдержать себя. Сейчас это оказалось трудным.
Рука опускается на моё плечо, крепко сжимает его и разворачивает меня в другую сторону.
— Чтобы это больше не повторялось, — произносит Нино, и его лицо выражает такую же холодность, как и голос.
Но в глазах я вижу только вопросы, в которых сквозит неодобрение.
Но он их не задаёт, а лишь качает головой с таким выражением лица, что я чувствую тошноту.
Разочарование.
Теперь на его лице не холодность, а разочарование.
Его взгляд задерживается на мне на несколько секунд. Я уверен, что он замечает, как с каждой секундой я всё больше теряю контроль над своими эмоциями. Меня переполняет ярость, и я едва сдерживаюсь, чтобы не разрушить всё вокруг.
Ни его слова, ни действия не могут меня остановить.
Поэтому он просто возвращается в свою спальню, оставляя меня одного. Он знает, что я заметил его разочарование, которое никогда раньше не видел на его лице.
Никогда за всю мою жизнь.
Как я однажды сказал Авроре: «Никогда не говори никогда». Ведь всё может случиться в первый раз.
Бью кулаком о стену. Боль пронзила все костяшки пальцев, но она ничто по сравнению с тем гневом, который бушует внутри меня. Глубоко вдыхаю и массирую глаза, чтобы избавиться от красных пятен, которые так и не проходят.
Всё во мне заставляет броситься за Авророй. Вытрясти из нее всё, что мне нужно. Всё, что сжирает меня изнутри.
Но это не поможет мне изгнать ярость, бурлящую в моих венах, а только еще больше подпитает её.
Поэтому единственное, что я делаю сейчас, — иду в комнату Массимо, чтобы взять его с собой на ночной рейд. Я думал, что такие ночные поездки мне больше не нужны.
Но, как же я ошибся.
Сегодня ночью будет кровавая баня. И мне нужен Массимо, чтобы хотя бы он мог сдерживать моего внутреннего зверя.
Потому что сдержать себя я могу только на несколько секунд.
***
Аврора
Я провела ночь в страхе, которого никогда раньше не испытывала.
Он убьёт его.
Он убьёт его, как только узнает имя.
Невио немедленно отправится в Лос—Анджелес, чтобы осуществить свой ужасный план.
Я провела бессонную ночь, глядя то в окно своей комнаты, то на холст, сжимая в пальцах кисть.
Когда я рисую, я теряю контроль, теряю всё, чтобы ощутить пустоту.
На большом холсте я наношу красные мазки. Мои движения дрожащие, я сильно вдавливаю кисть, размазывая краску. Капли падают на пол, но мне всё равно. Когда тюбик пустеет, я достаю новый и продолжаю.
Холст, на котором воплощён хаос.
Не замечаю, как кисть исчезает из моих рук, и начинаю водить пальцами, испачканными чёрной краской.
В такие моменты время словно уходит на второй план. Я словно впадаю в гипнотическое состояние и стремлюсь наконец—то ощутить внутреннюю пустоту.
Невио обязательно всё узнает.
Это лишь вопрос времени.
Когда я отхожу от холста, на котором оставила следы краски, меня охватывает чувство полного изнеможения. Это ощущение настолько сильное, что мне кажется, будто я сейчас упаду на пол. Чувствую, как мне не хватает воздуха, а сердце готово выскочить из груди.
Картина изображает всё самое мрачное: насилие, убийства, кровь, борьбу и жестокость.
Ощущаю, как подкашиваются ноги, и падаю на колени, не ощущая боли. В голове крутятся безумные глаза Невио, полные ярости и требующие ответа. Его голос менялся от насмешливого до гневного. Мои пальцы скользят к шее, где я всё ещё чувствую его прикосновения: как он сжимал кожу, словно удавка.
С Дарио он сделает намного хуже.
До этого момента я никогда не жалела о том, что была с ним. Но сейчас я знаю, что из—за меня он может погибнуть. Ведь если бы между нами ничего не было, то ему не угрожала бы опасность.
— Аврора?
Вздрагиваю, и мой взгляд сосредотачивается на отражении в зеркале.
Точнее, на маме и Серафине, которые смотрят на меня с явным беспокойством.
— Не спала? — мама легонько проводит пальцами по моему лицу, опасаясь испортить макияж, над которым они так старались. — Я заметила картину в твоей комнате. Она просто бесподобна.
Мама, ты поняла, какой смысл в этой картине?
Что она символизирует?
— Обычная, — пожимая плечами и в очередной раз поправляя свое бежевое платье, чтобы оно не стесняло дыхания.
Сегодня мама, Серафина и Киара взялись за меня, чтобы помочь мне собраться на приём по случаю помолвки Джоанна и Капитана Каморры. Поскольку Грета была на своём ранчо, а если бы она была дома, то ни за что бы не пошла на этот приём, а Карлотта сказала, что будет готовиться дома, женщины решили собрать меня.
Всё это до сих пор не укладывается у меня в голове.
Джоанна вскоре выйдет замуж за мужчину пятидесяти двух лет. Мне неизвестно его имя, но я знаю, что он служит под началом Младшего Босса в штате Колорадо. После свадьбы она переедет к нему, а до этого будет жить у своей тёти в Финиксе. Джоанне уже восемнадцать лет, так что скоро состоится свадьба.
Она исчезнет, но я знаю, что сегодня Пирос выложит все карты на стол.
Ей больше нечего терять. Она выпустит бомбы.
Я должна этому помешать, чего бы это ни стоило.
— Не могу поверить, что её отец согласился на эту помолвку, — говорит Киара, разглаживая своё красное атласное платье и хмуря брови. — Мы можем что—нибудь предпринять?
Серафина поправляет мои волосы, слегка сбрызгивает их лаком и задумчиво качает головой.
— Ферро Пирос одобрил это и спросил мнение Джоанны, которая также согласилась. Ничего нельзя изменить.
— Все понимают, что у неё не было другого выхода, кроме как согласиться...
— Джоанна хотела состоятельного мужчину, вот и получила, — не сдержалась я и прервала маму.
Они смотрят на меня с удивлением.
— Вы не подруги? — спрашивает мама, кладя руку мне на плечо. — Вы же учитесь в одной школе.
Не пытаюсь скрыть отвращение, которое явно отражается на моём лице.
Мне хочется ответить резко, но я только качаю головой.
У меня болит голова. Я прячу дрожащие руки под столиком. Под глазами у меня тёмные круги, которые Серафина замаскировала тональным кремом.
— Принцесса, — с тревогой в глазах зовёт меня мама. — Поговори со мной. С тобой что—то происходит.
Киара и Серафина стоят в другом конце комнаты и обсуждают свои наряды.
Я действительно тону в тайнах, как и говорил Невио.
Слишком много всего.
Тайна Алессио, тайна между ним и Карлоттой, тайна о том, что я убила Лео Пироса, и тайна моей связи с Дарио — всё это кажется непосильным грузом.
Это все сжирает меня.
— Мама, — шепчу я, беря её за руку.
Мне нужно, чтобы она меня поддержала, прикоснувшись ко мне.
— Да, дорогая, — она крепче сжимает мою руку, а второй рукой нежно гладит её сверху, глядя на меня с такой любовью. — Ты можешь сказать мне всё, что захочешь. Что угодно.
Киваю так быстро и судорожно, что внезапно останавливаюсь.
Моё тело дрожит от накопившихся эмоций.
— Знаю—знаю, — обнимаю её, прижимаясь к ней.
Она так мне нужна.
— Я просто очень устала.
...всё скрывать.
И я сама себя довела до такого.
— Держись за меня, — нежно говорит мама, гладя меня по спине. — Не стесняйся опираться на меня. Я всегда буду рядом, моя принцесса.
Не зная, почему я в таком состоянии, мама всегда меня поддерживает. А я боюсь сказать ей правду, мне страшно.
Мне так страшно потерять её. Увидеть страх в её глазах, направленный на меня.
— Я люблю тебя, — мой голос дрожит, и я чувствую, что глаза начинают слезиться.
— И я люблю тебя. Так сильно, — целует она меня в макушку, крепче прижимая к себе.
Почти теряю самообладание, но эти слова всё же дают мне спокойствие.
В данный момент моё настроение сильно зависит от Невио. С одной стороны, он может сделать меня сильной, а с другой — может заставить почувствовать себя ужасно слабой.
Его взгляд может обжечь меня, как огнём.
Мне хочется сказать ему правду, но я хорошо его знаю.
Невио очень эмоциональный человек. Он сразу же показывает, что чувствует. Его основное чувство — ярость. И когда мы разговаривали вчера, в его глазах появилась эта эмоция.
Одно только воспоминание об этом отбивает у меня всякое желание рассказать правду. Я знаю, что его инстинкты заставят его уничтожить Дарио.
— Вы готовы? — с другой стороны двери нетерпеливо спрашивает папа. — Вы уже три часа собираетесь.
Киара открывает дверь и впускает его, а затем уходит, вероятно, чтобы найти Нино. За эти дни оба были очень обеспокоены состоянием Алессио.
Папа смотрит на меня и маму с благоговением.
Он рассматривает маму, которая одета в нежное зелёное платье в пол, без какого—либо узора. Папа всегда с любовью смотрит на неё.
Их чувства вызывали у меня восхищение.
— Потерял дар речи? — спросила его Серафина с лукавой улыбкой.
Папа усмехнулся и взял маму за руку.
— Нам пора ехать, — бормочет он. — Савио всё ещё ворчит, а Давиде и Джулио полны энергии и могут разнести дом, если мы не уедем. Нужно поспешить, чтобы они устали в дороге и успокоились, — и папа ведёт её к двери. — Принцесса, ты готова?
— Да, мне просто нужно собрать сумку.
Папа кивает и выходит из комнаты вместе с мамой.
Эта помолвка не заткнет Джоанне рот.
Что делать?
Мне нужно, чтобы она не рассказала о поцелуе Карлотты и Алессио и не показывала фотографию. Было бы лучше, если бы один из них признался в этом сам, хотя Карлотта и Массимо не встречаются.
Но у них все же есть связь друг с другом. Всем ясно, что когда—нибудь они будут вместе.
Алессио должен сам сообщить Киаре и Нино, что всё знает.
Никто не может вмешиваться в эти моменты.
— Невио, Массимо и Алессио, вероятно, не придут на приём, — тихо произносит Серафина, подавая мне сумку. — Первые двое пропали ещё вчера вечером, а Алессио ушёл сегодня рано утром. Хотелось бы надеяться, что они вместе.
Её лицо, некоторое время назад было полное радости, вдруг стало тревожным.
Невио вчера уехал после нашего разговора.
Мои руки начинают снова дрожать.
Он не писал мне. Не звонил. Ничего.
Полная, мучительная тишина.
— Идёте? — спрашивает Римо, переводя взгляд с меня на Серафину.
Затем дядя подходит к своей жене и предлагает ей взять его под руку.
— Ты в порядке, Аврора? — он смотрит на меня с прищуром.
С вопросом.
С беспокойством.
Нино, несомненно, рассказал ему о том, что видел вчера. Это сейчас видно по его глазам, по тому, как он оценивал моё состояние, и по его настороженности. Сегодня утром Нино также наблюдал за мной.
— Конечно, — говорю я с некоторым раздражением, когда корсет снова начинает сдавливать, мешая дышать. — Давайте скорее закончим с этим и вернёмся назад.
Поездка в машине была полна недовольства Давиде, который всё время ворчал и бормотал, бросая недовольные взгляды на родителей. Однако дорога была быстрой, и вот мы уже вышли из машины и сразу направились в дом.
Мои глаза сразу же начали искать Джоанну, но её не было видно на первом этаже.
В особняке нет ни одного свободного участка стены — все они украшены разнообразными картинами. Мебель изготовлена из дорогих пород дерева, а интерьер изобилует старинными вещами.
Создаётся впечатление, будто находишься не в доме, а в музее. Нет никакого уюта, только холод.
Перед входом в особняк установлен чертов фонтан с позолоченной скульптурой в центре.
— Почему я не мог остаться дома? — пробурчал Давиде, ослабляя галстук.
— Один? — спросил папа, приподняв бровь.
— А что такого? Если бы Аврора сказала, что хочет остаться дома, вы бы не согласились, — неодобрительно кивает в мою сторону брат.
— Я старше тебя, мелкий, — сказала я, потрепав его по волосам. — Посмотри, какие блюда стоят на столе.
Он недовольно поморщился и тут же принялся поправлять причёску. Но затем Давиде решительно направился к столику, с любопытством разглядывая содержимое тарелок.
Некоторые с интересом поглядывают на моего брата, потому что члены Каморры редко его видят. Иногда они бросают взгляд на папу, хотя и со страхом, чтобы увидеть их сходство.
Замечаю, как Джоанна спускается по лестнице с высокомерным видом и сразу же видит меня.
Её лицо искажается в издевательской улыбке, которая будто говорит: «я победила».
— Пойду поздравлю Джоанну, — кратко говорю я родителям и, не тратя времени иду к ней, беря её за локоть и веду на улицу, в сад с бассейном.
Людей здесь немного, и они увлечены своими разговорами, не замечая нас.
— Как грубо, — с насмешкой говорит Джоанна и отдёргивает свою руку. — Ты так защищаешь своих друзей. На что ты готова пойти, чтобы я молчала обо всём?
— Например, я готова убить тебя, — её это только смешит.
— Ты? Не хватит смелости.
Уверена, чертова сука?
Мои кулаки сжимаются.
Она поднимает руку и проводит пальцами по моим волосам, морщась.
— Что в тебе такого, что тебя окружает так много людей?
Хочу заговорить, но вдруг замечаю, как Джоанна отстраняется от меня.
Невио резко одёргивает её руку, встаёт перед ней и отталкивает. Она делает шаг назад и чуть не падает в бассейн.
Джоанна в ужасе смотрит на него, совершенно не ожидая этого.
Как и я.
Фальконе одет в чёрные отглаженные брюки и белоснежную рубашку, которая подчёркивает его талию и широкие плечи. Его волосы слегка растрепаны, что придаёт ему брутальный вид. От него исходит аромат дорогого одеколона, и хочется подойти ближе, чтобы лучше его почувствовать.
Невио подходит ко мне и так легко кладёт руку мне на плечо, словно всегда так делал. Его пальцы касаются моего обнажённого плеча, и от этого прикосновения меня бросает в жар.
— Прикоснешься к ней ещё раз, и я перееду тебя на машине, сделав из тебя чертов коврик и положу его в Сахарнице.
Замечаю краем глаза, как Массимо подходит к нам справа, а Алессио — слева. Массимо выглядит задумчивым, а Алессио — крайне уставшим.
На его скуле я вижу синяк, которого не было вчера.
Оба они в костюмах, но если костюм Массимо выглядит идеально, то костюм Алессио кажется помятым и надетым в спешке.
— Ты проиграла, ошибка человечества, — беззаботно говорит Невио, явно очень довольный собой. — Сегодня ты станешь помолвлена с мужчиной, которому совершенно безразличны твои потребности. В своей жизни ты не добилась ничего, кроме своего жалкого существования. Если ты думала, что, рассказав Алессио о его настоящем происхождении, что—то изменится в нашей семье, то вынужден тебя огорчить: ничего не изменится.
Алессио рассказал им.
Смотрю в его сторону, и он сразу же кивает мне, слегка улыбнувшись.
Однако это было сделано с горечью.
— Мне плевать на гребаную кровь. Алессио был и остаётся моим братом, — Невио отходит от меня и приближается к ней.
Джоанна сразу же вздрагивает, смотря по сторонам, ищя спасение.
— Не нужно было трогать мою семью.
Верхняя губа Невио приподнимается в оскале, а затем на лице появляется жестокая ухмылка.
— Хотела показать всем фотографию Карлотты и Алессио, да? В этом была идея?
Мои глаза пораженно распахиваются.
Вот почему у Алессио появился синяк — возможно, это Массимо его ударил.
По их виду ничего не скажешь, они стоят оба без эмоциональными.
— Тебе повезло, что вокруг много людей и наши родители были бы против, если бы я утопил тебя в этом бассейне, — говорит Массимо, как обычно, с присущей ему холодностью в голосе. — Сейчас ты отправишься в дом и примешь предложение.
— А потом ты уедешь из нашего города, — продолжил Невио, обходя её и останавливаясь за спиной.
— Там ты будешь ждать дня своей свадьбы, — наконец произносит Алессио.
Он и Массимо встали прямо перед ней, и они втроём словно окружили её.
Ей не скрыться и не убежать.
Джоанна понимает, что не сможет противостоять им.
— Если не сделаешь всё это, — Массимо склоняется ближе к ней, — Все же придётся утопить тебя в бассейне.
На их лицах появляются улыбки, которые пугают меня.
Они похожи на трёх дьяволов, жаждущих крови и смерти.
Каждый из них по—своему опасен, а когда они объединяются, то разрушений не миновать.