4
Я подошла к смежной двери и прислушалась: он рассказывал дочери о дрессировке собак. Неужели и в этом Чонгук разбирается? Миён радостно отвечала и обещала папе, что будет учить Пончика командам. Забавные. Как же сильно я их любила. Они — моя семья, такая желанная, выстраданная, любимая. Кажется, только в этот момент я окончательно осознала, что еще одна частичка нашей семьи сейчас живет во мне и скоро… Скоро? Интересно, а на каком я сроке? Как же все-таки это странно, женщина узнает о том, что у нее будет ребенок от своего мужчины, а не наоборот. У нас все не как у нормальных.
За стенкой Миён звонко засмеялась, Чонгук что-то пробасил, и наступила тишина. Снова хлопок двери. Чон вышел. Я слышала его приближающиеся шаги, он остановился у моей комнаты. Сердце пропустило удар. Я судорожно стала поправлять волосы, желая встретить его в приличном виде, но он так и не зашел. Вроде бы выполнил, что я просила, только на самом деле я хотела другого. И вдруг я поняла, что все это время, когда, как считала, Чон лишал меня свободы выбора, на самом деле он предугадывал мои желания. Конечно же, он был прав, утверждая, что я поддержу его решения, ведь на самом деле он никакой не преступник. Он герой, мой герой!
Прикрыв глаза, я откинулась на подушки, вспоминая нашу ссору, крики, мои обвинения. А ведь он признал вину. Взял на себя ответственность за гибель этих людей. Господи! Каково ему сейчас!
— Каждый раз, когда я буду видеть тебя, перед глазами будут всплывать все эти люди… Те, кого ты убил. Господи, Чонгук… Там же были женщины и дети!
Его лицо стало белее мела, судя по всему, я задела его за живое. Неужели в нем осталась жалость после всего того, что он совершил? Если так, то, может быть, не все потеряно? Может быть, есть шанс спасти его… спасти нас…
— Чонгук… Любимый мой, — прошептала я, а он недоверчиво посмотрел мне в глаза, — подумай, пожалуйста, об этих людях. Подумай об их семьях. Там же были маленькие дети. Представь, что они бегали и смеялись, как наша Миён. А их родители? Какое для них горе? Подумай о женщинах, которые лишились мужей… о малышах, ставших сиротами.
— Прекрати, — процедил он, — без тебя знаю, что их смерть на моей совести. Но это ничего не меняет.
Я до скрежета зубов закусила подушку, чтобы не дать себе разрыдаться в голос. Чону было невыносимо больно, а я только давила на его кровоточащую рану. Мои слова, брошенные в отчаянии, оказались цинично жестокими. И сейчас, после того, как он во всем признался, как радовался нашему будущему ребенку, я оставила его одного…
Вдруг стало противно от самой себя. Я поднялась с кровати и подошла к большому зеркалу. Не лучший вид. Бледная, без косметики, с красными опухшими глазами… Разве такую меня Чонгук заслужил?
Приняв душ, брызнув на тело каплю любимых духов, надев шелковую ночную сорочку в пол и полупрозрачный халат, я вышла из комнаты. Чонгука не было в спальне, но там я и не ожидала его увидеть. Поднявшись на третий этаж, я в нерешительности встала перед кабинетом. По тишине я поняла, что он был один, значит, я не помешаю. Еще какое-то время я размышляла, войти ли без стука или постучать. Все решилось само. Я услышала шаги Чона и дождалась, когда он сам откроет дверь.
— Дженни? — удивленно спросил он, бросая беглый взгляд на мое тело, чуть задержавшись на груди, но все же посмотрев в глаза.
— Можно войти? — тихо спросила я, с любопытством разглядывая своего мужчину, уставшего, немного понурого и сейчас выглядящего на удивление беззащитным.
Чон молча отошел в сторону, пропуская меня в кабинет. Здесь вроде бы все было, как обычно, но что-то все равно изменилось. Словно я, наконец, смогла рассмотреть настоящую ауру предметов, казавшихся до этого такими холодными, злыми. Даже маленькая хрустальная пепельница с медленно тлеющим окурком неожиданно превратилась в символичный атрибут этого дома, а не аксессуар дурной Чонгуковской привычки. Теперь не удивлял сохранившийся здесь советский дух, ведь это было напоминанием непростой и долгой истории не только этого места, но и людей, работавших здесь.
— Дженн, ты что-то хотела? — Чонгук не подходил ко мне, словно боясь потревожить мой только что устаканившийся мир.
— Да. Я хотела попросить у тебя прощения, — честно призналась я, глядя ему в глаза, — прости, что назвала тебя убийцей. Прости, что обвинила в таких страшных вещах. Ты не виноват!
— Тебе не за что просить прощения. Единственный виноватый в чем-то в этой комнате — это я. Тот взрыв — полностью моя ответственность. Грубая ошибка. Я должен был отправить группы в каждый аэропорт, а не посылать всех в Кимпхо.
Чонгук все еще не подходил, а я так мечтала стереть расстояние между нами, но и меня что-то останавливало. Он опустился на диван и закрыл лицо руками. Его плечи слабо подергивались, я поняла, что мой мужественный, смелый, решительный и сильный мужчина плачет.
— Откуда ты мог знать? — я опустилась на пол перед ним и положила голову ему на колени, — тебя же дезинформировали.
— Сначала пришло сообщение про аэропорт, а следом за ним, что взрыв готовится Кимпхо. Мы прочесали все терминалы. Проверили каждый гвоздь на каждом самолете. Через неделю совет решит мою судьбу.
— Что это значит? — заволновалась я.
— Меня могут снять. Разжаловать с должности, — спокойно ответил Чонгук, — тогда я перейду в подчинение новому руководителю, но ни на тебе, ни на нашем ребенке, ни на Миён это не скажется. Разве что придется переехать.
— Но тогда новый руководитель сможет вернуть прежнюю политику? Снова начнутся зачистки, отбор по расовому признаку…
— Скорее всего, — Чонгук стал медленно перебирать мои волосы, и я прикрыла глаза, готовая замурлыкать, как кошечка.
— Мы не можем этого допустить. Ты должен остаться на своем посту.
— Мы?.. — его рука замерла в моих волосах, а я подняла голову, чтобы встретиться с ним взглядом.
— Ты все правильно сказал, я не могу тебя не поддержать, — без тени сомнений произнесла я, — если все еще хочешь, чтобы я была твоим компаньоном, то я им буду.
— Хочу этого. Но еще больше хочу, чтобы ты стала моей женой, — он поднял мое лицо за подбородок, когда я хотела опустить взгляд, и посмотрел мне в глаза, — через месяц, Дженни. Этого времени нам хватит на подготовку. Ты купишь самое красивое платье, выберем подходящее для церемонии место, пригласим друзей.
— Чон… — я смогла только улыбнуться, но потом снова возникли нехорошие мысли, напоминая, что сейчас не время, — но у тебя столько проблем. Через неделю этот совет…
— Проблемы были и будут всегда. Сначала я хотел жениться на тебе, когда вычислю предателя, но сейчас обстоятельства изменились, — он поднял меня и усадил к себе на колени, накрыв широкой ладонью мой живот, — срок совсем маленький. Две недели. Через месяц ты еще будешь плоская, и любое платье подойдет.
Не так я хотела получить предложение от Чонгука. Мечтала увидеть его на одном колене, надеть на палец красивое кольцо, радостно ответить «Да». Он снова не спрашивал, а ставил перед фактом, но только сейчас это было неважно. Пусть так, но у нас будет семья. Та самая, о которой оба мечтали.
— Завтра за завтраком обрадуем принцессу, что у нее будет еще один братик, — довольно сказал Чонгук, утягивая меня в долгий поцелуй.
Обрадуем принцессу. А обрадуем ли?
Как часто дети бывают жестоки. Порой именно ребенок, говорящий то, что у него на уме, не задумываясь о чужих чувствах, может чертовски сильно ранить. А если это наш ребенок, которого мы беззаветно любим, отдавая все лучшее, только чтобы родному малышу было хорошо, причиненная им боль во сто крат сильнее. То, что выкинула Миён, узнав, что у нее скоро будет второй братик, было слишком жестоко по отношению ко мне. Потребовалось много дней, чтобы я, как прежде, начала радоваться своему положению.
Ранним утром следующего дня Чонгук позвонил отцу и попросил его с Наён прийти к нам на завтрак, Соён дал указание приготовить что-нибудь особенное, а из погреба достать бутылку шампанского. Неважно, что еще утро. Повод-то есть. По моей просьбе Феликс и Соён тоже присоединились к нам. Когда, наконец, все собрались за столом, Чон открыл шампанское и, подняв бокал, объявил о нашей скорой свадьбе. Вторую новость должна была произнести я, но учитывая, что вместо игристого вина пила апельсиновый фреш, все, кроме Миён, догадались, что я сообщу. Поэтому, первым делом я обратилась к своей будущей падчерице:
— Миён, очень скоро у тебя появится еще один братик или сестренка. У нас с твоим папой…