Голый завтрак - Уильям Берроуз

работал на компанию, известную как «Ислам инк.», которую финансирует Эй-Джей, известный Торговец Сексом, шокировавший международную общественность, появившись на балу у герцога де Вентра в образе ходячего пениса, защищенного гигантским презервативом с начертанным на видном месте девизом Эй-Джея: «Они не пройдут».
– Довольно безвкусно, старина, – сказал герцог.
На что Эй-Джей ответил:
– Засунь свой вкус себе в жопу с интерзонной смазкой.
Это намек на скандал со смазкой, который в ту пору только назревал. В остроумных ответах Эй-Джея нередко имеются в виду предстоящие события. Он мастер уничтожающих реплик замедленного действия.
Вовлечен в дела компании и Сальвадор Хасан О'Лири, Магнат Детского Места. Вернее сказать, один из филиалов его фирмы делает вклады неустановленных размеров, а один из филиалов его собственной персоны прикомандирован к организации в качестве советника, не связанного с ней никакими обязательствами и не принимающего участия ни в чем, что касается политики, деятельности или целей «Ислам инк.». Следует также упомянуть Клема и Джоди – братьев Спорынья, которые опустошили Республику Хасан при помощи ядовитой пшеницы, Ахмеда Аутопсию и Хэла Гепатита, торговца подержанными фруктами и овощами.
На собраниях, представляющих собой шумные сборища, присутствуют муллы и муфтии, муссейны и каиды, шейхи и султаны, праведники и представители всевозможных арабских партий, то есть рядовые сотрудники, а крупные воротилы от посещения собраний благоразумно воздерживаются. Несмотря на то, что при входе делегатов тщательно обыскивают, эти сборища неизменно заканчиваются бесчинствами. Ораторов частенько обливают бензином и сжигают, или же какой-нибудь неотесанный шейх из пустыни открывает огонь по своим оппонентам из пулемета, который он припрятал в брюхе ручного барана. Мученики-националисты с гранатами в жопе смешиваются с толпой делегатов и неожиданно взрываются, что приводит к многочисленным жертвам... А как-то раз президент Ра повалил на землю британского премьер-министра и насильно им овладел, причем это зрелище транслировалось по телевидению на весь арабский мир. Дикие вопли наслаждения были слышны в Стокгольме. В Интерзоне вышел указ о запрещении собраний «Ислам инк.» в пределах пяти миль от городских границ.
Эй-Джей – с его неясным ближневосточным происхождением – одно время выдавал себя за английского джентльмена. Его английский акцент ослабел вместе с Британской Империей, и после Второй Мировой войны он, согласно постановлению Конгресса, стал американцем. Эй-Джей, как и я, агент, но никому еще не удалось выяснить, на кого или на что он работает. Ходят слухи, что он представляет трест гигантских насекомых из другой галактики... Полагаю, он на стороне фактуалистов (которых представляю и я); конечно, он может оказаться и агентом ликвифракционистов (программа ликвифракции предусматривает постепенное слияние всех людей в Одного Человека с помощью процесса протоплазменной абсорбции). Никому в отрасли нельзя доверять.
Легенда Эй-Джея? Богатый повеса международного масштаба и любитель безобидных розыгрышей. Именно Эй-Джей запустил пираний в плавательный бассейн леди Саттон-Смит и разбавил пунш смесью яхе, гашиша и йохимбина на приеме в честь Четвертого июля в американском посольстве, спровоцировав оргию. Впоследствии десять видных граждан – американских, конечно, – умерли от стыда. Смерть от стыда – достижение, принадлежащее исключительно индейцам племени квакиутль и американцам, остальные попросту говорят: «Zut alors», «Son cosas de la vida» или «Аллах меня выебал, Всемогущий...»
А когда члены Цинциннатского антифтористского общества встретились, чтобы выпить за свою победу чистой ключевой водицы, у них моментально выпали все зубы.
– И я заверяю вас, братья и сестры, участники антифтористского движения, что в этот день мы нанесли сильнейший удар по противникам чистоты и уже никогда не пойдем на попятный... Долой, повторяю, мерзкие заграничные фториды! Мы снова сделаем нашу прекрасную страну свежей и чистой, как тугая попка маленького мальчика... А теперь я первым затяну нашу любимую песню «Старая дубовая бадья».
Навес колодца освещен флюоресцентными лампочками, которые играют над ним жуткими цветами музыкального автомата. Антифтористы поют, гуськом топая мимо колодца и черпая напиток из дубовой бадьи...
«Старая дубовая бадья, золотистая дубовая бадья
Ста... глаблсаланабеш...»
Эй-Джей тайно испортил воду, бросив в нее южноамериканскую лиану, которая превращает десны в кашу.
(Об этой лиане я слышал от старого немецкого старателя, умиравшего от уремии в Пасто, Колумбия. Растет, как предполагают, на берегах реки Путумайо. Так и не нашел. Не особенно старался... Тот же тип рассказывал мне о насекомом, похожем на большого кузнечика и известном как хиукутиль: «Такой сильный половой возбудитель, что, если хоть один на тебя нападет и ты не сможешь тут же заполучить женщину, тебе смерть. Я видел, как индейцы носятся взад-вперед, отмахиваясь от этого зверя». К сожалению, мне не удалось поймать ни одного хиукутиля...)
На премьере в нью-йоркской «Метрополитен» Эй-Джей, защищенный средством против насекомых, выпустил целый рой хиукутилей.
Миссис Вандерблай пытается прихлопнуть хиукутиля: «Ох!.. Ох!.. ООООООООООХ!!!» – Вопли, бьющиеся стекла, рвущаяся ткань. Нарастающее крещендо хрюканья и визга, стонов, хныканья и учащенного дыхания... Зловоние спермы, пизды и пота, затхлый запах прямой кишки, подвергнутой проникновению... Бриллианты и меха, вечерние платья, орхидеи, костюмы и нижнее белье разбросаны по полу, покрытому бьющейся в корчах, неистовой, вздымающейся массой голых тел.
Однажды Эй-Джей заблаговременно, за год, зарезервировал столик «У Робера», где над самыми изысканными блюдами на свете колдует здоровенный невозмутимый гурман. Многих посетителей он так испепеляет своим губительным и презрительным пристальным взглядом, что они катаются по полу, обоссываясь с ног до головы, в судорожных попытках снискать хозяйскую милость.
И вот прибывает Эй-Джей с шестью боливийскими индейцами, которые между сменами блюд жуют листья коки. А когда Робер во всем своем гурманном величии приближается к их столику, Эй-Джей поднимает голову и орет: «Эй, лакей! Принеси мне какой-нибудь кетчуп!» (Вариант: Эй-Джей выхватывает бутылку кетчупа и обильно поливает изысканные блюда.)
Тут же перестают жевать сразу тридцать гурманов. Слышно, как падает суфле. Что до Робера, то он, точно раненый слон, испускает яростный рев, бежит на кухню и вооружается топориком мясника... Сомелье страшно рычит, его лицо окрашивается в необыкновенный переливчато-багровый цвет... Он делает «розочку» из бутылки «Шампанского брют»... Двадцать шестого года... Пьер, старший официант, хватает нож для снятия мяса с костей... Все трое с нечеловеческими, сдавленными яростными воплями гоняются за Эй-Джеем по всему ресторану... С грохотом падают на пол бутылки марочных вин и несравненные блюда... Повсюду раздаются крики: «Линчевать его!» Престарелый гурман с безумными, налитыми кровью глазами мандрила завязывает палаческим узлом шнур красной бархатной занавески... Поняв, что загнан в угол и надвигается опасность быть по меньшей мере разорванным в клочья, Эй-Джей выкладывает свой последний козырь... Он запрокидывает голову и издает призывный клич для свиней; и в ресторан, хлюпая по изысканным блюдам, врывается сотня голодных боровов, которых он предусмотрительно разместил поблизости. Подобно огромному дереву, разбитый параличом Робер падает на пол, где его и пожирают боровы:
– Бедняги слишком туго соображают, чтобы оценить его по достоинству, – говорит Эй-Джей.
Покончив с уединенной жизнью, выходит из местной психушки брат Робера Поль. Он принимает руководство рестораном, дабы готовить и подавать то, что сам называет «Трансцендентальной кухней»... Качество пищи постепенно снижается, и через некоторое время он начинает подавать форменные отбросы, а посетители слишком запуганы репутацией «У Робера», чтобы протестовать.
Образец меню:
Суп из прозрачной верблюжьей мочи с вареными земляными червями
___
Филе выдержанного на солнце ядовитого ската, политое одеколоном и гарнированное крапивой
___
Рыбно-говяжье филе детского места, приготовленное в отработанном машинном масле, подается с пикантным соусом из желтков тухлых яиц и раздавленных клопов
___
Сахар из лимбургского сыра, засоленный в моче диабетика и погруженный в жестянку с пылающим сухим спиртом...
Короче, посетители тихо умирают от ботулизма... Потом Эй-Джей возвращается в сопровождении арабских беженцев с Ближнего Востока. Он пробует один кусочек и орет:
– Отбросы, черт подери! Сварите этого умника в его собственных помоях!
В общем, легенда об Эй-Джее – забавном, милом чудаке – распространялась и обрастала подробностями... Затемнение... Венеция... Поют гондольеры, а с Сан-Марко и из бара «Харриз» доносятся громкие жалобные крики.
Прелестная старая венецианская история про этот мост: кажется, несколько венецианских моряков предпринимают путешествие вокруг света, все превращаются в гомиков и ебут юнгу, а когда возвращаются в Венецию, женщинам, чтобы пробудить в этих сомнительных типах желание, приходится ходить через этот мост, оголив грудь. Поэтому на Сан-Марко срочно направляется батальон ударных войск.
– Девочки, это операция «МН», «Массированное наступление». Если ваши сиськи их не остановят, пускайте в ход пизду, надо ошеломить этих педрил.
– Ах, дорогуша, это правда. Чистая правда. Вместо штуковины, вызывающей трепет, у них мерзкая глубокая рана.
– Не могу смотреть на это без страха.
– От такого зрелища и окаменеть недолго.
О чем только ни болтал Поль, этот старый греховодник, чего стоят одни его россказни о том, как мужчины лежат с мужчинами и занимаются тем, о чем и говорить-то неловко. Вот именно – неловко. Кому ж охота споткнуться о хуй по дороге к пизде – к примеру, только захочется человеку натянуть какую-нибудь манду, как врывается некий зловредный чужак и проделывает с его жопой то, о чем и говорить-то неловко.
Эй-Джей несется по Сан-Марко и кромсает голубей абордажной саблей. «Ублюдки! Сукины дети!» – орет он... Шатаясь, он поднимается на борт своей барки, в розовом и голубом цветах с позолотой, с парусами из лилового бархата. Он одет в нелепую флотскую форму с галунами, орденскими лентами и медалями, грязную и рваную, китель застегнут наперекосяк... Эй-Джей подходит к огромной копии греческой урны, увенчанной золотой статуей мальчика с эрекцией. Он крутит мальчику яйца, и прямо в рот ему струей бьет шампанское. Он вытирает губы и осматривается.
– Где мои нубийцы, черт побери?! – орет он.
Его секретарь отрывается от книжки комиксов:
– Пьянствуют... Охотятся за пиздятинкой.
– Никчемные хуесосы! Куда деваться человеку без его нубийцев?
– Может, гондолу возьмете, что ли?
– Гондолу?! – кричит Эй-Джей. – Я отчаливать-то собираюсь ради этого хуесоса и при этом должен плыть на гондоле? Взять рифы грота и вставить весла в уключины, мистер Хислоп!.. Попробую отчалить с одним помощником.
Мистер Хислоп смиренно пожимает плечами. Он принимается тыкать пальцем в кнопки щита управления... Парус падает, весла втягиваются в корпус.
– И включите благовоние, что ли? Против ветра канал воняет.
– Гардению? Сандал?
– Нет. Амброзию.
Мистер Хислоп нажимает еще одну кнопку, и барку окутывает густое благоуханное облако. У Эй-Джея начинается приступ кашля...
– Врубайте вентиляторы! – орет он. – Я задыхаюсь!
Мистер Хислоп откашливается в носовой платок. Он нажимает кнопку. Вентиляторы с жужжанием разгоняют амброзию. Эй-Джей поднимается на возвышение и удобно устраивается у штурвала.
– Контакт! – Барка начинает вибрировать. – Аванти, черт побери! – орет Эй-Джей, барка со страшной скоростью отчаливает поперек канала, опрокидывает полные туристов гондолы, проходит в нескольких дюймах от мотоскафи, поворачивает то к одному берегу, то к другому (окатывая тротуары и поливая прохожих кильватерной волной), в щепки разносит флотилию пришвартованных гондол и наконец, врезавшись в пирс, кругами уносится на середину канала... Из пробоины в корпусе бьет столб воды в шесть футов высотой.
– Поставьте людей к помпам, мистер Хислоп! Судно черпнуло воды.
Барка внезапно накреняется, выбрасывая Эй-Джея в канал.
– Покинуть судно, черт побери! Спасайся кто может!
Затемнение под мелодию мамбо.
Торжественное открытие «Эскуэла Амиго», школы для мальчиков-правонарушителей латиноамериканского происхождения, построенной на пожертвования Эй-Джея; присутствуют преподавательский состав и пресса. Эй-Джей, пошатываясь, поднимается на трибуну, задрапированную американскими флагами.
– Говоря бессмертными словами отца Фланегана, такого явления, как плохой мальчик, не существует... А где статуи, черт побери?
СПЕЦИАЛИСТ: Вам прямо сейчас?
ЭЙ-ДЖЕЙ: Зачем же я, по-вашему, сюда явился, черт подери? Я что, должен открывать треклятую статую заочно?
СПЕЦИАЛИСТ: Все в порядке... Все в порядке. Уже везут.
Перед трибуной устанавливают статую, которую привез на буксире тягач. Эй-Джей нажимает кнопку. Под трибуной включаются турбины, и их шум нарастает до оглушительного жалобного воя. Ветром сдувает со статуи красную бархатную драпировку. В ней запутываются преподаватели, сидящие в первом ряду... Зрителей окутывают клубы пыли и строительного мусора. Сирены постепенно затихают. Преподаватели освобождаются от драпировки... Все молча, затаив дыхание, смотрят на статую.
ОТЕЦ ГОНСАЛЕС: Матерь Божья!
КОРРЕСПОНДЕНТ «ТАЙМ»: Просто не верится.
«ДЕЙЛИ НЬЮС»: Весьма пикантно.
Хоровой свист мальчиков.
По мере оседания пыли открывается монументальное творение из отполированного розового камня. Обнаженный мальчик склонился над спящим товарищем с явным намерением разбудить его звуками флейты. В одной руке он держит флейту, другой тянется к кусочку ткани, прикрывающему пах спящего. Ткань непристойно топорщится. У мальчиков по цветку за ухом, а на лицах обоих отражаются мечтательность и жестокость, развращенность и невинность. Эти фигуры венчают собой известняковую пирамиду, на которой фарфоровыми мозаичными буквами – розовыми, голубыми и золотыми – начертан школьный девиз: « Посредством этого и ради этого ».
Эй-Джей резко наклоняется вперед и разбивает об упругие ягодицы мальчика бутылку шампанского.
– И запомните, мальчики, именно этим местом зарабатывают на шампанское.
Манхэттенская серенада. Эй-Джей и сопровождающие лица пытаются войти в нью-йоркский ночной клуб. Эй-Джей ведет на золотой цепи лиловозадого бабуина. Одет Эй-Джей в льняные клетчатые брюки гольф и кашемировую куртку.
ХОЗЯИН: Одну минуту. Одну минуту. Это еще что такое?
ЭЙ-ДЖЕЙ: Это иллирийский пудель. Редкая тварь, лучше не сыщешь. Он поднимет настроение гостям твоей забегаловки.
ХОЗЯИН: Сдается мне, что это лиловозадый бабуин, и он останется на улице.
ПОДПЕВАЛА: Ты что, не знаешь, кто перед тобой? Это же Эй-Джей, последний щедрый транжира.
ХОЗЯИН: Так пускай забирает своего лиловозадого ублюдка и катится щедро транжирить бабки в другом месте.
Эй-Джей останавливается у входа в другой клуб и заглядывает внутрь.
– Моднючие педики и старые пизды, черт побери! Подходящее заведение. Аванти, рагацци!
Эй-Джей вбивает в пол золотой колышек и привязывает к нему бабуина. Он заводит светскую беседу, его подпевалы подают реплики:
– Невероятно!
– Чудовищно!
– Просто божественно!
Эй-Джей вставляет в рот длинный сигаретный мундштук, сделанный из какого-то эластичного до непристойности материала. Мундштук раскачивается и волнообразно шевелится, словно некая отвратительная живая рептилия.
ЭЙ-ДЖЕЙ: А на высоте тридцать тысяч футов я совсем выбился из сил и встал раком от голода.
Несколько ближайших педиков поднимают головы, словно звери, почуявшие опасность. Что-то невнятно ворча, Эй-Джей вскакивает на ноги.
– Ах ты, хуесос лиловозадый! – орет он. – Я тебя проучу, ты у меня еще посрешь на пол!
Он достает из своего зонтика кнут и принимается хлестать бабуина по заду. Бабуин пронзительно кричит и срывается с колышка. Вскочив на ближайший столик, он влезает на старуху, которая тут же умирает от разрыва сердца.
ЭЙ-ДЖЕЙ: Сожалею, мадам. Сами понимаете – дисциплина.
Он в бешенстве охаживает бабуина кнутом, гоняя его из конца в конец бара. Бабуин, вопя, рыча и обсираясь от страха, перелезает через посетителей, носится взад и вперед по стойке, раскачивается на занавесках и люстрах...
ЭЙ-ДЖЕЙ: Ты у меня образумишься и будешь срать где положено или вообще нигде срать не сможешь.
ПОДПЕВАЛА: Как тебе не стыдно огорчать Эй-Джея после всего, что он для тебя сделал!
ЭЙ-ДЖЕЙ: Неблагодарные! Все до одного неблагодарные! Уж поверьте старому гомику.
Никто, конечно, в эту легенду не верит. По словам Эй-Джея, он «независим», что означает: «Не в свое дело не лезь». Независимых больше не существует... Зона кишит лохами всех мастей, однако нейтралов там нет. Нейтрал же на уровне Эй-Джея и вовсе немыслим...
Хасан – известный ликвифракционист, подозреваемый в том, что он – тайный сендер.
– Бросьте, ребята, – говорит он с обезоруживающей улыбкой, – я всего лишь старая вонючая раковая опухоль, вот и приходится разрастаться.
Переняв техасский акцент у Даттона Сухая Дыра, «дикого» нефтеразведчика из Далласа, он ни в помещении, ни на улице не снимает ковбойских сапог и десятигаллоновой шляпы... Глаза у него скрыты за черными очками, лицо невзрачное и невыразительное, словно восковое, ладно скроенный костюм целиком пошит из недозрелых банкнот высокого достоинства. (Это настоящие деньги, но их нельзя пустить в обращение, пока они не созреют... Среди них даже встречаются банкноты достоинством в миллион зеленых.)
– Они все время рождаются прямо на мне, – застенчиво оправдывается он... – Это похоже, фу-ты, даже не знаю, как и сказать. Ну, я, точно какая-нибудь мама-скорпионша, всюду ношу эти новорожденные деньжата на своем теплом теле и чувствую, как они растут... Черт возьми, надеюсь, вам не наскучили мои россказни.
Сальвадор, известный друзьям как Салли – он всегда держит при себе нескольких «друзей», выплачивая им почасовое жалованье, – подлечился на торговле выпоротками во время Второй мировой войны. (Подлечиться – значит разбогатеть. Выражение, употребляемое техасскими нефтедобытчиками.) В архивах Управления по контролю за чистотой продуктов и лекарств имеется его фотография: мужчина с крупными чертами лица, которое кажется набальзамированным – словно под кожу, гладкую, лоснящуюся и непористую, сделали инъекцию парафина. Один глаз – мертвенно-серый, круглый, как стеклянный шарик для детской игры, весь в трещинках и темных пятнышках. Другой – черный и блестящий, глаз бесчувственного старого насекомого.
Обычно его глаз не видно за черными очками. Вид у него загадочный и зловещий – его жесты и манеры пока не поддаются истолкованию, – как у агента тайной полиции личиночного государства.
Волнуясь, Сальвадор переходит на ломаный английский. В такие минуты его акцент наводит на мысль об итальянском происхождении. Он читает и говорит поэтрусски.
На составление международного досье Сала положила жизнь целая команда бухгалтеров-следователей... Ради своих финансовых операций он опутал весь мир замысловатой, изменчивой сетью подставных фирм, филиалов и вымышленных имен. Он имел двадцать три паспорта, и его сорок девять раз депортировали – судебные решения по поводу депортации еще не вынесены на Кубе, в Пакистане, Гонконге и Йокогаме.
Сальвадор Хасан О'Лири, он же Сапожник, он же Непутевый Марв, он же Лири Детское Место, он же Выпороток Пит, он же Хуан Плацента, он же Ахмед Лубрикант, он же Эль Занудо, он же Эль Жоппо и т. д и т. д. – на пятнадцати страницах досье, исписанных убористым почерком, – впервые имел дело с полицией в Нью-Йорке, куда приехал вместе с типом, известным бруклинским копам как Жирный Уилсон, который выруливал себе чумовые колеса, вытрясая деньги из фетишистов в обувных магазинах. Хасана обвинили в каком-то вымогательстве третьей степени и тайном сговоре с целью выдать себя за полицейского. К тому времени он уже выучил Первое правило вымогателя: СН – скинь наркоту, что соответствует правилу ПСП – поддерживай скорость полета – для летчика... Как говорит Бдительный: «Если уж ввязался в драку, малыш, скинь свою наркоту, в крайнем случае – проглоти». Короче, фальшивую бляху ему не пришили. Хасан дал показания против Уилсона, которому влепили Неопределенный срок (по нью-йоркскому закону, максимальный срок для осужденных за мелкие преступления. Номинально приговор на неопределенный срок означает три года в тюрьме «Райкерз Айленд»). Дело в отношении Хасана было прекращено. «Я бы погорел ни за грош, – сказал Хасан, – не попадись мне порядочный коп». Порядочный коп попадался Хасану всякий раз, как его винтили. На трех страницах из его досье перечисляются клички, свидетельствующие о его склонности к сотрудничеству с полицией, к «игре в мяч», как это называют копы. Остальные называют это как-нибудь по-другому: Эб Любовник Легавых, Марв Наушник, Поющая Геба, Стукач Али, Гнилой Сал, Болтливый Нытик, Фальшивое Сопрано, Бронксовский Оперный Театр, Полицейский Джинн, Справочная Служба, Писклявый Сириец, Сладкоголосый Хуесос, Музыкальный Гомик, Грешная Жопа, Фискальный Педрила, Лири Доносчик, Гном Весельчак... Подпасок Герт.
Он открыл секс-шоп в Йокогаме, толкал джанк в Бейруте, сводничал в Панаме. Во время Второй мировой войны он пошел в гору, приобрел в Голландии маслодельню и стал разбавлять масло тавотом, монополизировал рынок сексуальной смазки в Северной Африке и наконец сорвал большой куш на торговле выпоротками. Он преуспевал и разрастался, наводняя весь мир разбавленными лекарствами и всевозможными дешевыми подделками. Фальшивое средство для отпугивания акул, разбавленные антибиотики, бракованные парашюты, просроченные противоядия, неэффективные сыворотки и вакцины, дырявые спасательные шлюпки.
Клем и Джоди, парочка старомодных водевильных чечеточников, выдают себя за русских агентов, чье единственное задание – представлять США в невыгодном свете. Когда в Индонезии их арестовали за содомию, Клем сказал судебному следователю:
– Да откуда тут взяться педерастии? Разве ж эти узкоглазые до нее додумаются?
В Либерию они заявились в черных стетсонах и красных подтяжках:
– Короче, подстрелил я того старого ниггера, а он возьми да и шлепнись на бок, только нога и дергается.
– Ага, но ты хоть раз ниггера сжигал?
Они то и дело разгуливают по бидонвилям, попыхивая огромными сигарами:
– Хорошо бы пригнать сюда пару-тройку бульдозеров, Джоди. Убрать весь этот хлам.
За ними всюду ходят толпы болезненно впечатлительных обывателей, надеющихся стать свидетелями какого-нибудь непревзойденного американского произвола.
– Тридцать лет в шоу-бизнесе и ни разу не выступал с подобным номером. Я должен выселить всех из бидонвиля, вмазаться героином, обоссать Черный Камень, прокричать с минарета призыв к молитве, надев свой костюм борова, отменить Ленд-лиз, а заодно еще и поебаться в жопу... Что я вам, спрут, что ли? – жалуется Клем.
Они замышляют похитить при помощи вертолета Черный Камень и поставить на его место свинарник с боровами, обученными издевательски улюлюкать при появлении паломников.
– Мы пытаемся научить этих визгливых ублюдков петь «Слава трехцветному флагу», но пока никак не выходит...
– Насчет той пшеницы мы связались в Панаме с Али Вонгом Чапультепеком, он уверяет нас, что это дерьмо высшего сорта, мол, один финский шкипер помирает в местном бардаке и оставляет весь корабельный груз мадам... «Она была мне как мать», – говорит он, и это были его последние слова... Короче, мы честь по чести откупаем товар у этой старой манды. Выложили ей целых десять унций героина.
– Героин, кстати, будь здоров. Вполне приличный алеппский героинчик.
– Да и молочного сахара как раз хватило, чтоб она не окочурилась.
– Ладно уж, дареному коню в жопу не смотрят.
– А правда, что, добравшись до республики Хасан, вы устроили банкет в честь Каида, где подавали кускус, приготовленный из этой пшеницы?
– Чистая правда. И знаете, эти типы так обкурились марихуаной, что в разгар банкета все очумели... Я-то лично употреблял только хлеб с молоком... язва, знаете ли.
– Аналогично.
– Короче, все начинают метаться и орать, что они в огне, а наутро большинство помирают.
– А остальные – на следующее утро.
– А чего им еще ждать, если они губят себя восточными пороками?
– Как ни странно, все эти типы чернеют и у них ноги отваливаются.
– Жуткие последствия пристрастия к марихуане.
– И я того же мнения.
– Короче, насчет товара мы столковались с самим стариком султаном, который к тому же еще и знаменитый латах. После этого, можно сказать, дело уже на мази.
– Но вы не поверите, отдельные недовольные элементы гнались за нами до самого катера.
– Правда, им немного мешало отсутствие ног.
– И помутнение в голове.
(Спорынья – это гриб, паразитирующий на больной пшенице. В Средние века население Европы периодически косили вспышки эрготизма, отравления спорыньей, которое называлось «Антониев огонь». Частым осложнением является гангрена, ноги чернеют и отваливаются.)
Они сбывают партию бракованных парашютов эквадорским военно-воздушным силам. Маневры: С криками «это не парашюты, а рваные презервативы» парни падают на землю, обрызгивая молодой кровью пузатых генералов... оглушительно громкое эхо: Клем и Джоди перелетают через Анды в реактивном бегстве...
Цели «Ислам инк.» не совсем ясны. Нечего и говорить, что каждое из заинтересованных лиц имеет на этот счет свою точку зрения, и все они намерены где-нибудь стать поперек дороги друг другу.
Эй-Джей агитирует за уничтожение Израиля: «При таком настрое против Запада поди добейся прелестей юных арабов... Еще немного, и терпеть такое положение станет невозможно... Израиль явно причиняет нам неудобство». – Типичная легенда Эй-Джея.
Клем и Джоди заявляют, что они заинтересованы в уничтожении ближневосточных нефтяных месторождений, поскольку после этого резко поднимутся в цене их венесуэльские авуары.
Клем пишет вещицу на мотив «Речного рака» (Биг Билл Брунзи):
Что ты будешь делать, когда высохнет нефть?
Арабы будут дохнуть, я – сидеть и смотреть.
Для того чтобы скрыть, по крайней мере от рядовых членов организации, свою ликвифракционистскую деятельность, Сальвадор выпускает плотную завесу из международной валюты... Однако после нескольких доз крепкого яхе он изливает душу в кругу друзей.
– Ислам – это уже застывший студень, – говорит он, отплясывая Ликвифракционистскую джигу... А затем, не в силах сдержаться, затягивает жутким фальцетом:
Дрожит он на краю,
Толчок – и он в Раю.
Эй, бабуля, приготовь мою чадру.
–  Ну, в общем, типы эти заручились услугами одного бруклинского еврея, который выдает себя за второе воплощение Мухаммеда... Между прочим, родился он в Мекке, когда доктор Бенвей сделал одному праведнику кесарево сечение...
«Если Ахмед на свет не появится... Мы войдем и сами его вытащим».
Легковерные арабы безропотно принимают эту наглую ложь за чистую монету.
– Славный народец эти арабы... Славный невежественный народец, – говорит Клем.
Короче, этот шарлатан выступает по радио с ежедневными сурами:
– Итак, дорогие радиослушатели, у микрофона Ахмед, дружески расположенный к вам пророк... Сегодня я хотел бы поговорить о том, как важно быть разборчивым и всегда сохранять свежее дыхание при поцелуях... Друзья, пользуйтесь хлорофилловыми таблетками «Джоди» и не сомневайтесь.
Теперь вкратце о партиях Интерзоны...
Нет никакого сомнения в том, что Ликвифракционистская партия, за исключением одного человека, целиком состоит из лохов, правда, до последней абсорбции не станет ясно, кто кого надувает... Ликвифракционисты весьма склонны к всевозможным извращениям, особенно к садомазохизму...
В общем-то, жизнь научила ликвифракционистов понимать, что к чему. Сендеры же, напротив, печально известны своим невежеством в отношении природы и результатов посыла, своими грубыми и бесцеремонными манерами, а также безумным страхом перед любым фактом... Только благодаря вмешательству фактуалистов сендерам не удалось упрятать Эйнштейна в лечебницу и разгромить его теорию. Надо сказать, лишь немногие сендеры понимают, что делают, и эти высокопоставленные сендеры являются самыми опасными и зловредными людьми на свете... Поначалу способы посыла были примитивными. Затемнение... Национальная конференция по электронике в Чикаго.
Делегаты надевают пальто... Докладчик говорит монотонным голосом продавщицы:
– В заключение хочу кое о чем предупредить... Логическим продолжением энцефалографических исследований является биоконтроль, то есть контроль над физическими перемещениями, процессом мышления, эмоциональной реакцией и мнимым сенсорным восприятием посредством биоэлектрических сигналов, подаваемых в нервную систему объекта.
– Громче и веселей! – Делегаты гурьбой удаляются в клубах пыли.
– Через некоторое время после появления человека на свет хирург может вживить в мозг новорожденного средство связи. Можно вставить миниатюрный радиоприемник, и тогда контроль за объектом будет осуществляться при помощи передатчиков, контролируемых государством.
Пыль оседает в безветренном воздухе огромного пустого зала – запах раскаленного железа и пара; вдалеке гудит радиатор... Докладчик роется в своих заметках и сдувает с них пыль...
– Аппарат биоконтроля является прототипом одностороннего телепатического контроля. Объект можно сделать восприимчивым к передатчику при помощи наркотиков или подвергнуть другой обработке, не устанавливая никакого прибора. В конце концов сендеры будут использовать только телепатический посыл... Изучали когда-нибудь кодексы майя? По-моему, дело обстояло таким образом: жрецам – примерно одному проценту населения – удавалось при помощи односторонней телепатической трансляции сообщать работникам, что и когда им следует чувствовать... Телепатический сендер должен постоянно передавать. Он никогда ничего не сможет принять, ведь если он принимает, значит, кто-то другой обладает собственными чувствами, что может нарушить непрерывность его программ. Сендер должен передавать все время, но он никогда не сможет подзарядиться посредством контакта. Рано или поздно у него не останется чувств для посыла. Невозможно обладать чувствами в одиночестве. Никто не одинок так, как сендер, ведь в одном месте-времени сендер может быть только один... Наконец, экран гаснет... Сендер превратился в гигантскую многоножку... Тогда собираются работники, по-прежнему идущие верным курсом, сжигают многоножку и единогласно избирают нового сендера... Майя жили в изоляции, что ограничивало их возможности... В настоящее время один сендер сможет контролировать всю планету... Видите ли, контроль не может быть средством достижения какой-либо практической цели... Он никогда не станет средством достижения ничего иного, кроме как еще большего контроля... Как джанк...
Дивизионисты занимают промежуточную позицию, фактически их можно считать людьми умеренных взглядов... Дивизионистами они называются потому, что в буквальном смысле размножаются делением. Отрезая крошечные кусочки своей плоти, они выращивают точные копии самих себя в эмбриональном желе. Представляется вероятным, что – если не остановить процесс деления – в конечном счете на планете останется лишь одна копия одного пола, то есть один человек на свете с миллионами отдельных тел... Являются ли эти тела и вправду самостоятельными, способны ли они со временем приобретать собственные характерные черты? Сомневаюсь. Копии должны периодически подзаряжаться от Материнской Клетки. Это служит гарантией их преданности дивизионистам, которые живут в страхе перед революцией копий... Некоторые дивизионисты считают, что прежде чем установится окончательная монополия одной копии, процесс можно будет остановить. Они говорят: «Дайте мне вырастить еще несколько копий, чтобы я не чувствовал себя одиноким во время путешествия... И мы должны строго контролировать деление нежелательных лиц...» Любая копия, кроме вашей собственной, в конечном счете – «нежелательное лицо». Разумеется, каждому известно, что происходит, если кто-нибудь начинает наводнять местность Идентичными Копиями. Остальным гражданам приходится объявлять «шлюппит» (массовое истребление всех поддающихся опознанию копий). Чтобы спасти свои копии от уничтожения, граждане перекрашивают, деформируют и переделывают их при помощи форм для лица и тела. Только самые распутные и бесстыжие типы отваживаются штамповать ИК – Идентичные Копии.
Слабоумный альбинос Каид, продукт длинной вереницы рецессивных генов (крошечный беззубый ротик, обрамленный черными волосками, тело огромного краба, клешни вместо рук, глаза выдвинуты вперед на ножках), накопил двадцать тысяч ИК.
– Сколько видит глаз – ничего, кроме копий, – говорит он, ползая по своей террасе и издавая необычное стрекотание насекомого. – Мне не приходится скрываться, точно какой-нибудь безымянной заднице, незачем выращивать копии в выгребной яме, украдкой выпускать их из дома и маскировать под водопроводчиков и курьеров... Моим копиям ни к чему портить свою ослепительную красоту пластическими операциями, варварским перекрашиванием и отбеливанием. Они гордо выходят на солнечный свет нагими, у всех на виду, сверкая красотой тела, лица и души. Я сотворил их по своему образу и подобию и велел им плодиться и размножаться в геометрической прогрессии, ибо они наполнят землю.
Вызвали профессионального колдуна, чтобы навсегда сделать бесплодными копийные культуры шейха Аракнида... Когда колдун готовился пустить струю антиоргонов, Бенвей сказал ему:
– Не стоит так напрягаться. Это гнездо копий опустошит атаксия Фридрейха. Я изучал неврологию в Вене, под руководством профессора Фингерботтома... а он знал каждый нерв в человеческом теле. Изумительный старикашка... Кончил весьма неприятно... Его геморроидальные узлы выпали из «Испано-Сюизы» герцога де Вентра и обмотались вокруг заднего колеса. Старик был полностью выпотрошен, лишь пустая оболочка осталась на обитом жирафьей шкурой сиденье... Даже глаза и мозг вылетели с жутким хлюпаньем. Герцог де Вентр обещает перенести этого ужасного хлюпа в свой мавзолей.
Надежного способа обнаружения замаскированной копии не существует (хотя у каждого дивизиониста есть метод, который он считает безотказным), и поэтому все дивизионисты – истеричные параноики. Стоит кому-то из граждан отважиться открыто отстаивать свои либеральные убеждения, другой обыватель неизменно рычит: «Ты что, отбеленная копия какого-нибудь вонючего ниггера?»
Поражает количество пострадавших во время драк в барах. От страха перед негритянскими копиями – которые могут оказаться голубоглазыми блондинами – обезлюдели целые регионы. Все дивизионисты – латентные или откровенные гомосексуалисты. Злостные старые гомики говорят молодым ребятам: «Если свяжетесь с женщиной, ваши копии перестанут расти». А на культуры копий, принадлежащие кому-нибудь другому, обыватели то и дело напускают порчу. За выкриками типа: «Хочешь сглазить мою культуру, недоносок ощипанный!» – следуют шумовые эффекты погрома, звучащие на весь квартал... Дивизионисты вообще увлекаются черной магией, они знают бесчисленное множество заклинаний различной силы, посредством которых уничтожают Материнскую Клетку – известную также как Протоплазменный Папаша, – подвергая пыткам или убивая пойманную копию... В конце концов власти прекратили попытки контролировать такие преступления дивизионистов, как убийство и нелицензированное производство копий. Тем не менее они устраивают предвыборные облавы и уничтожают многочисленные культуры копий в горных районах Зоны, где скрываются копии-самогонщики.
Секс с копией строго запрещен и почти повсеместно практикуется. Существуют гомик-бары, где бесстыжие обыватели открыто общаются со своими копиями. В гостиничные номера заглядывают штатные детективы: «Нет ли у вас тут копий?»
В барах, подверженных наплыву копий-любовников из простонародья, вывешивают объявления со знаками повтора: «««««Здесь не обслуживаются»... Можно утверждать, что рядовой дивизионист постоянно пребывает в критическом состоянии – то в страхе, то в ярости, – и ему не дано достичь ни фарисейского самодовольства сендеров, ни непринужденной развращенности ликвифракционистов... На практике, однако, эти партии не разделены, а смешаны во всевозможных сочетаниях.
Фактуалисты являются антиликвифракционистами, антидивизионистами и, прежде всего, антисендерами.
Бюллетень Равноправных фактуалистов по вопросу о копиях: «Мы должны отказаться от поспешного решения наводнить планету «желательными копиями». Наличие неких желательных копий в высшей степени сомнительно, ведь создание подобных существ свидетельствовало бы о попытке нарушить и обойти естественный порядок вещей. Даже самые умные и генетически совершенные копии будут, по всей вероятности, представлять собой страшную угрозу жизни на нашей планете...»
ПБ – Предварительный Бюллетень о сжижении: «Мы не должны ни отвергать, ни отрицать нашу протоплазменную сущность, мы неизменно прилагаем усилия к тому, чтобы достичь максимальной гибкости, не впадая в болото разжижения...» Предварительный и Неоконченный Бюллетень: «Подчеркиваем: мы отнюдь не против телепатических исследований. Более того, телепатия, правильно примененная и понятая, может стать надежной защитой от любой формы организованного насилия и тирании со стороны влиятельных кругов или отдельных контроломанов. Мы выступаем как против атомной войны, так и против применения подобных познаний для того, чтобы контролировать, принуждать, унижать достоинство или уничтожать индивидуальность другого живого существа. По своей природе телепатия не является односторонним процессом. Попытка установить одностороннюю телепатическую трансляцию должна считаться абсолютным злом...»
ОБ – Окончательный Бюллетень: «Сендер будет характеризоваться отрицательными величинами. Областью низкого давления, всасывающей пустотой. Он будет зловеще безымянным, безликим, бесцветным. Не исключено, что он родится с гладкими дисками кожи вместо глаз. Подобно вирусу, он всегда находит дорогу к цели. Ему не нужны глаза».
– Неужели не может быть несколько сендеров?
– Ну да, поначалу-то их много. Но это ненадолго. Некоторые наивные обыватели решат, что смогут послать нечто назидательное, не сознавая, что посыл есть зло. Ученые скажут: «Посыл подобен атомной энергии... Надо лишь использовать его должным образом». И тут анальный специалист разводит себе соду и нажимает кнопку, превращая Землю в космическую пыль. («Отрыжка... Этот пердеж и на Юпитере услышат».) ... Художники перепутают посыл с творчеством. Они будут выпендриваться и кричать о «новых средствах выражения», пока публика не начнет их забывать... Философы будут до хрипоты спорить о целях и средствах, так и не поняв, что посыл не может быть средством достижения ничего иного, кроме как более мощного посыла, Как Джанк. Попробуйте употребить джанк в качестве средства для чего-то иного... Некоторые обыватели с контролируемым пристрастием к «кока-коле с аспирином» будут болтать о злых чарах посыла. Но никто и ни о чем не будет болтать слишком долго. Сендер – он болтовни не любит.
Сендер – это не человек... Это Человеческий Вирус. (Все вирусы – это выродившиеся клетки, живущие паразитической жизнью... Особое влечение они испытывают к Материнской Клетке; так, выродившиеся клетки печени стремятся найти дорогу в вотчину гепатита – и т. д. Короче, у каждого биологического вида есть свой Главный Вирус: Выродившийся Образ этого вида.)
Искаженный образ Человека вторгается в каждую минуту и в каждую клетку... Нищета, ненависть, война, полиция-преступники, бюрократия, безумие – вот симптомы заражения Человеческим Вирусом.
В настоящее время появилась возможность выделить и искоренить Человеческий Вирус.