7.
После того как они доели мороженое и напились какао, Ники без лишних вопросов схватил Сону за запястье и вытянул его на улицу. На дворе уже слегка стемнело — фонари горели мягким жёлтым светом, а по тротуарам пробегал прохладный ветерок.
Сону мял в руках ремешок рюкзака, пытаясь идти хоть на шаг впереди, но Ники лениво догонял его и всё время закидывал руки за голову — шёл, ухмыляясь и не отрывая от младшего взгляда.
— Чего ты так быстро идёшь, а? — протянул Ники, чуть подтягивая его за капюшон. — Ты же со мной гуляешь, а не убегаешь.
Сону буркнул: — Я не убегаю…
— Конечно-конечно. — Ники склонил голову набок и глянул на него с улыбкой, в которой было больше тепла, чем насмешки. — Знаешь что? Ты сегодня особенно красивый.
Сону тут же споткнулся и едва не врезался плечом в Ники.
— Чего ты такое говоришь?.. — пробормотал он, опустив глаза.
— Говорю, что вижу. — Ники не отпускал капюшон, а потом всё-таки опустил руку и ткнул пальцем в его щёку. — Щёки красные, глаза блестят. Ты специально так выглядишь, да?
— Я… я не специально! — Сону надулся и отвернулся, но Ники рассмеялся и обогнал его на шаг, идя спиной вперёд.
— Специально. Чтоб я с ума сходил. Ты вообще понимаешь, что ты мой?
Сону застыл: — Ч-что?
— Ну да. — Ники ухмыльнулся шире и, не разрывая взгляда, подался ближе, почти касаясь носом его лба. — Ты только мой. Сам сказал «завтра» — значит, подписал контракт.
— Глупый! — Сону пискнул и толкнул его ладошкой в грудь, от чего Ники лишь рассмеялся ещё громче.
— Да ты сам глупый! — Ники схватил его за руку и переплёл их пальцы. — Всё, не вырвешься. Пошли.
— Я не… я не говорил, что твой… — пробормотал младший ещё тише, но руку не выдёргивал — наоборот, крепче сжал его пальцы.
Ники посмотрел на их сцепленные руки и усмехнулся: — Значит, всё правильно. Ты мой. Красивый, упрямый, смущённый — только мой.
Сону лишь буркнул что-то неразборчивое, уткнувшись лбом ему в плечо, так что Ники только довольно хмыкнул и мягко потрепал его по затылку.
И пошли они дальше — он и его самый красивый, самый краснеющий малышонок.