Цена молчания

"Наши души — сцепленные цепи, вечно связанные в этом мрачном танце."

Сегодня восемнадцать лет, как непрошеное горе вошло в наш дом. Мне не нужно смотреть на календарь, чтобы знать, какой сегодня день. Сара всегда помнила. Я как будто бы живу в этой тени, которая однажды накрыла нас, и каждый год в этот день она становится особенно густой. Я не люблю обсуждать то, что случилось, но Сара считает, что это – наш долг.

– Кассиан, – произнесла она, сжимая руками край стола, как будто искала опору в этих холодных, безжизненных предметах. – Сегодня ровно восемнадцать лет, как родителей нет с нами.

Я закатил глаза, до боли сжимая зубы. Снова это. Мне не нужно было напоминать об этом. Я уже знал, как она будет настаивать на своём.

– Пожалуйста, Сара, не надо, – сказал я, стараясь говорить спокойно. – Я не хочу сегодня думать об этом.

Но моя сестра не могла успокоиться. Она всегда была такая упрямая. В её карих глазах горел огонь справедливости, и я знал, что поздно что-то объяснять. Она была полна решимости, и слова, которые она произнесла, резали меня, как острое лезвие.

– Ты должен поскорее покончить с этой девкой Вивиан, – произнесла Сара, её голос дрожал от эмоций. – Это наш шанс. Мы должны отомстить Реймонду Хардингу за смерть родителей.

Слово «отомстить» как будто гремело в моих ушах, словно колокол, который звенит в момент смерти. Я влез в эту тёмную тьму ради неё, ради нашей общей боли. Но я не был готов к тому, чтобы она подталкивала меня к этому, особенно сейчас. Вивиан была не просто инструментом мести. Она была человеком, девушкой, которую я начал по-настоящему чувствовать, и это наводило на меня смятение.

Но эта мысль тут же исчезла, как и она появилась. Я не мог позволить себе никаких чувств. Я должен был быть сильным.

Я резко встал и, не сказав ни слова, вышел из дома. Сара осталась позади, я мог слышать, как она шептала что-то, но игнорировал её. Меня тянуло в другое место, туда, где я мог остаться наедине с мыслями и тенью. Кладбище оказалось единственным местом, где я не чувствовал себя заточённым в клетке.

Как только я достиг могилы наших родителей, сердце забилось быстрее. Я опустился на колени перед мраморной плитой, на которой высечены их имена. Я помнил лица, помнил их голоса, запах домашнего уюта. Всё это однажды забрал жестокий мир, и каждое воспоминание возвращалось с острым, резким краем боли.

– Привет, мама, – тихо произнёс я, ощущая, как слёзы собираются в глазах. – Я пришёл снова.

Я закрыл глаза и начал рассказывать, как мы с сестрой планируем отомстить. Как хотим забрать у Хардинга самое дорогое – его дочь, Вивиан. Я изложил план, как влюблю её в себя, обману, а в конце сломаю её, как это сделал он с нами.

– Это будет справедливо, – произнёс я, хотя внутри всё металось. – Я сделаю так, чтобы он почувствовал ту же боль, что и мы.

Но в момент, когда я произносил окончательные слова, мой кадык дёрнулся. Вдруг, в самом самом глубоком углу души, я ощутил, как нарастает щемящее чувство. Я не хотел причинять Вивиан боль. Она не заслуживала того, чтобы стать жертвой мести, у неё была своя жизнь и свои мечты. Я помнил её живую улыбку, её смех и как легко ей даются вещи, которые меня пугают.

Но потом я быстро отмёл эту мысль, закрыл глаза и крепче сжал кулаки. Она была лишь частью плана. Месть была важнее. Мои родители заслуживали справедливости, и я обещал себе никогда не отступать.

– Ничего, что мы без вас, – продолжал я, сворачивая ленты своих желаний и страхов в крепкий клубок. – Мы справимся. Я обещал, что буду сильным. Я не должен сдаваться.

В глубине души я понимал, что эти обещания казались достаточно удобными для того, чтобы замаскировать то, что происходило внутри. Я ощущал, как нарастающая ярость переполняет меня. Как будто бы поток тёмной энергии, поднимающийся из недр, грозился вырваться на свободу.

В конце концов, я встал и сделал глубокий вдох, стараясь унять бурю внутри, направившись обратно к своей жизни. Я должен был выполнить план. Я знал, что это неправильно, но пообещал себе, что сделаю всё, чтобы защитить свою сестру и отомстить за нас.

Теперь всё было решено. Я направился к той, с которой мне суждено было попрощаться. Вивиан. Эта путаница чувств и мести казалась неизбежной, и она забирала меня с собой в эту тёмную пропасть.

Я решил снова понаблюдать за Вивиан. Меня тянуло к ней, как магнитом, несмотря на все обстоятельства. Я знал, что это небезопасно, но опять же, когда ведь мир вокруг тебя разрушается, прятаться за стеной стало привычкой, а наблюдение за тем, как живёт кто-то другой, давало мимолётные, но такие жаждущие моменты утешения.

Когда я подошёл к парку, солнце уже начинало садиться, заливая всё вокруг мягким, тёплым светом. Я заметил её на скамейке: она сидела одна, сосредоточенная, с карандашом в руке и скетчбуком на коленях. Рисовала. Это было так… несвойственно этому мрачному дню.

Словно упавший в бездну, я остановился на мгновение, наблюдая за ней. Каждое её движение было лёгким и грациозным, волосы развивались на ветру, а личико светилось, когда она погружалась в творчество. Я подошёл к ней со спины, заглянул в скетчбук и задержался немного дольше, чем собирался.

На странице была нарисована бездна. Мысли сквозь линии размывались, создавая впечатление, будто кто-то может провалиться внутрь. Бездна была глубока и темна, словно отражение моего собственного состояния, и, несмотря на всю тяжесть на сердце, я хотел улыбнуться, но не смог.

Сила, казалось, покинула меня, и вместо этого я просто произнёс:

– Ты хорошо рисуешь.

Вивиан вздрогнула от неожиданности и чуть не уронила скетчбук. Она повернулась ко мне, её большие глаза были полны удивления, а на лице отразилось замешательство.

– Что ты тут делаешь? – спросила она. – Снова следишь за мной?

Я лишь кивнул, усаживаясь рядом на скамейке. Улыбка, которую я пытался натянуть на своё лицо, вышла скованной и неестественной. Это волнение иногда отдавало радостью, но сегодня я просто не мог скрыть ту боль, которая бушевала внутри меня.

Она внимательно посмотрела на меня, как будто пыталась заглянуть в самую глубину моей души.

– Ты грустный… – произнесла она,  – что-то случилось?

Я опешил. В её вопросе было что-то такое нежное, что мне стало неуютно. Но укрывать себя от неё стало невозможно. Поэтому я просто сказал:

– Да.

Она наклонила голову, с интересом ожидая мой ответ, будто желая помочь. Я закрыл глаза на мгновение, собираясь с мыслями, и произнёс:

– Сегодня восемнадцать лет, как моих родителей не стало…

Не упомянув детали, я заметил, как её лицо изменилось, как будто она поняла всю тяжесть этих слов. Вивиан не знала, что произошло, но в её взгляде я увидел понимание – даже без слов мы оба чувствовали ту гигантскую пропасть, которую оставили люди, ушедшие из наших жизней.

– Мне очень жаль, – тихо сказала она, матовым голосом. – Я не знала…

Её реакция была неожиданной, и я почувствовал, как внутри меня что-то поднимается. Откуда-то, из далека, просочилась оставшаяся искорка тепла, которую я так старался скрыть, и я вдруг отмёл на второй план ту агрессию и ненависть, на которых основывал планы мести.

– Это… сказал я, стараясь убрать эмоции из своего голоса, – это просто день.

Она немного отвела взгляд, как будто размышляя, затем снова посмотрела на меня. Я не знал, что сказать. Но её понимание, её простое сочувствие несло какую-то красоту, которой мне не хватало. Я не должен был этого чувствовать, и всё же меня тянуло к ней.

Вивиан поправила волосы за ушко, её лёгкое движение было восхитительно, и как-то неуместно трогательно. Я всё больше осознавал, что находился рядом с ней нежданно-негаданно. Она начала рисовать снова, но на сей раз решила нарисовать что-то новое.

– Это может показаться странным, – сказала она, не поднимая глаза от скетчбука, – но рисование помогает мне чувствовать себя лучше. Я могу избавиться от боли и угрызений совести.

Я молчал, вживаясь в её слова. Боль была знакома мне, и мысль, что она находит утешение в искусстве, казалась совершенно естественной. Я сам не знал бы, что и сказать в этом случае.

– Знаешь, – продолжила она, – иногда мне кажется, что самые сложные вещи в жизни помогают нам создавать что-то удивительное.

Я снова поймал себя на мысли о том, как бы мне хотелось, чтобы это было правдой. Я не понимал, как можно создать что-то прекрасное из боли. У меня совершенно отсутствовала вера в то, что в итоге произойдёт что-то хорошее. Все мои мысли порождали лишь хаос.

– Ты думаешь, что это возможно? – Спросил я просто и честно. – Сделать что-то хорошее, когда внутри всё разрушается?

Вивиан, наконец, подняла на меня глаза. Она словно искала во мне ответ, и её взгляд обжёг меня так, что я снова почувствовал прилив эмоций.

– Конечно, возможно, Кассиан. Когда ты умеешь прощать, ты освобождаешь себя. Мы не можем изменить прошлое, но можем изменить то, как это влияет на нас сейчас.

Её слова выбили меня из колеи, и я почувствовал, как обрушивается стена в моём сознании, отрезав многие негативные мысли и допуска. Она предложила мне видение, которого я никогда не принимал в расчёт. Прощение… Это было чем-то неведомым для меня, всей моей ненависти и планов. Я отпустил бы свой гнев?
И вот я сидел рядом с девушкой, с которой собирался лишь поиграть, обманывать и сломать. И теперь её тепло и искренность заставляли меня сомневаться в своих намерениях.

Мы продолжали сидеть на скамейке, время пролетело незаметно. Но мои мысли о мести начали стираться, а на их месте возникло новое понимание. Я больше не знал, что делать, стоило ли поддаваться этому чувству или продолжать привычную бесчувственность.

Как же мне хотелось повернуть всё назад, повернуть все часы. Но одна мысль оставалась неизменной: несмотря на размышления, бездна, которую я знал так хорошо, всё ещё окружала меня. И несмотря на то, что держало меня в своей крепкой хватке, я всё-таки ощутил искру, которая не давала мне окончательно утонуть.

Подпишитесь на мой тгк:
Вейл Сед | Автор, ссылка в профиле, там будут выходить спойлеры и посты про мои книги💜🌌