pt. 7
Чонгук ведет в комнату, пока Кукки идет следом. Они держат Боа за руки, не отпускают ни на секунду, переплетая её пальцы со своими.
Не успевает осмотреться по сторонам, оценить просторную спальню и отметить большую кровать, как Чонгук, даже не включив свет, резко тянет на себя, нетерпеливо целуя. От его напора ноги подкашиваются, Боа порывисто втягивает в себя воздух. Чонгук раскрывает её губы горячим, пропитанным виски языком, и крепко обнимает за талию, прижимая к себе.
На фоне слышен краткий смех Кукки. Как он закрывает дверь, как он включает лампу на прикроватной тумбочке, наполняя комнату тусклым освещением. Боа не может уследить за ним, понять, что он делает – всё внимание забирает Чонгук.
— Полегче, — упрекает Кукки и обнимает Боа за талию, слишком мягко, слишком непривычно. — У нас вся ночь впереди, она никуда не исчезнет.
Чонгук горячо выдыхает и нехотя отрывается. Он трепетно касается её лица своими пальцами: большими проводит по нижней губе, указательными – по скулам. Чонгук не может насмотреться на неё, словно перед ним не его бывшая одноклассница, а та самая картина из галереи, наполненная красками и историей.
Боа отвлекает Кукки, который кусает за ухо, ухмыляясь. Ладонь обхватывает её шею, ползет к челюсти, заставляя поднять голову. Боа поддается, пока Кукки направляет её, чтобы поцеловать, чтобы блаженно выдохнуть и улыбнуться, наслаждаясь сбитым дыханием.
Тело покрывается знакомыми мурашками, между ног слишком сладко тянет, а их запахи...
Раньше, они пахли мелом и хлопком, чернилами и тетрадями.
Сейчас – древесный, цитрусовый Чонгук сливается со свежим, морским Кукки, а нежные цветы Боа насыщаются ими, раскрываясь.
Голова кружится.
Сталкиваясь языком с языком Кукки, Боа ощущает, как Чонгук нервно сжимает её бедра и талию, с явным желанием разорвать платье на куски. Удивительно, но он всегда был таким осторожным, таким рассудительным и осмотрительным, а сейчас словно сорвался с цепи.
В отличие от своего брата-близнеца, Кукки ведет себя поразительно спокойно – он понимает, что им некуда торопиться, что их не застукают учителя и не найдут одноклассники.
Боа поднимает руку, чтобы погладить Кукки по щеке, пока второй сжимает плечо Чонгука, чувствуя его дрожь. На шее – поцелуи и горячее дыхание, на губах – укусы и мокрый язык.
Воздуха не хватает.
Чонгук поднимает платье до уровня талии, где Кукки перехватывает и стягивает через голову. Боа чувствует прохладу на коже, покрывается мурашками и, на самом деле, хочет прикрыться руками, но слышит, как Кукки свистит, а Чонгук сглатывает.
— Ты стала еще красивее, Боа, — хихикает один из близнецов, обнимая за талию и прижимая спиной к своей груди.
— Я не так сильно изменилась...
— Да? — Кукки выгибает бровь, касается подбородком её плеча и поднимает ладони по животу, чтобы мягко сжать грудь Боа. — Мне кажется, у тебя размер увеличился...
Не выдерживает – тихо стонет, облизывая губы. Хочет поспорить, хочет переубедить, но затем замечает, как Чонгук сбрасывает с себя пиджак и стягивает рубашку через верх...
Он всегда был в костюмах, скрывал тело, в отличие от брата. Боа с жадностью рассматривает аккуратные рельефы мышц, не осознавая, что в открытую пялится, любуется и опускает взгляд всё ниже и ниже.
Но Чонгук обхватывает пальцами её подбородок, заставляя поднять голову, заставляя столкнуться с его потемневшим взглядом. На его губах краткая, но красноречивая ухмылка. Он ничего не говорит – берет Боа за кисти и кладет её ладони на свою голую грудь, позволяя трогать, позволяя ощущать жар и быстро бьющееся сердце.
Черт. Боже...
Чонгук напряжен. Несмотря на то, что он сорвался, он всё равно старается сдерживаться.
Но он замечает, с каким голодом Боа смотрит на него, и не может не поцеловать, не прижать ладони ближе к себе и не выдохнуть с удовольствием.
Кукки мягко целует шею, не отвлекая, не торопя. Он расстегивает лифчик, снимает и бросает на пол. Наслаждается Боа в удобном ему темпе, прикусывая кожу у ушка и поглаживая открытое тело.
Но затем они прижимаются к ней – Кукки впивается поцелуем в шею, оставляя засос и подавляя стон, когда трется стояком сзади; Чонгук жарко выдыхает и тихо рычит, когда трется спереди. Боа переступает с ноги на ногу, чувствуя, как возбуждается, как намокает.
Осознание, что они – вместе, что они – здесь, рядом, заставляет качнуть бедрами, вызывая у близнецов дрожь.
Тело помнит. Тело требует.
— Нервничаешь? — вдруг шепчет Кукки, ухмыляясь и пальцами касаясь напряженных сосков.
— Н-нет, — выдыхает Боа, закрывая глаза и откидывая голову назад.
— Не ври, — упрекает Чонгук и указательными пальцами проводит по линии у капроновых колготок.
— Я отвыкла, — признается Боа, тяжело дыша. — Отвыкла от вас, от всего... этого.
— Мы напомним, — ухмыляется Кукки и разворачивает лицом к себе.
Глубокий поцелуй, мокрый язык, кольцо на губе. Боа интуитивно обнимает его за шею, прижимаясь грудью, и не мешает Чонгуку, который стягивает с неё колготки. Он присаживается на колени, слишком бережно касается щиколотки, молча прося поднять ногу, и точно так же сжимает вторую, чтобы аккуратно снять капронки. Боа вздрагивает, когда чувствует, как Чонгук гладит её, поднимаясь ладонями выше и выше, как он сжимает её ягодицы и целует бедра.
Когда он кусает, она вскрикивает и шипит. Кукки смеется, наблюдая и вновь играя с грудью.
— Наконец-то мы услышим тебя, — мурлычет в губы, касаясь носом её щеки.
— Наконец-то нам никто не помешает, — шепчет Чонгук, снимая с Боа остатки нижнего белья.
Между ног ужасно некомфортно. Не заметила, как намокла, как смазка прилипла к коже. Холодно. Боа ежится, и близнецы замечают: Кукки гладит по рукам, согревая, пока Чонгук ладонями скользит по ногам, сжимая.
Внутри всё горит, но тело нуждается в тепле.
Кукки целует шею и спускается ниже, тем самым присаживаясь на колени. Боа вздрагивает, понимая, что они у её ног, с двух сторон, что они смотрят на неё сверху вниз и шире раздвигают ноги. Дыхание перехватывает, щеки краснеют, Боа... смущается.
— Расслабься, — мягко говорит Кукки, губами касаясь выпирающих, тазобедренных костей.
— Не могу, — честно отвечает, опуская ладонь на его волосы.
— Успокойся, — ласково шепчет Чонгук и ладонями массажирует ягодицы, то раздвигая, то сдвигая. — Не переживай.
— Мы сделаем тебе очень хорошо, Боа, — выдыхает Кукки, ладонями поглаживая от колена до таза. — Ты ведь помнишь, да?
— Как хорошо нам было, — практически стонет Чонгук и, не дождавшись, прижимается языком к заднему проходу.
— О, Боже, — Боа стонет, инстинктивно зажимая рот рукой, но затем вскрикивает, когда чувствует горячий язык спереди.
— Ты уже такая мокрая, — прерывисто шепчет Кукки и проводит кончиком языка вдоль, так, чтобы Боа всё видела. — Если бы ты только знала, как мы скучали...
— Я... Господи-Боже, — от ярких ощущений закрывает глаза и покрывается дрожью, когда Чонгук ускоряет волнистые движения.
— Только не молчи, — улыбается Кукки и прижимается ртом вплотную, не сдерживая вибрирующих стонов.
Боа сходит с ума.
Мокро, вязко, холодно. Перед глазами мерцает пустая аудитория, в ушах шелестом проносятся влажные хлюпанья и шумное дыхание. Боа возбуждается еще больше, когда смотрит на близнецов, когда вместо школьной формы видит взрослых мужчин, когда понимает, что им ничего не мешает.
Они жадно вылизывают её, наслаждаются ею, пока Боа старается не потерять равновесие. Кукки удовлетворенно стонет, чувствуя, как она сжимает его волосы; Чонгук рычит, ощущая, как она тянет его за локоны. Близнецы не останавливаются ни на секунду, не собираясь так просто отпускать её.
Слишком долго ждали, слишком соскучились.
— Ты всё такая же вкусная, — мечтательно шепчет Кукки, не отрываясь.
— Ты всё такая же чувствительная, — ухмыляется Чонгук и неожиданно отпускает Боа, поднимаясь на ноги.
Радуясь опоре, она облокачивается спиной о грудь одного из близнецов. Он обнимает её, обвивая руками талию, и губами прижимается к шее, оставляя засос.
— Черт-черт, — стонет Боа, чувствуя, как Кукки толкается в неё средним пальцем.
— Всё такая же узкая...
— Перестань, — умоляет, смотря вниз, но затем отворачивается, краснея.
Боа вздрагивает и с шоком распахивает глаза, когда Чонгук обхватывает её подбородок и насильно заставляет опустить взгляд на Кукки. Он не позволяет отвернуться, прижимается щекой к щеке, и смотрит туда же, пока горячо шепчет на ухо:
— Я помню, как тебе это нравится, Боа... прекрасно помню, как ты кончала мне на язык, — он тяжело дышит, не позволяя вырваться. — Может, сделаешь так же и для Кукки? М?
Блять.
Раньше такого не было... раньше... раньше они концентрировались лишь на себе, на Боа, но не на друг друге.
Кукки довольно стонет, толкаясь вторым, указательным пальцем, и кивает, показывая, что безумно хочет ощутить на себе безмерное удовольствие Боа. Подзывающими движениями, подушечками пальцев касается чувствительной точки, из-за чего Боа вздрагивает, стонет, дергает бедрами и задыхается.
— Н-но... Боже.
Закрывает глаза, когда Чонгук мокрыми пальцами поглаживает сзади. Он осторожно толкается внутрь средним пальцем лишь до первой фаланги, растягивая. Сдержанно выдыхает, чувствуя узость, и кусает за шею, тем самым стараясь не сорваться.
Боа иногда игралась с собой... там. Но ей сложно было получить наслаждение от анала, будучи наедине.
Кукки толкается пальцами спереди, пока Чонгук заполняет сзади. Стоит ей подумать об этом, как она намокает еще больше, а внизу живота болезненно тянет, требуя освобождения.
Когда Чонгук проникает по вторую фалангу и кусает за ушко, по телу пробегает электрический разряд, и Боа, сама того не ожидая, обильно кончает, не в силах сдержаться. Сладко стонет, насаживаясь на пальцы близнецов, и куклой виснет в руках Чонгука, наклоняясь вперед. По спине пробегает холодок, между ног слишком мокро, в глазах – темно.
Так... быстро. Боа кончила так быстро.
Никакая игрушка не доводила её до края за столь короткий период.
Чувствует пустоту, когда Кукки встает, а Чонгук вытаскивает палец. Между близнецами жарко, душно, но хорошо. Очень хорошо. Боа не понимает, что происходит, но ей хочется еще, как можно больше.
Кукки давит на её язык, делится её же вкусом, ухмыляясь и практически смеясь от невероятных ощущений. Чонгук покрывает укусами шею и плечи, словно желает оставить как можно больше следов.
Но когда они отрываются, Боа чувствует, как они оба на грани.
— Твоя очередь, — грязно улыбаясь, шепчет Кукки.
— На колени, — хрипло говорит Чонгук.
Ноги словно сами подкашиваются. Боа падает вниз, пятками чувствуя ягодицы. Лицо на уровне их бедер, они совсем близко. Сквозь джинсы Кукки и брюки Чонгука заметно, как же сильно они возбуждены.
Боа чувствует, как рот наполняется слюнями.
Кукки снимает с себя майку и вытаскивает ремень, пока Чонгук расстегивает брюки и пальцами цепляет кромку трусов.
Приспуская штаны с нижним бельем, близнецы выдыхают с облегчением, когда им больше ничего не мешает. Твердые, с блестящей из-за предэякулята головкой, покрытые венами. У каждого член пружинит, требуя внимания, требуя заботы, и Боа понимает, что заново пьянеет.
Поднимает дрожащие руки, касается их, сжимая у самого основания. Чонгук сглатывает и гладит по голове, пока Кукки обрывисто выдыхает и хихикает. Боа ведет вверх-вниз, пробуя, и сходит с ума от одной только мысли, что они заполнят её.
— Боже, не надо так пялиться, — ухмыляется Кукки, ладонью касаясь щеки.
— Она ведь тоже... соскучилась, — в тоне Чонгука проскакивает насмешка.
Они так приятно пульсируют.
Кукки вздрагивает, ухмылка с его лица исчезает, когда Боа губами обхватывает его головку и давит языком на уздечку. Он матерится одними губами, шипит и хмурится, откидывая голову назад. Он смеется, чувствуя, как же Боа старается, когда берет его наполовину.
С хлопком отпускает, переключается на Чонгука. Втянув воздух в легкие и шире открыв рот, она заглатывает по самую основу, тем самым вызывая шок и хриплый стон.
— Полегче, — рычит Чонгук, наматывая волосы на кулак.
— Но тебе же нравится, — ухмыляется Кукки, толкаясь в руку Боа.
— Нравится. Но... блять, — он ломается на глазах, когда его член сжимает узкая глотка.
Как же красиво они звучат и смотрятся с такого ракурса.
Боа и забыла, почему ей нравилось отсасывать им в закрытых аудиториях.
— Осторожно, детка, а то кое-кто кончит раньше времени, — хихикает Кукки, одобряюще поглаживая её по голове.
Чонгук цыкает. Боа хочет отпустить его, но он тянет за волосы и входит настолько глубоко, что она начинает кашлять и задыхаться. Поражается тому, насколько сильно намокает, насколько сильно возбуждается.
Раз. Два. Три. Три грубых толчка, из-за которых Боа стонет и смотрит на Чонгука снизу вверх, замечая, с каким же наслаждением он наблюдает за ней, держит её, трахает её рот.
Еще. Она хочет еще.
Но он отпускает. Боа втягивает в себя воздух, ощущая, как смазка со слюнями стекает по подбородку, на грудь. Перемещает взгляд на Кукки, целует его головку и ведет губами от основы к кончику, мягко касаясь языком.
— У тебя такие мягкие губ-... блять, какого...
Кукки стонет и вздрагивает, когда Чонгук давит на затылок Боа, заставляя заглотнуть так же глубоко, как она брала у него. Он не отпускает, держит за волосы, и Кукки, не сдержавшись, толкается навстречу, пока с его рта вылетают хриплые стоны.
Глотку дерет, но Боа разрешает толкнуться себе в горло три раза. Яростно, интенсивно, жадно.
Чонгук тянет обратно ровно в тот момент, как она начинает кашлять из-за рвотного рефлекса.
— Давай еще, — хрипит Кукки, и Чонгук вновь давит на затылок.
Блять.
Боа сейчас кончит. Если они продолжат использовать её рот, то она кончит, даже не коснувшись себя.
Они по очереди мажут мокрыми головками по её высунутому языку. Затылок щипает из-за боли, но Боа кажется, что ничего лучше быть не может. Любой дискомфорт из-за их напора и позы стирается под действием их близости.
Но в какой-то момент они делают шаг назад, поднимая Боа на ноги. В движениях Чонгука ощущается прежняя торопливость, но когда он целует, то старается быть нежным, словно извиняется за то, что дал слабину и сорвался. Кукки обнимает сзади, мягко водя губами по плечам, и так аккуратно касается её тела, будто она сейчас распадется.
Они стараются взять себя в руки, и Боа прекрасно понимает их. Не винит, не злится – казалось, что единственное, что сегодня переполняет её – сплошное желание, жажда и что-то... что-то намного сильнее и приятнее, чем обычная потребность в сексе.
Они толкают её на кровать, заставляя лечь спиной. Близнецы избавляются от остатков одежды, молча переглядываются. Боа уже когда-то видела это... видела, как они что-то сообщают друг другу без слов, и, чаще всего, их безмолвные игры сигналили о незабываемых последствиях.
Кукки с ухмылкой запрыгивает на кровать, нависает над Боа, упираясь руками о матрас. У него взгляд не то, что бешеный, но взволнованный и предвкушающий. Чонгук где-то справа, гремит шухлядками, но Кукки не позволяет смотреть – он держит за щеки и большим пальцем вытирает нижнюю губу.
Рядом что-то падает, что-то звенит. Боа хмурится, краем глаза замечая металлический блеск, а затем чувствует, как Чонгук поднимает её руки. На кистях холодное железо.
Клик.
Наручники. Один из товаров, что Чонгук купил у неё.
Как она... могла забыть об этом?
Кукки ловит что-то одной рукой. Флакон. Он отталкивается от кровати, ухмыляется и снимает колпачок. Несколько раз нажимает, проверяя.
Боже.
Спрей для глубоко минета.
Кукки вновь наклоняется, упираясь одной рукой о матрас, пока второй держит флакон.
— Ты же любишь тестировать свои же товары на себе, не так ли? — ухмыляется и направляет спрей на её губы. — Открой пошире.
Боа боится, что не доживет до утра.
Высовывает язык и слышит, как Кукки трижды брызгает. На стенках чувствуется привкус ментола и легкое пощипование. Боа сглатывает и понимает, что во рту прибавилось слюны, а горло охладилось.
Пока Кукки экспериментировал с ней, она не следила за Чонгуком.
Протяжно стонет, чувствуя горячий язык между ног, и не успевает осознать, как её глотку заполняет горячий, всё еще мокрый из-за смазки член.
Боже мой.
Спрей работает.
Но Боа не в том состоянии, чтобы думать над удачным товаром, чтобы думать о работе. Кукки растягивает её горло, а язык Чонгука проникает на достаточную глубину, чтобы вызвать мурашки по коже.
— Блять, детка... это так ахуенно, — стонет Кукки и руками упирается о стенку. — Ты такая горячая...
Из-за отсутствия рвотного рефлекса, Боа принимает Кукки так, как никогда. Периодически кашляет, с трудом втягивает носом воздух, но бесконтрольно намокает и сжимает язык Чонгука. Тонет в их стонах, в скрипе кровати и мокрых, развратных звуках, что отталкиваются от стен.
Ладонями хватается за подушки, чтобы хоть как-то найти баланс и не потерять сознание. Они слишком хороши, они слишком прекрасны, а Боа слишком давно не наслаждалась близнецами так, как нужно.
Кукки бьется глубже и жестче, чем Чонгук, но Чонгук ласкает и вылизывает намного приятнее, чем Кукки. Боа плавится под ними...
Непрерывно стонет, когда Чонгук водит языком вдоль, явно наслаждаясь долгожданным лакомством. Он слизывает смазку, теребит кончиком и жадно присасывается. Боа закатывает глаза и мычит, когда Чонгук сгибает её ноги в коленях и поднимает, тем самым проникая языком еще глубже. Он с таким удовольствием вылизывает её, с такой ненасытностью, что она просто не может не кончить.
Кукки освобождает её рот и ласкает себя. Он водит членом по её лицу, с ухмылкой наблюдая за подвешенным состоянием всегда сдержанной и серьезной Боа. Бьет головкой по приоткрытым губам, позволяя откашляться и вдохнуть кислорода. Кукки закусывает пирсинг от восторга, когда она стонет из-за пальцев Чонгука.
— Никогда не забуду, как впервые кончил тебе в рот, — шепчет Кукки и хлопает Боа по щеке. — Я до сих пор помню, как ты сглатывала, как смотрела на меня... как я вытирал твой рот своим галстуком, — он хищно ухмыляется и сползает, ложась рядом, чтобы поцеловать и словить её стоны. — Громче. Громче, Боа...
— Я... я сейчас... я сейчас кончу, — хнычет, не узнает собственный голос и выгибается.
— Чонгук, слышал? — смеется Кукки и пальцами сжимает её лицо, чтобы она смотрела на него. — Кончай, Боа. Кончай в рот Чонгуку.
Яркие оргазмы всегда казались недостижимыми после выпускного. Сколько бы игрушек не тестировала, сколько бы парней не пробовала, сколько бы порно не смотрела – никто и ничто не сравнится с близнецами. Они знают её тело, знают, как и где ей нравится...
У Боа вспышки перед глазами. Она видит школьный потолок и слышит, как ножки парты бьются о пол. Тело дрожит, покрывается судорогами. Они ничего такого с ней не сделали, но ей было так хорошо, что она не сдерживалась и поразительно громко стонала, практически плача от удовольствия.
Не успевает насладиться осадком, как её переворачивают на живот. Перед ней, на подушках, раздвинув ноги, сидит Чонгук. Он тянет ближе, чтобы поцеловать. У него рот блестит, подбородок мокрый, взгляд – потемневший. Кукки слазит, исчезает, пока Боа нежится с его близнецом.
Чонгук кладет её ладони себе на член и сдержанно стонет, когда она несколько раз проводит вдоль. Он стал еще тверже, еще мокрее. Если бы не их желание подарить Боа лучшую ночь в её жизни, он бы уже давно кончил в неё, но он контролирует себя. Это не может не восхищать, не умилять...
Боа слышит щелчок. Хочет посмотреть, но Чонгук не позволяет, положив руку на её затылок. Он хмурится и хрипит:
— Нет. Смотри на меня...
Мокро. Боа вздрагивает и втягивает в себя воздух, когда ощущает между ягодиц вязкую жидкость. Но затем...
Жужжание.
Боа вспоминает чек.
Наручники, спрей для орального секса, смазка с привкусом яблока и...
Вибратор-кролик.
Чонгук гладит её по голове, целует в щеки, но всё еще не позволяет повернуться. Боа чувствует, как Кукки прижимается обильно смазанной игрушкой. Даже если бы не было лубриканта, он бы всё равно с легкостью проник внутрь – Боа достаточно мокрая.
Вибрация тут же дает о себе знать. Кукки вставляет до самого конца, и Боа дергается бедрами навстречу, издавая сладостный стон. Обычно, когда она тестировала вибраторы, она не была настолько разогретая; обычно, её не окружали страстные, развратные и жадные близнецы. Но сейчас, от одного единственного толчка, Боа растворяется.
Ушки, что предназначены для клитора, касаются заднего прохода. Незнакомые ощущения будоражат кровь. Боа старается сосредоточиться на манипуляциях Кукки, который находит удобный ритм, но Чонгук опускает её голову к себе между ног и толкается настолько глубоко, насколько еще позволяет действие спрея.
Боа дрожит, смотря на Чонгука. Старается держать темп, но каждый раз, когда Кукки вставляет до нужной точки, она стонет и сглатывает обильно выделяющиеся слюни. Тает под прикосновениями Чонгука. Он нежно гладит по голове, неотрывно наблюдает за тем, как его член исчезает у неё во рту, и тихо стонет сквозь сжатую челюсть.
На спине проступает легкий пот. Несколько минут назад ей было холодно, сейчас – хочется окунуться в ледяную воду.
Кукки целует её ягодицы, усиливает вибрацию через приложение, и как только он ставит максимум, Боа отпускает член Чонгука.
Всё тело горит. Внизу живота тянет и тут же отпускает. Приятная волна во второй раз заставляет захлебнуться... Перед глазами темнеет, всё мокнет.
Запах хлорки, скользкая плитка, эхо.
Боа тяжело дышит, стараясь прийти в себя. Тело не слушается, сердце вырывается из груди, в ушах звенит.
Близнецы опять её переворачивают. Чонгук тянет на себя с поразительной легкостью, заставляя сесть. Он прижимает спиной к своей груди, что-то шепчет на ухо, кусает мочку и ласково гладит по животу. Боа наблюдает за тем, как Кукки подлезает ближе, в его руках всё еще вибрирующая игрушка. Перед глазами всё плывет...
Кукки целует в губы. Она не разбирает его слов, но видит ухмылку.
Боа вздрагивает и хнычет, чувствуя, как пальцы Чонгука размазывают вязкий лубрикант, что смешался с последствиями сквирта. Несколько раз хлопает, чем вызывает разряд тока по позвоночнику.
Когда в последний раз она была настолько чувствительная? Была ли вообще? Хоть когда-то?
Указательным и средним пальцем Чонгук раздвигает её, чтобы Кукки было удобнее вставить вибратор еще раз. Боа неотрывно смотрит вниз, понимая, что теперь ушки будут возле нужной части, так, как надо, от чего на подушечках пальцев покалывает.
Закатывает глаза, затылком касается плеча Чонгука и громко стонет, шире раздвигая ноги. Кукки не изменил темпа, не изменил вибрации. Он выставил всё на максимум, из-за чего Боа дрожала.
Боже. Они же вообще сошли с ума...
Жадно глотает воздух и вновь смотрит вниз. Чонгук с Кукки неотрывно наблюдали за тем, как игрушка исчезала в ней, как ушки касались клитора, как Боа дрожала и намокала.
Кукки приближается, чтобы поцеловать, но вместо этого шепчет прямо в приоткрытые губы:
— Когда ты тестировала на себе игрушки, ты хоть раз представляла нас?
Боа шипит и дергает бедрами навстречу.
— К-конечно... Господи...
— Как часто? — шепчет Чонгук, не убирая пальцев.
— Много. Много... черт...
— Почему ты нам не писала? Не звонила? М?
— Хотя фантазировала, — ухмыляется Кукки и целует шею.
— Мы бы пришли, если бы ты написала, — Чонгук целует в щечку, смотрит вниз, ухмыляется.
— Мы тоже думали о тебе.
— Постоянно.
— Представляли тебя...
— Вспоминали тебя...
— Хотели коснуться тебя, — жарко шепчет Кукки, ускоряя вибратор.
— Хотели услышать твои стоны, — рычит Чонгук, лаская круговыми движениями.
Боа одними губами произносит их имена прежде, чем распасться на части... в третий раз.
Стоны теряются в поцелуе с Кукки, Чонгук удерживает на месте. Игрушка внутри до того момента, пока Боа полностью не задохнется в эйфории. От громких стонов, смешанных с криками и всхлипами. Горло дерет, ноги болят, тело ноет.
Казалось, что она просто больше не выдержит, но когда она видит, как Чонгук облизывает свои пальцы, вымоченные в удовольствии Боа, а Кукки, высунув язык, принимает падающие, вязкие капли с вибратора – она понимает, что не насытилась, что не готова остановиться, что хочет еще.
Десять лет – это слишком много.
Кукки отбрасывает игрушку куда-то на кровать, слазит на пол. Нежно берет Боа за руки, чтобы она поднялась, упираясь коленями о матрас, и поворачивает лицом к Чонгуку. Перед глазами всё размыто, тело ослаблено, и Боа не сразу понимает, что происходит.
Кукки слишком легко проникает внутрь, толкаясь твердым, пульсирующим членом. Он стонет на ухо, обнимает за талию, прижимая к себе, и не позволяет упасть вперед... пока что. Боа чувствует его, чувствует его жар, толщину, и не видит, что делает Чонгук.
— О, Боже!
Задыхаясь, стонет в воздух, когда ощущает язык Чонгука. Он лежит на спине, держит её за бедра, и касается языком клитора. Хочется сдвинуть ноги, хочется потереться о его лицо, но Кукки так сильно толкается, что она дрожит и вскрикивает после каждого движения, истекая смазкой.
Они никогда такого не делали, они никогда не пробовали такую позу...
Кукки блаженно стонет, прижимаясь вплотную, и полностью теряет самообладание. Он молча вбивается в Боа с такой силой, что кровать дрожит, что шлепки кожи об кожу больше напоминают удары. Чонгук хлюпает языком и жадно присасывается. Одной рукой он ласкает себя, прислушиваясь к стонам и пробуя Боа на вкус, пока второй толкает её навстречу Кукки.
Теряет счет времени, теряет саму себя. Кукки слишком хорошо её растягивает, слишком глубоко проникает и слишком больно кусает за шею, но Чонгук... мокро, грязно, вязко. Они заботятся о ней, позволяют ощутить всю прелесть их близости... напоминают, чего она лишилась, что упустила.
Боа неосознанно сжимает Кукки изнутри, желая вновь задохнуться в проклятом удовольствии, но он останавливается, замирая в ней. Тяжело дышит ей на ухо, пытаясь прийти в себя, и толкает в объятия Чонгука, который тянет как можно ближе, целуя в губы.
Он ложится, усаживает Боа к себе на бедра. Трется головкой и нетерпеливо толкается, до боли сжимая её талию. Чонгук еще более твердый и напряженный, чем Кукки, и когда он делает первый толчок, Боа падает на его грудь, не в силах держать равновесие.
Кровать бьется о стенку, матрас скрипит. Мокрые шлепки разносятся по всей квартире. Где-то в гостиной продолжает играть музыка, которую Боа совершенно не слышит. Она слышит, как Кукки опять открывает тюбик, как он приближается и щедро капает на ягодицы, смазывая пальцами.
Чонгук застывает, когда Кукки аккуратно толкается средним пальцем. Осторожно растягивает, пока Чонгук успокаивающе целует лицо, шею, губы. Кукки толкается вторым пальцем, и Боа всхлипывает.
— Тише, — нежно шепчет Чонгук, тяжело дыша. — Расслабься.
— Пытаюсь, — это всё, на что её хватило.
— Нежнее, — хрипит Чонгук, явно обращаясь к брату.
— Я и так слишком нежный, — ухмыляется Кукки и ускоряет движения.
— Ты не разрабатывала себя там, Боа? — спрашивает Чонгук, ладонью поглаживая по щеке.
— Н-нет... не часто, нет...
— Ты сможешь принять нас, верно? — мурлычет Кукки, целуя спину. — Помнишь, как мы впервые заполнили тебя, м?
— Как ты умоляла нас не останавливаться? М? Помнишь? — ласково шепчет Чонгук, слишком нежно целуя в губы.
От их слов, от воспоминаний, от ощущений и касаний Боа вздрагивает.
Слышит в ушах их стоны, помнит использованные презервативы и испачканную, школьную форму.
Кукки вытаскивает пальцы и касается головкой, размазывая лубрикант. Боа расслабляется настолько, насколько может, желая вновь окунуться в тот самый бассейн. Они купались в холодной воде, остужаясь, но почему-то утонули в чувствах и жажде насытиться друг другом.
— Блять. Ты так сжимаешь, — хмурится Кукки, когда проникает лишь наполовину.
— Чонгук..., — хнычет Боа, понимая, что легкая боль, всё же, присутствует.
— Я знаю. Знаю, — он успокаивающе шепчет и целует шею. — Не переживай. Всё хорошо.
— О, Боже... детка, — тяжело выдыхает Кукки, сжимая её бедра. — Еще чуть-чуть, потерпи еще чуть-чуть...
Боа настолько сильно отвыкла от них, что ей нужно больше времени, чтобы привыкнуть. Кукки замирает, когда полностью входит внутрь, а Чонгук напряженно сглатывает, ощущая узость. Они застыли, не двигаясь, хотя каждый из них желал большего и как можно быстрее.
Боа помнит, что ей нравилось быть заполненной, что она мечтала вновь предоставить себя близнецам, но она забыла, как же это прекрасно быть зажатой между ними. Любые барьеры, которые она выставляла, старательно выстраивала и держала – рухнули, растворяясь в пыль. Всё, чем она себя ограничивала, кажется неважным, глупым, бессмысленным.
Боа больше не сбежит. Она больше не хочет сбегать.
Она хочет утонуть в этих чувствах, в этой нирване, и задохнуться в их любви.
Чонгук заставляет посмотреть на себя, заставляет поцеловать его. Кукки толкается и наклоняется вперед, чтобы зубами ухватиться за плечо. Они так долго сдерживались, что теперь им трудно остановиться и не излиться в Боа в первую же секунду.
— Боже, Боа... ты просто..., — хрипит Чонгук. — Ты – лучшее, что у нас было.
— Не могу поверить, что ты опять с нами, — зачарованно шепчет Кукки, грудью прижимаясь к её спине.
Они резко толкаются, вместе. Затем по очереди, затем опять вместе. Их стоны смешиваются с девичьими стонами Боа. Дышать нечем, в голове хаос, их переполняют чувства, жар, желание.
Все трое сходят с ума.
— Ты, блять, самое лучшее, что с нами случалось, Боа...
— Ты просто идеальная для нас, Боа...
Кто это говорит? Боа не понимает, не различает. Они целуют её, толкаются в неё, шепчут и стонут, задыхаются и рычат, трогают и сжимают. Они глубоко внутри, у них одинаковый ритм, они ощущаются одинаково...
Боа словно становится с ними одним целым, и это так... так... опьяняет, захватывает, убивает.
Боа выгибается, плачет из-за невероятного удовольствия, из-за сладких и таких забытых ощущений. Хочет признаться им, хочет сказать, но язык не поворачивается, а голова не соображает. Перед глазами плывет, её качает взад-вперед. Со спины прижимается Кукки, целуя, а спереди обнимает Чонгук, рыча.
Немыслимо. Невозможно. Они не были настолько дикими в школе, они были... легче, сдержаннее. Но близнецам никто не мешает, они наконец-то могут взять то, что принадлежит им. Каждое их движение, каждый поцелуй и касание – всё это приводит к одному единственному выводу.
Боа зависима, она зависима от близнецов, и хочет получить всё, что они ей предлагают.
До последней капли.
— В рот... хочу... в рот..., — хрипит, как в припадке, но они её понимают, они её слышат.
Боа лежит на кровати, тяжело дышит и смотрит вверх, перед собой. Видит Чонгука, видит Кукки. Им не нужно помогать себе, ласкать себя – они настолько сильно раздразнили самих себя, что они кончают практически сразу, как Боа открывает рот.
Чонгук дрожит, хрипит и попадает на язык, пока Кукки задыхается и стонет, спуская на губы. Их кроет настолько, что они сползают на кровать, чтобы лечь рядом, чтобы поцеловать в щеки Боа и уткнуться в шею, дыша ею, наслаждаясь ею.
Никогда. Она больше никогда не бросит их.
***
Который час?
Боа открывает глаза и осматривается по сторонам. За окном слышно дождь, сильный ветер, а за закрытыми дверьми – чьи-то разговоры и звон посуды.
Башка раскалывается, тело ноет... нет, Боа вообще ничего не чувствует. Чем больше она двигается, переворачивается с бока на спину, тем ярче вспоминает события прошедшей ночи. Во рту сухо, желудок бурчит, организму не помешало бы еще пару часиков сна.
Боа вряд ли сможет уснуть после того, как осознала случившееся.
На самом деле, её поражает то спокойствие, с которым она прокручивает в голове всё то безумие, что она творила с близнецами. Хотя, нет... что близнецы творили с ней. Сердце бьется в ускоренном темпе, а на губах ощутима легкая, даже глупая улыбка.
Боже. Она действительно переспала с ними? Она действительно встретилась с ними и теперь... теперь лежит у них в кровати, пока они шумят в гостиной и на кухне?
В школе, она бы убежала. Сейчас – хочется подольше насладиться мягкостью подушек.
Всё же, заставив себя подняться, Боа находит чей-то халат и заходит в ванную. Находит ополаскиватель для рта и решает, что это всё равно лучше, чем вообще ничего. Зубную щетку она с собой не брала... зато презервативы взяла, которые так и остались в сумке.
Не стоит говорить об этом близнецам.
Сонно зевая, Боа шуршит тапочками в направлении кухни. На балконе замечает курящего Кукки, который с кем-то говорил по телефону. Он уже был полностью одетым, свежим, бодрым. Поразительно, если честно. Хоть они и выжали все соки с Боа, они ведь вдвоем и сами немало сил вложили.
Чонгук сидел на кухне, за столом, попивая кофе и читая что-то у себя в планшете. В черных брюках, белой рубашке, с завязанным галстуком. Он неспешно поправлял очки и хмурился, водя пальцем по экрану, но когда увидел Боа в проходе, то тут же подскочил на ноги.
— Ты чего не спишь? — он хмурится, опускает чашку с планшетом и подходит ближе, выглядя несколько встревоженным.
— Выспалась? — Боа ведет плечом и вновь зевает, чем вызывает у Чонгука осуждение в глазах. — Что? Я проголодалась... и Минчжэ мне писала.
— Ты... как себя чувствуешь?
— Нормально, — она беспечно машет рукой, но когда видит, что её ответ не удовлетворил Чонгука, то мягко улыбается. — Всё правда хорошо. Я хорошо себя чувствую.
Он хочет возразить, но тут же застывает на месте, когда Боа сама подходит к нему и сама его целует. Казалось бы, что после произошедшего, столь нежный жест не должен значить что-либо, но Чонгук всё равно сглатывает и нервно облизывает губы.
— Всё точно хорошо? — ласково шепчет, хотя заметно расслабляется.
Подобная забота ужасно греет сердце Боа. Вообще, с самого утра, она довольно эмоциональная... что странно.
— Да. Правда. Я...
— Доброе утро! — нараспев, четко произносит Кукки, выходя с балкона и чертовски довольно улыбаясь. — Отлично выглядишь, — он с ухмылкой смотрит на засосы, что синими пятнами расцвели на шее, и подмигивает, подходя ближе.
— Спасибо, — фыркает Боа и облокачивается плечом о стенку рядом.
— Курить не предлагаю. Тебе надо сначала поесть, — Кукки прячет пачку сигарет в карман джинс и наклоняется, чтобы приветливо поцеловать в щечку. — Ты тут справишься сама? Нам надо бежать.
— Что? Куда?
— Да... извини, — виновато вздыхает Чонгук, поправляя очки. — У меня сегодня встреча с клиентом, а у Кукки...
— У меня ничего такого, но надо быть на месте, — отвечает близнец, бродя по всей гостиной в поисках телефона. — Мы никак не может снять нормальную рекламу, всё время какой-то пиздец.
— Так что? — уточняет Чонгук, внимательно смотря на Боа. — Справишься? Ты можешь пользоваться всем, чем захочешь.
— Да-да! Твой дом – наш дом, — с ухмылкой, подмигивает Кукки, но затем понимает, что сказал что-то не то. — Ой, то есть... наш дом – твой дом. Ну ты поняла, да?
— Да, поняла, — ухмыляется Боа и двигается в сторону коридора, вслед за близнецами. — С голода не умру, не ограблю... что там еще?
— Не сбежишь? — фыркает Кукки, кидая многозначительный взгляд.
— Не сбегу.
— Мы тебя закроем, но возьми мои ключи, — говорит Чонгук и указывает на тумбочку, где лежала связка ключей. — И еще раз прости, что мы так резко.
— Всё в порядке. Не переживайте, — Боа вновь зевает и трет пальцами глаза.
— Какая добренькая сразу стала, — хихикает Кукки, присаживаясь на одно колено и завязывая шнурки. — Всего лишь стоило нормально тебя трахнуть.
— Кукки! — Боа и сама не понимает, что краснеет и заметно смущается.
— А что? Хочешь сказать, что я неправ?
— Лучше бы тебе зашили рот в детстве, — недовольно бурчит Чонгук, накидывая себе на плечи пальто.
— Не понял. А что, в планах было? — хмурится Кукки, ставя руки в боки.
— Нет, но я над этим думал, — Чонгук несколько жутко улыбается и поворачивает замок в двери.
— Ты – мой злой брат-близнец. А я – тот самый добрый главный герой, который...
— Идем уже, герой, — раздраженно говорит Чонгук и буквально вытягивает Кукки за ворот из дома.
— Пока, Боа! Не скучай!
— Если что, пиши.
Двери хлопают, и в квартире наступает тишина.
Боа и сама не замечает, как улыбается. Откровенно, счастливо улыбается, впервые за долгое время ощущая внутреннее умиротворение. Возможно, это и вправду последствие после изнуряющего секса, но ей хочется думать, что это всё близнецы и некое... принятие их ситуации.
Пытается понять, как пользоваться кофеваркой. Спустя двадцать минут поисков на ютубе, находит инструкцию и с помощью видео делает себе американо. Вытаскивает из сумки сигареты с зажигалкой и выходит на балкон. Кукки прав, надо сначала поесть, но Боа так хочется начать день с глубокой затяжки...
Тело такое... вялое. Лень поднимать чашку, лень держать сигарету, лень вообще что-либо делать. Особенно – думать.
Думать, что теперь... они окончательно вместе? Раньше, мысль об отношениях с близнецами очень тревожила, пугала, но сейчас Боа чувствует, будто на душе медом помазали, будто мир из серого стал более ярким, цветастым, будто всё... хорошо.
Кукки с Чонгуком четко высказали своё мнение, и она... она ведь решила, что не бросит их, так? Будучи в состоянии аффекта, Боа может подумать о многом и почувствовать разное, но почему-то сегодняшняя ночь не кажется чем-то навеянным, неправильным, искусственным и наигранным. Нет.
Быть вместе с близнецами. Жить с ними. Это так... ох.
Раньше, она не позволяла себе даже думать о таком, а сейчас, будучи свободной, будучи открытой, она видит, как же прекрасна их совместная жизнь может быть.
Боа выдыхает дым, ощущая удивительное тепло, что расплывается по телу. Она видит это, представляет, как они ужинают вместе, смотрят фильмы вместе, спят вместе.
Боа любит Чонгука, Боа любит Кукки, и она знает, что они любят её не меньше.
Лицо горит, сердце выпрыгивает, улыбка не сползает.
В этот раз, она позволит себе быть счастливой.
The End.